Music: Twisted Jukebox - Secret Story Shiro Sagisu - Nothing Can Be Explained John Carpenter - The Fog Theme
Тишина за столом воцарилась звенящая. Наруто пару раз моргнул, почувствовав как сжимавший грудь узел вдруг распустился, словно кто-то дернул за воображаемые завязки. То, что произошло минуту назад скрылось из памяти, оставшись лишь туманной дымкой понимания и болезненным воспоминанием о попытке сделать нечто невообразимое. Лишь тонким звоном задетой струны в голове отдавалась мысль: "Наруто Намикадзе". Если бы Наруто обратился к Омои и попросил мулата объяснить испытываемые ощущения, он бы услышал, что так звучит и бьется в теле судьба. Принятая судьба, произнесенное имя. "Как ты?" - спросил Голос. В отличии от побледневшего мулата, он был полностью спокоен. Наруто понравился тон, которым Мист задал вопрос. Таким голосом спрашивают самочувствие друзей, действительно проявляя участие, а не поддаваясь раньше времени эмоциям без видимых на то причин. Спрашивают "как ты?", если упал и подают руку, если нужно. На это полагается ответить... - Я в порядке, - в слух произносит Наруто и этими словами вытаскивает Омои из крепкой хватки почти отчаянной мысли. Мулат смотрит на господина совершенно иным, новым взглядом. Что можно сделать? Как можно что-то скрыть от того, кто будет пытаться произнести такую мелочь, как собственное имя, даже через муки и боль заклинания? Да, большинство сочтет мелочью собственное имя и даже не задумаются, если наложенная на них чара невзначай уведет от ненужной, опасной мысли. Из присутствующих только Омои и Каруи знали истинную силу имени. Только они знали, что влечет за собой принятие имени покойного отца. Только они... и Учиха. Иными словами - все, кроме самого Наруто. У Омои не было сомнений в том, кто именно помог господину удержаться на скользкой тропе и выговорить то, что не должно было слетать с его губ. Наруто все дышал глубоко, его светлые глаза были слепо и широко распахнуты, а под волосами выступили бисерины пота. Тело бил легкий озноб, который вряд ли замечал сам Узумаки. За столом царило молчание, было слышно даже как гудит электричество, питающее подвешенные над столом лампы. - Что я еще должен знать, Омои? - вдруг спросил блондин, переводя на слугу взгляд ошалевших глаз с точкой-зрачком. - Ну же, рассказывай, - подбодрил его Наруто, заметив, что мулат не стремится говорить. - Что вы хотите знать? - спросил Омои, делая вид, что не помнит последнего заданного Наруто вопроса. И надеясь, что Наруто его тоже не вспомнит. А потому едва сдержал полный облегчения вздох, когда брови юноши в задумчивости сошлись к переносице - он точно помнил, что спрашивал нечто важное. Но что? По разуму словно уборщица прошла, влажной тряпицей стирая недавние воспоминания и Наруто казалось, что оставь он эти мысли в покое - они тоже исчезнут, подчиняясь чьей-то таинственной воле. А потому юноша вцепился в осколки воспоминаний, разбросанных по сознанию, не желая сдаваться, не желая забывать и эти крохи. "Ты спрашивал про имена. Про имя своего отца, если быть точным. Я уже рассказывал тебе о том, что ты назвал "суеверием", но если сомневаешься в моих словах - спроси у слуги", - Голос не выдавал своего настроения, звучал ровно и спокойно, но Наруто от чего-то чувствовал стыд. Как глупо, решил Узумаки, поняв вдруг, чего стыдится. Испытывать неловкость за то, что не доверяешь первому встречному - это точно глупость. И все же доводы разума никак не помогли избавиться от обескураживающего ощущения, что он виноват. Перед спасшим его Голосом, который, кстати говоря, не соврал, рассказывая о его и своей семье. Если сложить в сумме то, что поведали Итачи и Омои... Не договорил - да. Но Наруто и не требовал полной правды. Не