Music: Lana Del Rey – Born To Die
"Расскажи, что произошло?" – голос Миста отдаёт деланным спокойствием. Наруто сглатывает. Пережитое уже не кажется ни сном, ни ожившей фантазией. Пережитое, наконец, стало полностью реальным. "Не могу... " Руки дрожат, тыльная сторона ладони горит пламенем, словно кто-то разрезал кожу и осыпал выступившую кровь смесью кайенского перца и соли. Мысли возомнили себя пугливыми тараканами – разбегаются по закуткам сознания, и даже привычные понятия кажутся незнакомыми. Да и как рассказать? "Не могу", – мысленно повторяет Наруто снова. – "Слов подобрать не могу. Подожди немного". Ощущается нетерпение невидимого спутника, но он сдержанно молчит, а Наруто трясущейся рукой сжимает ткань пиджака. Когда кожа на костяшках натягивается, жжение терпится легче. Темнота комнаты разбавлена растопленным камином. На потрескивающих поленьях решётка, на ней – хитро установленная кружка с обычной дождевой водой. Почти спартанский уют. Только сейчас, в темной гостиной чужого дома пришло осознание, насколько он, Наруто, был изнежен своей жизнью. "Я бы предложил тебе кофе, если бы мог", – произносит Мист, возможно, чтобы разрядить обстановку или отвлечь. Наруто кивает. Но кофе или чая совсем не хочется. В горле все сжимается и вибрирует. "Тебе повезло, Узумаки. Я не представляю, каким образом нам удалось выбраться... Но тебе повезло". Да, молча соглашается Наруто, повезло. Наверное. Только руки трясёт и глаза жжёт резью. Особняк, куда его, почти теряющего сознание, привёл Мист, на самом деле ничем не походил ни на один из домов в Аркхэме. От низкого трёхэтажного строения веяло духом востока, хотя архитектурно азиатские мотивы нигде явно не проглядывались. Дом был выстроен по западным технологиям – невысокий и устойчивый, он тонул в диком плюще, тянущемся под самую крышу по врытым в землю жестяным балкам. Выглядывающие сквозь растения то тут, то там фрагменты выбеленных стен, кое-где были подточенные влажностью. Даже не подходя ближе было ясно, что дом заброшен – ясно внутренним чутьём, так как тот выглядел вполне прилично и ухоженно. Узумаки испытал некоторое облегчение – все же проникновение в оставленный всеми особняк и чьё-то жилище – разные вещи. Скрипнула калитка, пропуская шатающегося Наруто во двор. Юноша сделал пару нетвёрдых шагов и свалился на туманную заросшую тропинку к дому. Колени тут же обожгло болью. "Поднимайся", – сказал Мист. Наруто вдруг почувствовал, что товарищ хотел бы подставить своё плечо для опоры. И был благодарен ему за это желание. Поднимать уставшее тело с земли пришлось самому. На невысоком, в две ступени, пороге особняка Мист заставил Наруто положить крис лезвием на улицу. "На всякий случай", – сказал он и Узумаки послушался. Все равно ладони пылали огнём, потому избавление от металла вызвало лишь подобие облегчения. Особняк оказался не заперт – входная дверь легко открылась, не скрипнув, приглашая войти внутрь, и дом встретил бархатной темнотой зашторенных окон. Наруто слепо заморгал, осторожно проходя в прихожую и закрывая за собой дверь. Уже внутри передал управление своим телом Мисту. Так казалось Наруто, потому, что не верилось, что он сам прошёл по незнакомому дому до кухни. Выйдя через чёрный ход, набрал в прихваченную жестяную кружку воды из бочки. Вернулся в незнакомую ему гостиную, предварительно и на другом пороге уложив оберег – гвоздь. Также как и крис – острым концом на улицу. Все это определённо делалось Мистом, потому, что у Наруто дрожали руки и мутящееся сознание раз за разом возвращалось под арку старой крепости, захваченное сильными костлявыми руками ловца. Горячее дыхание порождения