Тьма, что приносит свет

Тропа была чёрной, как и окружавшая Флорана местность; её не освещала ни полная луна, что сияла в небе, ни фонари. Парк был наполнен тишиной, которую разрежало лишь глухое уханье ночных сов и стук его каблуков. Мужчина продолжал бежать довольно долго после того, как скрылся из глаз Микеле. Ему хотелось удрать как можно дальше, как можно быстрее, уединиться, побыть одному. Голова его была переполнена случившимся. Мота смутил не столько сам поцелуй, сколько чувства, которые он испытал в тот момент. Фло не мог понять, почему он решился на это, не задумавшись ни на секунду. Но сейчас разум явно не был настроен подчиниться растерявшемуся Моту: вместо столь желанного пустого дома, в котором он почувствовал бы себя в безопасности, ноги повели его блуждать по тёмному парку. В какой-то момент мужчина резко остановился и попытался сосредоточиться, взять себя в руки. Немного успокоившись, он пошёл по всё той же мрачной тропинке, которая вела его в неизвестном направлении. Флоран надеялся, что она выведет его в освещённую часть парка, где он сумеет спокойно присесть на какую-нибудь лавочку и обдумать всё то, что сейчас не может уложить в своей голове. И вот, в конце тропинки завиднелся тусклый, еле различимый отблеск, напоминавший тот, от стоящего у моста фонаря. Мот, не задумываясь, направился к нему, так как был уверен, что именно в этой части парка был тот самый выход, который он ищет. Однако, приблизившись к своей цели и приглядевшись, он понял, что то был свет не фонаря, а лишь лампочки, висящей над старым парком аттракционов. Понял он это, заметив, что светлое пятно, шатаясь, захватывает маленькие детские карусели. Судя по всему, он оказался здесь не случайно. Почему спутница-судьба направила его к этому месту, он не знал, но очень хотел понять. Мужчина подошёл к забору, который отделял детский уголок от всего парка, дотронулся руками до перил и узнал ту маленькую, не дотягивающую даже до уровня его живота ограду. Мот немного прошёлся вдоль неё, пока не набрёл на вход, возле которого мигал фонарь. «Когда-то она была моего роста», — улыбнулся Флоран, смотря на калитку. Он открыл её и пошёл к центру площадки, вспоминая, каким видел это место много лет назад. Француз осмотрелся вокруг и увяз в собственных воспоминаниях... — Мама, мама, я хочу сфотографироваться с мишкой. Можно? — спросил маленький Фло, дёргая женщину за руку. Она присела, посмотрела сыну в глаза, поцеловала в лобик и, улыбнувшись, дала разрешение. И малыш сразу же побежал к своей цели. Он очень любил белых медведей, а этот был ещё и такой красивый, мягкий, пушистый... Мишка посадил ребёнка к себе на плечи, что-то прорычав на своём медвежьем языке, а маленький Фло в ответ лишь засмеялся и, назвав себя полярником, улыбнулся маме. Его радости не было предела, и он хотел поделиться ею с каждым. Для подобных случаев малыш всегда держал в кармане несколько конфет, которыми мама угощала его за хорошие поступки. Пока Фло расставался со всеми накопленными сладостями, кидая их стоящим рядом детям, его мамочка, подумав, что ребёнок уже наигрался, подошла ближе и, сняв его с медвежонка, спросила, чего он ещё хочет. Мот обнял её за шею и попросил покататься на карусели с лошадками. Любящая мама усадила малыша себе на шею и отправилась в сторону карусели, что как раз набирала детей для нового круга. — Флоша, — сказала она, опуская ребёнка на землю прямо у входа. — Покажи дяде, как ты умеешь считать. Мама стала внимательно наблюдать за сыном. Она любила своё дитя и гордилась им. Вот и сейчас она ждала очередного умного словечка от своего солнышка, дабы ещё раз убедиться в том, насколько он смышлёный для своих лет. Пятилетний Флоран встал, выпрямив спинку, и сосчитал до десяти — так, как учила мама. Дядечка засмеялся, взял деньги за билет из маминых рук и с улыбкой подал ребёнку билет на его любимую лошадку. В тот же миг Фло помчался к самой красивой лошадке с самой мягкой гривой. — Мама, смотри, я ковбой! — захотелось выкрикнуть ему, когда он посмотрел на неё во время