"Аппассионата"

В тот день они рискнули и пошли погулять. Родерих прекрасно понимал, что это опасно, но его успокаивало присутствие Александра. У России было много своих дел, но он даже перестал покидать дом, опасаясь за Австрию. Хорошо зная Люциано Варгаса, он ожидал подвоха в любое время. Но так не могло долго продолжаться, и в конце концов Эдельштайн сам изъявил о желании составить ему компанию во время какой-то деловой встречи. - Мне только и нужно, что просмотреть кое-какие бумаги. Это не займёт много времени. Родерих даже не решился спросить, с кем именно назначена встреча. Он настолько доверял Брагинскому, что вовсе перестал бояться какого-либо подвоха. - Хорошо. - Потом пойдём куда-нибудь. - А куда? - По ходу дела решим. Обычно мрачный и неразговорчивый, Россия в последнее время очень охотно общался с Родерихом. Темы для разговоров не отличались особым разнообразием, но это никого не беспокоило. Они оба были рады тому, что можно просто поговорить о любимой классической музыке. Далеко идти не пришлось. К удивлению Эдельштайна, они всего-то и прошли пару кварталов, как Брагинский сказал, что они уже пришли. Перед ними возвышался красивый особняк, построенный в готическом стиле. Это сооружение выделялось на фоне других домов. - Думаю, он уже ждёт, – мимоходом бросил Брагинский, ведя за собой Австрию. Очевидно, встреча была с каким-то государством, а возможно, российским чиновником или даже президентом. Австриец не стал интересоваться этим, не зная, будет ли это тактично. Мало ли… Александр даже не постучался. Он просто отворил незапертую дверь и по-хозяйски вошёл, не снимая обуви. - Я ждал тебя ещё вчера, – послышался чей-то недовольный голос. - У меня не получилось прийти раньше, – спокойно отозвался Россия, даже не поднимая взгляда. Хозяин дома стоял на лестнице, ведущей на второй этаж. Молодой мужчина пугающей наружности, лицо которого отчего-то казалось Австрии очень знакомым. - Мог бы и предупредить. - Какая разница? - Ты нарушаешь правила, Саша. - Я же пришёл. Угомонись. Австрия молча рассматривал незнакомца. Молодой и довольно симпатичный мужчина с глубоким шрамом на левой щеке, тёмными волосами и практически чёрными глазами. Пожалуй, в сравнении с ним Брагинский вовсе не казался мрачным. - А это кто такой? Родерих вздрогнул. Незнакомец буквально прожёг его своим взглядом, и австриец лишь чудом смог унять желание спрятаться от него за спиной России. - Это мой гость, Родерих Эдельштайн. - Эдельштайн? Одного Австрии нам не хватало, да? - Это не моих рук дело. Александр снял пальто и повесил его на вешалку. Воистину, его непоколебимым спокойствием можно было только поражаться. - Ну, конечно, – незнакомец выглядел разозлённым. – В нашем мире только ты один умеешь колдовать. - И всё же, я тут не при чём. - Я не верю тебе. - А мне плевать. Давай закроем эту тему. Брюнет недовольно хмыкнул, но спорить не стал. Спустившись с лестницы, он спокойно подошёл к гостю. Со стороны могло показаться, что он намерен его придушить, до того недобрым был его взгляд. - Родерих, значит? Рад знакомству, – мужчина протянул руку. – Гюнтер Байльшмидт, Калининград. Так это Пруссия! Австрия был весьма поражён, но руку в ответ пожал. Хозяин дома не был настроен враждебно, но с лица его никак не исчезало выражение недовольства. И это, стоит признать, очень напрягало. - Очень приятно, – выдавил Родерих, несколько опасаясь смотреть в глаза Байльшмидту. - Проходите. Я как раз кофе заварил. Мужчина обернулся и зашагал куда-то в сторону, оставив гостей в холле. - Не бойся, – шепнул Александр – Гюнтер хороший. - Наш Пруссия совсем другой, – заметил Эдельштайн. - Он давно уже не Пруссия. Идём. Родерих позволил отвести себя