Под дождем. Часть вторая

Минако очнулась только тогда, когда неожиданно для себя обнаружила, что сидит в своей квартире перед телевизором, лохматая и какая-то опухшая, в растянутой футболке не первой свежести; на столике валялись давно не убранные крошки от пирожных и конфетные фантики, с экрана протяжно и тонко пела девушка в национальном индийском наряде и сетовала на свою несчастную судьбу. Айно практически удивленно огляделась вокруг. Неужели это она, Минако? В доме царит настоящий бедлам, сама она выглядит так, словно никогда не знала душа и расчески. Когда она в последний раз выходила на улицу? Дня два или три назад, чтобы вынести из местной кондитерской все, что способны перетащить исхудалые руки. Наверное, это можно было назвать депрессией. Этот Ятен Коу когда-нибудь затащит ее в могилу, не иначе. Который раз он вмешивается в ее жизнь и переворачивает все с ног на голову, топчет благополучное настоящее и лезет в будущее. У Мины было ощущение, что по ней прошлись ногами — не жалея, прямо в ботинках, грязных и тяжелых. И зачем она позволила прошлому вмешаться в свою благополучную жизнь? Недаром люди говорят, что в одну реку два раза не войдешь. Но нет, дурацкое сердце не убедишь, оно вечно рвется ко всяким сентиментальностям, а потом расхлебывай. Вот Минако и дала слабину — заперлась в квартире, вышла на липовый больничный, села у телевизора и принялась скорбеть, заедая переживания тортами и шоколадом. Легче от этого не становилось, но, по крайней мере, не нужно было лицемерничать перед сослуживцами и строить из себя всем довольную особу. Айно постаралась представить, как снова выйдет на работу, сможет улыбаться и радоваться жизни, и не могла. Весь мир стал до тошноты противным. Она с трудом заставила себя принять ванну, с остервенением рвала щеткой спутавшиеся волосы, убралась в квартире, приготовила обед и переоделась. Не из желания, скорее, из необходимости — так надо. Интересно, Ятен хоть чуть-чуть страдает после их неудавшегося разговора? Или как ни в чем не бывало разгуливает по городу? Минако очень 6ы хотелось, практически мстительно, чтобы он тоже чувствовал эту досаду и разочарование. В первую очередь, в себе. А способен ли он это чувствовать? Пиранья Коу вряд ли хоть когда-нибудь бывает недоволен собой, скорее — остальными… Когда мысли, казалось, уже вот-вот готовы были разорвать голову, Минако твердо пообещала себе не думать о Коу и постараться как можно скорее избавиться от всяких воспоминаний о нем. Но тут и там они всплывали в сознании, мешали сосредоточиться, зудели, кололись, скреблись изнутри. Девушка то и дело мысленно разговаривала с ним, не в силах совладать с новой обидой. Оказывается, он любил ее, да, да, любил! Но при этом променял ее на своего друга. Просто выкинул из своей жизни, решив, что связь с ней может помешать их с Тони дружбе. Разве это любовь? Минако не хотела оправдывать Ятена ни в чем; тот сделал все, чтобы она чувствовала себя ничтожной, просто помехой в его замечательном, ничем не замутненном мире. У него это стопроцентно удалось. Только куда ей теперь деться от этой обиды? Куда бы она ни глянула, везде — он. Она до сих пор чувствует себя обманутой и не может наконец пересилить себя, обрести счастье с другим человеком, вычеркнуть любовь юности и спокойно и счастливо идти дальше. Какая-то уж слишком живучая и неуместная частица нежности к нему все еще живет в ней, это нельзя не признать. В иные мгновения, когда они сидели друг напротив друга, ей даже казалось, что они оба потеряют голову и займутся любовью, чтобы навсегда разрушить преграды между друг другом. Но все это оказалось выдумкой. Ей просто очень хотелось верить, что их история не закончена. Очередная ошибка. Минако раз от раза старалась свыкнуться с мыслью, что теперь между ними ничего не