Нарушая обеты (Breaking the rules).

***       Следующий день встретил Сансу пасмурным небом, моросящим дождём и саднящей болью внизу живота. Она чувствовала себя разбитой — тело ныло, голова всё ещё была тяжёлой и кружилась то ли от слабости, то ли от голода, и Санса вдруг вспомнила, что действительно вторые сутки почти ничего не ела. Кое-как стянув с себя свалявшееся и мятое траурное платье, в котором заснула, она умылась, переоделась в свою самую непритязательную и скромную одежду и спустилась вниз.       Большой зал пустовал, так что Санса прошла на кухню, где уже знакомая пожилая служанка позаботилась о ней, накормив свежим хлебом, мясом и горячим пирогом с патокой. После такого обильного завтрака Санса почувствовала себя намного лучше и решилась на прогулку по замку.       Внутренний двор выглядел опустевшим: многочисленные лошади, повозки и другие средства передвижения больше не заполняли его, равно как и присутствие других людей. Теперь здесь было просторно, спокойно и тихо, прислуга занималась своими делами и хозяйством, и даже немногочисленных домочадцев леди Аньи нигде не было видно. Санса подумала, что наконец-то её ненадолго оставили в покое, и направилась в место, которое ей нравилось здесь больше всего — небольшой сад, раскрашенный в преддверии зимы разномастной листвой.       Санса любила деревья, а в последнее время часто вспоминала Винтерфелл с его многочисленными лесами, скучала по нему, и особенно по той самой богороще, в которой все Старки черпали силу, и где её отец слышал голоса богов. С того дня, как его жизнь забрали, Санса всё яснее чувствовала и твёрже верила в то, что именно Старые боги, эти бестелесные и безликие духи, намного ближе ей, чем поклонение Семерым. И ей всё больше казалось, что вера, которую исповедовал её отец, вера, которая не требовала для себя ни храмов, ни жрецов, ни священных писаний, ни песнопений… она сильнее. Более могущественная и реальная, чем пышные ритуалы семибожья. Хотя, вполне вероятным было и то, что обращение Сансы к Старым богам было всего лишь тоской и болью по утраченному дому и семье.       Она почти достигла своей цели, когда услышала позади торопливый топот ног и обернулась. Решительная, раскрасневшаяся от быстрого бега и явно взволнованная Миранда быстро приближалась к ней. Ухватив Сансу за руку, она оглянулась по сторонам, убедилась, что поблизости никого нет, и потащила её вглубь сада.       — Санса Старк, клянусь своей задницей, дружить с тобой — всё равно что кататься на подхватившей бешенство кобыле, — с не соответствовавшими словам задорным видом и блеском в глазах выпалила Миранда, когда они наконец остановились.       — Что теперь случилось? — серьёзно спросила Санса, привыкшая хорошего от новостей не ждать.       — Я только что узнала — у нас скоро объявятся гости. Угадай от кого?       — Петир, — выдохнула Санса.       — В яблочко! Сам он пока не приедет — леди Анья отшила его, да и занят он сейчас. Видишь ли, с Робертом произошёл несчастный случай, — Санса в этот момент резко вздохнула, — да не волнуйся, твой кузен жив. Только теперь лорд Бейлиш делает всё, чтобы признать его недееспособным. Твой наречённый папаша небось уже примеряет на себя титул Хранителя Востока.       — Тогда кто приезжает?       — Двое его доверенных людей. Сама я их не знаю, но Гилвуд рассказал мне о них и по описанию это не просто охранники, которые не отличаются умом и сообразительностью. Эти двое на вид тщедушные, но явно ушлые и скользкие типы, от которых жди только неприятностей. Как передал Петир «они призваны обеспечивать безопасность моей дорогой воспитанницы».       — То есть шпионить за мной.       — Естественно. Видимо, он унюхал долгожданный аромат власти и самое главное, такой вожделенной ему северянки, — скривилась Миранда.       — Они будут следить, чтобы я никуда не делась до его приезда. И если я только дёрнусь, они тут же доложат ему об этом, — закусив губу, размышляла Санса.       — Это уж точно! — кивнула Миранда. — Более того, я нашла у отца в столе письмо, в котором Мизинец настоятельно рекомендовал немедленно забрать меня с собой в Лунные Врата. Видите ли, в уходе за Робертом нужна женская рука. Но ты же понимаешь, что всё это бред. Да Роберт меня терпеть не может и запустит, как обычно, ночным горшком, как только я появлюсь перед ним!       — Петир не просто следит, он хочет изолировать меня от близкого окружения, оставляя беспомощной посреди чужих и незнакомых людей, — прошептала Санса и после минуты раздумий уверенно сказала, — Ранда, езжай. Уезжай отсюда, потому что я не желаю для тебя неприятностей. Если ты уговоришь отца остаться, Петир взбесится, потому что это нарушит его планы. Я не хочу, чтобы его гнев обрушился на вас.       — Это если я уговорю отца — с хитрым видом уточнила Миранда.       — Но если, — медленно протянула Санса, — молодая вдова, несчастная и безутешная, со слезами на глазах будет просить лорда Нестора оставить свою дорогую подругу в замке как единственное утешение в это тяжёлое время, то кто сможет упрекнуть его в том, что он уступил мольбам?       — Будь слабой и беззащитной, выгляди несчастной и… побольше слёз, — наставительно произнесла Миранда. — Мой отец терпеть их не может.       — Хорошо, я буду плакать не переставая, — улыбнулась Санса.       — И на твоём месте в конце я бы обязательно изобразила обморок, — назидательно сказала Миранда. — Мужчины в подобные моменты обычно становятся такими потерянными.       — О, женщины, вам имя вероломство! — с преувеличенным укором произнесла Санса, после чего обе девушки рассмеялись.       — Но серьёзно, ты же понимаешь, что теперь должна быть предельно осторожна? — пряча улыбку, спросила Миранда. — Эти люди — шпионы. Они будут следить за каждым твоим шагом, ловить каждое произнесённое тобой слово и докладывать Петиру. Они станут твоей тенью, так что тщательно взвешивай всё, что говоришь, и обдумывай любое действие, что совершаешь. Не дай им поймать тебя.       — Я всё поняла, Ранда. Спасибо, что предупредила. И поверь, если смогу, я обязательно отплачу тебе за всё, что ты для меня сделала, — уверенно проговорила Санса.       — Послушай, я скажу тебе кое-что и надеюсь, ты всё поймёшь правильно, — спокойно сказала Миранда. — Во-первых, не думай, что я не заметила, как ты помогла мне с лордом Хантером. Не буду забегать вперёд, но, кажется, между мной и Гилвудом всё сложилось, так что если я стану хозяйкой Длинного Лука, считай мы в расчёте. Во-вторых, прости, если это прозвучит для тебя неприятно, но я совершенно не уверена, что ты действительно сможешь выбраться из ямы, в которую попала. Я не знаю, станешь ты королевой или беглянкой, так что, если брать в расчёт перспективы, моя выгода из нашего общения весьма сомнительна, но… ты мне нравишься, правда нравишься, есть в тебе что-то особенное, что давно сгинуло в этом паршивом мире — какая-то искренность и чистота. Так что я вполне осознаю, что действую на свой страх и риск, а риск, как ты уже успела заметить, я люблю. За свои недолгие годы я убедилась, что жизнь весьма коротка, так что нужно извлекать из неё удовольствия здесь и сейчас, чем я, собственно, и занимаюсь. Я делаю то, что хочу, чтобы, возможно, завтра, под лезвием меча в самые последние секунды не сожалеть о своей унылой пустой жизни. А дружить с тобой, Старк, весьма увлекательно и забавно.       — Ты ещё более сумасшедшая, чем я думала, — с нотками уважения заметила Санса.       — Приму это как комплимент, — подмигнула ей в ответ Миранда.       Девушки покинули сад, и Миранда уверенно направилась к замку, но Санса вдруг остановила её.       — Раз уж мы рядом, я ненадолго зайду в септу к Гарри. Я всё же вдова, нужно соблюдать приличия, — Санса не хотела изображать перед подругой ложное горе.       — Конечно, а я сейчас к отцу, подготовлю почву, — непринуждённо согласилась Миранда.       В септе было как всегда тихо, только сейчас посреди главной залы был сооружён помост, на котором покоился Гарольд Хардинг. Пройдёт день, и по обычаю он будет сожжён на погребальном костре, как любой другой воин, а пока, следуя ритуалу, священнослужители ежедневно молились и заботились о том, чтобы душа его обрела своё место на небесах. Двое послушников постоянно находились в храме, соблюдая условия церемонии, и Санса предполагала, что поблизости был ещё один. Тот, ради встречи с которым она приходила сюда раньше.       Санса села в самом первом ряду, рядом с телом Гарри, и монахи весьма тактично растворились в темноте храма, давая вдове возможность спокойно прощаться с мужем.       Какое-то время она действительно пыталась молиться и просить богов о небесах для того, кто хоть и недолгое время, но был ей супругом, но потом мысли её приобрели совсем другое направление.       