Как тебе такой подарок?

Сумрак рассеялся постепенно, но мечник так и не сдвинулся со своего места на полу у подножия старой, остывшей и отсыревшей за предрассветные часы кровати. Когда огнистые лучи ощутимо скользнули на голые плечи, каменное лицо едва заметно дрогнуло, и веки медленно поднялись, открывая омут глубоких зеленых глаз с неизменным стальным отблеском. Зоро не смог заснуть, он думал, нещадно разбирал собственную изнанку на мелкие запчасти, но главную так и не смог изучить и понять до конца: его сердце целостным комом билось в груди, ревностно скрывая истоки и причины лишь растущего влечения к уже столь ненавистному ему человеку. Чертов кок был эффектным и гибким, знал множество хитрых и грязных уловок для достижения своих целей… Но так самонадеянно ополчиться на самого Ророноа Зоро! По прошествии стольких дней совместного плаванья, где каждый успел раскрыться и показать, чего на самом деле стоит, подобное нахальство казалось бесконечно оскорбительным! Завитушка явно выжил из ума! Кроме того, не требуется пяти пядей во лбу, чтобы понять, что будет ждать того, кто посмеет крепко задеть за живое члена собственной команды! Кок вырос среди пиратов, он как никто другой осознает серьезность и необратимость своих недавних поступков. Команда – семья пирата, но наказания за вольности, переходящие все разумные пределы, там намного строже, нежели назидательный шлепок капитана. Нет, если возникнет серьезный разлад и хоть один из накама перестанет безоговорочно уважать своего товарища, то следующий же серьезный бой может стать необратимым крахом и фатальным поражением всей команды Соломенной Шляпы. Кто покажет спину тому, кого презирает? Кто доверится тому, кому больше нет доверия? Как драться с врагом изо всех сил, когда не веришь человеку, который прикрывает твой собственный тыл?! Что сейчас он чувствует к придурошному блондину? А признание? Что оно значило? Стоит ли теперь верить коку? Сможет ли мечник и дальше считать его своим накама? Зоро не знал… В любом случае следовало дождаться пробуждения больного, он один может дать ответ на все вопросы. Мечник набрал полную грудь воздуха и широко зевнул. Очередной знойный день в контраст давешней угрюмой сырости. Климат на этом мелком островке Гранд Лайна был чрезвычайно неустойчивым. За стеной уже начинали смутно слышаться отголоски утренней возни и неразборчивые голоса едва проснувшихся постояльцев. Скоро пробьет условленный час дежурства. - Зоро! – глухо прорвалось из-за двери. – Проснись! Ты идешь завтракать со всеми? До чего предсказуемо. Мечник, не поднимая головы, покосился в сторону выхода. В голове яркой картиной вспыхнуло сочное утро на раскачивающейся палубе залитого лучами молодого солнца корабле, вопли и смех накама, короткие перебранки и… легкий скрип ботинок, который Зоро научился различать из тысячи мирских звуков: кок шел его будить. Раньше в девяноста случаях из ста лицо Завитушки было первым, что видел мечник, открывая глаза, его будили хрипловатые ругательства и меткие пинки, а потом… Потом зажигательная драка и нереально вкусная готовка от совершенно невыносимого, но навеки приевшегося повара команды Соломенной шляпы. В груди тупой болью отразилось недавнее прошлое. Старпом почти явственно ощутил гул в ребрах от безжалостного удара тяжелым ботинком и криво усмехнулся, вспоминая перекошенную физиономию пойманного за ногу Завитушки. - Зоро? – на этот раз олененок робко постучал копытцем. – Тебе надо поесть, ты заступаешь на дежурство через полчаса. Мечник посерьезнел и, вопреки просьбе доктора, снова прикрыл глаза. - Проснулся, черт тебя побери! Оставь меня в покое! – за дверью послышался испуганный вздох и частое цоканье убегающих копытец. Ророноа фыркнул, выпрямился и, тут же натянув рубашку, принялся прилаживать катаны к поясу. Как же не хотелось выходить за двери и сталкиваться с непреклонной реальностью: кок неподвижен. И даже когда Завитушка выздоровеет и команда в полном составе снова отправится в плаванье, уже никогда не будет прежних отношений между ним и поваром. Что-то на веки изменилось, они пересекли предел, после которого возврат невозможен. Можно притворяться и разыгрывать отученные роли, но блондин уже стал чем-то иным для него, чем просто накама, и каждый раз, встречаясь с ним взглядом, Зоро будет ощущать это только четче и яснее: кок, его тело, голос, присутствие обрели новое, более глубокое, интимное значение. От одних воспоминаний о нем что-то тревожно сжималось в груди. Старпом тряхнул головой и потуже затянул бандану на руке. Что бы это все ни было, от этого он становится слабым, словно новорожденный ребенок. В неподвижной тишине комнаты щелкнула катана, выпуская ленту холодной