Часть вторая, Эпизод 7
10 июля 2014 г. в 17:07
Они вернулись в Лондон через три дня, задержавшись из-за того, что Шерлок порядком ослаб. Зато в полиции за это время благополучно оформили участие в деле приглашённых консультантов, что порой бывало затруднительно, так как Шерлок терпеть не мог оформлять бумаги. Сколько раз бывало, что он малодушно сбегал от этого, пока Лестрейд не надавливал на него всерьёз. Инспектор просто не давал ему новых дел, пока не будут правильно оформлены старые. А тут Шерлок всё равно лежал в больнице, и ничего другого, как быстро разделаться с ненавистным заполнением бумажек, не оставалось.
Самым неприятным последствием того, что они задержались в Лимберли, была внезапно настигшая Шерлока слава героя-спасителя. Брендона не просто реанимировали – пока он был предельно наполнен магией Шерлока, к нему смогли применять целительную магию в полном объеме и, воспользовавшись этим, излечили заодно и от гемофилии. Шерлок порадовался этому – его силы ушли не зря. Но восторги окружающих малознакомых людей напрягали. Не то чтобы ему на самом деле было неприятно признание. Проблема была в другом: он терялся, не знал, как реагировать на проявления внимания, понимал, что наверняка ведёт себя не так, как следует, и от этого настроение портилось, а комплименты не радовали. Почему-то только Джон умел похвалить так, как нужно, не вызывая у Шерлока ощущения собственной неуклюжести, а остальные – нет. Это подбешивало, и не хотелось уже никакого внимания.
Хотя было приятно, что Джон старательно скупил все местные газеты и сохранил заметки о Шерлоке.
Когда Джон ушёл в магазин за продуктами, Шерлок достал скрипку. Он был уверен, что брат явится с минуты на минуту. Не зря же тот приставил к Шерлоку своего шпиона во время дела о суссекских вампирах.
Майкрофт оправдал ожидания – не прошло и пяти минут после того, как Джон вышел из дому – и Шерлок услышал, как в дверь позвонили. Миссис Хадсон открыла, и знакомые шаги сообщили, что Майкрофт поднимается по лестнице.
Как обычно, брат перешёл к делу не сразу. У него была привычка обращаться к стандартным формулам вежливости, прежде чем приступать к основному вопросу. Братья уселись в кресла друг напротив друга и помолчали о погоде, после чего Шерлок начал пиликать на скрипке, скрашивая скуку, а брат наконец приступил к главному:
– Своей поспешностью ты всё слишком усложнил. Возможно, изменения в отношениях с доктором Холмсом настолько существенны, что ты не можешь добиться желаемого, как это случилось бы с доктором Уотсоном, – проговорил он, постукивая зонтиком по носку ботинка.
«Недоволен, слегка разочарован. Плевать, не его дело», – решил Шерлок, извлёк из скрипки надсадную трель и, растягивая гласные, в подражание манере речи брата, ответил:
– Я ничего от него не добиваюсь.
Майкрофт едва поднял на него взгляд, шевельнул бровью и снова уставился на носки своих лакированных ботинок.
– Можешь не врать мне, дорогой братец, я прекрасно понимаю природу твоих чувств и, хотя не могу сказать, что всецело их одобряю, всё же готов способствовать успеху в твоих начинаниях. Твоё благополучие для меня достаточно важно, чтобы я проявлял некоторое беспокойство.
– Не нуждаюсь в твоих советах! – повысил голос Шерлок.
– Ложь. Ты без них не справляешься. Стоило на пару дней оставить вас без опеки, и ты уже наворотил проблем, которые теперь едва ли решишь за год, если вообще справишься.
Шерлок отвернулся. Отложил скрипку – он мог сейчас сломать её из-за эмоций. Опять эти едва управляемые эмоции.
– Твоё отсутствие действительно оказалось на редкость несвоевременным, – это была позорная сдача всех позиций, но Шерлоку было уже практически всё равно.
– Мне очень жаль, – ровным успокаивающим голосом сказал Майкрофт.
Очень не хватало чего-нибудь в руках, чтобы прикрыться, защититься от Майкрофта, но снова браться за скрипку не стоило.
– Чаю? – резко, не задумываясь, спросил Шерлок.
Майкрофт посмотрел на часы: показательно взвесил мысль, может ли уделить младшему брату ещё минут пятнадцать-двадцать. И согласился.
– Да, пожалуй.
Уйдя на кухню, Шерлок осознал, что слишком явно выказал желание побыть с братом подольше. Чашка чая была не лучшим предметом, чтобы защищаться от неловкости, можно было взять череп, или висевший на стене ятаган, что угодно. А чай был поводом задержать.