Санса думала о прошедшей ночи.       Она была рада, что всё закончилось и, пожалуй, к лучшему, что это произошло так неожиданно. Если бы она заранее знала о предстоящем, то вся извелась бы, представляя себе всякие ужасы, ожидающие её в постели с таким человеком, как Сандор Клиган.       Конечно, сначала она испугалась, когда Пёс без приглашения вошёл в её комнату и стал раздеваться, но кто бы на её месте не испугался? Вечно молчаливый, суровый и холодный — чего ей было ожидать от него, кроме грубости и жестокости? Тем более, весь опыт Сансы по отношению к мужчинам говорил, что любой физический контакт с ними, даже с собственным мужем, может вызвать в ней только неприятие и отчуждённость, а в отличие от Пса Гарри был красив, очарователен и любезен. Санса и предположить не могла, что такой мужчина, прекрасный во всех отношениях и как никто подходящий под тот образ, который она с детства создавала в своих мечтах, не найдёт ни единого отклика в её душе. И уж конечно, она даже помыслить не могла, что первым мужчиной, с которым она разделит ложе, станет тот, кого она ещё пару лет назад посчитала бы грязным, бездушным, кровожадным, чёрствым и, самое ужасное, низкорождённым мужланом.       Так что, учитывая свирепый и жёсткий нрав Пса, Санса никак не думала, что на самом деле всё будет не так уж и страшно.       А вначале даже… приятно немного. <tab Санса неожиданно вспомнила тяжесть серых глаз, бесстыдно рассматривающих её, силу огромных мужских ладоней, обхвативших её талию и жёсткость мускулов, железным кольцом сковавших её, когда она в последний миг бессильно трепыхалась и пыталась вырваться, и почувствовала, что щёки её начали пылать. Она попыталась сосредоточиться на молитве, но, как назло, разум не слушал доводов рассудка и вкрадчиво подталкивал к другому.       К мыслям о грубых пальцах Пса на её бёдрах в тот самый момент, когда он разводил ей ноги, и к воспоминаниям об обнажённой горячей коже, теревшейся об её живот, пока твёрдая мужская плоть так медленно двигалась внутри неё…       Теперь от стыда горело не только лицо. Санса с ужасом осознала, что непрошеное мучительное тепло начало расползаться по всему телу. Она сдвинула ноги и крепко стиснула колени, пытаясь остановить его.       Боги, да что с ней?! Она в храме, перед телом своего покойного мужа, а в голове творится такое, отчего её благочестивая наставница септа Мордейн, прознай она только, в гробу бы перевернулась.       Как можно было пасть так низко?       Санса торопливо поднялась с места, нервно поправила складки платья и, дробно стуча по каменным плитам каблуками меховых сапожек, заспешила к выходу в надежде, что боги не услышали её греховных и непристойных мыслей. Единственное, что хоть как-то утешало её и оправдывало в собственных глазах, так это то, что слава всевышнему, всё кончилось.       Дело сделано, и Сансе больше не придётся нарушать правила, ложиться в постель со святым братом и испытывать… это. ***       Дневной свет медленно угасал, растворяясь в надвигающихся сумерках и уступая право первенства приближающейся ночи. Небо было затянуто свинцовыми тучами, которые нависали над пока ещё изумрудными холмами Долины так низко, что казалось, ещё чуть-чуть, и их проткнут видневшиеся невдалеке острые шпили башен Железной Дубравы. Моросящий дождь прекратился, но это было только затишье перед бурей, которая могла разразиться в любую минуту. Нужно было торопиться.       Порывы ветра нещадно трепали платье и разметали распущенные волосы Сансы, пока она вместе с остальными молча стояла перед деревянным помостом и ожидала начала церемонии погребения. В одной руке она сжимала факел, во второй держала большую драгоценную чашу, полную красного, как кровь, вина.       Старший брат склонил голову, тихо произнёс последние слова священного писания и отошёл прочь. Санса посмотрела на леди Уэйнвуд, и та в ответ уверенно кивнула.       Нетвёрдой походкой Санса приблизилась к искусственному возвышению в человеческий рост высотой, секунду помедлила, а потом бросила факел на сухие ветки. Медленно, но верно огонь занялся, и тогда она поднесла к губам кубок, с усилием осушила его наполовину, а оставшееся вылила в разгорающееся пламя. Вино тут же коварным теплом скользнуло по венам, кружа голову и вызывая у непривычной к нему Сансы слабость, но леди Уэйнвуд была рядом и поддержала невестку. Она отвела Сансу в сторону, и всё так же в молчании они стали наблюдать, как погребальный костёр распространяется всё выше и выше, охватывая тело Гарри.       