"Аппассионата"

Гюнтер Байльшмидт приехал незамедлительно. Его привезли Канада и Украина, в последнее время подозрительно часто куда-то отлучавшиеся вместе. В любом случае, в компании Калининграда Родерих чувствовал себя куда комфортнее, чем с теми же Канадой и Украиной. Они, к его радости, не оставались постоянно в доме России. Приехав в особняк, Гюнтер первым делом направился на кухню и заварил кофе. Похоже, он без этого напитка жить не может. Позже оказалось, что этот странный субъект ещё и хозяйственный. Увидев, что тот принялся орудовать на кухне, Австрия тут же к нему присоединился. В итоге они напекли несколько бисквитных тортиков и приготовили запеканку. Это удивительно, но Родерих и Гюнтер понимали друг друга вообще без слов. Им нравились одинаковые вещи, так же одинаковые вещи их и бесили. Они даже выражались одинаково, используя аналогичные эпитеты. Интересно, а Гилберт Байльшмидт знает об этом сходстве? Странно, что он ещё не повесился… Позже, когда они распивали свежий кофе втроём с Россией, Байльшмидт заговорил о делах. - Как там обстановка? Уточнять, о чём речь, не имело смыла. Как обычно серьёзный Александр тут же ответил: - Дерьмово. Гюнтер и Родерих синхронно нахмурились. - Саша, не выражайся, – отозвался первый. – И расскажи, что да как. Брагинский вздохнул. - Вся эта канитель закружилась не спроста. Италия и Япония давно искали повод, чтобы развязать очередную Мировую войну. Хотя я полагаю, что их союзники даже не в курсе столь далеко идущих планов. - Стало быть, от них наши зачинщики планируют избавиться в процессе? Этого стоило ожидать. - Они не будут делить власть с кем-то другим. Александр поставил на стол чашечку с недопитым кофе. - А что там мой брат? – хмуро поинтересовался Гюнтер. Очевидно, эта тема была неприятна им обоим. - Всё тот же подкаблучник… - Ох, Бернхард… Что ж его так заело на этом Италии. И ведь не любит его Люциано, как пить дать не любит! Просто использует, словно марионетку, а братишка мой и рад… - Он уже сам себе не принадлежит, и ты это понимаешь, – всё так же хмуро отозвался Россия. – Это уже даже не любовь, а какое-то наваждение. Я бы даже сказал, болезнь. - Неизлечимая, - кивнул Гюнтер. Австрия слушал этот разговор молча. Политика этого мира так же вводила в ступор, поскольку кардинально отличалась от всего того, что происходило в жизни Эдельштайна. Например, он уже узнал о том, что Роланд так и не стал империей, потому что не смог объединиться с Венгрией. Америка не является общемировым гегемоном, он скорее террорист, мечтающий об установлении анархии. Украина и Беларусь не занимаются сельским хозяйством, вообще. Канада – самая спортивная страна в мире, и при этом самая пьющая и славящаяся своими публичными домами. Нидерланды – ханжа. Бельгия живёт лишь тем, что издевается над своими братьями, младший из которых, Люксембург, имеет суицидальные наклонности. Франция – самая грязная страна в мире. Англия – самая богатая на поваров и маньяков-извращенцев. Германия…ну, тут всё очень сложно… И вот ещё что интересно: самые сильные государства в мире – это Россия и Италия. Отсюда и вечное противостояние двух сторон. С одной стороны, амбициозные Люциано Варгас и Кохэку Хонда, а так же всегда следующий за ними Германия; с другой – являющиеся единым государством Александр Брагинский и Гюнтер Байльшмидт, и самый верный их союзник – Англия. Последнее, к слову, просто сбивало с толку. Вопрос о том, чью сторону примут остальные страны, зависел от обстоятельств. Например, Франция очень сильно не любил Россию и всегда был рад устроить ему подлянку. Америка, считавший Бонфуа своим отцом, готов был слепо идти за ним куда угодно. А вот Канада этого отца искренне презирал и только рад был пойти против него. Такая вот непростая обстановка на политической арене. Россия искал союзников. Все дружно удивились, когда Китай неожиданно сам подался к нему в союзники, даже не потребовав ничего взамен. Правда, позже стало известно, что тут свою роль сыграл Южная Корея, к которому Китай испытывал нежные чувства. Проще говоря, Брагинский сделал своим союзником Корею, прекрасно понимая, что Китай не сможет причинить вред любимому брату. Таким образом, он без труда заручился поддержкой азиатов. - А что связывает Германию и Италию? – осторожно поинтересовался Австрия. Гюнтер обернулся к нему. - У вас это называют «любовью». - Это? – не понял Родерих. - Видишь ли, Варгас – просто помешанный садист. Ему нравится мучить всех, кто только оказывается рядом. Когда же встретился мой брат с этим садюгой, выяснилось, что Бернхард – не менее помешанный мазохист. Свела судьба двух идиотов… С тех пор Германия заделался к чёртовому итальяшке в рабы и головой думать напрочь отказывается. Такая вот любовь… Эдельштайн невольно поморщился. Да уж, странная у них тут