Тьма, что приносит свет

«Сегодняшняя ночка была невероятной. Давно я так не отдыхал...» — подумал Локонте и улыбнулся, глядя на то, как первые солнечные лучи проникают в комнату. Он помотал головой из стороны в сторону, чтобы окончательно проснуться, и, почувствовав дикую жажду, решил пренебречь утренним походом в ванную, сразу отправляясь на кухню, дабы избавиться от столь неприятной сухости в горле. После того, как Мике сделал несколько глотков прохладной воды прямо из-под крана, взгляд мужчины упал на окно, которое было прикрыто шторами. Итальянец не одобрял любителей подсматривать за соседями, поэтому предпочитал без необходимости не открывать окна. Но сегодня певец проснулся в чудесном расположении духа, и ему захотелось насладиться пением птиц, которое слышалось с улицы. Раздвигая шторы, музыкант надеялся увидеть расцветающие почки на деревьях и птиц, что радовали его своим пением, но, увы, картина была совершенно противоположной. Он прижал к стеклу ладонь и почувствовал лёгкий холодок, который пронёсся по всему телу. — Туман... Прогулка отменяется! — с капелькой радости произнёс Мике. Он предпочёл бы сидеть вот так весь день и дожидаться наступления тепла, периодически открывая окно, и наслаждаться влажным воздухом, чем идти куда-либо в такую погоду. Но итальянец не учёл одной детали: время приближалось только к семи утра (он ведь даже не взглянул на часы, когда проснулся). Итальянец не любит спешку, а не зная времени, невозможно знать и сколько его ещё осталось — так он считал. «Моцарт» помнил, что капельмейстер заглянет к нему около двенадцати утра. Также он прекрасно понимал, что его друг в любом случае будет ждать до тех пор, пока он не соберётся, поэтому мужчина решил немного помаяться бездельем, ведь он сам не ожидал, что проснётся в такую рань. Утро было действительно холодным, мрачным и серым, хотя уже показались некоторые признаки приходящей весны: молодая трава играла всеми оттенками зелёного на солнце, почки на деревьях уже приобретали розоватый оттенок и вот-вот должны были распуститься, птицы тихо пели своим лирическим щебетом, стараясь привлечь к себе внимание. Мике убрал руку со стекла и, увидев на нём след своей ладони, подумал: «Если в доме так холодно, да ещё и стекло успело запотеть, то я представляю, что творится на улице». Мужчина широко заулыбался, радуясь, что им с Антонио придётся остаться дома. — Лишь ты и я, — засмеялся он, мимоходом отметив, что эта идея пришлась ему по душе. Он сварил себе кофе, сделал бутерброд из ломтика чёрного хлеба и сыра и отправился обратно в спальню, уже размышляя о том, чем они с Сальери будут сегодня заниматься, раз прогулки из-за пасмурной погоды не будет. После завтрака его посетила мысль о том, чтобы отплатить другу за его доброту и помощь. Локонте достал сковороду, сливочное масло, несколько маленьких помидоров черри, огурец и гречку, которую сам терпеть не мог, но что-то подсказывало ему, что мсье капельмейстеру она придётся по душе. — Представляю, как он удивится! — воскликнул Микеле, кинув кусок масла на разогретую сковородку. Мужчина ненадолго замер, задумавшись о чём-то, но ощутив запах подгорающего масла, пришёл в себя. Итальянец был весьма вспыльчивым, и собственная рассеянность больше всего раздражала и выводила его из себя. — К чёрту! — выкрикнул он, увидев чёрное масло, и тут же выключил газ. В порыве гнева он умудрился схватиться за горячую часть сковородки, получив маленький, но весьма болезненный ожог. Локонте тут же поднёс руку к своим губам, пытаясь унять боль, и, отшвырнув куда подальше эту сковородку, отправился в ванную. Сунув руку под прохладную воду, он сумел унять пронизывающее неприятное чувство. Увидев себя в зеркале и осознав, насколько он непривлекателен и даже страшен в таком настроении, мужчина попытался вернуть привычное выражение лица, которое нравилось не только ему, но и окружающим. Успокоившись, Мике решил скоротать время, понежившись в горячей ванне. Он достал из шкафа свой любимый синий халат с жёлтыми утятами и повесил его на крючок на двери, пустил воду в ванну и сразу же закрыл дно пробкой, не дожидаясь горячего потока. Пока мужчина ждал, он решил немного размяться. Выйдя в коридор, довольный блондин сделал несколько отжиманий и приседаний, напевая какие-то странные мелодии. Он явно слышал их где-то раньше, но не мог понять, где и почему столь хорошо знает слова к ним. Но эти мысли крутились в его голове недолго — они моментально исчезли, как только мужчина окунулся в тёплую воду. Тогда его размышления сразу приобрели новый оттенок, ведь