серой стали наружу. Мечник внимательно рассматривал Вадо. Взгляд не отрываясь буравил гладкую поверхность меча; он всегда верил, что эта катана больше, чем просто оружие: он вложил в нее свою клятву, она была его талисманом и поддержкой. - Можешь отсечь мои сомнения, - задумчиво произнес Зоро, проводя пальцем по острию меча, - как рассекаешь на части моих врагов? Солнечный свет попал на полированную поверхность и ударил фехтовальщику прямо в глаза. Зоро зажмурился, ловя разноцветные зайчики в полутемной комнате. Такое впечатление, что меч смеялся над ним, а не спешил помочь. - Вот как… Катана звонко захлопнулась и заняла положенное место на поясе рядом с остальными приспешницами. Зоро последний раз провел рукой по гладким ножнам насмешливой подруги и направился к выходу. - Доброе утро, - беспечно махнул рукой Усопп. - Зоро, ты не ел! Питание важно для здоровья, – нахмурился олененок. Мечник скрипнул зубами, сегодня он явно был не в духе и хотел было огрызнуться на назойливую заботу врача, как Чоппер продолжил… - Санджи всегда следил за этим…. Ругательства скомкались и застряли в горле большим комом. Чертов кок всегда находил Зоро, чтобы пнуть его за пропущенный завтрак. - Понял, больше не буду, - глухо признал мечник и под удивленными взглядами Чоппера и Усоппа невозмутимо занял место у стены, пристроив катаны рядом. - Х-хорошо, - слегка зарумянился новоиспеченный командир, но тут же посерьезнел и принялся сосредоточенно возиться с бесчувственной рукой кока. Длинные пальцы завернулись, словно вопрошая врача о здоровье и потерянном сознании, ногти слегка посинели, выдавая слабость и крайне тяжелое состояние организма. Острая игла проникла под тонкую, словно сусальное напыление, кожу. Чоппер свел брови и осторожно подкрутил соединения на умело собранной капельнице. Мечник усмехнулся себе под нос: будь кок в сознании, ни в коем случае не позволил бы сооружать над собой эту бестолковую конструкцию. И плевать на слабость или угрозы здоровью, здесь вопрос гордости и упрямства! Зоро мог бы поспорить на что угодно, находись Завитушка в сознании, здесь бы слышались крики, вопли, стенания, ругательства. Озабоченный блондин трещал бы, как сломанное радио, воодушевляя окружающих и не давая им ни единого повода сомневаться в своем скорейшем выздоровлении. Скоро… Он придет в себя совсем скоро… Зоро нахмурился: впереди много неприятных ситуаций. Чертов кок заварил кашу, но расхлебывать ее придется вместе. Усопп убежал завтракать, а потом навестить ненаглядный корабль. Чоппер отключил систему от безропотной руки больного и отправился собирать все необходимое для следующего приема лекарств в свою маленькую лабораторию в соседней комнате. Девушки заходили проведать блондина, но ничего, кроме легких поглаживаний по спутанным волосам и ласковых слов, они сделать не могли и вскоре тоже отправились по своим делам. Все это время старпом не двинулся с места, умело имитируя глубокий сон, и позволил себе раскрыть глаза и оглядеться, только когда комната полностью опустела. Повисла бездонная тишина. Внешне абсолютно обыденная обстановка действовала угнетающе. Блондин лежал в позе, зафиксированной врачом, с бесстрастным лицом и высунутой из-под одеяла одной рукой, которую Чоппер облюбовал для ежедневных капельниц и, видимо, не успел спрятать под тяжелые одеяла после утренней системы. Снаружи нереально ярко светило солнце, в то время как вокруг больного царил тяжелый полумрак. Казалось, что за стеклом расположен иной мир, теплый и ласковый, запертый оконной рамой и не проникающий в промозглое помещение. Зоро поежился, более явственно ощущая царящую вокруг сырость. Он поднялся и беззвучно подошел к окну, принимаясь разглядывать залитый ярким солнцем сад. Поспешная прислуга, ленивый пес у крыльца, Робин, улизнувшая от мирской суеты, с книгой на каменной лавочке, скрытой за небольшим кустарником… Ророноа обернулся назад - кок лежал в ледяном ореоле простыней, словно закованный во льды вечного сна, синюшно-бледное лицо с впавшими щеками застыло маской среди мягкого золота длинных волос. Мурашки с холодком резко пронеслись по позвоночнику. Зоро ревностно еще раз глянул на сочный мир по ту сторону рамы: такое разительное отличие казалось несправедливым. Окна выглядели ненадежными, но мечник все-таки рискнул отпереть их. Стекла задребезжали, трепеща в хлипких креплениях, и сыроватая древесина отъехала, осыпаясь облупившейся краской и пуская теплый воздух в бледно-прохладное помещение. Мечник тут же ощутил приятные потоки, ласкающие его лицо и тело. - Хорошо… - он вдохнул воздух полной грудью и снова обернулся. Зоро подошел к кровати и внимательно посмотрел на лицо блондина. Интересно, ему холодно? Он