Солнце взойдёт в полночь

Ночь прошла в тревоге. Никого не покидало предчувствие, что тёмные ведьмы просто так не отстанут. Потерпев поражение, потеряв многих подруг, они наверняка ещё больше рассвирепели и затаили злобу до того момента, пока вновь не соберутся с силами. Никто не сомневался – чёрным колдуньям известно о слабости солнечного света на Хэллоуин в год Кровавой Луны. Правда, до самого утра они так и не объявились, но каждый из сторонников светлой магии понимал – это напоминает затишье перед бурей. Тусклый серый рассвет навевал тоску. Небо затянули непроглядные тучи, будто обиженные на весь мир. В лесу царствовал холодный туман, не спешащий рассеиваться, и тревожная тишина. Но пережившие тяжёлую ночь, одолевшие мощное скопление тёмных сил и уверовавшие в себя охотники и белые ведьмы не поддавались этому мрачному настроению. У каждого были свои заботы. Розалинда хлопотала около бесчувственной сестры, Ганзель возился то с оружием, приводя его в порядок, то с лекарством, то приглядывал за костром, Эдвард подкреплялся тушей пойманного кабана. Кира и Гретель готовили еду для всех, в том числе для спасённых детей, а Бен глядел по сторонам с ружьём наготове, посматривая время от времени в сторону возлюбленной, которая пыталась отводить взгляд, а если не удавалось, заливалась румянцем. Заметив эту «игру в гляделки», Кира спросила, показав глазами на Бена: – Гретель, что-то случилось? – Ничего, – пряча взгляд, пробормотала охотница. – Неужели? – улыбнулась Кира. И вдруг Гретель, покосившись на брата, схватила собеседницу за рукав и тихо сказала: – Пожалуйста, не говори ему. – Ганзелю? – Кира тоже понизила голос. – Ну что ты, не буду. Они немного помолчали, потом младшая ведьмочка уточнила, поглядев на Бена, который продолжал патрулировать их пристанище: – Сами-то признаетесь? Гретель торопливо кивнула: – Потом. Не до того сейчас. Младшая ведьмочка понимающе усмехнулась, но больше ничего не сказала. Просыпающиеся друг за другом детишки требовали не столько обычной заботы, сколько поддержки и заверения, что они защищены и скоро будут дома. Каждого из двадцати трёх детей требовалось убеждать в этом, на что было истрачено немало сил, времени и терпения. К счастью, Ганзель взял на себя разговор с мальчишками, и те быстро успокоились, прислушавшись к сильному воину, внушительный вид и уверенность которого помогли им прийти в себя и не создавать лишних проблем. Среди девочек тоже нашлись такие, однако самые маленькие девчушки ещё долго успокаивались. Когда шум стих, а дети принялись за еду, предложенную им на завтрак, Кира отозвала Ганзеля в сторонку: – Значит, всё-таки двадцать три? – Да, – мрачно кивнул охотник. – Видимо, одного так и не удалось спасти. Кто это, разобрались? – Да, Розалинда говорит, что мальчиков одиннадцать. – Ну, что ж, будем сочувствовать его семье, – разочарованно сказал Ганзель. – Мы сделали всё, что могли. – Жаль мальчишку, очень, – голос Киры задрожал, – я даже не видела, как это случилось... И ведьмочка стёрла ладонью непрошеную слезу. Ганзель глянул на неё и обнял, позволив уткнуться в его плечо и спрятать заплаканное лицо от детей, которых едва удалось успокоить.