Шерлок прислонился лбом к стеклу – прохладная поверхность всегда помогала успокоить взбудораженно скачущие мысли. Хаотичное броуновское движение замедляется при охлаждении. Как будто это правило было применимо к мыслям. Но казалось – помогает.
Да, следовало признать: он был взвинчен. Да, он искал якорь в привычных, надёжных, замечательно спокойных и безэмоциональных отношениях с братом. Это было нормально, как сказал бы Джон. Это можно было себе позволить. И Майкрофт оказался не против.
Разлив чай, Шерлок уселся в кресло и принялся крутить в пальцах чайную ложечку. Майкрофт молча наблюдал, как Шерлок подбрасывал её вверх и снова подхватывал. Наконец тот прекратил это занятие и опустил руки на колени. И произнёс то, что собирался:
– Ты должен понимать: я ни на что не рассчитываю. Поэтому не думаю, что мои действия в чём-то были неудачны, они были оправданы моментом.
– Мог подождать, пока я вернусь, – возразил брат.
– Не получилось бы, – Шерлок уставился на столик, и стоявшая на нём посуда задрожала. – Я плохо справляюсь.
– Вот как. Я мог бы повлиять…
– Нет! – Шерлок не взорвался от гнева только потому, что ожидал подобного предложения. Это же Майкрофт, играть окружающими, как марионетками, для него в порядке вещей. – Абсолютно не нуждаюсь!
Тошно было даже подумать о том, что Майкрофт заглянет в мозги Джона, будто в тонкий механизм, сдвинет там нужные винтики, перетащит гирьки, и Джон ощутит, что любит Шерлока. А потом, поскольку психика всегда стремится к норме и стабильности, Майкрофт станет вмешиваться ещё и ещё, пока новое состояние не станет привычным. Вопреки распространенному мнению о том, что навязанная любовь долго не живёт, на самом деле искусственно вызванное чувство можно привить и укоренить, было бы желание, старание и умение. У Майкрофта было всё это, и к тому же имелся большой опыт в проведении подобных манипуляций.
Ни за что! Лучше расстаться с Джоном навсегда и больше его не видеть, чем переделывать под себя, как удобную куклу. Ведь, по сути, он тогда перестанет быть тем человеком, которого Шерлок любит. А кому нужна пустая оболочка?
– Мне кажется, ты заблуждаешься в природе чувств своего супруга. Там не понадобилось бы большого вмешательства.
– Повторяю ещё раз: нет. И не вздумай помогать нам вопреки нашим желаниям. Я тогда просто натравлю на тебя Джона, а он отличный снайпер.
– Серьёзная угроза, – усмехнулся Майкрофт. – Что ж, предлагать тебе помощь с твоими собственными чувствами я пока не буду. Ситуация временно стабильна. Но я за вами наблюдаю.
– Кто бы сомневался, – буркнул Шерлок.
– И подумай ещё: тебе не кажется, что следует представить мужа родителям?
– Не вижу смысла, все понимают, что наш брак – фикция.
– Смотри, объясняться с мамулей будешь сам.
– Хм.
Они допили чай в мирном молчании. Шерлок думал о том, что наверняка могло быть хуже, Майкрофт как никто другой умел напоминать ему о плохих вариантах развития событий, и эта мысль примиряла с не такой уж ужасной действительностью. У него есть Джон и воспоминания. Гораздо больше, чем могло бы быть.
Всё дальнейшее случилось из-за того, что Джон за каким-то чёртом стёр кэш браузера и при этом оставил нетронутой историю посещений. Шерлок допускал, что друг мог просто перепутать, что чистить, неловко заметая следы своих посещений, и, разумеется, полез проверять, что же такое от него скрывают.
Так он наткнулся на блог Дж.Х.Х., и нетрудно было понять, чей он. Вскрыть дневник тоже не составило для него труда.
Не зря говорят, что любопытство сгубило кошку. Прочтя единственную запись, Шерлок ощутил себя так, будто съел пирожок с осколками – его внутренности скрутило, будто его резали.
Мысли и были похожи на мелкие острые осколки: «Джон считает, что наш брак ужасен. Его чуть не вырвало от одного воспоминания о близости cо мной. И при этом он считает своим долгом продолжать со мной жить. Чудовищно. Майкрофт был прав – я всё испортил, так, что хуже уже некуда».
Каждая из этих мыслей царапала в области солнечного плетения. От каждой хотелось перестать существовать.
Наверное, Шерлоку стоило благословить свою нынешнюю обессиленность, потому что только благодаря ей квартира 221-Б осталось целой. Было бы нелегко объясниться с миссис Хадсон и расплатиться за причинённые разрушения, а главное – не удалось бы скрыть свою обиду и гнев на Джона.
