"Аппассионата"

Этот дом казался до невозможности огромным, мрачным и совершенно нежилым; словно декорации для фильма ужасов. Пожелтевшие от времени обои, паутина на потолке, слой пыли на всевозможных поверхностях - хозяин дома явно жил один и был совершенно не в состоянии поддержать чистоту дома. - Это твоё. Вечно мрачный и хмурый Александр протянул ему очки, и Родерих не без доли радости взял их и водрузил на нос. Наверное, зря. Потому что когда зрение прояснилось, картина перед глазами стала ещё более жуткой. - Вы здесь живёте? Брагинский отвернулся. - Да. Есть хочешь? - Я бы не отказался. Если говорить совсем уже честно, то Эдельштайн просто умирал от голода, поскольку за весь день лишь кофе выпил. Возможно, это истощение и слабость во всём теле как раз таки и были следствием голода. - Костя! – закричал Россия, обращаясь непонятно к кому. – Накрой на стол! - Костя? Александр бросил на гостя какой-то совсем непонятный взгляд. - Это мой скелет. Ты только не пугайся. Австрия недоумённо заморгал. - Скелет? - Он безобидный. Родерих ещё надеялся на то, что это, возможно, просто шутка такая. Тщетны были его надежды… По лестнице со второго этажа скатилось нечто, отдаленно похожее на дырявый мешок. Вот это нечто пересекло последнюю ступеньку, и взору ошалевшего Эдельштайна предстала кучка человеческих костей. Но вот эти кости сами собой взлетели в воздух на высоту человеческого тела и превратились в нечто вроде фигуры человека. Когда скелет полностью…кхем… собрался, то он отвесил поклон, подражая движениям живых людей, и весьма себе человеческой походкой покинул прихожую. - Эээ… Что это было? – выдавил поражённый Родерих. - Это Константин. Судя по лицу Брагинского, ничего сверхъестественного не произошло. - Он живой или мёртвый? Взгляд мужчины стал задумчивым. Похоже, Россия сам не особо заморачивался тем, живой этот скелет или нет. - А как вообще скелет может быть живым? – резонно спросил он. - Но ведь он двигается. - Ну, на самом деле он ещё очень даже неплохо готовит. Но живым я бы его не назвал. Брагинский снял пальто и повесил на вешалку. Красный шарф на своей шее он даже не тронул. - Можешь чувствовать себя как дома. Только не суйся на третий этаж, не люблю, когда там бывают посторонние. - Ладно, – кивнул Австрия. – Ещё раз спасибо, что приютили. - Было бы не очень приятно, если бы тебя… скажем так, обидели. Я не люблю, когда люди страдают по вине других. На втором этаже куча комнат, можешь занять любую, какая понравится. Ляжешь спать, как только поешь. Думаю, тебе стоит отдохнуть. И на улицу лучше не ходи. Сказав это, Александр поднялся на верх по лестнице, оставив гостя одного. Австрия сперва растерялся, не зная, что ему делать. Он так и стоял на месте до тех пор, пока его не отвлёк от раздумий странный скрежет. Возле одной из дверей стоял тот самый скелет. Этот чудной набор костей совершал какие-то странные телодвижения, явно пытаясь что-то сказать. - Что…что такое? Родерих чувствовал себя последним идиотом. Подумать только, он пытается разговаривать со скелетом! Тряска костями скелета стала ещё активнее. - Ты… эээ… накрыл на стол? Скелет закивал. Причём, так активно, что череп едва не свалился. - И ты хочешь, чтобы я пошёл есть? Молчаливый собеседник едва не заплясал от радости, и Эдельштайн понял, что смог расшифровать все эти движения. - Ладно. Куда мне идти? Костя замахал верхними конечностями, явно пытаясь позвать его за собой. - Понял, иду. Наплевав на зов здравого смысла и все мысли о том, что общение со скелетом – это вообще ненормально, Родерих позволил Константину отвести себя на кухню. Оказалось, что Брагинский говорил правду. Приготовленные скелетом (звучит-то как!) блюда были просто великолепны. С удовольствием набив желудок, Эдельштайн поспешил последовать совету хозяина дома и найти место, где можно будет поспать. На втором этаже нашлось очень много дверей, но Родерих был просто не в состоянии осматривать все комнаты. Открыв первую попавшуюся дверь и обнаружив в тёмной комнате большую кровать, он тут же скинул с себя верхнюю одежду и забрался под одеяло. В ту ночь Александр так и не уснул. Он то и дело размышлял над сложившейся ситуацией и способами её разрешения. Конечно, гостю из параллельного мира он не мог рассказать честно, с чем именно связано его непреодолимое желание защищать незнакомого в общем-то человека от домогательств падких на