очередного тура карусели. Когда аттракцион остановился, маленький ковбой мигом помчался к маме, которая уже ждала сына, стоя рядом с тем дядей, что дал ему билет. Она вела с ним милую беседу, но малыш моментально схватил маму за руку и отправился к следующей горке. Он не любил, когда мама разговаривает с кем угодно, кроме папы. — Это лучший день в моей жизни, я никогда его не забуду! — сказал Фло, крепко сжав мамину руку. Они веселились в том парке до самой ночи, и Флоша покатался на всех возможных аттракционах, кроме одной горки. — А вот на эту я хочу больше всего! — воскликнул ребёнок. Но мама очень волновалась, так как горка была высокой и с многими препятствиями, из-за этого она не хотела пускать его туда. Флоран долго и нудно ныл и спустя полчаса всё-таки сумел её уговорить. Подойдя к большой горке, мама о чём-то начала говорить с дядей. После чего вернулась к Флорану и, ни слова не говоря, повела его в сторону выхода. Фло очень разозлился на маму. Он выдернул свою руку из её ладони и замер, ненавидяще глядя на мать. — Я хотел туда! Почему? Почему ты всегда всё портишь?! — глотая слёзы, выкрикнул Флоша. Поначалу мама молчала и ждала, что ребёнок успокоится сам. Но когда тот начал громко кричать, её выражение лица сменилось со спокойного на расстроенное или даже злое. Тогда она крикнула: — Flostique Jr Robimoth, не нойте! Он ненавидел, когда мама называла его полным именем. «Я маленький Флоша, а не сорокалетний дед!» — каждый раз отвечал он, слыша эту фразу. Мама потянула ребёнка за руку, пытаясь сдвинуть его с места, но мальчишка упёрся не на шутку. Быть может, он бы и смирился с запретом на карусель, но ненавистное ему полное имя, которое произнесла мать, заставило его стоять на своём до последнего. Вдруг женщина отпустила сына, замерла и посмотрела ему прямо в глаза. Без единой эмоции она произнесла: — Тогда можешь оставаться тут жить. А я пошла домой. Сперва ребёнок ей не поверил и продолжил стоять на месте. Но она развернулась и действительно начала идти к выходу. «Она не может! — подумал мальчик. — Она не оставит своего Флошу здесь!». Фло держался до последнего, но чем ближе мать была к калитке, тем ему становилось больнее и страшнее. — Мама! Ты же не оставишь меня здесь? Я же не знаю дороги домой! — побежал он вслед за ней. И в этот миг мама открыла калитку, и испуганный ребёнок услышал тот самый скрип, который потом ещё долго звучал в его ночных кошмарах. Мама правда ушла... Перепугавшись, он упал на землю, опустил голову вниз и начал плакать. — Мама меня бросила... Я ей не нужен... Она всё это время мне врала! — тихо плача, твердил маленький Флоран. Он поднял взгляд, на мгновения поверив, что мама вернётся за ним, но этого не произошло. Его детское сердечко сжалось, он почувствовал себя никому не нужным изгоем, так как никто даже не обратил на него внимания. — Мамочка... Я больше так не буду... — со слезами на глазах тихонько сказал Мот, смотря на калитку. В тот же миг калитка открылась, и в неё вошла любящая мама. Подпрыгнув, Флоша побежал к ней и крепко обнял, шепча самые искренние слова извинения, какие только мог придумать. «Я был глупеньким! Она простила меня. Я счастлив даже больше, чем когда катался на аттракционах, — подумал Флоран, крепко обнимая маму. — Это место без неё мне не нужно, ничего без неё мне не нужно! Я люблю тебя, мамочка...». Очнувшись от воспоминаний и немного придя в себя, Флоран пошёл к тому аттракциону, на который его тогда так и не пустили. Подойдя к горке, он внимательно осмотрел её и заметил небольшую запылённую табличку. Стряхнув с неё пыль, мужчина увидел отметку «12+». Француз не был удивлён — присмотревшись к карусели, он осознал, что и сам бы не пустил на неё шестилетнего ребёнка. — Не пустил ребёнка... Чёрт, Микеле! — выкрикнул Мот, вспомнив о друге. Воспоминания о собственном детстве быстро сменились мыслями о мужчине, от которого он удрал, как пугливая школьница. Француз, забыв обо всём, что случилось, выбежал из парка аттракционов и побежал назад к мосту. Фло знал, насколько Мике всегда