имел на это права. Наруто заглянул в матовые глаза Омои, все еще ждущего вопроса и досадливо поморщился. - Я не помню, - сконфуженно произнес блондин. Мулат понимал, что если промолчать сейчас, то, возможно, Наруто никогда впредь и не коснется закрытой для него темы, не узнает и будет жить как обычный человек, а не как потомок Узумаки или как наследник судьбы Намикадзе... С другой стороны, существовал еще привязанный к господину ведьмак, который мог в любой момент обманом и хитростью помочь юноше произнести запретные слова. И, если один раз произнесенное еще не привязывало судьбу нерасторжимо, то с десяток раз повторений это упущение исправит. - Вы спрашивали о своем отце, - осторожно начал Омои. Наруто удивленно вскинул на него глаза, а Омои, мысленно попросив прощения у всех поколений Узумаки, сказал: - Об имени своего отца. И почему вы не можете его произнести. Все еще хотите знать? Голос Омои заставлял задуматься. Мулат говорил отстранено, вдумчиво. Словно и сам был не уверен в том, стоит ли раскрывать карты. Но, на сколько Наруто знал своего слугу, решившись сделать что-то, Омои доведет дело до конца. - Да, - произнес Узумаки, ненароком поймав взглядом свою подрагивающую кисть. Он сам не замечал проносящейся по телу дрожи, а может быть, просто так быстро привык к ее присутствию. Голос внутри молчал, никак не комментируя, что он все еще рядом, но Наруто уже знал, как его ощущать - легким давлением под сердцем и едва заметным зудом в затылке. Чувства-доказательства, что он не один. - Вам нельзя брать имя отца из-за судьбы, - Не стал ходить вокруг да около Омои, - Это старое поверье. Подобное тем, что гласят: если отец умер в молодости, то взявший его имя сын умрет следом. - Но это имя у меня с рождения. Как я могу его "взять" лишь сейчас? Омои покачал головой: - Оно ваше не более, чем на бумаге. Чтобы взять имя, принять его, надо либо откликнуться на произнесенное, либо самому назвать себя этим именем. Тогда Вы добровольно примете судьбу. - Ясно, - кивнул Наруто, - Ты хочешь сказать, что назовись я фамилией отца - немедля умру? - Хуже, господин. Вы получите его судьбу, - произнесено так, словно это страшнейшее из того, что могло бы случиться. - Расскажи мне о нем, - попросил Наруто. - Кроме тех фактов, что все и так знают. - Я не могу, - дрогнувшим голосом сказал Омои. - Приказываю. - Не могу. Это обещание, не вынуждайте меня. - Ты говоришь так, словно я должен бояться какой-то судьбы, при этом оказываешься объяснять, что меня ждет! - Даже если будет просто смерть, Вам станет легче? Знать, что назови вы себя фамилией отца - вы просто умрете? - скептично поинтересовался Омои. - А по-твоему бояться произнести эту(свою, кстати!) фамилию - нормально? Из-за старого суеверия? - прошипел в ответ Наруто. - Абсолютно! - А я не могу бояться, не имея понятия чего и почему! Голоса все прибавляли в громкости, но Омои первым взял себя в руки: - Смерть-достаточно веский повод испугаться. - Смерть из-за суеверия - чушь, - сбавил обороты Узумаки. - С Вами столько приключилось, а Вы все еще считаете произошедшее суеверием? - уточнил мулат, заставив тем самым блондина возмущенно замолкнуть. Оба молчали, переводя дыхание и приглядываясь к оппоненту. Омои был готов отражать любой последующий выпад, но Наруто нанес удар ниже пояса: - Проверим, стоит ли бояться,- ухмыльнулся он, - Я - Нам..., - Снова напало уже знакомое сопротивление сознания. Теряя нить реальности, Наруто успел лишь выкрикнуть:"Помоги мне!", уже понимая, что сам не удержит юркую, словно угорь, мысль. "Не надо", - вместо помощи произнес Голос, - "твой слуга сказал тебе правду. Если ты мне, конечно, веришь". Сознание снова начало выворачиваться причудливыми гранями, заставляя Наруто