Шерлок выключил ноутбук, закусил губу и просидел так несколько минут. За это время он понял главное: Джона он сейчас видеть не может и не хочет. Он собрался минут за десять и выскочил из дома, торопясь покинуть его, пока муж не вернулся. Заперев дверь и активировав защиту, он едва не выкинул в сердцах ключ, так нуждался в каком-то действии, выражавшем его чувства. Но всё-таки сдержался: многолетняя выучка держать себя в узде не прошла совсем уж бесследно. Потом легко поймал такси и отправился на вокзал. Он ощущал себя совсем больным и нуждавшимся в возможности спокойно отлежаться в норе и зализать душевные раны.
Первая СМС от Джона застала его в поезде. Шерлок стоял в тамбуре, готовясь поскорее соскочить с подножки, когда прибудет на свою станцию, и мечтал о сигарете. В «Приюте Мага» он обязательно покурит. Потому он торопился туда добраться, не теряя ни секунды.
Текст СМС гласил:
Ты с ума сошёл?!
Следующая пришла меньше, чем через минуту:
Я чертовски зол!
И тут же:
Не смешно!
И снова не больше времени, чем требуется, чтобы набрать:
Надеюсь, у тебя найдётся объяснение, и оно должно быть очень-очень убедительным!
Шерлок успел сообразить, что именно случилось, и отчего так разозлился Джон, практически одновременно с приходом следующей СМС:
Я простоял парализованным чёртовых 35 минут! 35 минут до приезда полиции! Зачем ты включил охранку и почему не предупредил меня?
Шерлок невольно улыбнулся, вообразив, как разъяренный Джон, едва сдерживаясь, отвечает полицейским на их глупые и неприятные вопросы. По-дурацки получилось, но картинка всё равно была забавной.
Он напечатал:
Извини, это досадная случайность, ничего более. Я виноват перед тобой. Был занят посторонними мыслями и поставил дом на защиту чисто автоматически. ШХ
Простым «извини» ты не отделаешься. И, кстати, где ты?
В поезде. ШХ
И куда этот поезд тебя везёт, позволь спросить?
В лечебницу, для восстановления сил. ШХ
Всё настолько плохо? Шерлок, почему ты не сказал?
Я просто решил, что нужно поскорее прийти в себя, чтобы преступники не сваливали меня с ног щелчком пальцев. Извини, что не предупредил. ШХ
Ты просишь прощения второй раз подряд, это пугает.
Больше не буду. Всё в порядке. Поправлюсь и вернусь домой. ШХ
Выздоравливай. Хорошо, что под действие охранного амулета попал я, а не миссис Хадсон, для её сердца это могло оказаться слишком. Постарайся в другой раз не быть настолько рассеянным – это опасно.
Миссис Хадсон не забывает проверять и снимать охранные чары. ШХ
Ладно, убедил, я сам виноват, что забыл проверить, открывая дверь. Я всего лишь вышел за продуктами, а ты при этом оставался дома – но я должен был проверить. Конечно.
Так было бы лучше для тебя, Джон. ШХ
Уел.
Шерлок сидел на выпирающем из земли корне ивы, держал в руках стаканчик отвратительного кофе из автомата и смотрел на воду. Речушка казалась серой под хмурым небом, но смотреть на бегущую воду было почти приятно. Наверное, будь сейчас солнечно, можно было бы обойтись без «почти». Или нет. Скорее из-за своего настроения он раздражался бы даже от солнечных бликов на воде. В любом случае, проверить это предположение было затруднительно: небо было почти так же пасмурно, как было пасмурно на душе.
Запах кофе щекотал ноздри. Шерлок чуть отхлебнул и поморщился – кофе был действительно дрянным. Он взял его больше для того, чтобы греть руки, да и запах даже у этого сомнительного напитка был приятным и подходил к сигаретному.
Вода уносила мысли далеко-далеко. Он припоминал время, когда учился искусству управления собственными эмоциями, они тогда медитировали на воду. Учитель рассаживал класс своих самых способных учеников вдоль реки и велел смотреть и позволить мыслям исчезнуть, убежать вслед за водой. Дать мозгу немного расслабиться. Шерлоку это давалось с трудом, он был очень талантливым во многом, но не в искусстве расслабления. С ним проводили дополнительные занятия, оставляли сидеть во время обеденного перерыва – с бутербродом и наставлением смотреть. Шерлок бесился, не мог понять, почему эта глупость должна помогать, и всё же именно рядом с водой он одержал свою первую победу, сумел полностью очистить разум и ощутить покой в движении воды. С тех пор реке было нетрудно заворожить его, если Шерлок готов был это позволить. Сейчас он для того и приехал в «Приют мага», чтобы позволить воде унести его беды, а земле – восстановить силы.