бездны на шее обжигало не хуже лавы, очерчивало бьющуюся под безгубым ртом вену тускло-алым свечением. Наруто помнил, как сознание брошенной галькой скользнуло в темноту, оставив обречённое тело. А потом... Что было потом, рассказал Мист, намного после того, как неверно стоящий на ногах Наруто, едва придя в сознание, нашёл оброненную брошь и сжал металл в руке. Брошь пахла кровью. Юноша не почувствовал прошившей ладони иглы, но, услышав взволнованный, будто хриплый, голос Миста, испытал облегчение. Ловца уже не было. Убегали под лунным светом, жарящими спину злобными взглядами крылатых тварей откуда-то сверху. Крис, непонятно как оказавшийся в руке, нагревался и пульсировал теплом. "Вода вскипела", – сказал Мист, выдёргивая Наруто из пучины воспоминаний. Юноша кивнул и потянулся за щипцами, неловко и сосредоточенно вытягивая обгоревшую посудину из еле тлеющего огня. На место кружки подкинул немного дров – на удивление достаточно сухих и заготовленных в кованой поленнице. Вообще весь дом был внутри сух и опрятен, словно хозяева оставили его лишь пару дней назад, хотя мёртвая атмосфера нашёптывала, что здание заброшено с десяток лет. Но ни сырости, ни паутины не было. Даже сокрытый тьмой потолок казался ровным и гладким. Необычный дом, таинственный, но о новых странностях думать не хотелось. Мист привёл его сюда и ведёт себя так, словно здесь безопасно. Юноша уже решил довериться товарищу. Наруто завернул кружку в подготовленное полотенце и высыпал в воду измельчённые травы, прихваченные по велению Миста из кухни. Поднимающийся от кружки пар тут же напитал воздух ароматом полевых трав. Юноша склонился над напитком, вдыхая запах полной грудью и ощущая, как тот словно жидкость заполняет и согревает его одеревенелое тело. И у Наруто, и у Миста, был друг к другу лишь один вопрос – что произошло? Что-то спасло их, выхватило повелительной рукой из объятий смерти? Мист видел это, а Наруто должен был объяснить – почему. У каждого был словно бы кусочек паззла, и надо было лишь сложить их, чтобы увидеть всю картину. Закрывая глаза, юноша ощущал любопытный и настороженный взгляд товарища, пытающегося разглядеть в нем что-то, о чем сам блондин понятия не имел. Мист сейчас казался не обитателем внутри сознания, а отдельным существом, невидимым человеком – Наруто одновременно чувствовал его ярче, чем раньше и словно бы отгородился, повесив между собой и призраком иллюзорную ширму. Такое уже было, припомнил Узумаки, но не столь заметно. Наверняка, тот тоже чувствовал перемены, от того и вёл себя так настороженно. Да, определённо ощущалось, что Мист пытается понять произошедшее, отчасти опираясь на слова Наруто, отчасти на свои собственные воспоминания о том, что случилось под аркой. Но Наруто сказал мало, слишком мало, чтобы можно было что-то понять – это осознавал и сам Узумаки. Аромат трав забился в нос и горло, смягчая его, поэтому, когда Наруто заговорил, голос уже не был столь хриплым, как раньше: – Я помню немногое. Что-то похожее на сон... Похожее, но реальнее, чем сама реальность. Взгляд невидимого друга пронзал насквозь – Узумаки даже показалось на секунду, что он стоит за кафедрой в суде и взгляды всех участников процесса прикованы к нему, готовые мгновенно превратить свидетеля в обвиняемого. "Расскажи", – просит Мист. И, заметив, что блондин тянет кружку ко рту, добавил: "Осторожнее, ещё не остыло". Наруто все же пригубил напиток. Заваренные травы придали воде пряный, бодрящий вкус. Язык обожгло, как и внутреннюю сторону губ ошпарило близостью горячего металла. Но Наруто проглотил жгучую жидкость, чувствуя, как тепло разливается до кончиков пальцев, отдаваясь в них приятной резью. Настоящее тепло, не неверный морок от криса, не потусторонний жар от ловца, а настоящее, сродни человеческому прикосновению. Подобное искусственному дыханию, подаренному Мистом. Наруто невольно провёл языком по обожжённым губам. То, что он видел... Как это рассказать?***