************

До ближайшего городка было немногим более двух часов ходу, правда, с малышами это явно занимало больше времени. Все понимали, что даже целебный напиток, которым Розалинда напоила всех, хоть и поддержит силы, но всё же малыши есть малыши. К счастью, помощь тролля, что нёс на руках бесчувственную Неллу, пришлась как нельзя кстати – дополнительных задержек удалось избежать. Лес, сквозь который пробирались охотники и белые колдуньи со спасёнными малышами, не выглядел непролазной чащей, но и для путешествий не был приспособлен. Время от времени приходилось прорубать путь топориком (который весьма кстати носил за поясом Эдвард) или, к примеру, переносить малышей по одному через глубокий и быстрый ручей на пути, или тащить их за руки, поднимаясь на слишком крутой холм, обойти который не позволяли заросли колючих кустарников. Детишки быстро уставали, приходилось делать привал тогда, когда стоило бы спешить. Но ничего не поделаешь, им позволяли ненадолго присесть, напоминая, что чем скорее они доберутся до города, тем быстрее увидят родителей, а главное, избегут ещё одной встречи с тёмными ведьмами. «Что-то явно изменилось», – Ганзель поймал себя на этой мысли уже не в первый раз. Привычно приглядывая за сестрой и младшим охотником, он на какое-то время утратил бдительность – видимо, обилие событий этой ночи отвлекло его. Но теперь все, кто оберегал детей на пути к городу, были настороже – от этого зависело слишком многое, ведь тёмные колдуньи могли вернуться в любой момент, чтобы отплатить за многочисленные потери и разрушенные планы. Обострившиеся чувства и повышенное внимание позволили Ганзелю заметить перемены в отношениях сестры и Бена. Возможно, он быстрее сообразил бы, в чём дело, если бы не был вынужден постоянно озираться и всматриваться в обстановку окружающего леса, ожидая возможного нападения. И всё же смутные подозрения постепенно завладевали старшим охотником. Эти двое явно что-то пытались скрыть, но получалось не очень. Гретель и Бен больше, чем обычно, смущались при виде друг друга, по-другому говорили, иначе смотрели. Ганзель не мог толком объяснить, что именно его настораживало, причём всё сильнее с каждой минутой, как вдруг во время очередного привала он заметил: Бен что-то шепчет на ухо улыбающейся Гретель, а выражения лиц обоих в этот момент напомнили Ганзелю... его собственную историю. Когда-то и он вот так же перешёптывался с самой первой девушкой в своей жизни – дочерью одного мельника, с которой они, натанцевавшись на каком-то сельском празднике, сбежали от толпы и сами не заметили, как зашли слишком далеко. Кого винить было в том, что произошло тогда – лишнюю кружку пива, задорное веселье, мягкую и тёплую траву, весеннее головокружение, слишком легко расшнуровавшийся корсет, безудержные чувства? Трудно сказать. Всё получилось как-то само собой. Сначала были оба слишком увлечены, потом смущены и растеряны, а потом их заботило лишь одно – чтобы мельник не догадался, куда сбегает вечерами дочь. Ошеломлённый своей догадкой, Ганзель обмер, не сводя глаз с влюблённой пары. Этот долговязый мальчишка позволил себе что-то с его единственной сестрой?! Да он покойник!!! От убийства Бена прямо тут же, на месте, Ганзеля удержала мимолётная мысль – может, всё-таки показалось? Но через минуту его сомнения окончательно развеялись – встретившись с ним взглядом, сестра вспыхнула румянцем, прикусила губу и отвела взгляд. Глаза старшего охотника налились кровью. – Бен, – едва сдерживая закипающую злобу, прохрипел Ганзель, – отойдём на минутку. Разговор есть. И перезарядил ружьё. В его глазах младший охотник прочитал свой смертный приговор. Тот, который обжалованию не подлежит. Бен неестественно выпрямился, вытянувшись в струну, побледнел и, нервно сглотнув, кивнул. На непослушных ногах он направился за Ганзелем, бросив на Гретель прощальный взгляд. – Ну что, парень, занесло?! – без предисловий рявкнул старший охотник, сверкая глазами с такой яростью, словно нарастающий гнев в одночасье превратил его в верховную ведьму. – Ганзель, погоди, я... – А я ведь тебе доверял, – громогласно провозглашал тот, не давая бледному, как