1.
– Очаровательно… семейное сходство на лицо, – протянул Ворон, любуясь кислой миной Наля. Как мне уже сообщили, кузен четырежды пытался покинуть негостеприимный, с его точки зрения, дом, и Хуан взял на себя смелость в принятии радикальных мер. Из-за чего кузен восседал в мягком кресле, связанный по рукам и ногам, хорошо хоть без кляпа. – Юноша, кто еще гостит в моем доме? – Еретики и отравители, – вздохнул я, пытаясь придать голосу побольше скорби и вселенского горя, и по вытянувшейся моське Наля я понял, что получилось у меня что-то совсем другое, но тоже вполне удручающее. – Ну, это вполне ожидаемо, – хмыкнул Алва. – А кто-то более… неприятный есть? – Эр Август в гости не заходил, – поспешил я с ответом. – Ну, по крайней мере, пока я был тут… а так я взял на себя смелость пригласить вашего врача с домочадцами и одним больным. Ворон вскинул бровь, и я вновь почувствовал необходимость в хвосте и острое желание им помахать. Я еле удержался, чтобы не сложить лапки на пузе и, преданно вглядываясь в глаза, заскулить. Алва же на это только устало вздохнул и отмахнулся, сообщив, что идет завтракать и спать. – Дик, – еле слышно произнес кузен, – а что теперь будет с Оноре? – Раз сразу не пристрелил, то ничего, – пожал я плечами, думая, стоит ли развязывать Наля. Память тут же услужливо подкинула воспоминания, что это именно он виноват в том инциденте с Бьянко и что именно его дуболомы при инсценировании покушения чуть не проломили мне череп по-настоящему, и я благополучно решил забыть о кузене на пару часов. – А что ты собрался делать? – настороженно спросил Наль, когда я устало зевнул и поплелся в сторону лестницы. – Ничего, спать, а то я по приезду в столицу так и не вздремнул толком. – А как же я?! Ричард, развяжи меня! – Чтобы ты сбежал? Нет уж. Да и, признаться, ты этого заслужил, мой дражайший кузен, – усмехнулся я, покидая комнату. – Где твоя добродетель?! – возмутился Наль, порываясь подняться, но, потеряв равновесие, снова упал в кресло. – Ее хватит только на кляп, чтобы я успел выспаться, а домочадцы побыли в тишине, – хохотнул я. – Нельзя быть таким жестоким, Дик! Я на это заявление только злорадно расхохотался, пытаясь передать так полюбившийся мне образ отрицательного персонажа одной из пьес Дидериха.***
На новом месте я спал отвратительно – снилась всякая чушь, и зачем Алве понадобилось закрывать мою старую комнату и переселять меня аж в другое крыло? Да и пробуждение было отвратным, хотя я и понимаю Лили: в этом доме тяжело находиться, особенно когда не привык к подобному, и уж тем более если член твоей семьи где-то там, в медленно сходящем с ума городе. Поэтому я и поддался уговорам женщины, перевезя ее и Сэма обратно в общину, заодно проверил, как там обстоят дела. К моему облегчению, о нескольких сотнях северян, живущих все же немного обособленно, да к тому же на отшибе, никто так и не вспомнил. Хотя тот факт, что Лукас и Бран все еще не вернулись, меня сильно тревожил, но я боялся отправлять кого-то на их поиски. Малый отряд могут задавить числом, а большой привлечет слишком много внимания. – Лучше бы вы привели в мой дом Штанцлера, – вздохнул Ворон, когда я вернулся из общины и предстал перед его светлыми очами. – Он хоть бы не стал стоять перед мной на коленях и взывать к тому, чего у меня нет. Вы закончили свои дела, юноша? Я согласно кивнул. – Что ж, прекрасно, в таком случае вы составите мне компанию, – спокойно произнес Алва. – Я уже показывал вам, как выигрывать войны, сейчас буду учить, как давить мятежи, а то вы о них знаете лишь по книжкам и россказням своей матери. – Почему только по материнским? – удивился я. – О великих деяниях отца мне рассказывают все без исключения… правда, подробности каждый раз разные. Ворон взглянул на меня как-то задумчиво и в то же время оценивающе, увиденное его явно не разочаровало, и он, хмыкнув, взъерошил мне волосы: – Не забудь проверить пистолеты и надень кирасу.2.
