"Аппассионата"

Он лежал, блаженно раскинувшись на кровати и отчаянно ловил ртом кислород, которого отчего-то стало совсем мало. То, что с ним творил Роланд, было просто уму непостижимо. Его руки, казалось, были везде, а ласки возносили на вершины блаженства. - Ваня… Ванечка… - словно в бреду повторял австриец, сходя с ума от близости любимого. Они оба давно перестали соображать, где они и что с ними происходит. Весь мир сузился до размеров кровати, и всё прочее перестало иметь значение. Были только они двое и их желание стать единым целым. - Роланд… - выдохнул Россия, с трудом пытаясь привести в норму дыхание. – Давай уже, не тяни. К слову, Австрия и сам еле держался. Единственное, что обуздывало его дикое желание немедленно овладеть телом любимого – это боязнь того, что он тем самым всё испортит. Всё происходившее было до того нереальным и волшебным, что он даже дрожал всем телом и не мог до конца поверить в то, что его заветные мечты сбылись: теперь можно заключить в свои объятия такого любимого Ивана, можно целовать его и ласкать, наслаждаясь полными удовольствия стонами. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но это реальность, это происходит в самом деле, и Роланд не может позволить себе сделать что-нибудь не так. Обидеть Ваню или и того хуже, сделать ему больно – равносильно смерти. - Сейчас, мой родной, сейчас… - словно в бреду шепчет он, поглаживая рукой горячий член любовника. Брагинскому было хорошо, но тело отчетливо просило чего-то большего. Рука словно сама собой вцепилась в чёрные волосы австрийца и заставила того склонить лицо к паху русского. Нельзя было сказать, что Австрия как-то против. Он с удовольствием обхватил губами головку, после чего взял в руки припасённый тюбик, который всегда был при нём. Россия лишь вздрогнул всем телом, когда нечто холодное коснулось весьма сокровенного места, но попыток вырваться не предпринял. Удовольствие спереди здорово отвлекало от болезненных ощущений и от совсем неприятных воспоминаний о предыдущем половом акте. - Потерпи, Ванечка, - шепнул Роланд, на мгновение освободив рот от детородного органа возлюбленного. – Будет немного больно. Брагинский и сам это прекрасно понимал. Оставалось лишь довериться Австрии, ведь он поклялся, что не причинит ему вреда. Австриец вновь заглотил его член, заставляя все мысли в голове Ивана спутаться в непонятную кучу. Он выгнулся всем телом и вцепился руками в простынь, когда в его нутро вошёл первый палец. Осторожно, почти бережно этот палец миллиметр за миллиметром раздвигал стенки мышц, входя всё глубже. - Потерпи, - снова шепнул Роланд. - Я… - Россия выдохнул. – Мне не больно. Больно и правда не было. Действовал австриец невероятно осторожно, отчего его любовник даже не ощущал никакого дискомфорта. И вскоре это начало немного раздражать. Слишком медленно всё происходило… Введя второй палец, на сей раз куда более уверенно, Австрия приподнялся к лицу Ивана. - Тебе правда не больно? Он буквально дышал в приоткрытый рот зажмурившегося и раскрасневшегося мужчины. - Правда. Мне…хорошо… Роланд задвигал пальцами поактивнее, заставляя Брагинского издать очередной стон. - Как же я люблю тебя… - зашептал Австрия. – Родной мой… Ваня… Миленький мой… Все эти нежные глупости казались чем-то куда более интимным, чем даже минет, который брюнет делал каких-то несколько секунд назад. Единственным, кто когда-либо проявлял к нему такую искреннюю нежность, был Александр. Однако это была братская привязанность, к которой Иван давно привык. То, что происходило сейчас, было в какой-то степени открытием, каким-то даже явлением, в такой же мере невероятным, как и чувственным и возбуждающим. Пальцы внутри задели нечто, от чего по всему телу России пронёсся подобно молнии невероятный импульс, что заставило его едва ли не закричать от удовольствия. - Что такое? Роланд сперва испугался, что причинил любимому боль. Однако дело было в другом... - Ещё… - Что? - Сделай…там…ещё раз… Австрия глупо улыбнулся. - Так? Он вновь коснулся того места, лишая Брагинского возможности хоть как-то связно мыслить. - Дааа… - простонал русский, вскинув бёдра, тем самым прося повторить ещё раз. Брюнет просто весь сиял от осознания того, что сделал Ване приятно. Эти стоны были самой прекрасной музыкой, что ему когда-либо доводилось слышать. Возможно, это несколько странно для рокера, но это правда. В мире не могло