полотно, Бену, сказать хоть что-то. – Думал, ты способен держать себя в руках. – Ганзель, я люблю её!!! – во всё горло заорал Бен, глядя прямо в дуло тяжёлого ружья, и шарахнулся в сторону, едва увернувшись от пули, раздробившей ствол дерева там, где мгновение назад находился растерянный парень. Но скрыться даже в густом лесу он не мог. Рассвирепевший Ганзель настигал несчастного влюблённого, куда бы тот ни пытался метнуться, по-прежнему не давая ему ни малейшего шанса ни на оправдания, ни на спасение. Даже окрики сестры, пытающейся догнать их, не помогали – он судья и палач, и сейчас приговор будет приведён в исполнение. – Мне казалось, что ты умеешь себя вести. Что-то слышал о приличиях, – зловеще продолжал неумолимый Ганзель. – Выходит, ошибался. Ну, ничего. Я это исправлю. Очередная пуля просвистела в полудюйме от шеи Бена, едва успевшего отшатнуться. – Ты слышишь?! Я люблю Гретель! – он тщетно пытался докричаться до Ганзеля, но было видно – это бесполезно. Брат одержим жаждой возмездия за честь сестры. Он словно обезумел: лицо потемнело, глаза сверкали, руки так жёстко перезаряжали ружьё, что оно не только щёлкало, но даже звенело, словно собиралось треснуть от напряжения. – А знаешь, я придумал: отстрелю тебе кое-что. Неповадно будет, – продолжая развивать свою мысль, Ганзель наступал, будто неотвратимое проклятие, решившее покончить с преградой на своём пути. А долговязая «преграда», уже изрядно потрёпанная колючими ветками, металась в густых зарослях, тщетно пытаясь докричаться до взбешённого старшего товарища. И тут Бену не повезло – споткнувшись о незаметный пенёк, он кувырком полетел на землю и, сломав попутно несколько веток густого кустарника, здорово ушиб спину. С трудом попытавшись приподняться, он увидел над собой в нескольких шагах Ганзеля, вскинувшего ружьё. Этот выстрел будет последним – промазать просто невозможно. Бен зажмурился, инстинктивно отвернувшись, и приготовился встретить смерть... но выстрел не последовал. Долговязый лохматый парень мысленно отсчитывал мучительные мгновения, но вдруг услышал странную фразу: – Кира, уйди в сторону. – Нет! Ты совсем с ума сошёл, Ганзель?! Опомнись! Ошеломлённый Бен осторожно приоткрыл глаза. Над ним, заслонив его собой, стояла младшая ведьмочка. – Кира, я сказал: уйди! Это наше с ним дело! – О, нет, мой дорогой, если ты хочешь, чтобы я вошла в твою семью, то позволь и мне сказать! – Он заслужил это. Отойди, кому говорю! – прорычал Ганзель. – Заслужил? Правда? – отчаянно выкрикнула Кира. – Ну, тогда и меня пристрели, я тоже заслужила! Ганзель замер и медленно опустил ружьё. – Что же такого у них произошло, чего не было у нас с тобой?! – голос девушки дрожал, но её уверенность была непоколебима. Ганзель молчал, угрюмо глядя на неё исподлобья. Подбежавшая Гретель обомлела и замерла на месте. – Вы все свихнулись, что ли?! – выпалила охотница. – Прекратите! – Стой, где стоишь! – прохрипел ей Ганзель. – С тобой отдельно разберусь. – Что же ты не стреляешь? – жёстко и мрачно спросила ведьмочка, сверля возлюбленного гневным взглядом. Бен медленно поднялся на ноги и попытался отодвинуть малышку Киру в сторону, но та словно вросла в землю. – Кира, не надо, – обречённо возражал младший охотник, – пусть стреляет, если так решил. – Нет, не трогай меня! – жёстко отрезала девушка. – Если он так уверен, то я тоже заслужила смерть. – Зря ты в это влезла, – мрачно ухмыльнулся Ганзель. – Я всё равно его пристрелю, пусть не сейчас, но... Он осёкся: ни с того ни с сего, Бен вдруг выхватил кинжал и из-за спины Киры метнул его... прямо в Ганзеля. Все обмерли. А через мгновение послышался истошный вопль и хруст сломанных веток под тяжестью тела свалившейся с метлы ведьмы, которая пыталась напасть на Ганзеля, неслышно подлетая сзади... Она билась в судорогах, разбрызгивая чёрную кровь, а из её глаза торчал кинжал Бена, который она пыталась вытащить трясущимися руками. Это встряхнуло всех, заставило опомниться. Ганзель вскинул ружьё и стал стрелять в тёмных колдуний, кружащих и пикирующих прямо им на головы. Схватив пистолет, Гретель принялась палить без разбора в толпу ведьм, Кира вытащила из рукава