в оформленную тёмными оттенками кухню, слишком неуютную и даже жуткую на взгляд австрийца. Гюнтер налил им свежего кофе, после чего принёс России какие-то бумаги. Тот полностью погрузился в работу, и ни Эдельштайн, ни Байльшмидт не решились бы его отвлекать. Австрия невольно ловил себя на мысли, что этот Байльшмидт ему очень даже приятен. Он не вёл себя, как помешанный маньяк, не размахивал битой или ножом, не бросал на него вожделенные взгляды. Он, чёрт возьми, вёл себя как настоящий аристократ. Сидел ровно, держал спину прямо, а голову гордо поднятой вверх и тихонько пил кофе. Он напоминал Родериху… самого себя. Как бы удивительно это не звучало. - Мне нужен отчёт за прошлый год, – сказал Россия. Калининград даже не дёрнулся. - Ты знаешь, где он лежит. - А сам принести не можешь? Гюнтер хмыкнул. - Тебе надо, ты и неси. Брагинский не разозлился. Очевидно, он привык к таким выкрутасам своей области. - Ты как всегда мил и услужлив. Поднявшись на ноги, Россия удалился. Эдельштайн нервно поставил чашку с кофе на стол, размышляя над тем, можно ли остаться наедине с Байльшмидтом. - Родерих? - Да? Бездонные чёрные глаза Калининграда сияли недобрым огоньком. - У тебя с ним что-то есть? - Простите? - У тебя с Сашей что-то есть? Австрия невольно сглотнул. - Нет. Я лишь временно живу у него дома. Гюнтер усмехнулся. - Он бы не позволил жить в своём доме чужаку. Более того, он бы не привёл тебя сюда, если бы ты ничего для него не значил. - Я… - Родерих растерялся. – Я Вас не понимаю. - Саша мною очень дорожит. Он убьет любого, кто сунется ко мне домой, поскольку я очень для него важен. Понимаешь? Даже Канада, его лучший друг, никогда здесь не бывал. - И что это должно означать? - Ты в самом деле такой наивный? – Байльшмидт поставил чашку и опёрся локтями о столешницу. – Я же прямым текстом тебе говорю - Саша никому не доверяет. Да чтобы он позволил невесть кому жить в его доме? У России, знаешь ли, очень много врагов. Италия и Франция давно действуют против него, о его смерти кто только не мечтает. Приходится быть очень осторожным. - И что с того? Я не имею никакого отношения к ним. - Не суть важно. Ты – чужак. - Разве Александр не мог приютить меня по доброте душевной? Австрия и в самом деле не понимал, в чём его подозревают. - Ты не путай нашего Россию с другим, – серьёзно сказал Гюнтер. – Это Ваня может простить и злейшего врага, помочь тому, кто не раз бил его ножом в спину. А Саша другой, и с врагами у него разговор короткий – краном или киркой по черепу без лишних слов. Эдельштайну стало немного не по себе. - Зачем Вы говорите мне это? Взгляд Байльшмидта несколько смягчился. - Ты что-то значишь для него. Это очевидно. Скажу прямо – меня это очень даже волнует. Я люблю Россию больше, чем кого бы то ни было в этом мире. И я уничтожу любого, кто посмеет действовать против него. - Но я… У меня и мысли не было… - А я потому и говорю, чтобы мысли такой и впредь не появлялось. Признаю, ты мне даже в каком-то смысле нравишься. Я был бы рад, если бы ты не разочаровал Сашу. Родерих замер в недоумении. - Я Вас совсем не понимаю. Вы ведь только что сказали, что сами его любите… - Люблю, Родерих. Так же, как и он любит Ваню. Я желаю ему счастья, и я знаю, что в глубине души он очень ранимый. Так что имей в виду – разочаруешь его, и я тебя уничтожу. Гюнтер вновь изобразил на лице вселенское раздражение и поднялся на ноги, чтобы налить себе ещё кофе. А Эдельштайн просто замер на месте, не в силах пошевелиться. Когда Россия вернулся, Родерих внимательно посмотрел ему в глаза. Взгляд кроваво-красных глаз был… тёплым. Странно, что раньше Австрия даже не задумывался о том, как он на него смотрит. Неужели Калининград прав?