Пожар войны

Что больше всего нравилось Сокке в работе дипломата, так это торжественные обеды. Их всегда было много, кормили на них отменно. И для улучшения сотрудничества подавали блюда всех четырех народов. Так что это позволяло и на других посмотреть и себя показать. За этим изобилием как-то терялись мелкие проблемы и воспоминания о недавнем полуголодном существовании. А ещё Сокка с удовольствием рассказывал о том, как когда-то сам охотился. Светские кумушки из страны Земли слушали эти истории с не меньшим восторгом, чем повести о войне и его в ней героической роли. Молодой посол был популярен, очень популярен и ему это нравилось. Зато не нравилось Суюки. Все чаще она прибывала в дурном настроении. Сокка не понимал отчего. У них же все было потрясающе! У него хорошая должность и возможность служить миру, она же свободна и может заниматься любимым делом. Он ни в чем её не ограничивает и дает все, что душе угодно. Но чего-то Суюки не хватало. И чего Сока никак не мог понять. Когда однажды вернувшись домой под утро он её не обнаружил – это был удар. На прикроватной тумбочке лежало письмо с приложенным к нему пионом. С кухни доносился приятный запах выпечки, но Сокка его сейчас ненавидел. Он метался по комнате, стонал, кричал и рвал на себе волосы. До конца наступивших выходных Сокка так и не вышел из спальни. С уходом Суюки что-то рухнуло, пусть она и писала, что может вернуться. И, возможно, скоро. Необходимость идти на обычно любимую работу ничуть не отрезвила. Напротив, пьяный разум только больше взбунтовался. Медленно и вперевалку Сокка все же побрел на очередной банкет. К удивлению это помогло, стало легче. Пусть и немного вязко, словно запускаешь пальцы в тесто. Но Сока не придал этому значения. Было слишком плохо, и любой выход казался оптимальным. От того он убеждал себя в мысли, что у него есть работа, важная и ответственная миссия. С началом новой войны Сокка ещё больше уверился в своих убеждениях. Только теперь дипломатическая программа изменилась. Но как таковой войны дипломаты не чувствовали. Их держали вдали от передовой, по-прежнему устраивали пышные фуршеты, хоть уже начиналась нехватка продовольствия. Самый пышный обед был дан во дворце Хозяйки Огня. Впервые за долгое время Сокка встретился с Азулой. И был поражен. Он не испытывал ни гнева, ни ненависти. С таким же почтением, как и с любой другой важной особой, он вел разговор и с ней. Её это тоже удивило, а ещё слащавость тона, с которым говорил воин водного племени. Раньше это ему свойственно не было и тот решительный юноша с горящими глазами, которого она помнила, был ей куда симпатичнее. А сейчас он – самый настоящий пион. С насмешкой Азула подарила другу покойного брата целый букет так характеризующих его пионов, когда в полдень теплого пятничного дня прощалась с дипломатическим посольством. Когда неделю спустя Сокка сошел на землю, его достигли новости: Суюки умерла. Погибла в бою, в тот день, когда Азула давала свой роскошный прием. В этот раз Сокке было ещё хуже, чем когда она ушла. И впервые за долгое время он увидел себя. Увидел и ужаснулся. От того Сокки, которым он себя считал ничего не осталось. Из зеркала смотрело бесформенное существо в пижонской одежде и с не менее пижонской прической. Падая на пол, Сока вцепился в волосы. В один миг он осознал все свои промахи и проступки. Как же он до такого скатился? Сокка не понимал, но клялся все исправить. Он завтра же отправиться на передовую и непременно погибнет в бою, мстя за Суюки и себя, сражаясь за мир и те убеждения, что старался отстаивать. Только этому не суждено было сбыться. На следующие утро посол не проснулся. Его отравила, отравила потерявшая в него веру девушка, у которой в том же бою, где пала Суюки погибли отец и брат. Нераскрытая, она пришла на похороны и с отвращением бросила к покрывающим могилу пионам букет ликорисов, ставя последнюю точку в написанную тягучим почерком и пахнущую патокой книгу жизни бесславно умершего героя столетней войны.