Моро зло косил глазом и прижимал уши. Мне очень хотелось списать это на дым и шум в городе, но то, с какой скоростью он отпрыгнул от меня, давало понять, что надежды мои пусты, а у данного коня очень хорошо с памятью. Не удержавшись, я широко улыбнулся и сделал пробный шаг к коню. Тот обиженно фыркнул и сделал шаг от меня, находящаяся тут же Сона заинтересовано переминалась с ноги на ногу, но благоразумно прикидывалась кустиком. Я снова оскалился и целенаправленно пошел к Моро, тот столь же уверено пятился от меня, не сводя с меня настороженного взгляда. – Это уже смешно, – сообщил я коню. – Ты взрослое разумное животное, а боишься безобидного меня. Сона несогласно всхрапнула и ударила по мостовой передним копытом. Честь, восседавший на седле моей кобылы, согласно запищал, подпрыгивая на одном месте. – Согласен, с разумным я погорячился, – вздохнул я, Моро возмущенно округлил глаза, а затем, совсем как разъяренный бык, выпустил теплый воздух через ноздри и пару раз ударил копытом по земле, вырывая небольшие комья. Сона радостно заржала и переступила с ноги на ногу. Подозреваю, будь у нее руки, она бы сейчас радостно хлопала в ладоши от предвкушения. Честь от нее ушел недалеко – он издал что-то вроде боевого писка и шустро перебрался по лошадиной шее кобыле на макушку, устраивая голову у той между ушей и восторженно обхаживая себя хвостом, словно кошка. Ни я, ни Моро просто не могли разочаровать столь благодарную публику, особенно если учесть, что среди нее была дама. Конь хлестнул хвостом по лощёному боку, словно подбадривая самого себя и, сорвавшись с места, понесся на меня. Я же в лучших своих традициях приготовился бежать, заранее облюбовав высокий дуб недалеко от казарм, но тут словно из-под земли вырос Ворон и одним взглядом остановил вороного. Моро обиженно всхрапнул. – Я рад, что вы наконец соизволили помириться, господа, – произнес Алва, удерживая коня за гриву. – Но процедуру примирения вам все же придется отложить на более подходящее время, сейчас же нам пора. – А что с комендантом? – заинтересованно спросил я, замечая, какая суматоха началась вокруг. – Он приболел, и я отстранил его, сейчас гарнизон возглавляет полковник Ансел. Полковник не отличается крепким здоровьем, юноша, так что не устройте ему разрыв сердца от знакомства с вами, – спокойно произнес Ворон, успокаивающе перебирая гриву у коня. – Я постараюсь, – произнес я, раздумывая о том, чем именно заболел комендант и, честно говоря, очень рассчитывая, что излишками свинца в организме… Хм… никогда не думал, что я такой злопамятный.***
Первый труп, который я увидел в ту ночь, принадлежал полуголому старику. Я смотрел в мертвые глаза и понимал, что во мне нет того всепоглощающего страха, что был перед тем умирающим не от моей руки барсом. Во мне вообще ничего не было, ничего не появилось и после того, как двоих мародёров расстреляли у меня на глазах. Видимо, Феншо все же был прав, и человек действительно привыкает ко всему, в том числе и к чужим смертям. Ворон давал указания, а я меланхолично заряжал его пистолеты, не отводя взгляда от маслянистой крови, что впитывалась в мостовую. Честь восторженно попискивал, переминаясь на передней луке, его всегда будоражила чужая кровь, и в такие моменты он сдерживался из последних сил, чтобы не кинуться в гущу событий, вгрызться в чужое горло и утолить свою жажду крови, которая, как я заметил, обуревала его все чаще. Честь все же не удержался и шустро скатился с лошадиного бока, но в последний момент я успел его подхватить поперек живота. – Ты чего это удумал, голубчик? – спросил я ызырга, поднимая его на уровень глаз. Малыш сверкнул красными зрачками и зло куснул воздух там, где еще пару секунд назад был мой нос. Я в отместку щелкнул его по носу. Честь удивлено