музыкант умел очень быстро перескакивать от одной мысли на другую. Он закрыл глаза, как ему показалось, на несколько секунд, а проснулся примерно через час, когда вода в ванной стала уже довольно прохладной. Как бы не простудиться... Микеле казалось немного странным то, что он, страдавший бессонницей больше недели, сумел сам проснуться столь рано, причём полностью набравшись сил. Ванна сыграла своё дело, и мужчине показалось, что ему всё ещё нужен отдых. Локонте так и не удалось согреться, поэтому, накинув свой халат, он отправился обратно в постель, уже и позабыв об ожоге. Музыкант чуть ли не с головой накрылся одеялом и начал думать, чем же себя занять. Взгляд вдруг упал на то место, куда Мот сложил все художественные принадлежности. У «Вольфганга» появилось неимоверное желание порисовать, хотя он был уверен, что это не его... Но мужчина всё же взял несколько листов бумаги и простые карандаши, после чего начал зарисовывать то, что увидел во сне. Мужчина удивился, когда понял, что у него довольно неплохо получается, будто он уже не в первый раз рисует нечто подобное. Вот так, увлёкшись, композитор-художник нарисовал прекрасный горный пейзаж, насмотревшись на который, Мике вновь захотел спать. Вдруг послышался громкий прерывистый стук в дверь. «Сальери!» — подумал Микеле, подскочив на кровати. Спустя несколько секунд итальянец стоял уже перед открытой дверью, приглашая гостя войти. Флоран, поняв, что его друг ещё не собрался, молча вошёл в квартиру. Он снял своё чёрное пальто и повесил его в коридоре, посмотрев на музыканта оценивающим взглядом. — А вы, я вижу, пунктуальны, — улыбнулся «Моцарт». — Вам бы тоже не помешало, — произнёс Мот. — Уверяю, я вас ждал! С самого утра ждал. — Вы собираетесь идти в этом? — Вы видели сегодняшнюю погоду? Мне кажется, не стоит никуда идти. Давайте побудем дома наедине. Только вы и я! — Небо чистое, солнце греет, что же, по-Вашему, не так с погодой? — Как солнце?.. — удивился Локонте. — Разве вы не видели того густого тумана? — Уверяю вас, погода прекрасна. Я же только что пришёл с улицы, — настаивал Флоран. — Но как? Я ведь сам видел... И действительно, француз не соврал. На небе не было ни облачка, солнце ясно светило, а утренний туман полностью рассеялся. — Всё ещё не верите мне? — Уже верю. Но... Там ведь холодно! — попытался найти отговорку Мике. — Мсье, как вы считаете, для чего люди придумали тёплую одежду? — спросил Мот, понимая, что Микеле не горит желанием уходить из дома. — Но у меня... — Идите и собирайтесь. Я даю вам полчаса, а за меня не волнуйтесь, — равнодушно сказал Флоран, направляясь в гостиную. Расстроившись, итальянец пошёл выбирать подходящий наряд. Он долго бегал из комнаты в комнату, пока искал свою любимую рубашку, после чего вдруг вспомнил, что не забрал её с балкона. Мужчина забежал в комнату, в которой сидел «Сальери», так как другого выхода на балкон в доме не было. Локонте, припрыгивая, выбежал на балкон, снял с бельевой верёвки свою любимую рубашку и вышел, собираясь отправиться на поиски подходящих брюк, как вдруг Фло остановил его. — Стойте, друг мой, — сказал он. — Вы в этом собрались идти? — Да, эта рубашка приносит мне удачу, а с вами она мне уж точно понадобится, — улыбнулся «Вольфганг». — Однако. Я запрещаю. Ищите что-нибудь потеплее. — Но я хочу надеть её! — настаивал блондин. — Тогда наденьте что-нибудь тёплое сверху, — нервно ответил Мот, приложив правую руку ко лбу. — Хорошо, — улыбнулся итальянец и убежал в свою комнату. В шкафу, в котором находились вещи, казавшиеся музыканту странными, «Моцарт» нашёл зауженные штаны из странного материала. Штаны мужчине понравились, особенно приглянулось то, что они облегают его ноги, делая их похожими на кукольные, да и с рубашкой смотрелись неплохо. На этом варианте музыкант и остановил свой выбор. Он подошёл к зеркалу, чтобы расчесаться, и взгляд его упал на небольшую косметичку, что стояла на полке. Он внимательно просмотрел её содержимое и весьма удивился, обнаружив там различные, явно женские, карандаши, подводку и тени для глаз. «Неужели это моё? Нет, видимо, забыл кто-то...» — подумал итальянец и отставил косметичку на книжную полку. Всего на мгновение у мужчины появилось желание накрасить глаза, но эта мысль быстро улетучилась. Мике забежал в гостиную и гордо заявил: — Я готов! — А глаза подводить не собираешься? — спросил Фло, усмехнувшись. — Что, простите? — Ничего. На улице прохладно, накиньте сверху что-нибудь тёплое, — отводя взгляд, сказал музыкант. — Точно! Я совершенно забыл об этом, — воскликнул Мике и