Когда на землю упали первые тяжёлые капли, всё было закончено.       — Отведите её быстрее в замок, — повелительно обратилась к Миранде и лорду Хантеру леди Анья, отпуская Сансу. — Холодает. Я не хочу, чтобы она промокла и простудилась.       Кивнув в знак согласия, Миранда взяла подругу под руку, и в сопровождении Гилвуда обе девушки торопливо последовали в направлении замка, оставляя многочисленных воинов и одинокую сгорбившуюся женскую фигуру наблюдать, как ледяные капли усиливающегося дождя с шипением растворяются в чёрных углях догорающего кострища. Добежать вовремя они так и не успели. Небеса словно разверзлись и с силой обрушили свой гнев на несчастных людей — студёная вода лилась за шиворот, а ветер холодил кожу, облепляя мокрой тканью замёрзшие конечности.       В коридоре замка девушки попрощались друг с другом, и каждая направилась в свою комнату. Оказавшись в своих покоях, Санса первым делом стащила с себя пропитавшееся водой платье. Служанки тут же убрали его и, хотя вино всё ещё горячило кровь, заставили Сансу выпить ещё немного, растёрли каким-то ароматным маслом покрытое гусиной кожей тело, облачили в тонкую тунику и почти силком уложили в постель, укрыв меховыми одеялами. Камин уже отдал своё тепло и лениво догорал, так что, покидая комнату, прислуга не стала гасить горящие по обеим сторонам от огромной кровати свечи. Их мерцающее пламя и шум дождя успокаивали, и даже внезапно раздавшиеся в тишине ночи раскаты грома не могли потревожить Сансу.       Ощущая необычное тепло и негу во всём теле, она смежила веки и тут же провалилась в сон. ***       Проклятая ряса совсем промокла, а капюшон льнул к лицу, мешая разглядеть дорогу, но снять его было нельзя — слишком велика вероятность, что узнают, а он и так сильно рисковал, приезжая сюда. Его знаменитые ожоги хорошо известны, к тому же любой, видевший его в Королевской Гавани, мог бы только по отличительному росту догадаться, что перед ним тот самый Пёс — один из самых злобных и безжалостных воинов Вестероса и телохранитель Джоффри Баратеона.       Дождь лил как из ведра, а небо и луну укрывали чернильные громадины облаков, так что в наступившей тьме легко было миновать любую стражу и обойти все коридоры незамеченным. Дверь в её комнату была, как всегда, закрытой, но Пса это не смутило. Он настойчиво постучал раз, второй и, в конце концов, послышался звук открываемого замка.       Девчонка возникла на пороге сонной и полураздетой. Она набросила на плечи шаль, но свет ещё не догоревшего камина проникал сквозь ткань её длинной рубашки и очерчивал каждый изгиб стройных ног. Адово пекло!       Пёс чуть оттолкнул её и быстро закрыл дверь.       — Так и будешь стоять, разинув рот, пока нас не застукают? — зло бросил он, хотя злился только на себя.       — Милорд, я не… что вы тут делаете? — растерянно спросила она.       Знакомый запах защекотал ноздри. Пёс наклонился ближе, втягивая его в себя и мгновенно узнавая.       — Ты что, пила? — удивлённо спросил он.       — Я должна была, этого требовал ритуал, — сказала она, гордо вскинув голову.       — Да уж, только пьяной принцессы мне сейчас и не хватало, — с циничной ухмылкой произнёс Пёс.       — А вас, между прочим, сюда никто не звал, — высокомерно заметила девчонка.       — Так значит, твой план отменяется?       — О чём вы? Всё уже сделано, — ответила она, нервно сглатывая.       — О, так ты полагала, что всё совершается мгновенно, по волшебству? Хотя… преисподняя, я же забыл, с кем говорю! Позволь тебя просветить, милое создание, — жёстко произнёс он. — Дело в том, что иногда одного раза может быть и достаточно, но по законам природы, чем чаще трах… женщина ложится с мужчиной, тем выше вероятность, что он её обрюхатит.       — Что? — переспросила она, а потом вдруг покраснела. — О…       В стальных глазах почти отразилась тень жалости.       — Я не думала… То есть, нам нужно продолжать… встречаться? — поинтересовалась она неожиданно спокойно, хотя Пёс думал, испугается до одури.       — Тебе решать. Моё дело сказать правду и сделать что попросили, — он пожал плечами и постарался выглядеть безразлично.       