рассеян, и он был более чем уверен, что итальянец не додумается проверить карманы его пальто, в одном из которых лежал ключ и от его квартиры, и от квартиры Мота. В этот раз мужчина пошёл по освещённой части дороги, которая проходила с противоположной стороны озера — та тропа была не только светлее, но и короче. Он бежал так быстро, как мог. Как только мужчина увидел мелькнувший вдали мост, он остановился и решил отдышаться. «Сальери» присмотрелся и увидел чёрную фигуру, что стояла на мосту спиной к нему. Мужчина схватился рукой у левой половины груди, дабы усмирить своё ускоренное сердцебиение, как вдруг фигура, за которой он наблюдал, начала двигаться... и явно не в сторону суши. Чуть оторвавшись от земли, фигура поднялась на одну из перекладин, упёрлась в неё животом и низко перевесилась, опасно наклонившись над водой. — Дурак! — выкрикнул Мот и тут же побежал к Микеле, подумав, что тот собирается прыгать. Он не знал, что сейчас произойдёт, и сильно занервничал, мысленно коря себя за будущие сломанные кости Локонте. Однако подбежав к краю моста, Флоран нашёл в себе силы скрыть свои эмоции. Поправив рубашку и стерев капли пота со лба, он вернулся обратно в свой образ Сальери. Первый шаг, когда француз ступил на мост, был беззвучен и уравновешен, как и все последующие. Мот медленно зашагал в сторону тёмной фигуры, что уже в более безопасном положении стояла к нему спиной. Сложив руки за спиной, он остановился в метре от Микеланджело, обдумывая, как сейчас лучше поступить. Микеле даже не заметил чужого присутствия за спиной — потупив взгляд вниз, он размышлял о произошедшем. Мужчина не понимал, что должен сейчас делать: пытаться дойти до дома, не имея ключей от него и не зная дороги, или оставаться здесь и искать своего «Сальери». Флоран же не знал, как проявить инициативу в этом случае: он ужасно боялся, что напугает итальянца до смерти, если подойдёт сзади; но и обходить того времени уже не было, ведь кто знает, что этому чуду может прийти в голову. Внезапно что-то заставило Микеле обернуться. В это мгновение Мот был одновременно и растерян, и напуган, и рад. Локонте посмотрел на него таким взглядом, какого Мот до этого никогда не видел: будто ребёнок, что в один миг обрёл надежду. Казалось, Мике хотел что-то сказать, но не мог; он уже собрался с мыслями, открыл рот... но тут же передумал. Мужчина протянул к Флорану руку, но испугавшись какого-то грубого жеста с его стороны, быстро отдёрнул её назад. Приняв более серьёзное выражение лица, «Моцарт» выпрямил спину, сложил руки на груди и стал осматривать друга-любимого своим коронным оценивающим взглядом. «Сальери» медленно пошёл к нему навстречу, стараясь не выдать своей радости за то, что все кости Мике всё ещё целы. Ощутив на себе взгляд Локонте, Мот почувствовал, как мурашки бегут по всему его телу; чувство предвкушения чего-то неожиданного, возможно, даже сумасшедшего, оживило Флорана, и он невольно вернулся к привычному для себя выражению лица. Осознав, что спутник не собирается прогонять его, бить или осуждать, «Амадей» улыбнулся и поспешил к музыканту, с ходу крепко обнимая его. Однако тот не ответил ему взаимностью, дабы не давать напрасных надежд. Как Флоран он хотел прижать Микеле к себе и извиниться; но понимая, что сейчас он — лишь созданный им самим образ, Мот не мог позволить себе такой роскоши. Поэтому он просто молча ждал, пока Микеле усмирит свой пылкий нрав. «Моцарт» же, почувствовав исходящий от Флорана душевный холод и разочаровавшись, отпустил его спустя буквально пару секунд. В тот миг все его иллюзии и надежды развеялись. — Я отведу вас домой, — произнёс «Сальери», отводя от блондина взгляд. Итальянец лишь слегка кивнул головой, соглашаясь на такое сопровождение, и точно так же отвёл глаза в сторону — то ли со стыда, то ли от разочарования. Не произнеся ни слова, они сошли с моста и направились к выходу из парка. Выйдя из парка, Микеле тихо прошептал: «Мерси», по-прежнему старательно отводя взгляд. В этот миг перед глазами «Сальери» вновь промелькнула фигура того