волшебную палочку и стала с помощью магии опрокидывать мечущиеся вокруг них мётлы и коряги, чтобы сбросить их страшилищ-наездниц и заставить тех потерять преимущество в скорости, сделать более доступной мишенью для охотников. Бен, почувствовавший прилив сил, позабыл об ушибленной спине, вскочил на ноги и, схватив ближайшую сбитую с метлы ведьму, с размаху впечатал её головой в ствол старой акации, оказавшейся совсем рядом. Взвинченные выяснением отношений, все они были распалены настолько, что сходу ввязаться в бой оказалось несложно. К тому же, попытки ведьм достать охотников магическими ударами не имели успеха, даже Бен всё ещё был под защитным заклятием, которое хотя и ослабело, но не позволяло ни парализовать, ни покалечить его, разве что ударить. Кира подскочила ближе к Ганзелю, встала к нему спина к спине – вместе они представляли серьёзную силу. Но главное, все поняли, почему Розалинда не вмешалась в их спор – она и Эдвард сейчас единственные, кто защищает детей. А вот тёмным ведьмам разделение светлых сил в тусклом свете пустого хэллоуинского солнца было только на руку. – Назад, бегом! – выкрикнул Ганзель, хотя все уже сообразили, что стоит вернуться и, не прекращая сражения, постепенно смещались обратно, к месту привала на краю лесной поляны. Но этот возглас словно подхлестнул всех – они буквально рванули напролом сквозь заросли. Не хуже диких зверей охотники и белые ведьмы использовали любые возможности для скорейшего возвращения: проломленные ранее проходы, изогнутые вверх ветки гибких кустарников, под которыми было легко проскользнуть. К тому же, за широкими стволами деревьев легко было укрыться от когтей и ножей яростных налётчиц, а также выстрелить в них из-за такого импровизированного укрытия. За считанные минуты охотники и Кира вернулись на поляну. Там шёл жестокий бой. Рассвирепевший Эдвард могучими кулачищами сшибал ведьм с мётел или перехватывал их коряги прямо на лету, несмотря на уже полученные им раны. Розалинда, стоя над бесчувственной сестрой, с помощью магии швыряла в чёрных колдуний горящие головешки из костра. Они стремились продержаться до возвращения своих товарищей, а потому не столько старались справиться с нападавшими, сколько просто отбросить их подальше. Случайно отделившись от них, охотники невольно отвлекли на себя часть тёмных ведьм в чащу, а потому здесь их было меньше. К тому же, некоторые из ведьм, напавших на охотников ещё там, были если и не убиты, то серьёзно ранены, и помогать своим подругам в бою уже не могли. Теперь противоборствующие стороны восстановили единство своих рядов: тёмные ведьмы собрались в одну стаю; охотники подоспели на помощь Розалинде и троллю, а по пути подхватили лежавшее у костра под покрывалом оружие. Быстро оглядевшись, Ганзель сообразил: сейчас главная проблема была уже не в том, что уцелевших ведьм оставалось всё ещё довольно много, а в том, что некоторые детишки в панике стали пытаться спастись бегством. И, конечно же, слабый солнечный свет ничем не отпугивал ведьм, они открыто носились как между деревьев, так и над большой поляной, на окраине которой был устроен этот злополучный привал. – Дети, все сюда! – крикнул Ганзель. – Кто побежит, тот пропал! – Дети, оставайтесь с нами! – вторила ему Розалинда. К несчастью, не все ребятишки услышали их. Несколько малышей, трясясь от страха, попытались забиться под ближайший куст или удрать в лес в надежде скрыться в густых зарослях. Но стоило кому-то отдалиться от своих защитников, как беглеца подхватывали когтистые крючковатые пальцы и забрасывали на летящую метлу, заставляя пронзительно визжать от ужаса. Одного из мальчишек расстрелявший все заряды Бен успел прикрыть прямо перед летящей ведьмой в последний момент. Он сам схватил ребёнка и, закрыв собой, получил сильный удар в спину, оставивший длинную косую полосу глубокого ожога вспышкой из корявой волшебной палочки. Тяжело дыша, он сел на землю, продолжая крепко держать мальчишку. Но и ведьма, не рассчитав, на скорости зацепила концом коряги землю и полетела кубарем. Не теряя времени, тролль наступил на неё всем весом. Противный хруст сломанных костей и чавкающей плоти раздавленной