затряс головой из стороны в сторону, а потом и вовсе уставился на меня так, словно впервые видит, после чего шустро выскользнул у меня из рук и спрятался от всего мира у меня под рубахой, от чего-то мелко дрожа и поскуливая. – Что это с тобой? – удивился я, ободряюще погладив любимца через одежду, малыш обиженно чихнул и тяпнул меня за бок, явно с удовольствием вгрызаясь в мою кожу. От боли я вскрикнул, и тут меня накрыло. Вы когда-нибудь чувствовали себя частью чего-то глобального? Когда твое глупое и ничтожное «я» остается где-то вдали, а воля этого чего-то большого стает твоей? Мэтр называл это коллективным бессознательным*, более приземленный Эстебан – стадным инстинктом, но суть не в этом. Это было как тогда в Варасте, когда подорвали озеро. Я слышал тысячи голосов, возмущенных, радостных, усталых, огорченных, восторженных, взбудораженных. Но все они кричали о крови, о том, что скоро их напоят этой влагой… тогда и сейчас я был одним из них, кричал и желал чужой крови… Камни ликовали и чуть ли не выпрыгивали из своего векового плена в кладке, завидуя тем булыжникам, что впитывали в себя кровь старика. – Юноша, прекратите витать в облаках, – произнес Ворон, дотрагиваясь до моего плеча, тем самым вырывая меня из оцепенения. – Сейчас для этого слишком темно и шумно, вы можете заблудиться, а у меня нет лишних людей, чтобы отправить их на ваши поиски. – В таком случае я разведу костер, чтобы было видно издалека, – удивленно произнес я, протягивая пистолеты Алве. Пальцы мелко дрожали, а сердце частило так, словно я обежал всю столицу менее чем за час, хотелось бы списать на приступ, но дышал я на удивление спокойно. – Договорились, только не используйте для этого дома… и людей, пожалуй, тоже не нужно. И уберите наконец эту кровожадность из взгляда. – Слушаюсь, монсеньер, – буркнул я, поспешно спешиваясь и шагая за Вороном. Что это только что было? Я недоверчиво обернулся, но камни молчали и явно не спешили куда-либо идти. – Ричард!3.
Камни пели. Где-то вдали кричали люди, горели дома, сбоку плакала женщина над трупом с развороченной черепной коробкой, шумели мародёры, пытаясь уйти безнаказанными, гремели выстрелы и затворы, солдаты печатали шаг и еле слышно переругивались, Ворон раздавал указания, а камни пели. Это не было безумием гонки, что я услышал в Варасте, это не было и ликованием от упоения кровью получасом ранее. Это была тихая, еле слышная песня, камни не произносили слов, но мотив бился у меня в голове, переплетаясь с биением сердца. Я сам начал тихонько подпевать, скорее, мурлыкал себе под нос, и тогда пение стало громче, а тихая лирика сменилась напористым, слегка рванным мотивом. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Камни пели о прошлом, взывали к чему-то древнему и требовали платы. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… И я не смог им отказать. Рука сама схватилась за пистолет, а черная тень, пробежавшая где-то сбоку, стала отличной мишенью. Выстрел. Тень рухнула как подкошенная, но я точно знал, что она не мертва. Перезаряжать пистолет мне не захотелось, и я размашистым шагом направился к мародёру. Им оказался мальчишка лет пятнадцати, он испуганно смотрел на меня, зажимая рану на правом бедре, и молил о пощаде. Шпага сама легла ко мне в руку, а потом так же самовольно вонзилась в грудь мальчишки. Одним ударом пробивая сердце. Парень в последний раз удивленно распахнул глаза и затих на полуслове. Этого мало. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Лейся, кровавая плата. Я зашел в дом, и тут же мне навстречу вылетел взъерошенный человек с тюком чего-то тяжёлого. Он осоловело глянул на меня, приготовившись драпать куда подальше, но заметил, что я один, поменял решение и, словно бык, понесся на меня, размахивая подсвечником как дубиной. Одним плавным движением я ушел с линии атаки и, поднырнув под руку, всадил шпагу под ребра по самую рукоять. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Помни, кто дом стережёт. Отбросив полуживого человека, я поспешил вглубь дома. Лавка уже была обчищена и не представляла из себя ничего интересного. Я быстро нашел ход на жилую часть дома, откуда-то зная, что там есть люди. Шел быстро, не таясь, заглядывая в каждую комнату и не находя в той ничего интересного. В третей по счету комнате я наткнулся на шестерых мужчин. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Мы не желаем утраты. Мужчины обернулись ко мне с легким испугом, а затем и с облегчением. Несколько из них достали ножи, один напоказ перекинул охотничий нож из руки в руку. На моем лице сама собой появилась широкая улыбка, а родовой кинжал очень удобно лег в ладонь. Я первый сорвался с места, действуя на инстинктах, не думая. Тот, что был с охотничьим ножом, кинулся мне наперерез, но я поставил ему подножку, и он с жутким шумом рухнул где-то у меня за спиной. Его дружки быстро очухались и навалились на меня всем скопом, мешая друг другу. Чем я и воспользовался, быстро нанося удары и уходя от чужих. Не прошло и четверти часа, как пятеро мародеров распрощались с жизнью. Я, словно в тумане, меланхолично отёр шпагу о не особо чистую рубашку мертвеца, когда от двери послышался стон. Тот, что первым кинулся на меня, не особо удачно приземлился, вписавшись головой в открытую дверь, и явно ненадолго потерял сознание. Я поудобней перехватил кинжал и направился к двери, схватил мужика за волосы, приподнимая над полом. Одним ударом я вогнал кинжал в шею, не особо глубоко, менее чем на четверть, но потом одним рывком перерезал горло. Брызнула кровь. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Но сила свое берет. С лестницы послышались шаги. Бум. Бум… Бум. Бум… Бум… Я брезгливо отбросил от себя мертвеца и поднялся, на ходу подбирая шпагу и убирая ее в ножны. Четверо солдат наткнулись на меня у самого подножья лестницы. – Дом зачищен, – произнес я, бережно оттирая кровь с кинжала платком. Солдаты ничего не ответили, лишь как-то испуганно шарахнулись от меня в разные стороны и не двинулись со своих мест, пока я не хлопнул входной дверью. Я это тоже откуда-то знал.***
– Разрубленный Змей, опять эта кляча! – произнес один из солдат, данных мне в сопровождение. – Может, у них, у ювелиров, это знак какой. В какой дом ни загляни – она тут как тут, – произнес второй. – Пару дней назад ее тут не было, – не согласился я, подходя к изображению. Кобыла казалась знакомой, и я, немного помедлив, дотронулся по лошадиного бока. Тот оказался холодным и словно склизким… как труп не первой свежести, я даже почувствовал запах разложения. Все тело сковал холод, и я поспешил отдернуть руку, для верности еще и отойдя на пару шагов от кобылы. Что-то проскользнуло на грани видимости, и стало еще холодней, я поспешил обернуться и наткнулся взглядом на ту самую девчонку, что видел в Агарисе. – Все еще ищешь короля? – почему-то спросил я, холодно смотря на гостью и невольно тянясь к кинжалу. – Нашла. – Я не король, – собственный голос звучал как-то глухо, словно из-под толщи воды. Солдаты осоловело смотрели на малявку, но даже не думали двинуться с места. – Но мой. – Проверим? – я снова оскалился и выхватил кинжал. Девочка сделала несколько шагов ко мне, но вдруг замерла, явно пытаясь приблизиться, но что-то невидимое ее не пускало. Честь утробно зарычал из-за пазухи. Девчонка ответила тем же, но все же отступила. – Ты все равно мой! – закричала она и побежала прочь. – Я свой собственный, – не согласился я, убирая клинок, и кинул солдатам на пару с несколькими серебряными: – Здесь ничего не было.4.