маленького шестилетнего Флоши. Спрятав руку за спиной, он сжал её в кулак, чтобы собраться, и попытался посмотреть на Локонте с искренней, пусть немного натянутой улыбкой, которая должна была хоть чуть-чуть порадовать друга. Друга, к которому он испытывал сейчас весьма смешанные чувства. Они шли на расстоянии вытянутой руки, даже не оглядываясь друг на друга. Атмосфера вокруг них была наполнена тяжёлым воздухом, которым даже дышать было трудно. Микеле более не позволял себе приближаться к своему спутнику — он почувствовал, как между ними вновь выросла стена, которую он так долго и усердно разрушал. Теперь он просто хотел отблагодарить Мота за то, что тот простил ему столь глупый поступок, но никаких хороших идей уже не приходило ему на ум. На смену умным мыслям пришло всеми любимое «если бы». «А вот если бы я этого не сделал, то сейчас... Хотя, нет. Если бы он тогда не удрал, то сейчас мы бы могли... а потом у него...» — размышлял итальянец, придумывая разные несбыточные варианты уже произошедших событий. Этот путь стал для них обоих сущей мукой и показался вечным. Микеле мечтал уже поскорее принять горячую ванну и уснуть, забыв обо всей этой глупости. Флоран же хотел просто выпить, сидя за барной стойкой собственного дома, и точно так же забыться, утонув в алкоголе и сигаретном дыме. Мужчины с радостью согласились бы сделать вид, что этого всего не было, но заговорить друг с другом так и не решились, особенно на ту тему. Когда до дома Локонте оставалось меньше нескольких метров, Мот остановился, подумывая о том, чтобы оставить мужчину и уйти, так как он был уверен, что уж тут итальянец заблудиться точно не сможет. «Сальери» внимательно осмотрел свою «ходячую проблему». И решив лишний раз не рисковать, он всё же двинулся вслед за другом, который шёл впереди и даже не заметил, как певец замешкался. Было видно, что Микеле нервничает и явно хочет покончить с этим как можно быстрее, скрывшись от своего «мучителя» в собственном доме. Дверь подъезда громко скрипнула, когда Локонте начал её медленно открывать. Поняв, что раздражающего звука не избежать, он дёрнул её со всей силы и мигом заскочил внутрь. Флоран тут же ускорил шаг и буквально добежал до двери, лишь бы успеть за своим спутником. Как только Локонте вступил на лестничную площадку, он сразу же почувствовал некое облегчение, понимая, что до квартиры осталось совсем чуть-чуть, и сбавляя шаг. Фло быстренько догнал его и еле ощутимо коснулся плеча, показывая, что он ещё здесь. Своеобразный эгоизм Микеланджело Флорану был совершенно не по нраву, даже учитывая ту неловкую ситуацию, что сложилась в парке. Не проронив ни слова, они поднялись по лестнице и дошли до двери квартиры. Флоран, отойдя немного в сторону, ожидал, пока Локонте откроет дверь и отдаст ему пальто, в котором шёл весь путь. «Моцарт» несколько раз осмотрел все свои карманы, но так и не сумел найти ключ. Мот улыбнулся, слегка показав свои белые зубы, подошёл к Микеле и засунул руку в карман собственного пальто, которое висело на плечах итальянца. Достав оттуда нужный ключ, он протянул его «Моцарту». Тот дрожащей рукой взял его и попытался вставить в скважину, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Разнервничавшись, Мике посмотрел на Флорана, и тот, молча выхватив у него ключ, сам открыл дверь, явно начиная злиться. Увидев, как «Моцарт» опасливо отодвинулся от него, Мот ответил ему тем же. Сделав несколько шагов назад, он показал итальянцу, что тот может спокойно войти в квартиру. Микеле несколько секунд стоял возле неработающего дверного звонка и смотрел на «Сальери». Но как только он почувствовал на себе его взгляд, тихо сказал: — Спасибо вам за всё, Сальери... и извините. Локонте уже чувствовал облегчение. Ещё минута — и он окажется один в пустующем доме, полном воспоминаний и недопонимания, но зато безопасном. Он посмотрел на Мота, легко улыбнувшись, в какой-то момент в его голове промелькнуло желание попробовать ещё раз соблазнить «Сальери», но глупая мысль быстро улетучилась, так как «Моцарт» имел ещё немного