ведьмы почти сразу были заглушены звуками выстрелов и воплями возмущённых ведьм. – А ну, стоять! – заорала одна из чёрных колдуний, и все остальные, словно по команде, метнулись за широкие стволы ближайших деревьев. Стрельба прекратилась. Напряжённо озираясь, охотники и белые ведьмы пытались понять, что происходит. – Это Блесседа командует, – шепнула Ганзелю Кира. – Та, что хотела стать верховной? – тихо уточнил охотник. – Она самая. – Что же она задумала? Неужели... Не успел Ганзель высказать хотя бы одну догадку, как Блесседа вылетела из-за раскидистого дуба, держа за шиворот в вытянутой руке одну из девочек. Та в ужасе кричала, билась и пыталась ухватиться за древко метлы, но не могла дотянуться. – Одно движение, охотники, и эта малявка подохнет! – выкрикнула Блесседа. – И не только она! – прорычала одна из спрятавшихся ведьм и, злобно ухмыляясь, вылетела на коряге из-за другого дерева, держа за ногу испуганного мальчишку. Ещё одна ведьма с жёлтым лицом и крупными бородавками молча показалась из-за дерева. Она стояла на земле, видимо, кто-то успел её сбросить во время боя, и держала палочку у шеи плачущей девочки. – Оружие на землю! – хрипло рявкнула старшая. – Ну, живо! Я не шучу! И она подбросила бедную девчушку, а затем поймала её в воздухе за косу. Та завизжала так, что охотники мигом побросали всё, чем были вооружены. Старшая чёрная колдунья снова перехватила малышку за одежду. Та перестала кричать, только плакала. – Собираешься предложить сделку? – хмуро, но довольно спокойно спросил Ганзель у той, которую Кира назвала Блесседой. – Я бы с удовольствием перегрызла тебе горло, охотник, а твоё сердце зажарила бы на ужин. Нафаршировала бы голову твоей сестры... – Захлопнись, стерва! – рявкнул Ганзель. – И так напугала детей до смерти. Дело говори. – Розалинда, – вдруг расплылась в отвратительной ухмылке предводительница тёмных колдуний, – я тебе уже не раз предлагала присоединиться к нам. Самое время. И сестру прихвати. Что скажешь? – Я бы тебе ответила, но прозвучит непристойно. Неохота при детях так выражаться, – мрачно произнесла старшая белая ведьма. – Это тебя волнует? – мерзко расхохоталась Блесседа. – Да они вот-вот подохнут. Не о чём беспокоиться. В этот момент Розалинда почувствовала, как Ганзель едва ощутимо коснулся носком своего сапога её ботинка. Это означало «тяни время». – Ты так уверена? – прищурилась главная белая ведьма. – Но зачем-то ты решила поговорить. Чего ты хочешь? – Слишком много моих сестёр погибло этой ночью. Вы почти сорвали наши планы, – начала та. – Не почти, а сорвали, – заявила Розалинда. – У нас ещё есть шанс. Есть ещё одна ночь, которая может послужить нам. Мы не сварим вечное зелье, но кратковременное – сумеем. – Ты лжёшь! Эта ночь была последней! – напряжённо выкрикнула белая ведьма. – Нет. Есть ещё одна – самая длинная ночь в году, – словно приговор, провозгласила Блесседа. – День зимнего солнца, самый короткий под знаком Кровавой Луны. Его ночь тоже колдовская. Она станет нашим последним шансом. Розалинда побледнела. Её не слишком пугали новые планы Блесседы. Все ведьмы, кроме новичков, понимали, что такое зелье выйдет слабым, даже если и вправду получится. Но главная опасность была в другом – набор ингредиентов для зелья был таким же ужасающим, ведь рецепт его оставался неизменным. – Ты хочешь сказать, что тебе нужны... – Угадала! Дети (чем больше, тем лучше, лишних просто съедим), сердца белых ведьм (вас тут предостаточно) и новый шабаш – мы соберём всех, кто ещё жив. Хотя Проклятую гору вы разрушили, но это нас не остановит! Мы найдём другое место! – И ты считаешь, что мы вот так просто возьмём и согласимся записать себя и детей в твой рецепт? – воскликнула Розалинда. – Зато сможете протянуть ещё несколько недель. А если откажетесь, ваше положение незавидно. Мы мгновенно убиваем этих троих детей и калечим большинство из вас – не успеете и оружие поднять. А найти место для шабаша и оставшихся детей, которых не хватает для нужного количества, успеем – до 22 декабря у нас уйма времени. Повисла пауза, заполненная молчаливой дуэлью взглядов обеих старших ведьм и плачем испуганных