любовь получается. То Оливер со своими «сыновьями», то эти самые озабоченные сыновья, а теперь ещё и садист с мазохистом. К слову, садист теперь за ним, Родерихом, охотится. Радость-то какая… - Константин, – с важным видом позвал скелета Байльшмидт. – Уберёшь все со стола. А я, с вашего позволения, пойду спать. Кивнув на прощание, он удалился. Сразу после его ухода Россия обратился к Австрии: - Сыграешь мне на скрипке? - Конечно, – Родерих улыбнулся. – С удовольствием. На сей раз он играл «Времена года» Вивальди. Все четыре композиции, стоит отметить. Он не замечал усталости, её словно и не было. Был лишь немой восторг в красноватых глазах Александра, который ни на мгновение не сводил с него взгляда. Как ни странно, этот взгляд казался чем-то куда более интимным, чем их первый поцелуй. Родерих не знал, что так бывает. Порой тело сводило судорогой от очень непристойного желания, а в животе словно узел сворачивался от осознавания того, что это всё взаимно. Австрия доиграл последние аккорды «Весны», после чего положил скрипку и смычок на стол, чтобы размять руки. - Виртуозное исполнение, – заметил Россия. – Я даже не заметил усталости на твоем лице. - Я старался… - честно признался Эдельштайн, внутренне просто расцветая от похвалы. Брагинский улыбнулся. Вообще, он редко мог позволить себе улыбнуться вот так, по-доброму и от чистого сердца. - Ради меня? Австрия покраснел. Ответ был очевиден. - Родерих… Саша поднялся на ноги и подошёл к нему вплотную. Тот не шелохнулся, но дыхание затаил. - Да? - Что же ты со мной делаешь, Родерих? – шепнул Россия. Тот не ответил. Просто не знал, что тут можно ответить. Отбросив в сторону все свои страхи и сомнения, Эдельштайн поднялся на цыпочки и потянулся к лицу Александра. Россия сперва вздрогнул от неожиданности, но спустя секунду ответил на этот неловкий поцелуй австрийца с такой горячностью, что Родерих невольно застонал. Сильные руки сжали его тело: одна оказалась на талии, вторая скользнула выше и легла на затылок, отрезая все пути к отступлению. Впрочем, отступать Австрия нисколько не хотел. Он был совсем не против, когда Брагинский без труда подхватил его на руки и понёс к дивану, на котором сам сидел минуту назад. Он позволил снять с себя его же, России, рубашку, и трогать себя везде, где только вздумается. Однако Александр не спешил. Он взял любовника за руку и, прикрыв глаза, поцеловал тыльную сторону нежной ладони. Затем его губы скользнули ниже, к запястью. Австрия словно завороженный наблюдал за тем, как тот продвигается все ближе к плечу. Дыхание то и дело срывалось, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Когда Россия дошёл до шеи, Родерих окончательно потерялся в своих ощущениях. Брагинский не спешил. Он медленно истязал губами нежную кожу Родериха, а его руки то и дело блуждали по подрагивающему телу. Это было невероятно и просто восхитительно, но им обоим было мало одной только ласки. - Саша… быстрее… Но тот всё так же смаковал удовольствие, перейдя уже к груди Родериха и вырисовывая непонятные никому узоры языком на затвердевших сосках. Когда рука Александра расстегнула молнию на его брюках, Австрия выдохнул с облегчением. Но потом вновь едва не подавился воздухом, когда всё та же рука обхватила его возбуждённый орган. - Саша! – закричал он, запрокидывая голову назад и нещадно краснея. - Родерих… Этот томный шепот, казалось, врывается внутрь Эдельштайна и заставлял всё тело подрагивать, желая разрядки. - Саша… Австрия не знал, что тут вообще можно сказать, но не произносить имя России он просто не мог. Вот Брагинский подтянулся к нему и впился в губы жарким поцелуем. - Я люблю тебя… Сперва Эдельштайн решил, что ему просто показалось. Однако Россия вновь повторил: - Я люблю тебя, Родерих… Его лицо исчезло из поля зрения, и Австрия даже не понял сперва, что он просто скользнул ниже, к его паху. - Саша…Ааах! Австриец не смог сдержать крик, когда почувствовал восхитительную влагу на самом чувствительном месте. Опустив взгляд, он убедился в том, что его догадка верна, и это было просто невероятно! Россия обхватил одной рукой член у самого основания и уверенно погрузил его в рот, явно наслаждаясь реакцией любовника на столь откровенную ласку. Он всё так же не спешил, все его действия были до того медленными, что Родерих просто с ума сходил. Эдельштайн вцепился руками в тёмные волосы любовника, полностью отдаваясь его ласкам. Удовольствие стало болезненным и просто невероятным, так что австриец напрочь потерялся в своих ощущениях и перестал что-либо соображать. - Саша…я…сейчас… Он не мог связно говорить, но Брагинский и так всё понял. Однако занятия своего он не прервал. Вскоре уже не осталось ничего, кроме невероятной вспышки чистейшего удовольствия, напрочь впитавшейся во всё существо Родериха без остатка.