гордости. Флоран же в миг столкновения их взглядов почувствовал некое успокоение, когда увидел маленькую улыбку на его губах. Его посетила та же мысль, что и его друга, но проигнорировать её ему не удалось. Микеле сделал несколько шагов в направлении тёмного дверного проёма, опираясь рукой о край двери, как вдруг Фло резко толкнул его руку, заставив музыканта от неожиданности отступить назад и упереться спиной в ближайшую стену. Подняв взгляд, Мике увидел Флорана, который упёрся правой рукой в косяк двери прямо перед ним, перекрыв мужчине дорогу. Микеле окинул Мота загадочным оценивающим взглядом и, отойдя от стены, попытался заставить наглеца освободить ему дорогу. В ответ на это Фло лишь переставил руку с двери на стену. Локонте был явно недоволен и уже был готов ударить Мота, как тот вдруг упёрся и второй рукой в стену, прямо у левого плеча итальянца. В результате тот оказался буквально вжат в стену, и в этот раз никакой возможности отвернуться либо улизнуть у него не было. — Сальери... — прошептал Мике недовольным, но в то же время заинтересованным тоном. — Микеле... — нерешительно отозвался Флоран. — Я не понимаю, — попытался ускользнуть Локонте, но Мот усмирил его, прижав к стене уже всем своим телом. — Я тоже, — произнёс француз и отвёл взгляд от растерянного «Моцарта» куда-то вбок. Забеспокоившись о и без того потерянном Микеле, Флоран быстро опустил правую руку, предоставляя ему свободу. Но тут же понял, что тот, будучи повергнут в некое замешательство, даже не думает сбегать от него. Мот ожидал от Микеланджело хоть какой-то реакции, которая подсказала бы, что ему делать дальше, и несколько секунд ожидания показались ему болезненными и мучительными часами. Мот почувствовал то, что несколько часов назад испытывал и сам «Моцарт» «У меня ещё есть шанс остановиться», — подумал Флоран. Он прекрасно осознавал ситуацию, однако не понимал, зачем он всё это делает. Приняв решение без оглядки на своего спутника, Мот резко схватил Локонте за руку и сжал её, дабы не дать убежать итальянцу и себе. В тот же миг он склонился к губам «Моцарта» и легонько коснулся их своими. И на это касание мужчина, не долго думая, ответил, крепко сжав безвольную ладонь француза. Закрыв глаза, он тяжело вздохнул и приоткрыл уста, заманивая «Сальери». Тот же начал целовать его нежно и нерешительно, будучи всё ещё не уверенным в своём решении. На минуту прервав удовольствие, Микеле открыто взглянул в глаза дорогого для него человека, давая понять, что всё хорошо и что он очень даже не против происходящего. «Моцарт» хотел этого брюнета большего всего на свете. Но какая-то частичка останавливала его. Ею оказался тот, настоящий Микеле, что был заточен глубоко в подсознании итальянца. Великий композитор, с которым сравнивали всех талантливых людей на протяжении вот уже двухсот лет, уважал Сальери и любил его намного больше, чем как простого друга. А обычный артист ценил Флорана только как товарища... Но даже в такой странной до безумия ситуации слегка странный итальянец, что сидел внутри «Моцарта», не посмел сказать «Нет!». Мот уже начал отпускать руку друга, когда тот вновь схватил её и положил себе на бедро, хихикнув. — Мсье, не смотрите на меня так! — воскликнул Мот, в ответ на что Микеле самым развратным образом облизнул верхнюю губу, медленно проведя по ней языком. Нахмурив брови, рассерженный этой игрой Флоран впился в Локонте страстным, злым поцелуем, который прерывался лишь пару раз — для того, чтобы оба могли вдохнуть хоть каплю воздуха. «Моцарт», увлёкшись, случайно прикусил нижнюю губу «Сальери» и тут же извинился. Флоран оторвался от желанного тела и сделал маленький шаг назад, ослабив свою хватку... но итальянец упорно не хотел отпускать его. — Я извинился! — воскликнул Микеле, явно начиная нервничать. Француз молча провёл по губе пальцем, собирая капельки крови, и медленно, не сводя взгляда с Локонте, облизнул его. — Лучше бы нам обойтись без лишних глаз, — улыбнулся Фло и толкнул дверь в квартиру, взглядом приглашая музыканта пройти в его же собственный