Насильники еще барахтались, пытаясь спасти свою шкуры, а я сидел на борту фонтана и просто наблюдал за ними, подвешенными за ноги, приговорёнными к медленной смерти. Кто-то кинул камень, но промахнулся, и тот ударился о борт рядом с моей ногой. Камень отскочил, несколько раз перевернулся и затих. Ему не должно было понравиться такое обращение с собой, то, что его лишили кровавой жатвы. Но он молчал. Я удивленно перевел взгляд на дерево и только тут понял, что больше не слышу песню камней. Они вообще молчали с тех пор, как та девчонка удрала, и это молчание меня пугало больше, чем собственное безумие. – Идемте, юноша, нас ждет Авнир, – произнес Ворон мимоходом, даже не глянув на меня, и это было счастьем. Потому что я не знал, как смотреть в глаза Алве. Да и всем остальным. То, что я творил сегодня вечером, казалось безумием… но мне не было стыдно и тошно тоже не было.Оллария (тишина)
1.
По сравнению с Золотой улицей, площадь Леопарда была тихой. Не было криков, погромов, убитых. Казалось, что здесь нет этого безумия, охватившего город, что скоро дома проснутся от ночной неги, и начнётся обычный день в столице. Будет спешить по своим делам прислуга, медленно и чинно прохаживаться эрэа, будет слышан звон колокола в аббатстве, а люди будут говорить лишь о сплетнях и вновь подорожавшей морковке, что практически вся померзла еще прошлой весной. Но совсем недалеко отсюда горели дома, безумец читал проповедь, а люди умирали в собственных домах… а еще молчали камни. – Хлебните касеры, юноша, – Ворон, как всегда, все понял по-своему, но я был даже благодарен ему за это. – То, что вы видите, – это еще не бунт и уж тем более не восстание… – Да, монсеньор, – кивнул я, послушно отпивая из фляги. – Вы сегодня непривычно покладисты, я невольно начинаю думать о плохом, – усмехнулся маршал, быстро шагая. – Или на вас так действуют трупы? Поверьте, это не последние мертвецы в вашей жизни. Так что вам стоит избавляйтесь от этой привычки, юноша. – Да я вроде уже, – произнес я, растирая шею. Ночной холод медленно таял под первыми лучами солнца, и то оцепенение, что охватило меня в доме мастера, медленно улетучивалось. Кажется, Честь испытывал то же самое и наконец покинул свое убежище у меня за пазухой, перебравшись на плечи, привычно обхватывая своим хвостом цепочку на моей шее и как-то злобно шипя. Я был уверен, что он делает это именно на меня, словно ругая за все, что я натворил этой ночью… а что я такого, собственно, натворил? И что это за девчонка? И почему та кобыла казалась знакомой? Леворукий, кажется, придётся снова озадачить девочек… От дум меня отвлекла пригоршня воды, что была метко пущена мне в лицо. Отплевываясь от утренних нежданных водных процедур, я попутно рассказывал все, что думаю о подобных мерах и людях, которые их применяют. – Юноша, хватит думать, – спокойно произнес Ворон из фонтана. – Мне страшно, когда вы это делаете. – Вы не слишком высокого мнения о моих умственных способностях, – вздохнул я, снимая Честь с плеча и скидывая промоченный колет. С плащом и шляпой я расстался еще раньше. – Отнюдь, юноша. Меня больше волнуют ваши действия, после того, как вы придете к какому-то выводу, – усмехнулся Ворон, подставляя голову льющейся из пасти леопарда воде. – Обычно я делаю, а потом думаю, – бесхитростно произнес я, беря на руки Честь и усаживая на борт фонтана. – А как же обдумывание ответов? – Ну так то ответы, на действия уговора не было, – улыбнулся я, почесывая шею ызаргу. Ворон коротко рассмеялся и выбрался из фонтана. – Ну тогда вот мой вам приказ: за мной не ходить, поспешных выводов и, как следствие, действий не делать, – произнес Ворон, отстегивая шпагу и снимая сапоги. – Вот сидите тут и чешите свою Честь. – Как прикажете, – покладисто произнес я, невольно начиная теребить шерсть малыша. Кажется, Алва снова решил совершить поступок, который очень легко спутать с безумием и, словно доказывая это, забрался по лепнине в горящий дом Ариго. – Что он там ищет? – спросил Ансел, когда, по его мнению, просто стоять и смотреть уже не было сил. – Точно не истину, – усмехнулся я, продолжая чесать щеки Чести. Тот утробно урчал, словно кот, и непривычно ластился к рукам, кажется, ночное безумие наконец отпустило и его. Ансел удивленно уставился на меня, а затем, буркнув себе под нос что-то вроде «что монсеньор, что оруженосец», поспешил отдавать приказы солдатам. Но те то ли не услышали, то ли побоялись идти против приказа Ворона и остались на месте. Алва появился через пару минут с клеткой, где сидел ворон, наперевес. Что ж, это было в его духе, и это почему-то радовало.2.