Наруто смотрел на маленького себя, лежащего на ковре и листающего книгу. От мальчика пахло жаром и негой летнего Аркхэма. Его выбеленные солнцем волосы отсвечивали золотистым блеском даже в сгустившейся полутьме. Определённо, это был он, Наруто – Узумаки знал это наверняка. Во всегда светлой библиотеке царил душный сумрак. Юноше пришлось щуриться, вглядываясь в детскую фигурку, беспечно болтающую в воздухе ногами. Страницы книги серели смутным очертанием, мальчик определённо не мог ничего на них разглядеть. И все же внимание ребёнка было приковано к старинным листам, а внимание Наруто – к мальчику. Темнота сгущалась и расходилась, то позволяя юноше рассмотреть маленького себя, то скрывая очертания детского тела, делая их едва различимыми. Как Наруто оказался в сумрачной библиотеке и почему видит своё далёкое прошлое, сам он сказать не мог. Даже представить. Дружелюбная темнота, ласково, но настойчиво затянувшая его сознание в лапах ловца, вдруг высвободила в зале со стеллажами и Узумаки сомневался, жив ли он, а если жив – можно ли считать галлюцинацией все, что случилось до? Каруи, Омои, Голос... Наруто взглянул на свои белеющие кисти и не нашёл на них и следов недавнего побега от ночных тварей. Зато на тыльной стороне ладони образовался странный расплывчатый круг. При взгляде на него мутилось в голове и укрытые темнотой стеллажи начинали вращаться. Юноша перевёл взгляд на читающего ребёнка. Контуры тела мальчика все сильнее подтачивались библиотечной темнотой, словно смотреть приходилось через копчёное стекло. – Эй, – окликнул Наруто мальчишку. Тот не продемонстрировал реакции, продолжая беспечно махать в воздухе ногами в белых носочках, сейчас казавшихся грязно-серыми. Едва ощутимое, будто колебание воздуха, шевеление привлекло внимание Узумаки. Глаза удивлённо распахнулись. Рядом с ним маленьким сидел на одном колене Минато. Какое-то время отец не двигался, и сумрачная комната словно поглощала его очертания, делая прозрачной тенью – поэтому Наруто и не разглядел мужчину сразу. Но не узнать отца было невозможно; однако сам Минато словно бы и не замечал застывшего рядом юношу, сосредоточенно разглядывая невидимые Наруто страницы под ладошками сына. Но когда тот попытался вновь нарушить тишину, Минато в предупреждающем жесте вскинул ладонь, призывая хранить молчание. А затем поднял глаза на Наруто – в сумраке они сверкнули чистотой и яркостью разряда молнии. Наруто почувствовал, что произнести что-либо не в силах – горло сдавило. Сдавило крепко, сильно, так, что на глазах непроизвольно выступили слезы. Все, что происходило и происходит, вдруг стало неважно. Галлюцинация ли, реальность ли... Все отошло на второй план, стало не более чем декорацией. Отец, с чьей гибелью Наруто так и не смог смириться, смотрел на него своими невозможно-синими глазами и его губы изгибались в лёгкой улыбке. Он протянул руку и потрепал лежащего на ковре мальчика по светлым волосам – Наруто вздрогнул от давно забытого ощущения тёплой ладони, лохматящей волосы. Прикосновение чувствовалось так ясно, словно это его головы коснулись ласковые пальцы. – Как? – одними губами прошептал он. Минато призывал молчать, и Наруто не нарушил непроизнесённой просьбы – горло отказалось выдать хоть какой-нибудь звук, только едва слышный хрип. Молодой мужчина поднялся, выпрямляясь. Ребёнок на