дом. Микеле ждал продолжения и не сразу сообразил, чего от него хотят. «Сальери» лёгким толчком отправил растерянного композитора в темноту квартиры, и тот с готовностью поддался этому толчку, осознав, что капельмейстер жаждет продолжения столь же сильно, сколь и он сам. Флоран быстро захлопнул дверь и тут же, не поддаваясь размышлениям, прижал Микеле к ближайшей стене. — Холодный... — тихо сказал Мот, дотронувшись до груди Микеле сквозь рубашку. — Из-за тебя, — хитро улыбнулся Мике, будто пытался надавить на жалость. — Исправим! — поняв, на что намекает наглец, произнёс Фло и сбросил с него висящее на плечах пальто. Микеле потянулся к Моту, чтобы тоже начать его раздевать, но стоило ему только дотронуться до броши на шее француза, как тот сразу же ударил его по руке и продолжил стаскивать с блондина одежду. Флорану хотелось не столько скорее увидеть его оголённое тело, сколько согреть мужчину. Он прекрасно понимал, насколько мокрая одежда охлаждает тело, в отличие от Мике. Следом за пальто на пол упала и промокшая до последней нитки рубашка. Мот несколькими энергичными движениями растёр руки Микеле, пытаясь хоть немного отогреть их. Локонте жаждал продолжения. Он считал всё это пустой тратой времени, и потому, несмотря на холодную дрожь, что пробегала по всему телу, он на чистом глазу соврал, что уже согрелся. И тут же расстегнул почти незаметную молнию на обтягивающих брюках «Сальери», второй рукой вытаскивая из них рубашку. Француз особо не сопротивлялся, так как был уже полностью готов — и морально, и физически, ощущая возбуждённый жар во всём теле и тянущее напряжение в паху. Но каждое касание холодных рук Микеле к коже Мота заставляло его судорожно прогибаться в пояснице, что явно нравилось итальянцу. Мот собственноручно снял свою брошь и кинул к остальным вещам. Прижавшись грудью к Микеле и не дав до конца снять с себя рубашку, он принялся покрывать поцелуями его шею, спускаясь ниже, к ключицам. В этом запале, не особо соображая, что он делает, Микеле схватил Флорана одной рукой за ягодицу, а второй — за волосы, оттягивая его голову назад и довольно ухмыляясь от ощущения этой, пусть и мимолётной власти. Посильнее дёрнув за одну из обильно налаченных прядок, он поцеловал Мота в губы, не давая ему отстраниться. Всё так же прижимая Локонте к стене, француз стянул с него промокшие джинсы, после чего, поражаясь своей извращённости, собственническим жестом положил одну руку музыканту на пах, дабы убедиться в правильности своих догадок. Микеле не удержался и, легонько оттолкнув от себя Мота буквально на полшага, стянул с того столь надоевшую и нежелательную накрахмаленную рубашку. Исполнив задуманное, он изящно выгнулся, из-под чёлки, с хитринкой в глазах осмотрел полуголого француза и поправил прядку волос, приподнимая одну бровь. Подмигнув Флорану, он направился в спальню, грациозно виляя бёдрами. Мот спешно, запутавшись на полпути, скинул с себя брюки, оставил их в коридоре и проследовал за Микеле, который уже ждал его, лёжа на кровати и прикрываясь простынёй. — Какие мы стеснительные! — улыбнулся Фло, резким движением головы откинув чёлку назад. Микеле пальцем поманил будущего любовника к себе. Тот без единого возражения послушался и, предвкушая столь желанное тело, присел на кровать рядом с Мике и провёл рукой от нижней части его бедра к животу, задирая прикрывающую мужчину ткань. «Моцарт» улыбнулся и накинул на голову Мота одеяло, а пока тот соображал, что произошло, уселся на него сверху и начал исступлённо выцеловывать каждый сантиметр кожи Флорана, скрытой от лунного света, единственно освещавшего комнату. Фло, расслабившись, позволял музыканту вытворять всё что угодно, еле слышно постанывая в ответ на особо приятные ласки. Сперва Микеле пытался ублажать Мота теми способами, которые ему так нравились в «общении» с девушками, но Фло явно было нужно что-то другое, да и ощущение мужских рук на своём теле не давало ему расслабиться полностью. Поэтому, решив перехватить инициативу, он скинул покрывало на пол и заставил Локонте