поспешил в комнату, чтобы достать своё пальто из шкафа. Выйдя обратно в коридор, он увидел уже полностью одетого «Сальери», который ждал его со сложенными на груди руками. — А вы быстро, однако, — удивился музыкант. — А куда мы пойдём, Сальери? — как ребёнок, спросил «Моцарт», накидывая пальто на плечи. — В таком виде — только в парк, — открыв дверь, ответил Мот. — Я люблю парки! — Ничуть не сомневаюсь. Идёмте же! Итальянец захлопнул дверь своей квартиры, провернул один раз ключ в замке и собирался положить его в карман своих брюк, но Флоран выхватил ключ и спрятал его в карман собственного пальто, приведя в качестве аргумента рассеянность мужчины. Тот немного разозлился на этот поступок, но промолчал. Сегодня «Моцарт» не хотел портить ни себе, ни своему другу настроение. За всё время их общения капельмейстер не сделал ни единой глупости, все его решения имели под собой какие-либо существенные мотивы, которыми Локонте, честно говоря, не особо интересовался. Парк находился в часе ходьбы от дома Локонте. Флоран шёл медленно, памятуя о том, что у мужчины повреждена нога. Мот хотел было спросить о самочувствии у друга, но почему-то не решился. Да и этот вопрос не имел сильной надобности — француз, видя, как уверенно шагает Микеле, понимал, что рана уже зажила. Однако осторожность лишней никогда не бывает, особенно с этим человеком. Половину пути они прошли, не проронив ни слова. Фло шёл, опустив взгляд вниз, и его мысли были заняты никак не идущим рядом Микеланджело, который рассматривал окружающую их природу. Все мысли Мота перемешались, они были переполнены и этой странной проблемой, что случилась с Локонте, и собственными чувствами (брюнет не мог понять, почему последнее время его не покидают воспоминания о Мерили, которую он не видел уже больше десяти лет). Он кинул взгляд на Микеланджело, и тот, заметив, с каким интересом француз изучает его, повернулся к другу, заглянул в его глаза и слегка наклонил голову, спросив, всё ли в порядке. Фло промолчал, но слегка улыбнулся, переводя взгляд на клумбу с цветами, которую они в тот момент проходили. «Чем-то Микеле и Мерили похожи...» — подумал вдруг Флоран. Воспоминания о ней посещали певца исключительно после общения с этим мужчиной, который, как ни крути, немного напоминал ему представительницу прекрасного пола. Локонте тоже нужна постоянная забота, комплименты, красивая одежда, косметика, в конце концов, а его тело — слишком тонкие руки, стройные ноги, женственные движения... — Сальери! Нам ведь сюда? — спросил итальянец, заметив неподалёку вход в парк. Мот лишь кивнул в ответ. Музыкант ускорил шаг, опережая своего друга, чтобы рассмотреть план парка. Фло неспешно подошёл к нему и встал точно так же напротив плана. Мике провёл пальцем практически по всем пунктам, обозначенным на карте. Он хотел обойти озеро, пройтись по его центральному мосту, посетить оранжерею с цветами, посмотреть статуи, раскинутые по всей площади парка, и затем отдохнуть в небольшом сосновом леске, который так же находился здесь. Француз молча выслушал его речь, после чего высказался: — Сначала мы пойдём в оранжерею. Затем пройдём по этой тропинке, — он проследил их предполагаемый путь на карте кончиком пальца. — Но я хочу сначала к озеру, оно же ближе! — настаивал на своём Локонте, но Фло сделал вид, что не слышит его. — С этой тропинки мы сойдём вот здесь и пойдём вот сюда, — продолжал он, ведя пальцем по плану. — Но там же ничего нет! — Оттуда мы пойдём в сосновый лес, а именно вот сюда! — показал он на самый центр леса. — Почему туда? — Увидите, — ответил Мот и улыбнулся. — Вы уже бывали тут раньше? — продолжал расспрашивать его Микеле. — Потом мы пойдём вот этой тропинкой к озеру, обойдём его и пройдёмся по мосту. вас так устроит, «мсье Мозар»? — спросил Мот, посмотрев на него, хотя ответ Локонте был ему не важен, ведь Фло уже всё решил и поинтересовался насчёт своего плана у друга скорее из вежливости. — Но почему бы сначала не пойти к озеру, оно ведь ближе всего? — упрямо повторил Микеле, которому не очень понравилось, что его игнорируют и не хотят считаться с его мнением. — Отлично, идём, — ответил француз, пропуская недовольного Локонте вперёд. Зайдя в парк, музыканты сразу же свернули на ближайшую тропинку, ведущую направо. Она была расположена вдали от всех остальных и за весь путь разветвлялась лишь пару раз, так что два друга ни разу не пересеклись с другими отдыхающими в этом парке. Либо сегодня был такой день, либо мужчинам просто повезло. Флоран часто бывал в этом парке, ещё будучи ребёнком, он знал