Она плотнее закуталась в шаль и опустила глаза, размышляя. Потом снова посмотрела на него и уверенно кивнула.       — Я согласна. Если так будет правильно, то я согласна.       В том, что они делали, не было ничего правильного, но Пёс благоразумно промолчал, а только поправил прилипший к волосам капюшон. В этот момент девчонка встрепенулась и заговорила:       — Милорд, вы застали меня врасплох, и я совсем забыла о манерах! Вы же совсем промокли. Снимите одежду, я попробую хоть немного высушить её около очага.       Он неохотно стащил рясу, но остальное снимать не стал. Девчонка забрала её, аккуратно отжимая с особо мокрых мест воду, придвинула ближе к огромному камину деревянный стул и развесила на нём монашеское одеяние.       — Я подброшу немного дров, чтобы быстрее высохло, — пояснила она.       — Можешь не торопиться, у нас вся ночь впереди, — сказал Пёс и тут же понял как двусмысленно это прозвучало.       Очевидно, она не заметила другого подтекста в его словах, потому что тут же с интересом спросила:       — Почему вы так в этом уверены?       — Потому что никто не посмеет беспокоить вдову после того, как она собственными руками сожгла своего мужа. Эту ночь она проводит одна, в молитвах и скорби. Ты бы знала это, если бы потрудилась узнать о ритуале до конца, а не только часть, связанную с факелами и вином, — ответил Пёс, демонстративно сложив руки на груди.       — Кстати, спасибо что напомнили, — без малейшего намёка на смущение сказала она и направилась к столу, на котором стоял оставленный заботливыми служанками кубок и стеклянный штоф. Ловко откупорив его, она тут же наполнила чашу почти до краёв и поднесла Псу. — Милорд, выпейте. Вы, наверное, совсем замёрзли, а как я сегодня уже поняла, это лучшее средство от простуды.       Он не двинулся с места, но она продолжала упорно стоять перед ним, предлагая чашу и не отрывая от Пса пристального взгляда. Внезапно она поднесла кубок ко рту, сделала из него большой глоток и, протянув вино назад, неожиданно спросила:       — Не побрезгуете?       Пёс наблюдал за ней, не понимая, что она делает. Пытается сегодня казаться храброй? Однако чашу он всё-таки взял и теперь смотрел на неё, автоматически отмечая край, который касался девичьих губ.       — Что-то не так? — спросила она, словно не понимая причины промедления.       — Ничего. Просто я давно не пил ничего крепче молока, — усмехнулся он.       — Я снова заставляю вас нарушать обеты? — если бы он не знал её, то подумал бы, что в её глазах скользнул лукавый огонёк. — Нет. Монахам позволено вино. Я сам выбрал воздержание, чтобы сохранять ясность рассудка.       Действительно, прошло уже много месяцев с того времени, как он позволял себе напиваться и травиться любым пойлом до тех пор, пока не проваливался в долгожданное забытье. Долгие годы оно было единственной радостью в его скудной и убогой жизни, но больше Пёс его не жаждал. Беспамятства ему с лихвой хватило в первые дни на Тихом острове, когда старший брат каким-то образом притащил туда его бессознательное тело. Гниющая на ноге рана и страшная лихорадка тогда совсем подкосили Пса, вызывая адские муки и пожирающий всё тело жар, и целых три дня он только и делал, что напрасно пытался выбраться из клубка кошмаров, в которые его погружал воспалённый разум и о которых он никогда и никому не расскажет. Три дня он цеплялся за пожирающую нутро и немилосердно терзающую каждую жилу боль, только для того, чтобы помнить, что он всё ещё жив. Три дня он изо всех сил боролся, стараясь делать то, чего всегда избегал — оставаться в ясном сознании.       Она продолжала выжидающе смотреть на него, и он уступил: начал пить из кубка долгими медленными глотками. Вино тут же скользнуло внутрь согревающей коварной волной, вызывая забытые ощущения и притупляя непрошеные воспоминания.       — Раз уж нам придётся теперь видеться, то я должна сообщить вам кое-что, — она первой нарушила возникшую тишину. — Скоро сюда прибудут люди Петира, чтобы следить за мной.       — Хм, а я-то уж только подумал, что поганец задержался. Терпеть не могу этого подлого ублюдка ещё со времён Королевской Гавани. Никогда не сражается лицом к лицу, всегда бьёт исподтишка. Ума не приложу, как твой отец мог тогда… — Пёс тут же оборвал себя на полуслове.       