Гамбит

Антон ждал меня на лестничной площадке, с сигаретой в руке. Судя по консервной банке, доверху набитой смятыми окурками, он стоял тут уже давно. Как будто собирался идти меня искать, но не знал, где я, и хочу ли вообще быть найденным. – Привет, – я поднялся по лестнице и подошел к нему. – А ты чего здесь?.. Он не ответил. Поднял на меня лихорадочно блестящие глаза, схватил за локоть – и молча запихнул в квартиру. – Эй!.. – возмутился я, не понимая, что происходит. Но Антону было плевать. Он захлопнул дверь и придавил меня к ней так сильно, что я подавился своим же дыханием. Обхватил лицо горячими ладонями, прошептал: – Вот с-скотина… – и впился в губы отчаянным поцелуем. Я отстраненно подумал, что он, видимо, все понял про снотворное. И догадался, куда я ходил. Вон как держит – не вырваться! И целует – жестко, до боли, не давая даже вдохнуть… – Да погоди ты! – сдавленно пискнул я и уперся ладонями ему в грудь, пытаясь хоть как-то ослабить железную хватку, но эффект получился обратный. Антон схватил меня за плечи, развернул – и опять с силой впечатал в дверь, на этот раз лицом. Потом поднял мне руки над головой, легко удерживая за скрещенные запястья. Вот черт… Кажется, я все-таки нарвался. Обещал ведь ему, что не буду вмешиваться! Не пойду в Гильдию, не полезу к Мастерам… А он жутко не любит, когда я вру. Хотя, с другой стороны, я же всегда вру в подобных ситуациях! И Антон это знает. Ну и зачем тогда он рассказал мне о Вехлицком, если сразу было понятно, что я сделаю? Это ж как открыть ящик Пандоры! А потом обвинить содержимое этого ящика в том, что оно вылезло наружу, со всей своей гадливой изобретательностью и благородным желанием помочь! Ладно, признаю, кое с чем я действительно перегнул. Например, с таблетками снотворного. Но не ждать же, в самом деле, пока Антон сам уснет! Да и отмазка была бы хорошая: «ты просто устал, опьянел и вырубился…» Зато теперь меня поймали с поличным. И, кажется, он злится. Или все-таки нет? – Сашка… – быстрый выдох куда-то в плечо, поцелуи-укусы у основания шеи. – Думал, ты не придешь… Я думал… Его рука сдавила мне запястья так сильно, что мне показалось, я слышу хруст. Ну что за удовольствие – распять меня на этой двери в нелепой позе, да еще и с поднятыми над головой руками? Как будто я раньше не знал, что он сильный! При желании из этого захвата можно вырваться, но зачем? Я как-то уже и сам завелся от его грубых поцелуев... Тем более, что второй рукой он гладит мои бедра, тянется к ремню джинсов, до синяков сжимает ягодицы… И дышит - рвано, горячо, как в лихорадке... …А ведь он сильно перепугался, когда не нашел меня дома. Подумал, наверное, что я сейчас играю с Вехлицким. Или уже проиграл… Ну что ж, в какой-то степени – так и есть. Найти Джокера оказалось проще, чем я думал. Буквально в двух кварталах от Гильдии находился Драмтеатр, а возле него – кафе «Золотой ключик», где собирались местные актеры, да и просто люди с улицы. Больше всего народу там, конечно, было по вечерам, после спектаклей, но кафе открывалось уже в семь утра. Сначала я даже удивился: зачем так рано? Потом заглянул внутрь – и понял. Маленький уютный зал, разделенный на части бархатными шторами, был битком набит сотрудниками Гильдии. Здесь были все: операторы, психологи, дознаватели, члены Совета, Мастера… и сами Игроки, конечно. Я остановился, разглядывая непривычную толпу. Понятно теперь, куда все деваются по утрам! Гильдия у нас работает круглосуточно, и в любое другое время там не протолкнуться – но только не утром. Вот хотя бы сегодня: я пришел, а там никого… Значит, они все здесь? Нет, я и раньше знал про «Золотой ключик». Эта кафешка негласно считается «нашей», вроде клуба по интересам. Маленький тематический уголок, где можно спокойно отдохнуть, обсудить новости, поделиться опытом… А заодно и выпить что-нибудь в уютной обстановке. Те, кто пришел сюда после ночных бдений, пили в основном алкоголь: от шампанского – отметить победу, до водки – залить неудачу. Другие обходились напитками попроще. Я тоже заказал себе чашечку кофе и присел у буфетной стойки, разглядывая посетителей. Народу было много, человек тридцать. Но кто из них Сергей Вехлицкий, я не имел ни малейшего понятия и не знал, как его искать. В итоге додумался спросить официанта. Тот ничуть не удивился и охотно кивнул на диванчик у стены: – Вехлицкий? Да вон он сидит! Я посмотрел туда – и увидел человека в темном костюме, с книгой в одной руке и сигаретой в другой. Вставать он, похоже, не собирался. Я тоже сел на свое место и спокойно отхлебнул кофе, украдкой косясь на него. Да-а, интересный персонаж! Напоминает какого-то