каждую тропинку, её «популярность» среди отдыхающих, каждую лазейку и, уж тем более, скульптуру. Многое, к примеру, красивые статуи, не были показаны на плане у входа, но Мот знал и о них. И вот на их пути попалась первая из таких. Микеле подошёл к статуе, внимательно осмотрел её, потрогал руками, изучая каждую линию, что сотворил скульптор. — Сальери, кто это? — наконец, спросил Мике. — Галатея, — равнодушно ответил «Сальери», наблюдая за ним со стороны. — Кто она? — поинтересовался Локонте, проводя рукой по её щеке. Мот, ничуть не удивившись подобному поведению, просто стал негромким голосом рассказывать итальянцу историю этой богини, не забыв упомянуть и о том, что именно в статую Галатеи влюбился её создатель Пигмалион. Микеле было очень интересно слушать друга, он смотрел на него восхищёнными глазами, в которых блестели искорки восторга. По дороге им встретилось ещё несколько статуй, и на каждый новый вопрос Флоран отвечал быстро, точно и лаконично. — Сальери, а это кто? — Мельпомена — муза трагедии, — ответил Мот и посмотрел на старую, неотреставрированную статую богини с пышной прекрасной фигурой, на которой была туника. — А почему у неё в руке чья-то голова? — присмотрелся к статуе Микеле. — Это маска, — рассмеялся Фло, поправив свои волосы, которые ласково растрепал ветер. — А меч в её руке означает, что каждый согрешивший будет наказан. — Интересно, что она понимала под словом «грешить»? — спросил Микеле и провёл рукой по мечу статуи, с которой уже начал осыпаться старый гипс. — Никто не знает. У каждого своё понятие о грехах. — А у вас? Что бы вы запретили самому себе? — поинтересовался Мике, когда они пошли дальше по пустующей части тропы. — Я не позволил бы кому-либо страдать из-за меня, — ответил Мот после небольшой паузы и попытался сменить тему, но сам Локонте задал следующий вопрос, желая разговорить своего молчаливого друга: — Сальери, а вот эта стройная женщина с факелом — Селена? — Да. Это богиня Луны. Видите в её волосах маленький полумесяц? Думаю, вы в курсе, что он значит, раз сумели узнать её. — Нет, я просто табличку прочитал, — рассмеялся Микеле и пошёл дальше, не найдя в статуе Селены что-либо интересное для себя. — Она очень красивая, и её платье воистину божественно. — Хм. — Антонио... — дотронулся музыкант к следующей фигуре, что была в метре от Селены и держала в своей руке небольшую лиру. — Это дочь Зевса. Ну же, друг мой, вы должны её знать! Она так напоминает мне Вас! — не удержался Мот, вспомнив, как много лет назад на месте Микеле был он, а на его месте — Мерили. — Что, простите? — удивился музыкант. — По-Вашему, я муза? — Быть может, для кого-то... — попытался выкрутиться Флоран. — Эрато! Э-ра-то, — вспомнил Микеле и рассмеялся. — Она вас не устраивает? — Вергилия-то она устраивала, — решил показать свои знания итальянец. — А вот меня — нет! Она получила своё имя от того, что научила многих быть желанными и страстными. Разве я такой? — Для кого-то, возможно, да. Смиритесь, — произнёс Мот с нотками иронии и пошёл к оранжерее, которая уже была видна в конце пути. «Моцарт» весьма любил темы, связанные с женщинами, любовью, страстью и удовольствием, поэтому разговор о музах заинтересовал мужчину, и заставить его замолчать было уже невозможно. Плавно перейдя от Эраты к своим любовным провалам и победам, он начал рассказывать об Алоизии, а позже упомянул о «своём счастье» — Констанции. Флоран лишь периодически поглядывал на него, кивая головой. Он уже почти не слушал друга, ведь эта история уже давным-давно была ему известна и немного приелась. Мысли его были заняты ничем иным, как собственными проблемами. И вот они, наконец-то, подошли к оранжерее. Флоран вздохнул с облегчением и сказал, что не очень любит цветы и отказался входить внутрь, добавив, что подождёт мужчину снаружи. На самом деле, ему просто хотелось посидеть немного в тишине и расставить всё по полочкам в собственной голове. Локонте, не задавая лишних вопросов о том, почему маэстро не возлюбил столь прекрасные творения природы, отправился на осмотр в одиночку. Француз присел на скамейку, стоящую рядом и продолжил свои размышления. Он закрыл глаза, потёр их ладонями и посмотрел на чистое голубое небо. После этого он перевёл взгляд на находящуюся рядом полянку, усыпанную цветами, и вдруг перед ним предстал образ Мерили с тем прекрасным букетом лилий, который Мот подарил ей много лет назад во время их последней встречи. Девушка тогда была одета в лёгкое фиолетовое платье с длинным рукавом, её лопатки были чуть-чуть приоткрыты. Этот наряд Флоран