вспомнить учебу в университете, блеск лампы на столе доктора Ямато, пришедшее письмо от некого общества, светящуюся блеклым лунным отсветом кожу чужой спины... Все, что угодно, лишь бы отвлечь от чего-то, за что Узумаки так упорно цеплялся. "Кому вообще можно верить?", - все же отпустив верткую мысль, подумал Наруто. В отличии от предыдущего раза, когда он настойчиво тянулся за каждым слогом имени родителя, сейчас не напало ни опустошающее оглушение, ни ощущение потери реальности. "Я обещал говорить тебе чистую правду, Наруто. Спроси у своего слуги, отказываются ли Учиха от своих слов". Омои сидел в напряжении сжав кулаки, готовый только услышав второй слог запретной фамилии, выбить господину зуб. Или несколько - во избежание попыток произнести опасное имя повторно. Варварское отношение к объекту защиты было вполне обычным для его семьи на Яве. Но, как правило, объект защиты не являлся другом, которого хочется защитить не по приказу, а по велению собственного сердца. Омои с сожалением осознавал, что привязанность к наследнику Узумаки может помешать ему выполнять поставленную семьей задачу. - Хорошо, - Наруто поднялся из-за стола. - Кэт! - окликнул он притаившуюся за дверью девушку. Та уже поднялась на ноги и оправила платье, поэтому зайдя в столовую выглядела так же уверенно и собрано, как всегда. - Приготовь ванну, - отдал распоряжение Узумаки и девушка с изящным поклоном удалилась выполнять наказ. - Знаешь, Омои, - напоследок сказал Наруто, сжимая пальцы в кулаки - я никому не доверяю так, как тебе. Ты мог сказать "не делайте этого" касательно почти любого действия, и я не потребовал бы объяснения. Но, когда дело касается моих родителей... Я имею право знать правду о них. И о себе. Наруто гневно выдыхает и уходит, оставив Омои наедине с обещаниями и совестью.***
Слегка запотевшее зеркало в ванной комнате встретило хмурым отражением осунувшегося лица с роскошным ожерельем синяков на всю шею и крапинками-капельками в переходе на ключицу. Наруто неловко коснулся их пальцами, поморщившись от резко накатившей и лениво растекающейся боли. Из всего призрачного существа, что отразило зеркало, живыми выглядели лишь глаза. "Это лишь пар", - откомментировал Голос, - "Сотри его". Наруто послушно провел по серебристо-дымчатой глади. Краски тела словно бы вернулись, отражение обрело недостающую четкость и парень теперь мог бы признать в нем себя. Немного растерянного, пережившего сильное потрясение, но, все же, живого. Отражение раскрыло рот, но ванную комнату наполнил звук голоса Наруто: - У меня плохое предчувствие. "Знаешь, с чем связано?" "Я предполагаю, но не уверен". "Слуги. Девушка". "Они сказали то, чего не хотели говорить... Особенно Каруи". Хотя девушка как раз почти ничего и не сказала, Наруто казалось, что именно она раздосадована открытием правды больше всех. Да и правды ли? "Верно. А знаешь, почему?" Наруто скептично ухмыльнулся: "Неужто послушались приказа господина?" Голос так же скептично хмыкнул: "Полагаю, что отчасти - да. Но основная причина не в этом. Подумай, Наруто: кому можно рассказать то, что он знать не должен и почему?" "Думаешь, они убить меня хотят?" - спросил мысленно блондин, осторожно стягивая с себя одежду. Других вариантов в голову не приходило, а этот казался логичным и, в сложившейся в последние дни ситуации, даже вероятным. Будущему трупу легко можно рассказать что угодно, он унесет любую тайну с собой в могилу и поделится ею разве что с червями. Легко представилось, как одетые в черное Каруи и Омои закапывают в лесочке под холмиком муравейника остывающее тело бывшего господина. "Все не так страшно, как ты себе надумываешь, но толика истины в твоих мыслях есть". Выкинув из головы образы двух потенциальных