полу не обратил на это внимания, продолжая листать книгу. В то время как Минато замер напротив Наруто и, чуть склонившись к его уху, произнёс: – Он не видит меня. А тебе пока рано с ним разговаривать. Давай пообщаемся в другом месте? Наруто не нашёл в себе сил ответить. Кивнул, сражённый пониманием, что почти догнал отца по росту. А скоро догонит и по возрасту... С той лишь разницей, что Минато уже долгие годы как мёртв. Вспыхнул свет и Наруто невольно поморщился, наклоняя голову, чтобы ядовитое освещение не раздражало радужку. Резь в глазах стала сильнее, такой невыносимой, что слезы все же потекли, и, срываясь со щёк, падали на мягкий ковёр под ногами. Это все от чересчур ярких светильников, убеждал Наруто своё ноющее сердце. Вовсе не от нахлынувших чувств к отцу, которого не видел так давно, а любил столь сильно... Не от острого ощущения несправедливости того, что молодой Намикадзе умер, и Кушина умерла, а их сын остался. Во всем были виноваты чёртовы светильники. – Наруто? – тихо позвал отец. Даже не открывая глаз, юноша чувствовал, что тот улыбается. От его улыбки тело полосовало как кинжалами. Наруто вздрогнул, почувствовав, как на волосы легла тёплая ладонь, потрепала непослушные пряди. Таким же жестом, каким недавно Минато ерошил волосы сына. Таким же жестом, которым делал это всегда – зарываясь пальцами, лохматя, но бережно отводя торчащие прядки со лба. Наруто жмурился, опасаясь открыть глаза, а открыв их, столкнулся с обжигающе-яркой синевой глаз Минато. – Надо же, как ты вырос, – с восхищением разглядывая сына, сказал тот. – Зато ты... ты не изменился, – тихо ответил Наруто. Чистая правда. Такой же, как в нежно хранимых воспоминаниях. Фантазия, обрётшая оболочку и ставшая чем-то большим... С той только разницей, что отец всегда казался более высоким, недосягаемо большим. И вот они почти одного роста, и лицо Минато близко-близко, не изменившееся, не постаревшее ни на день с последнего раза, когда Наруто видел его. В глазах отца непрожитая жизнь – светится и мерцает юной грозой, в его руках сила молодого тела, потерянная навсегда благодаря катастрофе... Нет. Учихам и их демону. – Закономерно. Мёртвые обычно не имеют тенденции прибавлять в росте, – немного грустно усмехнулся Минато. Руку с головы сына убрал, спрятав ладонь в кармане брюк. Обычно предпочитающий светлую одежду, Минато был одет в синий пуловер с высоким воротом и чуть более темные, чем верх, брюки. Его всегда растрёпанные пшеничные волосы свисали на ткань, ярко с ней контрастируя. Лицо отца выглядело живым и светлым – и это ранило, сильнее, чем могли ранить твари на улицах. Тишина давалась с трудом, давила невидимым грузом на спину, сжимала тисками нутро. Наруто было физически сложно смотреть на отца, а того словно ничего не беспокоило – разглядывал сына с улыбкой. Что это? Сон? Предсмертная галлюцинация? На мысли Наруто ответил Минато, вмиг посерьёзнев: – И то, и другое, отчасти. Юноша вопросительно приподнял бровь. – Ты можешь погибнуть, – спокойно и серьёзно ответил отец, – но шанс спастись у тебя есть – именно поэтому ты здесь. Наруто наконец осмотрелся – в основном для того, чтобы не видеть живых глаз отца и не вспоминать – мёртв. Место, где они с Минато оказались, не слишком отличалось от библиотеки в их особняке – те же стеллажи, но из белого дерева, прорезали пространство и терялись в вышине. Все вокруг было залито янтарным светом – он струился из окон, мерцал неверной дымкой, словно источался самим воздухом. Из-за этой иллюзии силуэт Минато был окружён светящимся золотистым ореолом. Маленького Наруто здесь не было – Минато оставил мальчика в сумрачной библиотеке. О