любил больше всего и готов был отдать всё, чтоб увидеть её в нём ещё раз. Мужчине показалось, что он бредит, и чтобы убедиться в этом, он приподнялся и медленно двинулся в сторону поляны, протянув руку. Вдруг его мысли резко сменились. Микеле, образ которого появился рядом с его возлюбленной, подошёл к Мерили, взял её за руку, поцеловал ладошку и потянул к себе, будто кокетничая. Локонте потёрся своим носом об её носик и направился к её шее, после чего вдруг остановился, посмотрел в сторону Флорана и поманил его свободной рукой к ним... Мот внутренне содрогнулся и замер. Он махнул рукой в сторону поляны и ушёл обратно на скамейку, думая, что всё это из-за чрезмерной усталости, волнений и стресса. Француз принял удобную позу и, закрыв глаза, решил в очередной раз немного вздремнуть. Очнувшись, первое, что сделал Мот, это взглянул на часы. Прошло уже больше полутора часа, а Микеле всё ещё не вышел. Француз уже подумывал заглянуть в оранжерею и выгнать оттуда наглеца, но решил подождать ещё немного. Увидев приблудившегося рядом пса, мужчина подошёл к нему, погладил и даже попытался научить нескольким командам, как вдруг за его спиной послышался знакомый голос: — Любите собак? — Нет, — соврал Мот и даже не покраснел. — Уберите её, пожалуйста, отсюда. Я боюсь собак, — тихо попросил итальянец, спрятавшись за спиной Мота. — Больше, чем меня? — пошутил Флоран, вздрогнув от его прикосновения. — Поверьте, намного больше... — скривившись, ответил Мике. Отпустив пса, француз поднялся и взял Мике за руку, после чего музыканты двинулись дальше по намеченному Флораном маршруту. По дороге они обсудили цветы, которые увидел итальянец в той оранжерее, скульптуры и сам парк. Встретили они и нескольких человек, которые постоянно оборачивались, пока мужчины не исчезли из поля их зрения. Флоран уже начал подгонять Микеле, когда в конце тропинки стали виднеться сосны. — К чему такая спешка, мсье? — спросил тот, ускорив шаг, но брюнет не посчитал нужным отвечать на этот, по его мнению, глупый вопрос. Подойдя к краю лесной гущи, Мот схватил друга за запястье и повёл вглубь леса. Бродили они около десяти минут, и итальянцу казалось, что «Антонио» что-то искал, но это «что-то» никак не попадалось им на пути. «Нет, они не могли её убрать, не верю!» — подумал он, как вдруг Микеле дёрнул его за руку, заставив остановиться. — Позвольте мне... — улыбнулся «Моцарт», схватив Мота не за запястье, а просто сжав его руку в ладони. Уже через минуту они оказались в самом центре. — Как вам это удалось? — удивился мужчина. — Я заметил, что вы постоянно водили меня по кругу. — Я пытался идти по спирали. — А я — вперёд! — хихикнул Локонте. Мот осмотрел всё вокруг, отмечая про себя, что ничего не изменилось. Всё та же скамейка стояла посреди поляны, вот только теперь она была в довольно-таки плачевном состоянии, и лишь некоторые кусочки облупившейся краски напоминали о том, что когда-то она была красного цвета. Об этом маленьком тихом и столь спокойном уголке знали единицы — те, кто осмелился пробраться сквозь густые заросли. Среди этих смельчаков был и Мот, который узнал об этом месте, будучи ещё ребёнком. Мальчику никогда не сиделось на месте, а этот лесок в парке был его любимым местом развлечений. Он до сих пор помнил, как мама оставляла его поиграть здесь, а сама сидела возле озера, пока ребёнок наслаждался звуками и ароматами леса. Вот и сейчас он слышал пение птиц, которые своими прекрасными голосами творили импровизацию не хуже произведений великих композиторов. Временами эти стройные звуки разбавлял дятел, стучащий по сосне, или же белки, которые часто пробегали где-то рядом, шурша. Какая-то маленькая птичка тихонько пищала, но её особое пение ничуть не раздражало, а наоборот, дополняло прекрасную мелодию леса. Жителей леса можно было не только услышать, но и увидеть. Вот и сейчас на одной ветке сидела маленькая синичка, которая чистила свои перья, а на другой — белочка, внимательно наблюдающая за двумя гостями и сдавливающая в лапках орешек; чуть ниже была и сорока, которую было трудно не заметить, так как она постоянно перелетала с места на место, будто искала кого-то. Но Флоран не чувствовал того проницающего все клетки тела аромата, ради которого он так спешил сюда. Мужчина немного огорчился, попытавшись сохранить равнодушие, но Микеле сумел заметить эту тонкую грань надежды и разочарования, которые, на первый взгляд, были не видны. «Амадей» всегда знал своего друга как бесчувственного и даже чёрствого человека, но совсем недавно ему открылась новая сторона мужчины, и