детишек. – Решайтесь, – усмехнулась Блесседа и стала раскачивать несчастную девчушку в воздухе, словно собралась швырнуть её подальше. Та истошно заорала от ужаса. И тут раздалось жужжание и щёлканье таймера. Тёмные ведьмы стали удивлённо переглядываться, не понимая, что это может означать, а Ганзель, тяжело дыша, завалился на бок, и его скрутило в судорогах. Испуганная Гретель склонилась над ним, но брат неожиданно ясно прошептал ей: «сейчас». – О, кажется, этот и сам подохнет! – радостно воскликнула Блесседа под дружный хохот всех своих чёрных соратниц, высунувшихся из-за деревьев, а в следующее мгновение перекатившийся через спину Ганзель развернулся к ней уже с ружьём в руках, и пуля тут же прошила Блесседе шею. Перед глазами старшей чёрной ведьмы всё поплыло, её плавно понесло вниз. Словно в бреду, она наблюдала, как подхватила обронённую ею девочку Розалинда, как раненый молодой охотник подскочил и поймал мальчика из рук другой ведьмы, падающей с коряги с ножом в горле, а ещё одна освобождённая девочка уже прижималась к младшей белой ведьмочке, а её недавняя истязательница с размозжённой головой извивалась на земле в конвульсиях. Все охотники, белые ведьмы и тролль стояли в полный рост, все с оружием, а жертв и раненных среди тёмных колдуний становилось всё больше. С трудом нащупав древко валяющейся рядом метлы, Блесседа подтянула её к себе, коснулась ногой и унеслась, шмыгнув близко к земле в кусты сразу за поляной. Уцелевшие немногочисленные тёмные ведьмы бросились врассыпную, кто куда. Они даже не пытались держаться вместе, им было важно одно – скорей и как можно дальше оттуда. Когда они умчались, Гретель кинулась к Бену: – Как ты?! Стой, не шевелись, я посмотрю рану! – Погоди, Гретель, я сейчас приготовлю снадобье от ожога, – предложила Кира. Они вместе стали торопливо возиться с мешком, в котором было припасено всё необходимое. Ганзель присел рядом: – Как ты это сделала, Кира?! – Что сделала? – опешила Гретель. – Разжала пружину в таймере, – улыбнулась Розалинда, обрабатывая раны тролля. – Чёрт, я сама должна была сообразить. – А я-то смотрю и думаю: почему тебе плохо не стало?! – усмехнулась Гретель. – Глаза ясные, намекает, мол, сейчас драться будем. Словно пожелав вмешаться в разговор, таймер снова защёлкал. – О, вот это уже по-настоящему, – прошипел сквозь зубы Ганзель и подтянул к себе за ремешок сумку с лекарством, чтобы сделать укол. – А я хотел спросить, не сбился ли он с ритма. Наложенное целебное снадобье подействовало очень быстро. Бен посветлел в лице, перестал скрипеть зубами и улыбнулся. Закончивший возиться с лекарством Ганзель повернулся к нему и спросил: – Любишь, значит? Взъерошенный парень уверенно кивнул: – Я уже давно тебе говорил, что люблю твою сестру. Ганзель нахмурился и исподлобья недовольно глянул на Гретель: – А ты? – и, дождавшись её торопливого кивка, прибавил: – Чёрт с вами. Благословляю. В город придём – обвенчаетесь. Кто-нибудь против? Все улыбались. Возражать было некому. Счастливый Бен, уже почти совсем оправившийся от своей раны, не скрывая своих чувств, обнял невесту и поцеловал её под всеобщие аплодисменты. Ганзель вскочил и поморщился, махнув рукой: – Так, только не до венчания! А то ещё передумаю. Кира, ты видала? То прячутся, как тени, и не догадаешься, то... Кира, что с тобой? Младшая ведьмочка не отвечала. Она сидела, глядя прямо перед собой, и тяжело дышала. Розалинда быстро подсела к ней, велела всем отойти, взяла Киру за руку и стала смотреть в её затуманенные глаза. Ганзель переводил испуганный взгляд со старшей белой ведьмы на младшую, затем не выдержал и спросил: – Она ранена?! – Нет, – ответила Розалинда, – не в этом дело. – А в чём? – продолжал нервничать Ганзель. – Не волнуйся, охотник, ничего страшного, – улыбнулась Розалинда и поднялась. – То есть как – ничего страшного?! На ней лица нет! – возмутился он. – Да всё в порядке. Беременность – не болезнь, просто даётся нелегко, – объяснила старшая колдунья. Ганзель, опешивший от сногсшибательной новости, замер на месте, словно изваяние. – Похоже, нас ждут сразу две свадьбы, – заметила Розалинда, протянув побледневшей Кире целебный отвар.