Темнота чужого дома настораживала. Не тем, что здесь могут оказаться лигисты, те были, увы, ремесленниками, а не воинами, и не представляли значимой угрозы. Я боялся самого себя, боялся, что меня вновь обуздает та безумная жажда крови, и я снова начну вырезать всех, как скот, но, к моему облегчению, камни все еще молчали. А холодный дом быстро наполнился звуком и светом, когда до его обитателей дошло, что беда прошла мимо и что теперь у них нет причин для беспокойства. Не особо красивую женщину по имени Луиза я вспомнил хоть и не без труда, но отвлекать ее от светской беседы с Вороном не стал, найдя возможным пообщаться с ее детьми, благо ее старшая дочь была прелесть как хороша, да и старший сын Герард показался мне неплохим парнем, а уж когда я узнал о его стремлении поступить на военную службу… в общем, я не мог упустить такой шанс и, схватив нового знакомого за руку, потащил к Алве. – Монсеньор! А вам еще один порученец не нужен? – с нахрапу влез я в разговор. – Вы решили отправить Жиля к праотцам? Похвальное решение, но на сегодня, пожалуй, смертей хватит, юноша, – усмехнулся тот. – К тому же вы вряд ли с ним встретитесь… в скором времени. – Но вы сами говорили, что проиграли его де… – договорить мне не дала рука Ворона. Проделал он это так шустро и непринужденно, что жест этот остался без особого внимания, как со стороны привыкшего к подобному Эмиля, так и хозяек дома. Я же обиженно глянул на Алву и все же убрал его руку, продолжил, не желая сдаваться: – Никак нет, монсеньор, Жиль мне все еще желание должен. Просто Герард жаждет поступить на службу… – Вот как… – усмехнулся Ворон явно облегченно. Кажется, ему не доставляли удовольствия воспоминания о том проигрыше. Впрочем, его можно легко понять. – Собираете войска против Понси? – Увеличиваю шансы не помереть от скуки, – улыбнулся я. Ворон глянул на Герарда уже как-то задумчиво, потом задал пару вопросов и все же пообещал помочь. Парень сиял, как начищенное серебро, и я невольно отвечал тем же, даже Честь довольно пищал откуда-то со стола, не забывая чавкать чем-то явно вкусным. Вот же проглот!***
Реальность была жестока, и возлюбленный мной образ Тени, в мечтах вознесенный чуть ли не выше Ракана, был грязно растоптан не менее грязным человеком, очень сильно напоминающим ту самую крысу, что покусала меня в Лаик. Я был безумно расстроен этим фактом и даже одобрительные хлопки Эмиля не исправили положение. Ну почему?! Почему он оказался такой… крысой? Неужели так сложно жить, соблюдая всего три закона? Да и известие, что все те, кто покушался на меня в прошлом году, отправились к праотцам, тоже не радовало, особенно если учесть, что лично мной туда никто направлен не был. Эх, сегодня у меня ночь открытий, и все они отвратительны. – Ладно, пойдем поглядим остальных, хотя увидел одного ызарга – увидел всех, – произнес Алва. Честь возмущенно запрыгал у меня на плече, пища и тем самым выводя меня из задумчивости. Ворон прав, я слишком много думаю в последнее время. – Извини, приятель, – улыбнулся Алва, почесывая малыша между ушей. – Ты у нас исключение из правил. Раз связался с Окделлом… и все еще жив. – Вы, между прочим, тоже все еще живы, – буркнул я, наблюдая, как разнежившийся от чужой ласки Честь благополучно перекочевал на руки к Ворону. – Это только доказывает мои слова, – лукаво подмигнул Алва, шагая к свите Тени. – Да вы сама скромность, – буркнул я, шагая рядом. – А то как же! – фыркнул Ворон, а затем взъерошил мне волосы, словно успокаивая. – Перестаньте дуться, юноша. Будет вам Тень, как у Дидериха.3