ему хотелось узнать о нём больше, наблюдать за ним, изучать. Мике очень хотелось научиться распознавать настроения Антонио, и это явно начало у него получаться. Фло сел на ту скамейку, ради которой шёл сюда, и закинул голову назад, направив взгляд в небо. Он не мог понять: или это место изменилось, или он вырос, и те чудесные мгновения были не чем иным, как детской игрой. «Что-то тут было не так. Ведь птицы пели так же и двадцать лет назад... Где же тот манивший меня все эти годы аромат?» — отстранённо подумал он. — Мсье, вас что-то беспокоит? — решился спросить итальянец. — Давно я тут не был, — ответил он, переводя взгляд на своего друга. — Что-то изменилось? — Да. Я... — сказал мужчина, поправив чёлку. К сожалению, Мике не знал, что на это ответить. Он ожидал немного иного, возможно, описания деревьев, поляны, цветов, животных, но никак не этого. Решив лишний раз не злить задумавшегося мужчину, он повнимательнее осмотрелся. Пока Мот тихо размышлял о чём-то, сидя на скамейке, «Моцарт» несколько раз обошёл скамейку по кругу, побеседовал в шутку с несколькими белочками и передразнил так раздражающую его сороку. — Сальери, тут прекрасно! — воскликнул Локонте, ожидая хоть какого-нибудь ответа. — Вы чувствуете этот запах? — Нет, — ответил мужчина, обхватив шею руками и наклонившись к земле. — Знаете, а я ведь тоже не сразу почувствовал. Но теперь, о, кажется, я влюбился в еловый аромат! — Я ничего не чувствую. Наверное, вам кажется, Моцарт. — Нет! Просто погода сегодня не совсем на нашей стороне... Хотите докажу? — Попытайтесь, — заинтересованно ответил Флоран. — Подойдите ко мне, — француз молча встал и выполнил просьбу с безэмоциональным выражением лица. — Итак, смотрите... Вот наше дерево, подойдите к нему поближе. Чувствуете? — Нет. — Я ожидал этого. Сорвите иглу. Вот так! — Локонте сорвал одну из них, а его друг молча повторил его действие. — А теперь чувствуете? — Ничем от этого листа не пахнет, друг мой. — Не листа, а иглы! — попытался проявить высокий уровень своего интеллекта итальянец. — Если вы не знаете, то сосна относится к семейству хвойных и, соответственно, к голосеменным... — начал было Мот, понимая, что Микеланджело не намеревается прерывать его лекцию. — У представителей этого отдела иглы являются видоизменёнными листьями, поэтому я сказал всё верно. — Ладно, теперь я буду вас учить! — вспылил итальянец. — Надломите иголку в нескольких местах, вот так. — И чего вы этим добиваетесь? — Ну же, вы чувствуете этот аромат? Чувствуете! — улыбнулся Микеле и подошёл ближе к Моту, подумав про себя, что зачастил с этим делом. Раньше он не позволял себе настолько часто приближаться к Сальери. — Хм, а вы правы. И как я мог забыть о такой детали?.. — Вот видите, не всегда стоит доверять исключительно знаниям! Иногда и что-то внутри может подсказать решение! — Отнюдь, не соглашусь. Это трудно назвать «внутренней подсказкой», как вы выразились. Я просто подзабыл, для чего это семейство приобрело такие иголки. — Для чего же? — Для сохранения влаги, конечно же. Вы надломили её, выделились вещества, содержащиеся в ней, вот вам и аромат. — Какой же вы скучный, Сальери, — недовольно пробормотал «Моцарт». — Я пытаюсь поднять вам настроение, а вы мне тут голову ботаникой забиваете, причём зря. — Не зря, поверьте. Любые знания когда-нибудь могут пригодиться. Да и настроение вы всё же сумели мне поднять, не расстраивайтесь, — улыбнулся в ответ Фло и посмотрел в глаза Микеле, чтобы подтвердить искренность своих слов. — Да? Ну, тогда давайте ломать больше иголок! — довольно произнёс Локонте. — Не стоит, — улыбнувшись, ответил тот. — Давайте просто насладимся этой симфонией птиц. — Господи, вы только что рассказывали мне о ботанике такими серьёзными научными терминами, а теперь называете пение птиц «симфонией». Странный вы, Сальери... Время шло к вечеру, и первые признаки предстоящей ночи уже проявили себя. Солнце светило уже не так ярко, приобретая красноватый цвет, ветер стал более прохладным, да и постепенно становилось темнее. — Друг мой, нам пора выбираться! — сказал француз. Мике согласился с ним, и они, всё так же придерживая друг друга, чтобы не потерять из виду, выбрались из той глуши и направились тропинкой к заветному озеру, которое находилось неподалёку от центрального входа в парк. Добравшись до него, музыканты нашли местечко с красивым видом рядом с уже зажёгшимся фонарём. Когда Моцарт вдруг кинул взгляд на собственную тень, он произнёс: — Скажите, Антонио, вы когда-нибудь считали себя чьей-либо тенью? — О чём вы? — Хотел вам рассказать