Единственная истинная ценность

20 июня 2026 года. «После этого вы будете свободны». Ни в одной услышанной здесь фразе Идэн не сомневался так, как сомневался в этой. С каждым открытым воспоминанием Альтаира у него на душе «скреблось все больше и больше кошек», как поговаривала иногда Карэн, и крепло осознание того, что это «свободен» означает совсем уж конкретное состояние. «Нейтрализован». Он не помнил уже, когда и где впервые услышал это слово, но по вкусу оно ему определенно не пришлось. В нем было что-то фаталистичное, обреченное, как будто речь шла о цветке, который вырос и зацвел посреди бетонной улицы, а вокруг собралась толпа. «Нейтрализован». И уже нельзя свернуть листики и уйти от этого жестокого мира, спрятавшись обратно под надежные скорлупки покровных оболочек, в тот миг, когда жестокая холодная рука тянется к стеблю, обрывая нежные корни, выдергивая из теплой, сырой земли, отдающей растению те немногие крохи жизни, что остались в ней в этом отправленном городе. «Нейтрализован» - это даже звучит как приговор, которому невозможно противиться, и осознание этого душило юношу. Но Анимус, вместе с тем как принес в его жизнь сомнения и страх за нее же, открыл окно в совсем другой мир. Как поколением ранее Дезмонд после побега из дома, юноша взирал на открывающийся мир как на чудо, невиданное никогда ранее и даже невообразимое его убогой фантазией, весьма скупо обогащенной картинами мира м природы вокруг. Он не видел ничего – но глаза Альтаира открыли ему куда больше, чем он мог бы увидеть. И пусть предок на каждом своем шагу проливал кровь, выполняя едва ли не единственную и главную роль в противостоянии древних держав и сил, стоящих за ними, но он открывал мир, показывая неокрепшему неопытному детенышу вселенную во всей ее полноте и совершенстве. Что неизменно повлекло за собой вопросы. - Фридрих, расскажите мне об этих людях. Об… ассассинах и… тамплиерах. Пожалуйста, - как-то так сложилось, что доктор настолько подобрел, что теперь Идэн мог спокойно залезать к нему на колени едва ли не с ногами, и мужчина почти нежно улыбался и пригревал одинокого, никогда не знававшего ласки ребенка. «Что-то действительно изменилось», - думал тот, устраиваясь под боком у доктора, который, развалившись на диване, копался в недрах своего КПК. - Я обновил твою базу данных. Там есть далеко не все, но кое-какие вопросы освещены достаточно подробно. Воспользуйтесь ею, и, Идэн, пожалуйста, прочтите все сами, мне нужно закончить полугодовой отчет, - и он с головой погрузился в дальнейшие копания, даже ребенка ненавязчиво, но твердо отстранил от себя. Впрочем, тот и не думал расстраиваться, вместо этого поспешно заняв место за компьютером. Прочтенное его не вдохновило, как впрочем, и все прочие «статьи и рассказы», что порой прямо-таки в избытке приходили в его руки, пройдя явную цензуру со стороны тех, кто подбирал информацию для его просвещения, и утратив оттого любую свою ценность. Это слово - «цензура» - мальчику тоже не нравилось, потому что отдавало чем-то фальшивым и непременно враждебным. Кто-то здесь - а точнее сказать, все, - намеренно скрывал от него важные факты, и нехорошее подозрение росло в его душе, углубляясь корнями в нераскрытые еще файлы памяти. Что-то сильнее - и явно древнее - его самого, что орало не верить ни Фридриху, ни даже Карэн, а уж тем более кому-то еще в этом странном месте, напоминающем темницу. Но кому тогда верить? Выходит, что никому? Он выключил базу и задумчиво уставился на доктора; тот без задних мыслей продолжал работать, не замечая подозрительного, немного обвиняющего взгляда с противоположной стороны комнаты. Только Идэн не думал, что видит его в последний раз. 21 июня 2026 года. Видимо, то, что