Девчонка побледнела, но голосом заговорила твёрдым:       — Говорите, милорд, не стесняйтесь. Я может быть и глупа, но не настолько, чтобы не знать, что такое этот человек. Я уверена, что именно он первопричина всех моих несчастий. Он более других виноват в том, что Винтерфелл разорён, а вся моя семья, все Старки до единого истреблены, вырезаны и уничтожены.       Псу не понравилось, куда зашёл этот разговор, и он подумал, что сейчас она заплачет. Это заставляло его нервничать, потому что он был тем, кто знал, как одним движением сломать человеку шею, снести голову или вспороть брюхо, но вот что делать с плачущими леди понятия не имел. Он автоматически допил свой кубок и отставил прочь, с опаской поглядывая на девчонку и каждую секунду ожидая рыданий, но их не последовало.       Вместо этого она посмотрела перед собой взглядом, который был много хуже слёз. Взглядом, напоминавшим тот, которым она когда-то одарила на мосту Джоффри и которым вглядывалась в зияющий тёмный провал под их ногами.       — Не все, — разорвал молчание Пёс.       Она непонимающе посмотрела на него.       — Что вы сказали?       — Не все Старки. Арья жива.       Девчонка дёрнулась как от удара и уставилась на него обезумевшим взглядом, в котором сочетались страх и надежда, а Пёс продолжил в присущем ему духе:       — Конечно, эта мелкая пакостница — настоящая заноза в заднице и притягивает к себе неприятности, но, по крайней мере, когда я последний раз её видел, она была жива.       — Арья жива? Создатель, но… как? — её голос дрожал.       — Она сумела выбраться из Королевской Гавани, а встретились мы в районе Трезубца, когда я был в плену у Братства Полого Холма и получил вот это, — он потянул рукав и указал на предплечье левой руки, которое обвивал страшный ожог. — Оттуда я забрал твою сестру и повёз Роббу, но в Близнецах мы попали прямо на Красную Свадьбу, так что пришлось срочно уходить. Мы хотели уплыть на корабле в Долину Аррен к твоей тётке, но в Солеварнях я поцапался с людьми Григора и получил рану, которая вскорости воспалилась, и больше я не мог идти. Арья сбежала, а меня нашёл старший брат и выходил. Так я попал на Тихий остров.       — Не могу поверить, вы оберегали мою сестру!       — На твоём месте я бы поумерил свой пыл, — хрипло проворчал Пёс. — Я зол на неё, твоя сестрица заслуживает хорошей порки и как только она попадётся мне в руки, она её получит.       — Вы всегда выглядите суровым, но я знаю, каким милосердным вы можете быть. Милорд, вы не представляете, что для меня значат новости, которые вы принесли, — она смотрела на него снизу вверх таким взволнованным и восторженным взглядом, каким никто и никогда на него не смотрел. Внезапно лицо её изменилось, и она растерянно произнесла: — Вы сказали, что были на Красной Свадьбе?       Он не хотел говорить ей правду, но по-другому не умел.       — Да, мы были там. Попали в самое пекло. Я-то сразу понял что к чему, а она как с ума сошла и хотела прорваться в замок и спасти мать и брата. Там была бойня, самая настоящая, они наверняка уже были мертвы, да и она бы не выжила — никто не стал бы щадить волчье отродье. Но я решил не выяснять это — оглушил её и увёз оттуда. — Пёс замолчал и посмотрел сверху вниз вызывающим взглядом «давай, скажи теперь, какой я герой». С напускным безразличием он добавил, — Может, настоящий рыцарь и спас бы их…       — Любой другой сгинул бы в этой резне. А вы защитили единственное, что осталось от моей семьи, — неожиданно резко перебила его девчонка, а потом, глядя прямо ему в глаза, тихо произнесла. — Я скажу вам кое-что, милорд. За последние два года я осознала одну вещь: иногда самым тяжёлым и страшным, самым горьким и трудным для тебя становится не участие в битве, не момент, когда ты сознательно идёшь навстречу смерти, спасаешь чужую жизнь или отбираешь её, а простое, обыкновенное решение — выживать.       Он мог ожидать от неё чего угодно, но не таких слов. В этот момент он внезапно понял, насколько та девочка, которую он помнил по Королевской Гавани, выросла. В единый миг он увидел её по-другому — сильной, красивой, полностью расцветшей женщиной.       Эта мысль отдалась горячим током крови и тяжестью в чреслах, и сохранять напускное безразличие становилось всё тяжелее.       Особенно когда она подошла совсем близко и сделала то, о чём такой низкорождённый как он и помыслить не мог — опустилась перед ним на колени.       — Меня оскорбляли много раз. Меня били, заставляли унижаться и падать ниц перед ничтожествами, не стоившими и ломаной медной монеты, но мнившими себя богами. И я подчинялась чужой власти, смирялась и выполняла то, чего от меня хотят. Но сейчас… сейчас я делаю это по собственной воле. Милорд, я преклоняюсь перед вами и благодарю за спасение моей сестры. Я знаю, что у меня нет ничего, но если есть хоть что-то, что я могу для вас сделать…       Проклятая девчонка со своими благородными штучками!       Смотрит на него снизу вверх своими кроткими васильковыми глазами, улыбается алыми и влажными от вина губами и не понимает что делает. Сейчас он мужчина с опасной смесью опьянения и желания в крови, а рыцарство и бескорыстие — не в его правилах, и пока звучали её последние слова, услужливое воображение уже создало яркий и непристойный, но невероятно соблазнительный образ. Член тут же затвердел, потому что только одна мысль о ней, стоящей перед ним на коленях, ласкающая его своим сладким невинным ртом, пока он крепко держит её за волосы, направляет и задаёт ритм…       Он стиснул зубы и, пытаясь избавиться от этого видения, мотнул головой, словно пёс, прогоняющий надоедливое насекомое. Схватив девчонку за плечи, он резко поднял её и рявкнул:       — Перестань!       Он думал, что испугает её, но зря. Она спокойно посмотрела ему в лицо и бесстрастно ответила:       — Хорошо.       Пёс разжал руки и чуть оттолкнул её, отпуская. Он не хотел причинять ей боль, ведь он пообещал никогда этого не делать и теперь сожалел, что принял от неё тот кубок. Ему нельзя терять над собой контроль, потому что все те вещи, о которых он много раз думал и которые вполне способен сейчас совершить, с ней делать нельзя.       А она как будто не понимала, что с ним творится, и невозмутимым, будничным тоном, словно для неё это обыденность, обратилась к нему:       — Что ж, раз сегодня нам не нужно спешить, и если вы не против, то я бы предложила вам остаться. И надеюсь, в этот раз вы разделите со мной ложе так, как подобает делить его мужчине и женщине, — Пёс понял, что она имела в виду прошлый раз, когда он взял её, даже не удосужившись улечься в постель.       Он знал, что эта ночь так закончится, но не думал, что она сама решится на это. Наверное, впечатлена новостями о сестре и хочет отблагодарить за её спасение. Что ж, он не будет играть в благородного, а возьмёт то, что сможет, и что она сама ему предлагает.       Она забралась на постель, но когда он попытался сделать то же самое, остановила его:       — Милорд, ваша рубашка ещё влажная. Может быть, всё-таки снимете её?       Он не хотел, чтобы она смотрела на все уродливые рубцы, что оставили на нём многочисленные битвы, но решил сделать так, как она просила. Негоже портить ей простыни своими мокрыми тряпками. Пёс стянул рубашку через голову и бросил куда-то в сторону кресла.       — Так лучше, — невинно улыбнулась она.       Он опёрся руками о край кровати и тут же плавно скользнул на неё, медленно надвигаясь на девчонку. Немного испуганно она начала пятиться назад до тех пор, пока не упёрлась в деревянное изголовье, а он неотступно следовал за ней, не отрывая взгляда. Остановился он только у её ног, чтобы оглядеть открывшееся ему зрелище: её тело было всё как на ладони, а полупрозрачная туника просвечивала, облегая обольстительные женские формы. В свою очередь она тоже позволила себе его рассматривать — её взгляд с лица переместился на огромную грудь и стал сползать всё ниже, по покрытому шрамами сплетению рёбер и поджарому животу, пока не упёрся в пояс бридж. Её щёки опять заалели, и он понял, что она заметила, насколько тесно ему в них было и как велико его возбуждение.       Он думал, что его похоть и уродливые шрамы оттолкнут её, но этого не случилось. Всё ещё смущаясь, она потянулась к нему и робко дотронулась до самого старого и уродливого рубца. Прикосновение было лёгким и нежным, и Пёс напряжённо застыл от этой ласки, а она, не видя препятствий с его стороны, тут же осмелела и стала исследовать его торс, тонкими прохладными пальцами проходясь по жёстким буграм мышц.       — Я догадывалась, но не думала что вы… такой сильный воин, — прошептала она, проводя по его животу.       В пекло всё, с него довольно!       Он стремительно подался вперёд, опираясь на руки и нависая над ней, и в этот раз она сама раздвинула ноги, принимая его. Отросшие волосы свернулись от дождя волнами и теперь свисали по обеим сторонам от лица Пса, скрывая его, что было только к лучшему — ей не придётся любоваться на это отталкивающее зрелище.       