то, что мне когда-то, ещё в далёком детстве, рассказала бабушка. — Я вас слушаю. — Нет, сначала ответьте на вопрос! — настоял Мике. — Не чувствую. Я никогда не оставался в чьей-либо тени, а всегда добивался всего сам, несмотря на неудачи, которые нередко случались со мной. — Сам-сам-сам, — передразнивающим тоном повторил за ним «Моцарт». — Как я и думал. Сальери, моя бабушка когда-то мне сказала: «Чем ярче свет, тем мрачней тень. Чем он дальше, тем она больше». — Я вас не понимаю. — Видите этот фонарь? Теперь посмотрите на вашу тень. Запомнили? А что будет, если погасить источник света? — Тень исчезнет. — Вот именно! Теперь понимаете? — Не особо. — Ох, как же с вами сложно... Отойдите немного дальше от фонаря. Видите, контур и размер вашей тени изменился! — Вижу, но к чему вы ведёте? — Мот понял, что имел ввиду «Моцарт», но хотел посмотреть, что же будет дальше. — Ах, просто не убивайте меня, Сальери! — нервно сказал Микеле, понимая, насколько его друг — зацикленная на науке личность. — Глупенький, — рассмеялся Мот, который всё прекрасно понял. Флоран подумал, что сейчас в Микеле действительно говорит некий образ «Моцарта», который тот сам создал. А возможно, это размышления самого Мике, по крайней мере, Фло предпочитал верить во второе. — Я серьёзно! — Хорошо, обещаю. Стойте, слышите какой-то странный звук? Похоже на лай собаки. — А? — Локонте обернулся и увидел здоровенного пса, радостно мчавшегося к нему. — Нет! Кыш, уйди! Сальери, прогоните же её! «Антонио» не сразу среагировал на просьбу Локонте. Он шуганул собаку исключительно после звука падения в воду. «Моцарт» настолько испугался бегущего на него пса, что сделал шаг назад и, поскользнувшись, упал в воду. К счастью, там было мелководье, и мужчина просто промок, даже не поперхнувшись. Мот извинился за свою нерасторопность и подал мужчине руку, чтобы помочь другу вылезти из воды. — Ох, и что мы с вами будем делать? — спросил Фло. — Пошлите скорее домой, пока вы не простудились. Но итальянец категорически отказался возвращаться, потребовав обещанную ему прогулку по мосту. Мот был немного обеспокоен тем, что на Микеле мокрые штаны, рубашка и даже пальто. Но раз уж «мсье Вольфганг» так настаивал, он решил уступить, ведь не зря же Фло так нахваливал вид, который открывается на парк с моста после того, как стемнеет и зажигаются фонари. Мост находился в нескольких метрах от того места, где стояли музыканты, поэтому идти к нему было не так уж далеко и долго. Возле самого моста виднелся свет другого, но такого же яркого фонаря, свет которого освещал им путь практически до середины. Фло стоял и ждал, пока его друг хотя бы частично выжмет из одежды воду, стекавшую по всему его телу. Свои руки Мот мочить не стал, тщательно, даже в мелочах сохраняя за собой образ надменного Сальери, поэтому просто наблюдал за Микеле со стороны. Закончив с этой процедурой, Локонте улыбнулся, посмотрел на друга и легко кивнул, показав свою готовность. Одежда, конечно, оставалась всё такой же мокрой, но, по крайней мере, с неё уже стекали целые лужи, как минуту назад. Музыканты пошли тонкой тропинкой, что проходила вокруг всего озера, к последнему пункту в их списке. Мужчины дошли до моста, и каждый из них за это время не проронил ни единого слова, думая о чём-то своём. Остановившись в самом центре моста, «Моцарт» восхищённо затаил дыхание, понимая, что такой красоты он ещё не видел. Светлячки, что мелькали между деревьями, были похожи на маленькие звёздочки; луна, освещающая озеро, была прекрасна; облака, отражающиеся в воде, казались мягкими и воздушными; фонари, симметрично освещающие весь простор парка, и вовсе навевали какое-то сказочное настроение. «Моцарт», насладившись этим видом, перевёл взгляд на друга, и в его голове вдруг мелькнула мысль, что без него эта прогулка была бы не такой запоминающейся, а этот сказочный вид не был бы таким завораживающим. Итальянец осознал, насколько этот молчаливый мужчина важен для него. Мике давно заметил, что его тянет к другу, но только сейчас осознал, как сильно. Пытаясь прогнать такую странную мысль, мужчина перевёл взгляд на луну, отражающуюся в озере. Ветер, дующий в спину, охлаждал одежду. Микеле сильно продрог, даже его руки начали трястись от холода, но он всё ещё не хотел уходить отсюда. Ему хотелось продлить этот божественный момент, поэтому, попытавшись скрыть то, что он замёрз, Локонте положил руки на перила моста, которые, кстати, были совсем ледяными. Но, по крайней мере, так итальянцу удалось остановить дрожь в руках. Однако план итальянца потерпел крах — Флоран заметил, как дрожит его друг. — Снимайте пальто, — сказал он, глядя на замершего мужчину. — О чём вы? Я же весь мокрый! — Вот именно. Ну же! — настаивал он на своём. — Ладно, не злитесь так, — Микеле снял своё промокшее до нитки пальто и заметил, как его друг одновременно сделал то же самое. — Подойдите, — попросил Фло, поманив музыканта ближе. Блондин молча выполнил его просьбу и встал буквально в нескольких сантиметрах от мужчины. Фло взял своё пальто с двух сторон и накинул мужчине на плечи, улыбнувшись. Он застегнул верхние пуговицы воротника и спустил руки ниже, прихватив пальто на уровне груди. Музыкант хотел застегнуть ещё одну пуговицу, как вдруг замер, сам не понимая почему. Микеле было очень приятно чувствовать такую заботу, он опустил голову вниз и широко улыбнулся, стараясь не показывать брюнету эту улыбку. Немного успокоившись, Локонте убрал это довольное выражение лица, поднял свой взгляд и посмотрел Моту прямо в глаза. У Флорана взгляд был спокоен, и казалось, что он проходил сквозь самого Локонте. Простояв вот так около минуты, итальянец, повинуясь собственным эмоциям, сделал небольшой шаг и обнял Мота обеими руками, зарывшись носом в жабо его рубашки и крепко прижавшись к нему. Сердцебиение Мике участилось, и мужчина сам толком не мог понять, зачем он это сделал. «Моцарт» ждал хоть какого-то ответа от музыканта, но тот стоял, не шевелясь. Вдруг Мике увидел, что руки Флорана нерешительно поднялись, и в следующий миг итальянец обхватил его ещё крепче на уровне лопаток, будто пытаясь придать ему решительность. Они молча простояли так несколько минут. Подумав, что пауза совсем затянулась, «Моцарт» решился: — Сальери, а если бы я... если бы я... — сбивчиво спросил Микеле, поднимая взгляд на Флорана. — О чём вы?.. Не ответив на поставленный вопрос, Локонте резко притянул Мота к себе и прижался к устам своего молчаливого друга. Но в следующее мгновение он отпрянул от маэстро, испугавшись его гнева. Всем сердцем «Моцарт» ожидал ответа от капельмейстера, и те несколько секунд молчания показались ему вечностью. — Умоляю... — тихо прошептал Микеле, пытаясь успокоить себя и развеять эту гробовую тишину, что воцарилась вокруг. Маэстро чуть наклонился, будто жаждал ответить, но что-то его остановило. — Сальери, — еле слышно прошептал блондин. В тот же миг Мот прильнул к его губам своими, ответив нежным поцелуем и закрыв глаза. Мике еле ощутимо улыбнулся, и эта робкая улыбка вызвала целую бурю эмоций у Мота. «Моцарт» поднёс ладонь к щеке возлюбленного и нежно провёл по ней от виска к подбородку. В ответ на это Флоран отпустил края пальто и обнял прохладными ладонями шею Микеле. Итальянец, понимая, что всё хорошо, решил перевести столь нежное прикосновение во что-то более интимное, и томно провёл своим язычком по устам музыканта. И Мот ответил на этот поцелуй, так страстно, что у «Моцарта» пробежали мурашки по всему телу. Оба чувствовали, как сбилось их дыхание, как участился пульс, а глаза самовольно закрылись в предвкушении чего-то ещё более прекрасного. Вдруг Мот дёрнулся и отпустил Локонте, после чего и вовсе оттолкнул его от себя. Микеле не понял, что произошло, но ему хотелось ещё и ещё. Он не хотел останавливаться и, не предав особого значения этому жесту, сделал шаг навстречу к своему любимому Сальери, собираясь продолжить прерванный поцелуй, но Мот отвернулся от Мике и направил свой взгляд на воду озера, всем своим видом демонстрируя, что ему стало мерзко и продолжать он не хочет. — Что случилось, друг мой? — решился спросить Мике, и это «друг» резануло слух Мота, будто в спину вонзился нож. — Уходите, — прошептал он. — Но почему? Это всё потому, что я мужчина? — воскликнул «Моцарт», чувствуя, как радость сменилась на непонимание и злость, когда капельмейстер, не отвечая, начал медленно уходить с моста. — Сальери! — Пожалуйста... — он замер, пройдя несколько шагов. — Но ведь... — Иди к чёрту, Локонте! — злобно выкрикнул Флоран, резко обернувшись и разом, в одном этом крике выплеснув всю свою злость. — Нет, не уйду! Я больше не боюсь вас! — Тогда оставайся здесь хоть до утра! — злобно ответил Мот, вновь поворачиваясь спиной к Мике, который, по мнению музыканта, слишком увлёкся своей игрой. — Вот так я и сделаю! — упрямо ответил тот, и «Антонио» молча продолжил свой путь. — Вы... Сальери, вы серьёзно? Я ведь не запомнил дорогу к дому! Флоран услышал эту последнюю фразу очень чётко и отчётливо, он прочувствовал каждое слово, наполненное болью, надеждой и верой, но ничего не ответил, а лишь молча скрылся во мраке теней.