"Аппассионата"

не могу этого не сказать... эта глава далась мне очень тяжело. получилось смазанно и как-то слабовато, но пожалуй, подробности были бы лишними. всё идёт строго по задумке. спасибо всем тем, кто читает этот фанфик и ждёт продолжения, вы вдохновляете меня))) Целый день прошёл, как в тумане. Все многочисленные события слились в одну невзрачную картину и спутались в клубок, который Россия при всём желании не смог бы распутать. А началось всё с того, что Австрия увязался за ним на очередное собрание. Это стало чем-то грандиозным особенно при учёте того, что о появлении «другого» Австрии знали только Англия и Америка, которые отчего-то умолчали об этом случае. Ладно Керкленд, он умеет хранить секреты, но вот что бы Америка смог сдержать свой не в меру длинный язык… Одним словом, это был форменный сюрприз. Удивление было немереным, а интерес мог бы переплюнуть ажиотаж вокруг лондонской Олимпиады. Позже Иван отчаянно пытался понять, с чего он вообще вспомнил об Олимпиаде в Лондоне, а страны окружили Роланда и рассматривали его, как редкую диковинку. Такое всеобщее внимание Австрии явно льстило, а потому он охотно отвечал на вопросы и позволял себя лапать. Однако проявлявшую не в меру излишнее внимание Венгрию он явно остерегался. Япония то и дело фотографировал гостя, Италия что-то умилительно пищал, Германия подозрительно смотрел на Австрию, словно ожидая подвоха. На долгие полчаса Эдельштайн отстал от России, и тот смог отдохнуть от его навязчивого внимания в стороне. Как ни странно, настроение от этого не повысилось. Напротив, Брагинский по неизвестной ему причине разозлился. Смотря со стороны на то, как Роланд общается с другими странами, улыбается им, шутит… Именно тогда Иван и перестал понимать себя. В душе вспыхнула всепоглощающая злоба, причин на которую у России не было. - Ну что, пойдёшь на концерт? – спросил непонятно откуда взявшийся Калининград, кладя руку на плечо Эдельштайна. Когда они вообще успели так подружиться? Гилберт вообще редко к кому относился хорошо, а уж по-дружески… Он и с Иваном начал нормально общаться лишь в девяностые. - Он ведь сегодня, да? – улыбнулся Роланд. – Как я могу такое пропустить? Рок-концерт – дело святое! Байльшмидт довольно улыбнулся. - Ты, конечно, отмороженный, но музыкальные вкусы у тебя что надо! - То же самое могу сказать и о тебе! Они оба заржали в голос, после чего Эдельштайн бросился к России. - Ванечка! Пойдём с нами на концерт. Ты себе даже не представляешь, какая там чумовая группа будет выступать сегодня. Роланд так и сиял. Пришедший следом за ним Гилберт обворожительно улыбался во всю свою зубную поликлинику. Однако Иван был против обыкновения мрачен и серьёзен. - Не хочу, – буркнул он. Улыбка Австрии исчезла, будто её выключили. - Что такое? Россия отвернулся. - Эй, Вань, что рожа такая кислая? – вставил Гилберт. – Пойдём с нами, развеемся! И тут Брагинский непонятно почему психанул. - Нет! Никуда я с вами не пойду! Отвали! У экс-Пруссии глаза округлились от удивления. - Ты чего, Ванька? Россия и сам не понимал, что с ним. Окружавшие их страны тут же разошлись, увидев недобро настроенного Ивана. Себе дороже, не правда ли? В итоге они остались втроём в опустевшем зале для совещаний. - Ванька, перестань. Почему ты так распсиховался? – осторожно сказал Роланд, явно побаиваясь очередной вспышки гнева. - Тебе-то что? Ты меня достал! Отвали! Брагинский вскочил с места и тоже поспешил к выходу. - Ваня! Байльшмидт вцепился в рукав пальто друга, но тот неожиданно резко вырвался. - Отвали! Идите на свой концерт! Видеть вас не хочу! Гилберт смотрел на него с самым искренним изумлением. - Ваня… Но Россия не стал слушать. Он буквально вылетел из зала совещаний, ненамеренно ударив дверью подслушивавшего Америку. Ваня даже не возмутился. Он притворился, будто никакого Америку тут и не видел, а блондин и вовсе не понял, что случилось. Лишь покинув здание, Иван позволил себе отдышаться. Что-то ещё помимо