да, Минато же привык оставлять сына одного. – Погибнуть... Ты говоришь, что я могу погибнуть, – руки самопроизвольно сжались в кулаки. Говорить было больно, но глотать ядовитые слова – больнее. – А знаешь, почему? – осведомился Наруто и весь подобрался, словно Минато мог огрызнуться в ответ. Не хотелось грубить отцу, которого так любил, но его слова и свои собственные мысли задели какие-то странные струны в душе, привязанные к сердцу и стянутые на горле, о существовании которых Наруто раньше и не подозревал. В душе зарождалась обида, хотя почему и на кого – юноша понять не мог. Что изменилось в отце от того факта, что он был как-то связан с тем миром, от которого сейчас так страдает Наруто? Что принципиально поменялось из-за знания, что Минато лишился жизни от лап демона? Но что-то от этого зависело, и это что-то разрасталось внутри черным комом, подкармливалось несправедливостью. Минато молчал, не перебивая, словно давая высказаться. А у Наруто было что высказать – отравленные болью слова зарождались в горле и вырывались наружу обвинениями, до того, как Наруто сумел бы себя остановить. – Потому, что ты не подготовил меня к такой жизни. О тебе, о матери, да черт тебя дери, о своей семье я узнаю от кого угодно, но не от родителей. Не от тебя! И с тварями, которые на меня бросаются, как на горячие пироги – я тоже не знаю что делать! Оставил, возложил ответственность, ношу, от которой теперь не избавиться, но и не объяснил, как ее нести. Не рассказал даже кем он, Наруто, является. Только ли наследником концерна деда? Чёртовым охотником на нечисть, или кем там была его семья при жизни? Внутри тряслось и бушевало, ныло, затягивало и гасило логику. Притихала даже любовь, упрятанная страхом, словно прояви ее Наруто, шагни и обними отца, как тот рассыплется пеплом и сон закончится. Это злило и пугало, вырисовывая кружевные узоры боли где-то под кожей и перед глазами проходилось ало-черными пятнами. Наруто и сам уже придумал отцу с матерью десяток оправданий, но без подтверждающего слова Минато они были не более чем предположением. Родители... Родителей давно не было. Отправились на небо, как говорили маленькому Узумаки сначала. Умерли, – без лишних церемоний сказал дед. И был единственным, кто решился сказать Наруто неприглядную, болезненную правду. Вся эта боль, все мысли и чувства, плескались в повлажневших злых глазах. Наруто молчал, ожидая, что скажет отец. Может быть, его слово стало бы панацеей, помогло бы смириться с тем, с чем, казалось бы, смириться невозможно... А тот молчал, смотря на сына спокойно и ясно, видя собственное отражение, изломанное в собравшейся влаге. – Потому что... Потому что никто мне не рассказал, о том, что меня ждёт. Никто не подготовил... Не помог, когда было нужно! – Наруто вновь заговорил, не в силах справиться со скопившимся ядом, выплёвывая слова, прожигающие язык. – Потому, что ты оставил меня... Долг родителей – защищать своего ребёнка. И их же долг подготовить его к жизни без их поддержки. Наруто не сделал ни шага вперёд – шагнул Минато. И замер – лицом к лицу, взглядом ловя и удерживая взгляд. Не позволял моргнуть или отвернуться, смахнуть мешавшую глазам влагу. Наруто упрямо смотрел в ответ, плотно сжимая зубы. Больно было. Так, словно кожу содрали и посыпали оголённую плоть солью. И от этой сдерживаемой боли трясло, выворачивало. А Минато так и стоял, замерев, раскинув руки, словно собирался обнять, но передумал. – Имею ли я право...? – Тихо, но вслух, спросил он. – После того, как оставил тебя? Наруто ждал, что отец начнёт извиняться, просить прощения, оправдываться, но тот не сделал ничего подобного. Опустил