Ледяное сердце

Лисаниэль. — Этого не может быть… "Ледяной сапфир"… Эти слова, как и вид одетого на палец сына кольца, навеки отпечатался в моей памяти. Одно лишь осознание, что за артефакт был на Кае, вызывал ступор. Я прекрасно знал название этого украшения, как и его историю. В книгах было множество упоминаний о нём, и каждый член нашего рода знал насколько опасен «Ледяной сапфир». Легенда, описанная во множествах фолиантах, была вовсе не выдумкой, как думали многие. И каждый эльф, независимо от видовой принадлежности, знал эту историю. Считалось, что когда жена Первого Снежного Короля погибла, то он, обезумев от горя, захотел создать могущественный артефакт, позволяющий воскрешать мёртвых, и попросил помощи у первого Повелителя лесных эльфов. Тот согласился, но с условием, что воспользуется воскрешающей силой первым для того, чтобы вернуть к жизни свою дочь. Вдохновлённые идеей они провели несколько лет за вычислением нужных заклинаний, зелий и подбирая подходящую оболочку для артефакта. Сделали они его из обычного драгоценного камня — сапфира, который лучше других материалов проводил магию, и мифрила, сдерживающего разрушительную силу. При этом они влили в заготовку столько сил, что после каждый из них лежал с магическим истощением, без возможности даже пошевелиться. Результат их трудов превзошёл самые смелые ожидания — кольцо было просто переполнено магией и каждое живое существо, находящееся от него в пределах километра, могло ощутить могущество разлитой в воздухе энергии. Окрылённые своим успехом эльфы тут же захотели испытать артефакт. При использовании, он засиял ярким светом, ослепляя всех присутствующих, а через несколько секунд оба Правителя упали замертво... При обследовании выяснилось, что никаких ран на телах убитых обнаружено не было, однако ментальная сфера была сильно повреждена. Казалось что артефакт просто влез в разум своих создателей и выпил их душу. Кольцо так и оставили на траве, боясь даже прикоснуться к нему, и надолго забыли о его существовании. Через несколько столетий один лесной эльф, собирая травы, случайно наткнулся на удивительной красоты кольцо. Сияние украшения настолько завораживало, что, не преодолев притяжения, травник надел его и тут же погиб. Тогда же все вспомнили о могущественном артефакте, погубившем первых правителей. Много обычных людей и эльфов погибло по вине кольца. Были те, кто просто находил его и не мог побороть притяжение, но большинство умирали из-за того, что хотели воспользоваться им для собственной выгоды. Тогда новый Правитель лесных эльфов принял решение уничтожить кольцо, но ничто не могло оставить на нём даже маленькой трещинки. После попытки сжечь его Адским Пламенем эльфы решили спрятать артефакт и окружить мощнейшей защитой, при создании которой погибли сотни добровольцев, но результат был достигнут. Барьеры были настолько сильны, что даже присутствующие при их создании эльфы, не могли вспомнить места, в котором спрятали артефакт. Своё название кольцо получило из-за того, что те, кого оно убивало, словно превращались в кусок льда, настолько их тела были холодны. Когда же кольцо снимали, они просто рассыпалось мелкими крупицами, напоминающими снег. Ужасные легенды и рассказы слагали про этот могущественный артефакт. Все члены Королевских родов снежных и лесных эльфов знали об этом, дабы не совершать подобной ошибки и не создавать смертельно опасные артефакты. И вот теперь я увидел «Ледяной сапфир» на руке сына и услышал подтверждение своим мыслям. Что может быть хуже? С замирающим от страха сердцем я подошёл к Каю и взял его за руку. Холодно. Невыносимо холодно... Как и описывалось в книгах, его рука была настолько ледяной, что через несколько секунд я не выдержал и отдёрнул руку. Видимо, Мир и целитель не почувствовали холода из-за перчаток, а после не притрагивались к нему, полностью