необъяснимой злости душило его изнутри, не давая покоя. Что это? Горечь? С чего бы вдруг? Ведь ничего особенного не произошло! Невозможность объяснить самому себе причину столь странного состояния злила ещё сильнее. Это Австрия во всём виноват! Он и его проклятая рок-музыка! Единственным способом разобраться в себе виделась выпивка. Россия поспешил домой. Там, в одном из погребов, давно мирно покоился ящик водки. Иван в последнее время редко пил, но сегодня, он знал это наверняка, выпита будет не одна бутылка. Роланд вернулся с концерта далеко за полночь. Насладиться любимой музыкой так и не удалось. Странное поведение России не давало покоя. Гилберт был намерен серьёзно поговорить с ним, но Эдельштайну удалось уговорить его переночевать у брата. - Ваня! Хозяин дома так и не отозвался. Понимая, что что-то не так, Эдельштайн направился на кухню. Что-то подсказывало ему, что Россия там. К слову, там он и нашёлся. - Ванечка… Тот еле поднял голову со стола. - Чего шумишь? Роланд застыл на месте. Брагинский был пьян. На столе перед ним стояли пустые бутылки из-под водки. - Что случилось? - И чего вы все привязались? Ни хрена со мной не случилось. Отвали! Австрия не шелохнулся. Он впервые видел своего возлюбленного в таком состоянии. - Чего стоишь? – вспыхнул Иван. – Испарись! - В чём дело? Россия поднялся на ноги. Судя по тому, как его шатало, выпил он очень много. - В тебе дело, мать твою… Всё было прекрасно, пока ты не свалился мне на голову! Роланд вновь промолчал. За долю секунды Иван оказался совсем близко к нему, но Эдельштайн всё так же не шелохнулся. Просто не смог. Ведь если подумать, какое он имел право вот так вмешиваться в жизнь Брагинского, навязывать ему свою любовь? Это уже даже не любовь, а скорее эгоизм. Это несправедливо по отношению к Ване… - Зачем ты вообще пришёл, а? – от России несло сильнейшим перегаром. – Кто тебя звал? Нахрена ты навязываешь мне себя? Австрия лишь сглотнул. Ему нечего было ответить. - Чего молчишь? Я тебе задал вопрос, мать твою! Отвечай! - Прости, Ваня… - За что простить? – Ваня подошёл совсем близко. – За то, что ты лезешь в мою жизнь? За то, что так виртуозно треплешь мне нервы? Или может за то, что я уже окончательно в психи заделался от соседства с тобой? Роланд вновь ничего не ответил. А Россия и правда был зол. Он не хотел ни к кому привязываться слишком сильно, он всегда боялся близости с кем-либо. Слишком часто его предавали те, кого он любил. Нужно оборвать всё, пока ещё не поздно. Пока ещё он сам не влюбился окончательно… Совершенно перестав контролировать себя, русский с размаху ударил Эдельштайна по лицу. Тот не устоял на ногах и упал, едва не ударившись головой. - Значит, ты меня любишь… Что ж, я сейчас покажу тебе, что ты ошибся в своём выборе. Больше Россия не думал. Он в спешке скинул с себя пальто, словно боясь, что может передумать. Эдельштайн побледнел, когда понял, что сейчас должно произойти. - Ваня… Не надо… Австрия был не из тех, кто отдаётся кому-то добровольно. Более того, он ни за что не позволил бы овладеть собой силой. Боролся бы до последнего, но не уступил бы. Однако… это был Ваня… Эдельштайн не сопротивлялся. Он позволил Брагинскому сорвать с себя одежду, пару раз ударить… Позволил сделать всё, что тому будет угодно. Когда Ваня перевернул его на живот, Роланд лишь жалобно зажмурился и позволил себе заплакать. Тихонько, прямо в пол, лишь бы Иван не увидел… Было больно. Больно не от грубо растягивающих девственное нутро пальцев, не от грубых движений вконец обезумевшего Брагинского, бравшего его словно голодное животное… Было больно от того, что это – его любимый Ваня… Австрия отчаянно терпел, даже не пытаясь сдерживать слёзы горечи. Наконец, Россия вскрикнул и кончил в него, со всей силы дёрнув за волосы. - Ненавижу… - шепнул он из последних сил. – Ненавижу тебя… Ненавижу… Ты всё равно разобьёшь мне сердце… Больше Роланд ничего не услышал. В глазах стало темно, а после он и вовсе потерял сознание.