В местах «хранения силы» магический потенциал не мог тратиться, зато легко нарастал и восстанавливался, если был нарушен. Разумеется, маг, неспособный воспользоваться магией, более беспомощен, чем маггл, но для того эти места и охранялись, чтобы маги всё-таки могли позволить себе расслабиться и спокойно исцеляться.
Считалось, что так действует именно земля, и Шерлок помогал ей, проводя дни в парке, а не в помещении.
Тут он мог позволить душе отболеться вовсю, не боясь стать причиной разрушений. Тут не было людей, перед которыми нужно было бы держать маску. Он просто находил тихий уголок и позволял себе бесстыдно предаваться мечтам о том, как могло бы всё сложиться, отвечай Джон ему взаимностью, или о том, как здорово было бы уехать куда-нибудь далеко, где его никто не знает, и забыть о своих проблемах, снова стать человеком без привязанностей. Шерлок понимал, что этого никогда не случится, и просто смаковал мысли, продумывал детали до малейших подробностей, зная, что завершёнными они не будут так его беспокоить, как если бы он не дал себе труда додумать их до конца. Незавершённые мысли похожи на неупокоенных мертвецов из сказок – они возвращаются в самый неподходящий момент, стенают и распугивают нужные, ценные мысли. Так что их следовало додумать и похоронить на складе, среди прочего эмоционального мусора.
В чертогах время от времени приходилось наводить порядок таким образом, иначе они захламились бы, но сейчас уборка продвигалась крайне медленно, ведь эмоций у Шерлока было как никогда много. А кроме того, он не мог не признать, что смаковал все эти чувства, потому что они были волнующе остры и доставляли некое мазохистское удовольствие, которое тоже следовало изжить, просто чтобы стать спокойнее и вернуться наконец в рабочую форму.
Чтобы иметь возможность жить рядом с Джоном и делать вид, будто ему не больно от неразделённой любви.
Мучаясь так, Шерлок даже не представлял, насколько созвучны его душевные метания чувствам Джона.
Только, если Шерлок страдал о том, что не нужен Джону, Джон мучился от осознания своей ничтожности без Шерлока. У него не было никакой работы, разве что проверять почту, чтобы сообщать клиентам, что Шерлок временно, до выздоровления, не берет дел. Но нельзя сказать, чтобы ему приходилось писать много отказов, так как, увы, у них было мало клиентов.
Джон сделал пару записей в блог, где подробно описал несколько дел – спешить было некуда; аккуратно ответил на все новые комментарии. Он даже сделал уборку, хотя не слишком любил это занятие, особенно в гостиной, где, протерев пыль и пропылесосив пол, нужно было вернуть на место все драгоценные бумаги, коробки и штучки Шерлока ровно в том порядке, в каком они валялись до уборки. Впрочем, с точки зрения Шерлока это называлось не «валялись», а «лежали под рукой в прекрасно организованном для работы пространстве». Джон успел это запомнить и смириться. У каждого свои привычки.
Но даже после всех трудов у него всё равно осталось слишком много времени, чтобы есть себя поедом.
«Я приложение без основы, как шприц без лекарства, подставка без статуэтки, король без страны и власти, как ручка без сковородки, как стельки без ботинок и охрана без пистолетов. Ничто!» – он неоднократно прокручивал эту самообвинительную речь в голове, и с каждым разом в ней прибавлялись новые и новые уничижительные сравнения.
«Даже и охранник я никакой – что от меня толку, если я не могу вовремя поддержать и влить силы? Какой смысл в моей магии, если я не могу и не умею её применять, и она включается только сама по своему усмотрению? И, если я останусь без Шерлока, кого ты тогда будешь охранять, а, сила? Я бесполезный собачий хвост, который только и умеет вилять, а искать преступников может только собачий нос. Господи, как бы я хотел дать Шерлоку больше, и как мало от меня толку!»
Вперемешку с этими мыслями, Джон думал, как вредны эти чувства, такие ненужные, мешающие делу и способные напугать Шерлока.
«Сейчас я хотя бы могу прикрыть его спину, защитить. Очевидно, от этого мало проку, но хоть какой-то. Что будет, если он узнает? Он, наверное, захочет, чтобы я уехал, чтобы я мог забыть его – будто это возможно – а он мог забыть меня. Шерлок-то сможет, но кто его потом защитит?
Он не замечает – пока, но сколько может продлиться его избирательная слепота? Шерлок – не самый ненаблюдательный человек на земле. Я должен, обязан наконец-то справиться с этими чувствами, запереть их под замок, чтобы они не мешали. Навсегда забыть о них».