изменилось между ними, имело действительно значимые последствия. На следующий день вместо Фридриха пришла Ирэн, сухо кивнув удивленному мальчику, и так же сухо проинформировала его, что отныне сама будет заниматься им и Анимусом, потому что Фридрих «уволен по семейным причинам». «Нейтрализован, нейтрализован, нейтрализован», - как какой-то сигнал, наподобие сработавшего когда-то очень давно сигнала тревоги, когда невнятный женский голос безостановочно вопил «Тревога-тревога-ТРЕВОГА!», нагнав панику на еще совсем юного тогда Идэна, эта скороговорка холодом обожгла его душу. Что-то вмешивалось в ход его жизни, что-то, что неотвратимо пробиралось под кожу и грозило такой же нейтрализацией ему самому. - А в чем дело? - как можно невиннее поинтересовался он. Иногда это срабатывало - ребенка все-таки не воспринимали всерьез. Ирэн внимательно, расчетливо-оценивающе посмотрела на него сквозь стекла очков. «Игра началась», - смекнул мальчик. Сдается, что она не будет так проста, как Фридрих. - У доктора Вюрта проблемы с сыном, он вынужден был переехать и не может больше заниматься вами, - доходчиво пояснила она. - К тому же исследования необходимо ускорить. Тот отчет, что он вчера предоставил, поставил нас перед необходимостью этого. Она не добавила ничего лишнего, но юноша понял: «ускориться» ему должна помочь именно она, потому что доктор Нолан не желал перенапрягать его разум и держать в Анимусе дольше того срока, что устанавливал он сам, определяя исключительно по самочувствию своего маленького пациента, когда нужно сдать назад и дать тому передохнуть. А вот Ирэн, судя по всему, такой позиции не разделяла. - Идэн, я подозреваю, что это заставляет вас переживать, - «Вот чертов психолог! Да что только она о себе возомнила?» - Но должна заверить вас, прежде чем мы приступим к работе вдвоем, что в мои цели не входит довести вас до того состояния, в каком пребывали предыдущие объекты. Я планирую увеличить часы вашего пребывания в Анимусе ровно настолько, насколько позволит ваше самочувствие, зато в эти выходные и все последующие вы будете целиком предоставлены самому себе. Такая ситуация вас устроит, я полагаю? Это утверждение с невысказанным, но отчетливым приказанием заткнуться и делать, как сказано, а никакой не вопрос, мать ее. А кто его вообще о чем-либо спрашивает, в самом-то деле? «Вас устроит» - на губах этих людей слова такие равноценны «Вы осведомлены, очень хорошо, а теперь делаем так, как сказано, и мило улыбаемся. Итог: все довольны!». Вот и все. Повернувшись без какого-либо намека на подтверждение ее слов, Идэн поплелся к Анимусу. Если здесь все глухо, и люди вокруг него, словно змеи, сдавливают шею и не дают дышать, всасывая вместе с воздухом информацию, и проникают под кожу и глубже, в душу, пытаясь высосать разум и волю, - так может, по ту сторону хоть что-то прояснится? Вытягиваясь на кресле, юноша закрыл глаза и, подождав, пока устройство разгонит ядро до уровня слияния с ним, позволил программе скользнуть силовым полем по спрятанным нейронам, проникая в глубины ДНК и открывая «молчащие» файлы. Похоже, пониманием этой технологии как перекодированной на язык нервных импульсов файловой системы с архивом данных ему и придется пока ограничиться, хотя бы до тех пор, как что-то новое не удастся урвать из рук этих людей, что ни в какую не желают делиться с ним своими знаниями. Зато Альтаир предоставлял их в избытке и без каких-либо проблем. Легко, он просто жил, не подозревая, что спустя столетия кто-то будет смотреть на вещи его глазами, действовать его руками и повторять весь сложный путь его жизни. Он просто жил, и эта простота стала единственной отдушиной его забитому прибитому потомку в далеком XXI веке.