может быть, и она сама не захотела бы иметь с ним хоть какие-то дела, но сердце все еще нуждалось в убеждении. Ей давно пора перестать думать о нем и подумать о себе. Айно понадобилось шесть дней, чтобы понять это. Или шесть лет. *** — Не хочешь? Минако, не отказывайся! Мы еле вырвали эти билеты, клянусь, нас чуть не затоптали у кассы! — Соку перевалилась через секретарский стол и тряхнула яркими билетами перед самым носом Минако. — Почти все издательство идет. Негоже отбиваться от коллектива. Минако чувствовала себя бесконечно усталой и старалась улыбаться, хотя отмахнуться от Соку ну очень хотелось. Но девушка была такой непосредственной и симпатичной Минако, что та невольно уступала ее уговорам. — Это же Шекспир! — вкладывая в голос всю возможную патетику, вещала Соку, и ее короткие каштановые кудряшки забавно дергались в такт словам. — На языке оригинала, да еще и в исполнении англичан! Ты часто бываешь на подобных мероприятиях? Это же событие года! Минако и вправду находила это заманчивым, но все-таки не желала выбираться из дома. На душе все еще оставался неприятный осадок, который не хотелось бы показывать остальным, но, кажется, она привлечет к себе куда больше внимания, если не пойдет на премьеру, чем своим присутствием на ней. — Мы будем держаться вместе и здорово проведем время, — не унималась коллега. — Хорошо, — сдалась Айно, вытягивая из рук Соку один из билетов. — Вот и умница! — просияла та, тут же упархивая в следующую комнату, чтобы уговаривать очередную порцию будущих поклонников Шекспира. — Встретимся в холле театра! Может, стоило лучше провести этот вечер в обнимку с Артемисом-младшим? Хотя… чем плох театр? Она сто лет не была в театре, тем более, на такой важной постановке. Почему бы и не развеяться?.. До конца рабочего дня Мина прибывала в сомнении относительно своего согласия, но делать уже было нечего. Она не была готова к светским раутам, однако прекрасно осознавала, как важно ей сейчас как можно меньше оставаться в одиночестве. Любая свободная минута может ввергнуть ее в депрессию. А коллеги и занятый вечер не дадут ей снова погрузиться в бесконечные мрачные раздумья. Выбирая дома наряд, Минако остановилась на обычном классическом черном платье до колена и черных лодочках, собрала волосы узлом на затылке и лишь чуть-чуть дотронулась розовой помадой до губ. Когда она оказалась в ослепительном холле театра, то сразу поняла, как неудачно выбрала одежду. Все кругом были разодеты в пух и прах: то тут, то там сверкали искусственные и подлинные ожерелья с бриллиантами, звенели кокетливые каблучки дам, шуршали вечерние платья — бордовые, алые, синие, зеленые, покрытые легкими перышками, блестками или стразами. Мужчины приоделись в рубашки и смокинги, и даже те коллеги Айно, которых она никогда не видела в чем-то, кроме джинсов, оказались во сто раз наряднее ее. Громадная хрустальная люстра свисала с потолка и освещала огромный зал цвета слоновой кости; ажурная лепнина украшала потолок; узорчатый паркет, кажется, неделю начищали перед выступлением, так он сиял. И все вокруг казалось сказочным и прекрасным. — Мина, как хорошо, что ты с нами! — восхитилась Соку, одетая в стильный жемчужно-белый брючный костюм, очень удачно демонстрирующий ее стройные ноги и отличную осанку. — Спасибо, — Минако бледно улыбнулась и постаралась отодвинуться от щебечущих коллег как можно дальше. Она уже чувствовала себя не в своей тарелке. Вокруг царило приятное возбуждение, но Минако его мало разделяла. Наверное, она зря возложила на себя такое бремя именно сейчас, когда еще не слишком оправилась от недавних событий. Спрятавшись за одну из колонн, девушка принялась разглядывать тоненькую программку. Странно, и как она не подумала, что совершенно не помнит английского?.. — Минако, а какой ряд