убийц, Узумаки уточнил: "Что ты имеешь ввиду?" Обнаженный Наруто встал перед зеркалом, неосознанно положив руку на большое родимое пятно над пупком - красно-коричневый дефект на его золотистой коже. "То, что тайны можно раскрывать не только будущим трупам", - пояснил Голос, пока Наруто опускался в теплую воду ванной. Та пахла какими-то травами. Наруто уловил лишь лаванду и, кажется, вербену. Остальные ароматы смешались в неразделимый клубок, дополняя друг друга так красиво и гармонично, что блондин даже усомнился, разные ли это ароматы или один. Голос не препятствовал купанию в душистой воде, и Наруто спокойно погрузился в ванну, уйдя в воду по самый подбородок. Синяки отозвались почти приятной болью. "А кому еще?" - сонно спросил Узумаки, укладывая голову на бортик купальни и расслабляясь, - "кому еще можно рассказать правду?". "Например, сумасшедшим", - весело откликнулся Голос, и Наруто так же весело ухмыльнулся. Ну да, сумасшедшим точно можно. Сумасшедший и сам не поймет, и другие не поверят... "Или", - неожиданно серьезно продолжил Мист, - "Тому, кого сочтут сумасшедшим". Что-то в его словах заставило Наруто напрячься. Наверное, поселившееся в нем предчувствие болезненно сжало легкие, как бы заставляя прислушаться к последней фразе, сообщая, что это и есть верный вариант. "Ты предполагаешь?..." "Я надеюсь, что ошибаюсь, Узумаки", - откликнулся Голос, - "Мне нужна твоя помощь, а если девчонка сделает так, как я ожидаю, помочь из стен Аркхэмской лечебницы ты, увы, не сможешь". "До этого не дойдет", - Наруто распахнул глаза, серьезно и решительно глядя на клубящийся над поверхностью воды пар. "Очень на то рассчитываю". "И все же", - Наруто поднял из ванной руку, от чего по воде пошла рябь, - "В лечебницу я загляну". "Зачем?" - Мист, казалось, был неприятно удивлен. Еще бы, подумал Наруто, вспоминая тонкое тело молодого юноши, прикованного к жесткому креслу. Ничего удивительного в том, что его призрачный собеседник не горит желанием возвращаться в оставленную палату так скоро. "Надо увидеть одного человека", - объяснил Наруто. Да, с доктором Ямато стоит поговорить еще раз. Даже не так. С ним необходимо поговорить. Друг отца, товарищ матери еще со времен школы, Ямато Тензо должен был рассказать нечто, что намекнет на судьбу Минато Намикадзе. "С демонами лучше бороться сообща", - всплыло вдруг в памяти. Может быть, это ничего не значащая фраза, прием психологов, но Наруто так и не смог ее отпустить. "Двух", - исправился он, глядя на рябь на воде, в которой вдруг почудились размытые черты лица и жесткий, черный взгляд, - "Двух человек".***
Ночь вступила в свои права в положенное время, и Наруто, на удивление глубоко провалившийся в сон, не сразу понял, что происходит. "Просыпайся, Узумаки!", - бился в его голове обозленный Голос, - "Ну же! Вставай!" "Что...случилось?" Перед глазами сплошной стеной стояла тьма, даже лунный свет сквозь плотно прикрытые портьеры не проникал в спальню. Наруто потянулся к лампе, чтобы добавить в тонущую в темноте комнату немного света. "Даже не думай!" - одернул его Мист шипящим голосом, - "И говори про себя... Сейчас встанешь и оденешься. Тепло оденешься - на улице заморозок. Понял?" "Что происходит?", - мысленно и, почему-то, шепотом спросил Наруто. "Сейчас расскажу. Одевайся, Наруто, у нас мало времени!" Узумаки соскользнул с кровати, все еще немного осоловелый со сна и, как ему казалось, не до конца проснувшийся, а потому беспрекословно последовавший приказу Голоса, вместо того, чтобы задаться вопросом: за коим чертом ему ночью на улицу? Вопрос сформировался, когда Наруто накидывал на плечи шерстяной пиджак. Именно в этот момент Мист заговорил сам: "Девка.... Служанка твоя. Шваль!" Не успел Узумаки возмутиться таким комментариям в адрес девушки, как Голос продолжил: "Ты хотел заглянуть в психиатрическую лечебницу? Имеешь все шансы оказаться там раньше, чем хотелось бы". "Не понимаю..." "Потому, что у тебя с понималкой туго, Узумаки! Девка наняла санитаров, чтоб скрутили и доставили". Сон прошел как рукой сняло. "Они права не имеют без согласия...". "А ты останься тут и скажи им лично", - предельно ласково посоветовал Голос. На лестнице уже отчетливо слышались тихие шаги нескольких пар ног.***