смазливые личики извращенцев. Не только Англия или Америка, ведь даже традиционно предпочитающий женщин Канада и тот воспылал желанием. А ведь у Австрии такой невинный и непорочный вид. Брагинский терпеть не мог, когда кого-то принуждали к близости. Он искренне ненавидел именно изнасилование во всех его формах. И дело было, как можно догадаться, в другом России. В Ване, которого Саша любил больше всех на свете. Александр не знал наверняка, кто из них появился на свет первым. Но он всю жизнь чувствовал сильнейшую привязанность к Ивану. Он следовал за ним тенью долгие годы, боясь напугать, но стараясь уберечь от многочисленных напастей. Впервые он позволил себе выйти из тени в памятный день Ледового побоища. Помниться, Пруссия тогда изрядно испугался, увидев вместо добренького и миленького Вани его пугающую тёмную копию с красными глазами и без какого-либо намёка на улыбку. Ясное дело, Ваня испугался, когда узнал о своём двойнике. Он был слишком чист и наивен, чтобы понять его, Александра, жажду крови. Между тем Саша хотел только убивать. Эта жажда до того сильно затмила его рассудок, что он совершенно перестал следить за своим «братом». Пришёл в себя Брагинский лишь тогда, когда почувствовал, что Ваня страдает. Да что там, его душа буквально кровоточила, не говоря уже о теле. Он был растоптан, и причиной этому было изнасилование. Улус Джучи, или Орда, как называл его Ваня, быстро захватил важнейшие владения руса и издевался над покорённым соседом. Многочисленные изнасилования ожесточили мальчика, заставили утратить былую чистоту и целомудрие. Он чувствовал себя грязным и униженным, сидел в луже крови с разбитым сердцем. Увидев его таким, Саша и сам заплакал. Но Ваня не позволил ему мстить. Нет, он отчаянно верил в то, что можно обойтись без ответного насилия. Тогда он так же наивно верил в лучшее в людях и странах. И это раздражало Александра. Он вновь покинул брата, и вернулся лишь тогда, когда тот сам его позвал. Это было совершенно неожиданно. Почувствовав сильный зов, Саша бросился к Ване, забыв о своих обидах. Тогда он увидел совершенно ожесточившегося на весь мир брата, желавшего отомстить за долгие годы жестокого унижения. Именно в тот день Александр позволил себе в первый и последний раз поцеловать брата в губы, словно закрепив печатью пожизненный договор между ними. А ночью Саша пошёл в покои Орды вместо Вани. И именно он убил этого узурпатора, перерезав ему глотку. Ведь он не мог допустить того, чтобы на руках Ванечки была чья-то кровь. Как и не мог допустить того, что его любимого брата обижали. Уже после Брагинский отчаянно пытался понять природу своего отношения к Ване. Было ли это романтическое чувство? Пожалуй, нет. Это была именно братская любовь, пусть и не в меру сильная. С тех самых пор Александр истово следил за тем, чтобы никто не смог обидеть брата. И, понятное дело, когда Роланд Эдельштайн заговорил с ним об Иване, Саша сразу понял, что наглый австриец положил на него глаз. Возможно даже, что влюбился. Но если учитывать то, что в параллельном мире даже представления о любви были крайне извращёнными, все инстинкты Брагинского тут же забили тревогу. Это была угроза, на которую нельзя было не среагировать, и теперь, когда Саша знал о том, что австриец рядом с братом, он просто не мог уснуть. А тут ещё и второй Австрия, слишком невинный для взрослого мужчины. Возможно ли, что Брагинский как-то перевёл свою привязанность к брату и на него, потому как Родерих стал жертвой сложившейся ситуации? Или всё дело в том, что он просто боится быть виноватым, если с Эдельштайном что-нибудь случиться? Всё возможно… Но при одной лишь мысли о том, что Родериха могут изнасиловать, появлялось непреодолимое желание спрятать гостя где-нибудь, желательно на другой планете, дабы никто не смог до него добраться. И это желание Брагинского пугало. Уже светало, когда рус оторвался от своих размышлений и посмотрел в окно. Как же быстро прошла ночь… Наверное, стоило бы попросить Костю приготовить завтрак и пригласить Родериха к столу. Ведь он хозяин, как-никак, надо относиться к гостю уважительно. Проблема была лишь в том, что Александр прекрасно понимал одну простую вещь – защищать Эдельштайна надо было не только от Америки или Канады, но и, возможно, от самого себя… И это осознавание того, что начинаешь невольно терять голову, пугало всегда спокойного и собранного Брагинского.