тебе достался? — Соку все-таки нашла ее среди гостей, хотя девушка ну очень старалась быть как можно незаметнее. — Шестой. — Извини, мне так неловко, — взгляд красавицы стал неожиданно очень виноватым. — А мы гадали, кто же вытащил «счастливый» билет… Остальные будут на соседних рядах, ты не против? Так случилось, что ни на четвертом, ни на пятом мест больше не было, пришлось взять на шестом. — Не страшно, — честное слово, Минако даже обрадовалась, что ей не придется сидеть с кем-то из коллег по соседству и чувствовать массу неловкости. — Если хочешь, можно попробовать поменяться с кем-то… — Не надо, все чудесно, — Айно постаралась выглядеть как можно приветливее, чтобы у бедной Соку не сложилось впечатления, будто Мина недовольна своей участью. — Встретимся в антракте. Соку еще раз извинилась и побежала к остальным ребятам из редакции; счастливая и окрыленная, она тут же забыла о Минако, продолжающей покорно ждать, когда откроют путь в зал. Наконец, двери распахнулись; зрители потянулись на свои места. Минако одна из последних уселась на свой ряд и помахала рукой Соку, которая оказалась на четвертом вместе с большинством сотрудников газеты. Наконец-то ей можно было расслабиться и больше не думать о том, как сделать лицо более увлеченным и приветливым. Девушка с удовольствием откинулась на спинку кресла, как вдруг над ее ухом раздался мужской голос: — Извините, вы не пропустите меня к моему месту?.. POV Минако Я подняла глаза и с трудом заставила себя подвинуть ноги. Передо мной стоял Тони Ледук собственной персоной и с ожиданием смотрел на меня сверху вниз. Я не могла не узнать его, эти серые кошачьи глаза нельзя спутать ни с чьими. Как же он вырос! Из худого и нескладного подростка Тони превратился в видного молодого мужчину — широкоплечего, стройного, пусть и не слишком высокого, но очень внушительного и привлекательного. Он и юношей был симпатичным, но сейчас его овевала какая-то особенная аура силы и непоколебимости. Над высоким лбом по-прежнему поднимался ежик пепельных волос, но теперь он был чуть короче и взрослее. Лицо казалось очень волевым и спокойным, но я прекрасно знала, что стоит ему улыбнуться, и он станет неузнаваем, ведь у Тони очень выразительная мимика. Как жаль, что он не узнает меня, я видела это по взгляду, и меня охватило такое смятение, что я с трудом пришла в себя. — Да, конечно… Я опустила глаза и подвинулась, чтобы он тут же легко проскользнул мимо меня, оставив на секунду шлейф приятного освежающего одеколона. И почему мне достался именно этот чертов билет, единственный на всех сотрудников? Уж лучше бы я слушала болтовню коллег и старалась выглядеть заинтересованной, чем сидела рядом с Тони и понимала, что он совсем не узнает меня. Я достала спасительную программку и принялась в сотый раз перечитывать ее, ожидая, когда погаснет свет и станет хоть чуть-чуточку легче. Интересно, что делает мой сосед слева? Я не удержалась и скосила на него глаза, за что пришлось тут же поплатиться: Ледук внимательно смотрел на меня, словно стараясь досконально изучить. Как же он может меня не узнать? Неужели я так сильно изменилась? Или это я сошла с ума? Мне было одновременно горько и волнительно. Что будет, если он все-таки обратится ко мне? И что будет, если не обратится?.. Наконец, свет погас, воцарилась тишина. На сцене началось какое-то действо, но я ничего не видела перед собой. «Ромео и Джульетте» не удалось захватить мое внимание ни на секунду. Лучше нам разойтись, словно чужим, случай с Ятеном только подтверждает эту теорию. Но Тони — не Ятен, и с ним у меня была совершенно другая история. Я уже не витала в облаках и не думала ни о какой романтике, но мысль о том, что Тони рядом, будоражила мою кровь. Я чувствовала его рядом. Его аура сильно изменилась, практически скрыла