руки и отошёл назад. Он не пытался себя выгораживать, объяснять или отрицать хоть одно из брошенных в лицо обвинений. Смотрел теперь с тоской, но той же светлой любовью, что осталась в памяти Наруто как естественная и неотъемлемая его черта. – Выслушай меня, – сказал Минато, застыв в этом своём янтарном свечении. – Позволь помочь. Я могу с ним справиться. С тем чудовищем. – Ловец, – произнёс Наруто, сдерживая дрожь в голосе. – Мист назвал его ловцом, – пояснил юноша, видя непонимание в глазах мужчины. Слишком, непозволительно живых для мертвеца. Отец хотел что-то сказать, но Наруто перебил его: – Почему? Вопрос казался Узумаки чем-то самим собой разумеющимся, не нуждающимся в пояснениях. – Почему ты не рассказывал о нашей семье? Об Узумаки? О Намикадзе? – спросил он немного раздражённо, сообразив, что вопрос стоит уточнить. – Я рассказывал, – Ответил отец мягко и спокойно. – Как и твоя мама. Только потому, что мы с Кушиной готовили тебя к такой жизни, ты все ещё жив. Поэтому же мы сейчас с тобой разговариваем, Наруто. – Тогда почему я ничего не помню? Как юноша ни старался, ему не удавалось припомнить ничего значительнее рассказов о приметах. Минато посмотрел на него странно, задумчиво. – Видимо потому что кто-то хотел уберечь тебя. – От чего? – От твоей судьбы. От моей судьбы, если быть точным. – Кто это сделал? Минато немного наклонил голову к плечу: – Ты знаешь ответ. Юноша поджал губы. Вариантов, и правда, было немного. – Дедушка... – Он решил, что ты был слишком мал, чтобы нести такой груз. Наруто сжал кулаки так, что в ладонь впиявились ногти. – Ты умер, когда мне... когда я... – горло то ли пересохло, то ли его свело судорогой – слова не давались и Наруто давился ими, не в силах произнести. – Когда ты был совсем ребёнком, – закончил за него Минато. Юноша уставился на него, словно только сейчас осознал, что отца рядом с ним быть не может. А тот продолжал, и каждое произнесённое им слово затягивало очередной узел на шее Узумаки. – Ты хочешь спросить, откуда я это знаю. Тут все просто: это знаю не я, это знаешь ты. Наруто слушал внимательно, понимая, что речь отца обрывает что-то внутри. – Я, – Минато посмотрел на свои сияющие в янтарном свете ладони, – всего лишь часть твоего сознания. Небольшая, запертая в самом тёмном углу твоих воспоминаний. Как раз для того, чтобы пригодиться тебе в подобный момент. Наруто покачал головой. Запустил руку в волосы, заводя назад светлые лохмы, и рассмеялся – нервно, приглушённо. – От тебя прятали многое. Пожалуй, слишком многое, – продолжал Минато. – Я знаю, что все это было ради твоей защиты, но все зря. Ты уже принял мою судьбу, Наруто. – Я назвался твоим именем, – не смотря на отца, произнёс юноша. – Да. Принятая судьба. Ее Наруто чувствовал как змею – громадную, чёрную, обвившую лодыжки и прижимающуюся влажным скользким телом к тёплой коже. – Ты не обречён. Просто пришло время, помимо судьбы, взять от меня ещё кое-что. Кое-что важное, что поможет ей противостоять. Прими мою помощь. Наруто стоял, не шевелясь, вглядываясь в родное лицо, обрамляемое светлыми, лохматыми волосами – точь в точь такими же, как у него самого. Минато был чуть выше. И немногим старше – с горечью отметил Наруто. Мать вышла замуж за молодого священника, едва окончив колледж. Юноша смотрел на своего отца, погибшего вместе с женой непозволительно рано, несправедливо жестоко. Смотрел и пытался примерить его жизнь на себя. Непонятная злость прошла, не оставив после себя даже послевкусия, но поселив в душе странное, неприятное томление – ощущение беды. Страшно было. И Наруто казалось, что он знает, чем вызван этот страх, а глядя в синие