– …Но я отплатил бы злом за добро, если бы остался в его доме, – произнес Оноре на мой вопрос о том, куда это, собственно, собрались божьи люди. Хоть волнения и подавлены, но на улицах все еще не совсем спокойно, не стоит подливать масло в огонь. – Не заставляйте меня поступать плохо, Ваше Преосвященство, – попросил я, устало разминая плечи. – Что? – не понял Оноре. – Я говорю, что вам не стоит пока покидать этот дом. – Но, Ричард, укрыв нас герцог пошел против воли Дорака… – Вас что, Наль покусал, что ли? – удивился я. – Я же вроде попросил, что бы ему выделили кляп… Хуан? Домоправитель привычно вынырнул из ниоткуда и заинтересованно глянул на меня, всем своим видом давая понять, что вот эту просьбу он выполнил и с большим удовольствием. – Наля развяжите… пожалуйста, – произнес я, кэналлиец покладисто кивнул. Хотя явно не обрадовался этому решению. Та-а-ак, что кузен еще успел натворить за эти сутки? – А этих свяжите, – вздохнул я, когда домоправитель проигнорировал мой последний вопрос о Нале. – Ричард Окделл! – возмутился Оноре. – И кляп выделите… каждому, очень прошу. – Завтракать будешь? – заботливо спросил Хуан, вертя в руках веревку. Честь радостно подпрыгнул на моем плече и, быстро перебирая лапками, соскользнул на пол, куда-то умчавшись. Правда, куда именно, я отследить не смог, привычных вскриков и ругани не последовало, видно, служанки морально подготовились к новому жильцу. – Ага, прогуляюсь до Кончиты, – кивнул я и в противовес своим словам отправился в гостиную, где сидел кузен. – Если не будешь ругаться, я тебя не только развяжу, но и накормлю. Кончита делает прекрасные сладкие булочки, – произнес я, когда Наль напоказ отвернулся от меня и с преувеличенным любопытством стал изучать обивку стен. Хотя упоминание сладостей заимело эффект, и кузен все же оттаял, позволил себя развязать и даже почти не ругался, а уж когда «столь милому дору» досталась добавка и клубничный джем, то я был и вовсе помилован и даже вновь возлюблен братской любовью. Кончита же умилялась нашему общению, подкладывала все новые булочки и даже практически не ругалась, когда особо поджаристую утаскивал Честь, и я даже заметил, что рядом с печью теперь стояла глубокая миска с водой. Так мы с Налем и просидели до середины дня, а когда расставались, ни он, ни я не вспомнили о судьбе епископа. Я – потому что точно знал, что с тем все в порядке, он – потому что был уверен, что смог убедить святош покинуть этот дом значительно раньше моего возвращения… Он у меня такой наивный.***
В кабинет я привычно ввалился без спроса, рассчитывая нахрапом выторговать у Ворона нужную мне информацию о будущем Его Преосвященства. Нет, то, что тому ничего не угрожает, было и так понятно, но яд-то откуда-то взялся в воде, и, как по мне, было бы просто замечательно, если бы это было дело рук Авнира, но в такое везение я верил мало. – С кляпом вы погорячились, юноша, – поприветствовал меня Алва, находящиеся тут же Савиньяки удивленно переглянулись. – Не сделай я так, и Наль мне бы плешь проел, – вздохнул я. – Тогда не следовало избавлять родича от кляпа. – Боюсь, в таком случае остальные родичи избавились бы от меня, – буркнул я себе под нос, усаживаясь в кресло. Говорить со мной о судьбе епископа явно не собирались, может, хоть в беседе с близнецами проскользнет нужная мне информация. Хотя рассчитывал я определенно зря, Савиньяки предпочли вспомнить прошлое и рассказать пару забавных историй, а не думать о делах насущных. Впрочем, их вполне можно понять, то что произошло… бунт в собственном доме – это всегда проигрыш, даже если ты выжил и получил реальную силу. ________________ *Автор отдает себе отчет что подобное понятие не совсем вписывается в повествование, но, как вы наверно уже поняли, автор ленивая задница и расписывать всё, когда есть это понятие, ей очень лень. Можете попинать авторский трупик.