лечь на живот, причём сам итальянец и не заметил момента, когда он оказался в такой позе. В таких манипуляциях Флоран определённо проявлял талант. Он всегда предпочитал чувствовать себя таким мужчиной, который может сделать с партнёром всё, что только пожелает. Присев рядом с бёдрами Микеле, он, еле касаясь кожи, провёл пальцами по его позвоночнику, спускаясь всё ниже, пока не добрался до ягодиц и чуть развёл их в стороны, проникая пальцами. Микеле содрогнулся всем телом, он не привык к таким чувствам и эмоциям. «Тихо... всё будет хорошо. Потерпи немножко», — прошептал Мот, нависнув над его телом. Дабы отвлечь музыканта, он свободной рукой начал поглаживать его тело, спускаясь от ключиц к груди, животу, а дальше и к паху, параллельно вводя пальцы всё глубже. «Моцарт» от этого лишь глухо застонал, закусив подушку, и подался бёдрами вверх, желая продолжения. Но Фло уже сменил тактику. Следуя тому же маршруту, он нежно поцеловал каждый выступающий позвонок и, дойдя до уровня копчика, остановился, внимательно посмотрев на Микеле, который смущённо отвёл взгляд в сторону и крепко сжал руками лежащую под ним подушку. Спустившись чуть ниже, Флоран начал ласкать Микеле языком, прислушиваясь к стонам, которым сам же задавал ритм, и постепенно увеличивая напор. Добавив к языку один, два, три пальца, он приподнялся и спросил: — Ты же хочешь этого?.. Однако ответ его не интересовал, да и Микеле не смог выдать ничего более изумительного, чем тихое «Да» и сразу же за ним — несколько гораздо более громких стонов, спровоцированных усилившимися ласками. Отступать Флоран точно уже не собирался. Не оставляя свободную руку без дела, он перевёл её на член Локонте, обхватив его уже более уверенно и сделав несколько ритмичных движений. Этого Микеланджело не ожидал, так что всё, что он сумел сделать, это опять прикусил уже измусоленный край подушки, дабы хоть немного заглушить собственные стоны. Французу хотелось бы ещё долго мучить его этими ласками, которые приносили удовольствие, но в то же время испытывали силу воли, но уже сам Флоран не мог больше терпеть — ему тоже хотелось почувствовать приятные касания к своему телу. Флоран приподнялся и прогнулся над телом Микеле, прошептав итальянцу на ухо, что уже не может терпеть и до невозможности хочет его. Несколькими широкими движениями огладив спину и ягодицы своего уже изрядно подготовленного любовника, он легко и плавно вошёл в него, параллельно прислушиваясь к неуверенным болезненным стонам Микеле. — Тише... Тише... — твердил «Сальери», целуя шею «Моцарта». Моту нравились те стоны, которые издавал Микеле, но выражение лица Локонте явно не настраивало француза на продолжение, так как он видел, что музыканту больно. Фло нежно провёл рукой по щеке Микеле, понемногу наращивая темп и выбирая верное направление движения. В тот же миг Локонте обернулся и взглянул прямо в глаза Моту. И тот, поддавшись внезапно нахлынувшей нежности, поцеловал его, отвлекая от этой боли. Фло почувствовал, как Мике расслабился, и осознал, что может двигаться дальше. Толчки становились более глубокими и резкими... и это явно понравилось им обоим. Микеле неосознанно стал подаваться назад, сильнее насаживаясь на француза и сжимаясь так, чтобы ублажить его. Оба музыканта были близки к пику. Почувствовав это, Флоран стал двигаться настолько быстро, насколько был способен, и меньше чем через минуту Микеле громко простонал, прогнувшись всем телом, а вслед за ним то же сделал и Мот, после чего опять поцеловал Локонте, глубже и чувственней, чем во все прошлые разы. Тот, улыбнувшись, облизнул губы и перевернулся на спину. Рядом с ним прилёг точно так же улыбающийся Флоран. Итальянец посмотрел на своего столь ненавистного друга и, запрокинувшись диким хохотом, накинул на них обоих простыню. — Что такое? — с недовольным лицом спросил Мот. — вам нужно чаще улыбаться, Сальери! — проведя рукой по волосам, сказал «Моцарт» — Ах, точно... «Сальери...» — задумался Фло. — Теперь я знаю, как заставить вас улыбаться! — ещё раз засмеялся Микеле и придвинулся