быть чудеснее звуков. - Ванечка… Роланд едва ли не упал на любовника. Он плотно прижался грудью к его груди, ощущая кожей бешенное биение сердца Брагинского. Хотелось слиться с ним, стать единым целым… - Аах… - простонал Иван, когда к двум пальцам добавился ещё и третий. – Аааах… Он едва ли не кричал. Австрия поймал его губы своими, и тот с небывалой страстью ответил на этот поцелуй. Раскинув ноги ещё шире, он обнял руками Роланда, практически вжимая его в себя. Казалось, от такой страсти можно сгореть, но любовники, пожалуй, могли бы этого и не заметить вовсе. - Тебе нравится? – спросил Роланд, с трудом оторвавшись от этих сладких губ. – Нравится? Член австрийца то и дело касался члена Брагинского. Он двигал бёдрами, дабы увеличить это трение, и Иван, явно не отдавая себе отчёта в том, что он делает, вцепился рукой в его ягодицу и сжал с такой силой, что Австрия невольно вскрикнул. Вошедшие внутрь три пальца замерли, а их владелец уставился на своего возлюбленного. - Не тяни, - выдохнул Россия. – Сделай это. Я… - он облизал пересохшие губы. – Я больше не могу... Австриец, пожалуй, мог бы кончить в ту же секунду от того, как прозвучала эта фраза, от голоса такого не в меру возбуждённого мужчины, от его полного желания взгляда, от того, как он прикусывал губы, когда пальцы Роланда касались его простаты. - Ты уверен? – зачем-то спросил он. Конечно, это очевидно, но брюнет всё равно боялся того, что Брагинский может потом пожалеть об этом. Россия приподнял голову. - Чёрт возьми, - выдал он. – Сделай это! Иначе я тебя прибью, как комара! Ну же… Совершенно счастливый, Австрия заулыбался. - Да, мой миленький, конечно… Это уже точно было последней каплей. Быстро вытащив пальцы, он заставил Ивана согнуть ногу в колене, после чего ловко закинул её на своё плечо. Приставив головку члена к хорошо растянутому входу, парень вновь посмотрел на возлюбленного. Тот лишь кивнул и слабо улыбнулся. Всё так же боясь причинить ему боль, Австрия аккуратно толкнулся внутрь, медленно вошёл в тело Ивана. Брагинский вновь зажмурился, после чего схватил любовника за плечи и невольно поцарапал чувствительную кожу. Впрочем, Роланд и не почувствовал боли. Все его ощущения были сосредоточены на том месте, где их тела становились единым целым. Когда брюнет толкнулся в него во второй раз, Россия смог, наконец, расслабиться. Обхватив второй ногой талию Австрии, он сам подтолкнул его к более активному продолжению своих действий. Вскоре для них уже не существовало ничего в мире, кроме их единения. Это волшебное ощущение – будто они слились – стало тем единственным, что имело хоть какое-то значение. Брагинский в пылу страсти вновь оцарапал любовника, на сей раз в области лопаток, но Роланд этой болью наслаждался. Он вбивался в нутро Ивана, словно заведённый, получая в ответ невероятно горячие стоны. Они пришли к финалу практически одновременно, отчаянно вцепившись друг в друга. Перед глазами у обоих помутнело, дыхание сорвалось, а разум и вовсе отключился. Полностью выдохшийся Роланд упал на своего любовника. Тот всё так же обнимал его, словно и не замечая тяжести тела на себе. Дыхание восстановилось не сразу. Едва лишь более-менее придя в себя, Австрия приподнялся и лёг рядом с Брагинским. То, что произошло, всё так же казалось чем-то просто фантастическим. И дело даже не в том, что его самая сокровенная мечта сбылась, и он смог заняться любовью с Брагинским. Дело было в том, что Россия – этот сильный и несгибаемый, неприступный и никому не доступный Россия – доверился ему, не только телом, но и душой. Об этом доверии Роланд и мечтать не смел. Брагинский недоумённо оглянулся, когда его любовник чуть слышно всхлипнул. - Эй, ты чего? Эдельштайн смотрел на него с невозможной теплотой и нежностью, но в глазах стояли слёзы. - Ничего… - ответил он и вновь улыбнулся. - А что плачешь? - Я не плачу, – Австрия прижался к нему и положил голову на плечо России. – Просто я так счастлив. - Дурачок, – Брагинский тоже улыбнулся. – Когда счастлив, плакать не надо. Иван приобнял его одной рукой и почти невесомо поцеловал в висок. - Знаю… - выдохнул австриец. – Просто я очень-очень счастлив. Россия тихонько засмеялся. - Спи уже. - Угу, - Эдельштайн обхватил рукой торс теперь уже точно своего России. – Я люблю тебя, Ванечка. - Я знаю… Это «я знаю» было равносильно ответному признанию в любви. С этой мыслью Роланд и заснул.