в себе смешливого и эмоционального подростка, но было в нем что-то бесконечно родное, заставляющее мое сердце замирать. Тони и Ятен… Они и тогда вызывали во мне разные чувства, то же самое происходило и сейчас. Коу был моей первой любовью, я грезила о нем, восхищалась им, хотела его целовать и ходить с ним за ручку, чтобы все завидовали. С ним меня связывало очень сильное романтическое начало, которое тут же отразилось в нашей теперешней встрече. Ледук был другом — близким, уютным, замечательным, теплым; я никогда не ценила его в полную силу. Только когда наши пути разошлись, я поняла, насколько он был мне важен и нужен. Тесной связью нас переплетали общие эмоции, которые еще чуть-чуть и переросли бы в любовь и с моей стороны. Тони я чувствовала сильнее, чем Ятена. Быть может, потому что главными между мной и Коу остались неразрешенные вопросы, острые углы и недопонимание. С ним мне хотелось тут же найти на всё ответы и всё разрешить. С Тони я и так все понимала. И сейчас мне не хотелось каких-то выяснений, вымещать обиды, ставить точки. Мне было радостно просто ощутить в нем что-то родное, заметить нечто, напоминающее мне того Тони Ледука, которого я знала и любила. Слезы застилали мне глаза, но это не были слезы горя или негодования. Это были слезы чистейшего восторга и пусть и мимолетного ощущения, что мой Тони Ледук, тот самый обиженный на отца мальчишка, рядом, а значит, я в безопасности и ничего дурного не может со мной случиться. Даже если он не подозревает, что это я сижу с ним по соседству. Я не заметила, как наступил антракт; в зале загорелся свет, зрители стали выходить из зала. Ко мне тут же подбежала Соку, видимо все еще чувствующая передо мной какую-то вину за «неудобное» место. — Я и не знала, что ты такая чувствительная, Мина, — она потащила меня наружу. — Вот, а ты идти не хотела. — Блестящие актеры, — отмахнулась от нее я, лишь бы она перестала пытаться со мной разговаривать. — Ты извини, я сейчас не лучшая собеседница. — Под впечатлением? — Соку понимающе закивала и отпустила мой локоть. — Хорошо, у нас еще будет время все обсудить, правда? — Конечно, — я через силу улыбнулась и кивнула ей на наших ребят. — Кажется, тебя заждались. Ни минуты без своей заводилы не могут! Соку радостно вспыхнула и ушла, а я снова спряталась за одну из колонн, стараясь успокоиться. Я не видела Тони среди других зрителей, и меня это беспокоило. А вдруг он решил не досматривать спектакль и ушел? Мне было даже больно подумать, что я так быстро его потеряла. Еще минуту назад я была такой счастливой… — Минако? Это сложно передать, но сердце мое, наверное, все-таки остановилось. Я вздрогнула всем телом, услышав рядом все тот же мужской голос, голос Тони Ледука. Быть может, это просто сон? — Ты все-таки узнал меня? — удивительно, но мой голос прозвучал практически спокойно; я обернулась к своему бывшему другу, и мы оказались лицом к лицу. — Почти сразу, — он кивнул и чуть-чуть улыбнулся. — Если бы мы встретились здесь, я бы тут же понял, что это ты. Но в зале, знаешь ли… — Да-да, — я кивнула, и мне почему-то хотелось провалиться сквозь землю под его прожигающим взглядом. Я не могла смотреть ему в глаза и не смотреть — тоже. — Как жизнь? Я вижу, ты тут не одна, — видимо, Тони намекал на Соку. — Да, с другими сотрудниками. Сплочение коллектива и все такое… Я работаю в газете. А ты? — как жаль, что нужно прикрываться этими замыленными фразами, пустыми и равнодушными. Разве так встречаются друзья? — А я все-таки стал птичкой дальнего полета, — он неожиданно усмехнулся и подмигнул мне, и у меня опять перехватило дыхание. Вот он, вот он, мой Ледук! — Недавно вернулся из плаванья, почти полгода провисел в море. В отпуске захотелось хоть чего-то земного. И все-таки он был очень сдержанным. А с другой