Каруи тихонько прошла к комнате господина. Легкие, мягкие шаги девушки делал полностью беззвучными ковер. Следовавшие за ней мужчины были не столь аккуратны, да и следили в основном за ладными бедрами мулатки, нежели за громкостью собственных шагов. Та заплатила немалые деньги, с позволения совета директоров корпорации, созданной семейством Узумаки, чтобы ее тяжелобольного буйного господина доставили в срочном порядке в лечебницу душ. И большая часть зарплаты полагалась за небрежение к желаниям самого пациента - все юридические и прочие вопросы вопросы о правомерности таких действий должны быть улажены уже в больнице. Девушка была серьезна и решительно настроена, даже разгневана. Ссора с братом гложила ее, но с выбранного пути не свела - Каруи считала, что слишком многое сделало для них семейство Узумаки, чтобы из-за собственных размышлений и нелепых доводов не оправдать их надежд. Омои не понимает, думала девушка, замирая перед комнатой и не решаясь повернуть ручку - их молодой, доверчивый, наивный господин всегда спал с открытой дверью. Омои не представляет, говорила она себе, заглушая поселившееся в желудке чувство горечи и тяжести, просто не понимает, как важна жизнь юного Узумаки. Пальцы коснулись ручки и в голове всплыл голос брата: "Это, по-твоему, жизнь? Ты на такую жизнь хочешь его обречь, чтобы он как Учиха Итачи, существовал в безопасности, но не мог даже осознанного взгляда в окно бросить? Это, по-твоему, жизнь?" "Ничего ты не понимаешь, брат", - продолжала парировать девушка, спустя несколько часов после состоявшегося разговора еще пытаясь убедить обитавшего у нее в сознании скептичного призрака Омои. Тот на все ее доводы лишь приподнимал бровь и спрашивал: "Это та жизнь, которую для него хотела бы леди Кушина?" И Каруи вновь и вновь говорила: он будет в безопасности, он будет под защитой, ему ничего не будет угрожать даже если из-под земли вылезет сам дьявол, даже если Рангда* попытается пожрать его тело - ему бояться будет нечего. В ее мыслях Омои смотрел грозным взглядом. "Нечего бояться?", - переспрашивал он, - "Да, кукле, каким ты хочешь его сделать, бояться будет уже нечего". И снова она твердила: он будет в безопасности. Бесконечный спор... Каруи вновь и вновь пыталась убедить в своей правоте брата, забывая, что разговор был окончен несколько часов назад. Омои рядом нет и ее попытки что-то объяснить ему, не более, чем жалкие потуги оправдать себя. Тем более, что в глубине души, под черствыми каркасами обязательств и долгов перед всей семьей Узумаки, перед своей собственной, она поддерживала брата. Но долг есть долг. Пальцы сомкнулись на остывшей металлической ручке, ладонь обхватила пузатое тело и провернула. Раздался легкий скрежет сопротивляющегося замка. Дверь оказалась заперта. Их наивный, доверчивый, молодой господин, думала Каруи, никогда не закрывал дверь, никогда не сомневался в слугах. Их наивный, доверчивый, молодой господин остался прошлой ночью на улице. И, похоже, так и не вернулся домой. ___________ *Рангда — в традиционной мифологии острова Бали королева демонов леяков. Безобразная, поедающая детей Рангда вместе с армией злобных ведьм ведет непрерывную войну с повелителем светлых сил Баронгом.