глаза, понимал – его догадки верны. Несмотря на все обвинения, не смотря на разногласия, терять повторно будет... Больно. И свыкнуться с болью надо уже сейчас, хотя все внутри этому сопротивляется. Кивок получился резким, словно из шеи на миг убрали все позвонки, и голова просто упала на грудь. По крайней мере, поднять ее обратно было невозможно тяжело. Тёплые пальцы подхватили юношу за подбородок, заставив поднять голову и ловя замутнённый приближающейся тоской взгляд. Другой рукой Минато стер скользнувшие по щекам сына слезы – непроизвольные, чистые. – Я так хотел тебя увидеть... – тихо выдохнул Наруто. – Хоть один раз... Хотя бы просто сказать вам с мамой "прощайте"... Я так просил... Слова как концентрированная боль, они сжимают сердце обручами, застилают глаза пеленой. Пальцы Минато тёплые, нереальные. А слова – отражение слов Наруто, быстрый-быстрый шёпот на ухо, когда мужчина склоняется к сыну: – Я научу тебя всему. Я передам тебе весь свой опыт, все... все, что только смогу. Это ведь долг родителя. Наруто не делает ни шага – его тело само порывается вперёд и обнимает отца. Тепло, по которому так соскучился, заструилось меж сомкнутых рук. Янтарный свет превратился в вязкую карамель. Руки Наруто на спине Минато сжали ткань его пуловера, а лицо уткнулось в грудь. Юноша чувствовал, как слезы капают с ресниц и тают в темной материи, но не мог остановиться. Знание, что отец, пусть и его воображаемая копия, сейчас исчезнет, било по оголённым нервам электрическим током. Минато неуверенно обнимал его в ответ, легко придерживая ладонями спину. "Я не хочу, чтобы ты исчез. Я не хочу снова остаться один..." – Ты не будешь один, – Наруто не открывает глаза, чтобы не видеть, как подтаивают в янтарной зале контуры тела Минато. – Ты никогда, ни на минуту, не оставался и не останешься один. Но находиться здесь, со мной, ты не можешь. Мы должны поспешить, пока не стало слишком поздно. Под ладонями – сухой пепел осенних листьев, он сыплется прахом сквозь пальцы и оседает на мягкий ковёр. Минато мягко прихватывает кисти сына руками, выводя большим пальцем на тыльной стороне известные лишь ему символы. – Ты справишься со всем, приятель. Он продолжает говорить, и юноша прикладывает все усилия, чтобы запомнить каждое слово, выжечь его в своём сознании. Наруто открывает глаза лишь тогда, когда отец расцепляет руки и отступает на шаг. Его слепит нестерпимо яркий свет, загоревшихся на полную мощность светильников. Меж пальцев скользит пустота.***
А дальше был поход к оставленному особняку, дрожащие руки и неверная поступь. Наруто нашёл себя на влажных камнях, сжимая рукой горячее тельце броши и понимая, что та пронзила ему кисть. Ранку кололо и подёргивало, кровь скапливалась в углублении ладони, опаляя кожу. Голос Миста обеспокоенный, рядом. Всю дорогу к особняку Наруто не мог выбросить из головы разговор с отцом. Он уже знал, что второго такого не будет и всем сердцем жалел, что потратил время на обвинения, вместо того, чтобы рассказать, как он соскучился. Что он уже студент. Что обучение в колледже - это весело. Что он ходит по ночным улицам, собираясь спасти мир от демона. Но по-прежнему иногда просыпается по ночам, увидев в кошмаре как искалеченные, изорванные тела родителей вытаскивают из груды металла. Рассказать бы это и спросить - ты гордишься мной, отец? Гордишься тем, что я делаю? Кем я стал? Воображение рисовало задорную улыбку, и родной голос произносил: «Конечно, горжусь!". Я ведь твой сын, думал Наруто. И понимал, что обязан справиться со всем, с чем придётся столкнуться. Теперь он не вправе подвести верящего отца. От этой мысли становилось теплее.