ближе к своему «Сальери», дабы обнять его. Казалось, что все барьеры между ними в этот момент были разрушены, казалось, «Моцарт» осознал, что теперь он может в буквальном смысле всё! — Спите, Амадей, спите... — монотонно ответил Флоран и погладил мужчину, который крепко прижался к нему, по волосам. — Что-то не так? — приподнял голову Микеле. — Вы только скажите, я исправлюсь! — Спите... — задумался Флоран, натягивая на себя одеяло. Он провёл рукой по волосам музыканта и внимательно посмотрел на него: распатланные волосы с золотистыми прядками, красивый лоб, идеально ровные брови, прекрасные, сейчас закрытые глаза, красиво очерченные пухлые губы, от маленькой улыбки на которых хотелось улыбнуться и самому Фло. Вдоволь насмотревшись на любовника, он прижал его ещё ближе к себе, тоже подумывая о сне. — Сальери... Не уходите... — произнёс Микеле, который, как оказалось, ещё не уснул. — Я тут, спите, — прошептал Мот и легко поцеловал итальянца в лоб перед тем, как самому закрыть глаза. Слишком он устал и слишком многое пережил за один день. Микеле проснулся в чудесном настроении. Мужчина буквально светился, но это удовольствие продолжалось недолго. Он перевернулся на левый бок, чтобы обнять своего любимого, и уже даже замахнулся рукой, как вдруг увидел пустующую часть кровати. «Наверное, раньше меня встал», — подумал музыкант, проводя рукой по пустой подушке. Мужчина почувствовал веющий от неё холод — судя по всему, Флоран проснулся намного раньше. «В гостиной ждёт», — понадеялся Мике. Прогнувшись всем телом, он ещё немного покрутился в кровати и решил наконец-то встать. Локонте хотел обнять француза, так крепко, как только это возможно, но решил пока не спешить с этим делом. Вначале мужчина отправился в ванную комнату, дабы привести себя в порядок. Идя из спальни в ванную, блондин заметил на полу красные пятна, похожие на засохшее вино или другой красноватый напиток. Итальянец смутно помнил вчерашнюю ночку, поэтому, увидев подобные следы, подумал, что вчера они неплохо выпили. Но одно он знал точно — ночь была невероятной, и приятно побаливающие мышцы были тому подтверждением. Не особо задумываясь, Мике закрылся в ванной минут на пятнадцать, после чего вышел бодрый и ухоженный. — Сальери!.. — кокетливо позвал итальянец, грассируя «р» до абсурда. Квартира у Мике была не такой уж и большой: только кухня, гостиная, спальня и комната, отведённая под студию, которую он почти всегда держит закрытой на замок. Поиски Флорана заняли бы у Микеланджело не много времени... вернее, он так думал. Локонте уже знал, что в спальне мужчины нет, поэтому он отправился сразу в гостиную, улыбаясь так сильно, как только мог. Войдя в комнату, Микеле начал нервничать, так как и там любимого не оказалось. В его голове промелькнула мысль, что Флоран удрал, но ему не хотелось в это верить. Итальянец боялся почувствовать себя преданным, поэтому до последнего надеялся поймать тихоню на кухне, попивающим кофе. Выйдя из гостиной, Микеле практически на цыпочках подошёл к кухне — он хотел напугать любовника за то, что тот заставил его так перенервничать. Мужчина опёрся рукой об стену и, улыбаясь, краем глаза заглянул на кухню, но так и не сумел поймать взглядом Флорана. Улыбка исчезла с его лица. «Неужели... Нет, он не мог!» — подумал итальянец и, уже не прячась, вошёл в кухню. Первое, что он там увидел, это ужасный беспорядок. Все стеллажи были открыты, продукты, лежащие в них, раскиданы, некоторые бокалы треснуты, а плита и вовсе была запачкана каким-то красным соусом, похожим на томатный. Мужчину не особо взволновал этот бедлам — всё, чего он сейчас хотел, это услышать шаги милого Сальери. Микеле всегда говорил, что надежда умирает последней, и этот раз не был исключением: он верил, что сейчас мужчина подойдёт к нему сзади и тихо фыркнет, смеясь над своим пугливым Моцартом. — Сальери... Я проснулся! — выкрикнул Локонте с последней каплей надежды и дрожью в голосе. Но квартира была всё так же наполнена тишиной, которую не смел нарушать даже гуляющий за запертыми окнами ветер.