стороны, чего еще я могла ожидать? Мы столько не виделись, не общались и расстались тоже так себе… Неудивительно, что сейчас мы неловко замолчали. То ли разойтись, то ли продолжить пытать друг друга беседой. — Кажется, пора в зал, — он галантно подал мне локоть, и я с трудом уцепилась за него, мысленно благодаря Тони за его джентльменские манеры. Сама бы я спасовала и полностью загубила нашу встречу, но его твердая рука успокаивала и давала мне хоть какую-то возможность прийти в себя. Остаток спектакля проплыл все в том же тумане. Мы с Тони не переглядывались, не смотрели друг на друга, но я каждую секунду думала о нем, и, кажется, он тоже обо мне думал. Когда спектакль был окончен, я с трудом заставила себя распрощаться с ним и ответить ему улыбкой на улыбку. Меня сковывала такая страшная тоска, что хотелось выть волком от собственного бессилия. Он уходил, и он никогда уже не вернется. Мелькнул и исчез. Его твердое плечо никогда не будет с моим. Мы снова встретились с коллегами в холле; все были под впечатлением, хотя многие не поняли ни слова, и я с трудом заставляла себя держаться на этом празднике жизни. Мне хотелось как можно скорее оказаться дома, наедине со своими мыслями, и я тут же постаралась распрощаться. Пришлось не менее трех раз отказаться от попытки меня проводить и пять раз отшучиваться от фразочек ребят, но мысленно я уже была не с ними. Я вышла из театра и направилась на ближайшую автобусную остановку, мечтая, чтобы прохладный вечерний ветер хоть немного освежил мою голову. — Ты предпочитаешь не только сидеть в одиночестве, но и ездить в общественном транспорте, вместо того чтобы с комфортом домчать на машине? Сейчас я уже даже не вздрогнула, когда Ледук оказался рядом со мной. Каким-то шестым чувством я знала, что он где-то поблизости. — У меня нет машины. — Уверен, что тебе предлагали подвезти. Он был чуть-чуть выше меня, поэтому я практически прямо смотрела в его глаза и испытывала почти щенячий восторг. Как близко от меня он был! Если я чуть-чуть двину рукой, то смогу дотронуться до его ладони. — Мне не очень нравятся шумные компании. — Впрочем, ничего нового. Мы улыбнулись, и это разрядило обстановку. Мы стояли вместе на остановке, и прохожие смотрели на нас удивленно и непонимающе — неужели эта дама в платье и на каблуках и ее кавалер в черном смокинге поедут в автобусе? Но я чувствовала себя так уместно и хорошо, как не могла бы чувствовать себя нигде. Мы не разговаривали, но это, наверное, было бы лишним. Когда подошел мой автобус, я удивилась, что Тони не последовал за мной. Я села на сидение у окна и была практически шокирована тем, что он остался стоять снаружи, на улице. Как же так? За те несколько минут, что мы были рядом, я настолько прикипела к нему, что, наверное, выглядела жутко глупо, таращась на Ледука в окно. Меня сковал странный ужас. Он поймал мой взгляд и помахал на прощание рукой, автобус тронулся, и Тони пропал, а я осталась сидеть на своем месте. Я уехала, а он остался. Этого просто не может быть. Не. Может. Быть. — Остановитесь! Мне было плевать, что про меня думают, как на меня посмотрят, но я вскочила с места и бросилась к водителю, расталкивая пассажиров локтями. — Пожалуйста, остановите автобус! Ошалевший водитель дал по тормозам, все ахнули и качнулись вперед, загудели машины. Дверь распахнулась, я выскочила наружу, чуть не сворачивая на каблуках ноги, и побежала по тротуару назад, в сторону остановки. Тони был на том же месте, что и минуту назад. Он молча смотрел, как я ковыляю к нему на своих дурацких лодочках, задыхаясь и махая руками, и, видимо, был слишком шокирован, чтобы сделать хоть что-то. Когда я, хромая и пыхтя, подошла к нему, заглянула в осовелые серые глаза, то страшно удивилась. И как я могла подумать, что он хоть чуточку изменился?..