Её рубашка уже задралась выше колен, так что ему осталось только потянуть за край, оголяя живот и бёдра. Пёс провёл по ним ладонью и почувствовал, насколько легко скользит рука по бархатистой и умащенной маслом коже, а когда наклонился чуть ниже, то ощутил исходящий от неё терпкий аромат каких-то трав.       Сдерживаться было выше сил, и он жадно впился пальцами в её бедро, обхватывая его, приподнимая выше и тесно прижимаясь ноющим пахом к её лону. Этого казалось всё равно мало, так что он резко рванул завязки пояса, расстёгивая и одновременно стаскивая вниз мешающие бриджи.       Её, наверное, испугал его напор, но все мысли и сожаления мигом растворились в томительном и сладком ощущении, которое он испытал, ритмично скользя твёрдой плотью по её оголённой коже и оставляя на ней влажные следы своего возбуждения. Ворот её рубашки развязался и сбился, открывая тонкую ключицу, и Пёс склонился к ней, согревая своим частым дыханием и вбирая в себя такой будоражащий кровь запах её тела. Рука сама потянулась, сминая мягкую округлость женской груди и скользя пальцами по соску.       Ждать дольше было невозможно, почти больно, хотелось отбросить осторожность и погрузиться внутрь одним рывком, на всю глубину, двигаясь сильно, размеренно и жёстко…       Пусть пташка потерпит, но сегодня он не станет спрашивать у неё разрешения.       Он направил напряжённый член к её входу, и неожиданное открытие заставило его на миг замереть.       Неужели влага?       Пожри его все круги ада, она была мокрой!       С хриплым стоном он выгнулся, забросив её ноги выше и заставив обхватить коленями его талию, и одним движением бёдер взял её. Она застонала, возможно от боли, но Пса сейчас это мало заботило и наоборот распаляло - он ощущал только то, что девчонка была влажной и тесной настолько, что это лишало рассудка и воли... Что ж, он снова убедился, что все те грязные мужские разговоры стражников об аристократках, которые он часто слышал пока служил в Королевской Гвардии, чистая правда. Совокупление с простолюдинкой никогда не сравнится с обладанием благородной леди.       Первые мгновения его ещё хватало на то, чтобы немного подготовить её. Двигаться медленно, то отступая, то снова погружаясь, но потом выдержка оставила его, и больше он не был так сдержан.       Ритмично толкаясь окаменевшим от похоти членом, он стал проникать в неё каждый раз всё глубже, пока не начал входить настолько глубоко, насколько позволяло её тело. Он слышал её вздохи и робкие вскрики и чувствовал, как дрожащие пальцы остро впиваются в его плечи, но словно в отдалении — всё перебивал бешеный гул его сердца. С каждым новым рывком остальные ощущения стирались, пока не остался только острый, изматывающий и нестерпимый звериный голод.       Чувствуя, как тело затапливает подступающая разрядка, Пёс скользнул руками вдоль тонкой женской талии вниз и властно сжал ягодицы, приподнимая навстречу своим движениям. Она послушно выгнулась, и это стало последней каплей. Его огромное тело содрогнулось, он толкнулся в неё как можно глубже и с низким утробным рычанием кончил.       В этот раз ему понадобилось больше времени, чтобы восстановить дыхание.       Пёс осторожно вышел из её тела и плавно перекатился набок, освобождая девчонку от своего веса и украдкой наблюдая за ней. Не было заметно, чтобы она боялась или сердилась — щёки её покрывал румянец, а глаза блестели и в этот раз точно не от слёз. По крайней мере, она не злилась на него, и то ладно.       Он подтянул бриджи, придерживая их на бёдрах, вылез из кровати и пошёл к тому самому шкафу. Вытащив оттуда очередной кусок ткани, он повернулся и направился назад, но невольно замедлил шаг, наблюдая за открывшейся ему картиной.       Свечи почти догорели, угасая редкими всполохами, но всё ещё освещали часть комнаты, кровать и лежащую на ней девушку, которая прикрыла глаза и лениво вытянулась на простынях. Её рыжие волосы разметались по подушке, рубашка совсем задралась, открывая длинные ноги и плоский, влажный от пота живот, а ворот сбился вниз, обнажая тонкую шею и мраморные плечи.       Красива настолько, что смотреть больно.       Санса Старк.       Мечтать о ней всегда казалось ему полным безумием. ***