чувствует теплый воздух, заливающий через окно? Мечник посмотрел на тонкую руку с темными отметинами от уколов. Холодно? Пальцы сами протянулись к тонкому запястью, наверное, кожа ледяная, но… замерли в паре миллиметров от заветной цели. Грубоватые смуглые фаланги резко выделялись на фоне бледно-синюшного запястья кока, словно упрекая мечника за его здоровое загорелое тело. - Ты сам виноват, - пальцы сжались в кулаки. – Это все твоя вина. Я ни при чем. Мечник резко развернулся и направился на свое прежнее место с заждавшимися катанами. После дежурства день понесся бессмысленной чехардой, обгоняя одно пустое событие другим. Зоро занимался в саду, оттачивая один из недавно выученных приемов, блуждал по территории пансионата, ловя на себе осторожные взгляды прислуги, молча ел в грязном баре и выслушивал неумолкающую болтовню остальных накама. Вечер наступил, постепенно впуская в разморенный жарким солнцем мир тонкие ленты прохладных ветров с моря. Ночью сильно похолодает. Ророноа глубоко вдохнул прохладу и слегка прикрыл глаза. Пора на дежурство. Он развернулся и направился единственно выученной дорогой в номер-палату кока. - Жар спал! – радостно сообщил малыш собравшейся перед сном команде. – Жар, наконец, спал! Санджи стало лучше! Он слаб, поэтому до сих пор без сознания. Нам придется подождать… - Ну, это мы сможем! - браво кивнул Усопп, похлопывая по спине приунывшего доктора. - Главное, что Санджи уже лучше и скоро он сам сможет сообщить нам об этом! - Ура! И мы продолжим наше плаванье! – подскочил Луффи. - Чего скачешь! Чоппер сказал, что Санджи-кун еще очень слаб, поэтому в плаванье мы еще нескоро отправимся! – поспешила заступиться за дорогого накама рыжеволосая девушка. - Навигатор права, ему потребуется время, чтобы восстановиться, - мягко кивнула Робин. - В любом случае кок-сану крупно повезло с лечащим врачом, мог бы и помереть с такими осложнениями. - Дурочка! Меня вовсе не должны радовать твои слова! – залился краской малыш. - Робин, ты как всегда, - посерел от последних слов и часто замахал ладонью канонир. Вошедший мечник промолчал и направился в дальний угол комнаты. Придет в себя? И что в этом удивительного? Все проблемы начнутся как раз после того, как сознание вернется к коку. Что делать Зоро? Драка была не окончена, но бить полуживого он не станет. Ждать выздоровления, а потом загнать обратно в больничную койку? Нет. Расспросить о… его истинных чувствах? Зачем? Куда легче морду набить… Но столь ли важно было избить кока? Если да, то почему он не прикончил его тогда на палубе. Ведь проблема не только в мести капитана. Санджи сказал, что «любит» его. Еще никто и никогда не признавался Зоро в любви. Что с этим делать? Если Завитушка серьезен, то мечнику полагается отнестись с уважением к его чувствам, ведь Ророноа тоже признал свое влечение к нему. Палуба – тесное пространство, нельзя допускать недомолвки между членами команды. В этот раз он должен попробовать поговорить с коком, выслушать все, что он скажет, сказать все, что считает необходимым. Может у блондина есть оправдания всем своим поступкам, и тогда Зоро сможет забыть обиду, а если нет… Старпом все глубже погружался в сложные раздумья, становясь угрюмым и неподвижным, пока накама покидали комнату. Ночь за окном сгущалась, и вокруг воцарилась звенящая тишина. Еле слышный, но в мертвенном вакууме комнаты просто оглушительный скрип кровати отвлек старпома от раздумий. Глаза вперились в сторону больного, напряженно рассматривая в абсолютной темени его острые очертания. Послышался резкий, но слабый выдох, натужный глоток, еле слышное шуршание простыней. - Я жив, - траурным тоном изрек хриплый, как по наждаку, голос. Зоро словно кол в грудь вогнали. Конечно, жив, идиот! Но что это за тон? Катаны случайно соприкоснулись, выдавая присутствие свидетеля. Больной вздрогнул всем естеством, и прежде, чем повар сумел повернуть голову, мечник поспешил шумно подорваться с пола: не притаился же он, ей-богу! - Кто… - старпом щелкнул включателем на настольной лампе и скрестил руки на груди, сурово уставившись на кока. – Зо… ро? Его встретили два широко распахнутых голубых глаза с болезненным узором капилляров. Больной явно смотрел на символ всех своих недавних кошмаров: взгляд кока был полон ужаса. Уголки глаз слезились от неистового света лампы, и без того слабое дыхание сбилось, повар тяжело и хрипло втянул воздух, сжимая пальцами простынь и не отводя жуткого взгляда от старпома. Мечник коротко вздохнул и сделал шаг назад. - Я… пойду… позову Чоппера, - неожиданно для себя произнес он и, больше не сказав ни слова, покинул комнату, чтобы скрыться от бездны боли, жадно взирающей на него сквозь полупрозрачную лазурь.