положившись на магию. Липкий ужас прокатился по позвоночнику. Одно дело знать, что где-то далеко кольцо существует, но своими глазами увидеть его действие, да ещё и на самом дорогом существе на свете, это совершенно другое. Видя непонимание мужа, я мысленно предоставил ему информацию и увидел как всё больше и больше наполняются паникой его глаза и бледнеет лицо. Отчаяние захлестнуло меня с такой силой, что цепляясь за тонкую нить надежды, я кинулся проверять пульс. Секунда. Две. Три... Ничего. В глазах собрались слезы. Как? Почему?!.. Уже собираясь отнять голову от груди, я едва уловил мирный стук. Всё ещё не веря в случившееся, с какой-то отчаянной надеждой, я вслушивался в тихое медленное биение сердца, и по мере осознания, на моём лице расцветала счастливая улыбка. Мир и Аэн тут же уловили смену моего настроения. В их глазах горела надежда и, увидев радостное выражение моего лица, они облегчённо вздохнули. Миримор бросился на меня со слезами на покрасневших глазах, и, уткнувшись в плечо, тихо вздрагивал. Я же обнаружил, что по щекам течёт солёная влага. И это были слёзы облегчения. В обычной ситуации следовало бы сдержаться, но... Сейчас это было невозможно. Успокоившись, мы приказали лекарю сделать всё возможное, чтобы вылечить Кая. А сами закопались в библиотеке, пытаясь найти хоть какое-нибудь упоминание о ментальных повреждениях. К нашему сожалению, там не было даже намёка на такие случаи. Неделя прошла в поисках нужной информации и надежде на скорое выздоровление сына. Аэн чувствовал свою вину и помогал нам в поиске информации. Каждый день проходил одинаково. Сначала мы просыпались, завтракали и не медля шли в библиотеку, где продолжали копаться в груде книг. Мы старались загрузить себя как можно больше, чтобы не предаваться грустным мыслям, не терять надежду, скатившись в отчаяние. После был обед и снова книги. Затем ужин и ещё два часа поиска. Иногда мы даже засыпали за столом, с толстым фолиантом в руках. Книги, книги, книги… Как же надоело бесполезное копание в груде макулатуры! Ни в одной из них не было даже намёка на нужную информацию, но только там мы могли найти хоть что-то. Других источников не осталось. В один из таких дней в двери ворвался целитель, и с блестящими от возбуждения глазами, заявил, что сын просыпается. Вся наша троица тут же сорвалась с места и устремилась в лечебное крыло. Когда мы вошли, то увидели уже проснувшегося Кая, который сидел на краю постели, недоуменно озираясь по сторонам. В голове зазвенел тревожный звоночек, но, не обратив на него внимания, я кинулся к сыну и крепко его обнял. Тот же прижался ко мне в ответ, но кожа его была так же холодна как и прежде. Почувствовав, что ещё немного и получу обморожение, несмотря на расу, я отодвинулся от него, и тут же тревожный звон снова повторился. Стало казаться, что произошло что-то ужасное... Непоправимое. Взглянув в лицо Кая я понял, что же не давало мне покоя. Его глаза. Они смотрели холодно и безразлично, даже весёлые искорки, обычно присутствующие в его взгляде, исчезли. Позже этот ледяной и внимательный взгляд голубых глаз преследовал меня во снах и не давал покоя даже днём. Казалось, что все эмоции разом исчезли из них и не собираются возвращаться обратно. Смотря в них, чувствуешь как проваливаешься в бездну из которой невозможно выбраться... Застывшая на лице Кая маска безразличия и такой же холодный взгляд вызвал волну мурашек на спине. И я впервые за всю свою жизнь испытывал страх не за близкого человека, но страх перед кем-либо. Посмотрев в мою сторону он попытался улыбнуться, но уголки его губ только дрогнули и сразу вернулись на место. Не знаю как, но я понял, что Кай пытается ощутить в себе хоть что-то, но… Не находит. И вскоре в комнате раздался тихий шёпот, полностью лишённый эмоций, от которого моё сердце дрогнуло. — Отец, я… Не чувствую тебя...