голливудского актера, из тех, что с равным успехом играют фокусников, музыкантов и злых гениев. На вид – лет сорок, не больше. Но легко обмануться из-за ранней седины. Очень, кстати, художественной седины: только виски да одна прядь, зачесанная назад красивой волной. Специально, что ли, покрасил? А глаза какие выразительные, ух ты! Темные, с ироничным прищуром, и ресницы длиннющие – вон, даже тени от них по щекам… Сидит в небрежной позе: закинул ногу на ногу, облокотился на спинку дивана. Курит, не отрываясь от книги… Кстати, что он там читает, интересно? Я пригляделся. На обложке крупными буквами значилось: «Использование бытовых предметов как музыкальных», и ниже – какие-то надписи помельче. Нафига ему это надо в семь утра, хотел бы я знать? И ведь читает с таким видом, как будто там описаны, как минимум, тайны жидомасонского заговора! Внимательно, увлеченно. Даже курить забывает. С сигареты пепел вот-вот упадет на диван, а ему все равно. Хорошая книжка, должно быть… Я усмехнулся. Образ складывался яркий, но неоднозначный. С одной стороны – эта нелепая книга и рассеянное, даже трогательное выражение лица. А с другой… я заметил, что все люди в кафе стараются держаться от него подальше, обходят по широкой дуге, как стадо оленей – крупного хищника. Кто-то делает вид, что «не заметил» его присутствия, кто-то, наоборот, кивает с подчеркнутой вежливостью. Я бы даже сказал, раболепием… А ему как будто вообще все равно! Сидит себе, читает… даже не заказал ничего. Вот, кстати, еще одна говорящая деталь. Зачем приходить в кафе, если ты не собираешься там есть, пить или с кем-то общаться? Ладно, зимой, это можно понять. Но на улице – лето! Солнышко светит, птички поют, все дела… А он торчит здесь, незаметный, как рояль в кустах, и типа всех игнорирует. Какой смысл? Правильно все же Анатолий Гросс назвал его клоуном… Я еще раз посмотрел на Вехлицкого, нахмурился и покачал головой. Нет, все-таки не похож он на клоуна. То есть похож, но… Вот смотришь на него, и невольно вспоминается байка про человека, который пришел к психиатру и сказал, что разучился смеяться. Психиатр выписывает ему таблетки – не помогает, выписывает таблетки посильнее – опять ноль эффекта… И, как последнее средство, советует пойти в цирк: мол, там есть клоун, при виде которого просто нельзя не улыбнуться. «Извините, доктор, – печально говорит человек, – но это не поможет. Дело в том, что я и есть тот клоун…» Так вот, у Вехлицкого в глазах было что-то такое… Жутковатое? Обреченное? Не знаю. Зато я вдруг подумал: как же сильно, должно быть, шарахнула по нему та история с Мастером, если он до сих пор этого забыть не может! Ведь он и в Гильдию пошел только ради этого. То ли отомстить бросившему его Учителю, то ли вернуть его обратно... А хотя, какая разница? Это еще не повод терять человеческое лицо и становиться моральным уродом. Я отодвинул пустую кофейную чашку, встал – и уверенно пошел к Вехлицкому. …Есть много способов выпустить пар. Начиная с битья посуды и заканчивая битьем морды. Я могу это понять – все-таки у нас, маньяков-игроманов, психологическая нагрузка такая, что запросто можно слететь с катушек. Другой вопрос – надо ли поддерживать инициативу человека, который решил «выпустить пар» с твоей помощью? Был бы на месте Антона кто-то другой, я бы сказал, что нет. Абсолютно точно нет. И не важно, насколько я виноват и насколько я мазохист. Пусть лучше страдает кухонная утварь. Но с ним все иначе. Я многое готов ему простить, только потому, что он – это он. Да и не так уж мне и не нравится то, что он делает... В итоге я стою, уткнувшись лбом в холодную дерматиновую обивку двери, со спущенными штанами, руками, заломленными над головой – и жду, когда он начнет. Немного боюсь. Когда Антон в таком состоянии, он не склонен к сантиментам. Но это не важно, сейчас – не важно, поскольку мы оба на взводе, а эти торопливые отчаянные касания – именно то, чего мне не хватало. Вот он проводит рукой вдоль позвоночника, целует в шею, раздвигает коленом мои ноги… и я уже скулю, пытаясь вжаться в злополучную дверь как можно сильнее, потому что его пальцы настойчиво проникают внутрь, как стальные поршни, безжалостно, неумолимо… Он совсем не дает мне двигаться. Держит крепко, вдавливает всем телом, заранее угадывает, в какую сторону я попытаюсь улизнуть, и жестоко пресекает эти попытки. Без всякой смазки – больно. Но я не сопротивляюсь, честно пытаюсь расслабиться. Лучше уж так. Пусть. Нам обоим сейчас это нужно. Особенно ему – чтобы прийти в себя после этих безумных игр, после поражений, после Вехлицкого, после того, как я ушел, опоив его снотворным. Выместить злобу и обиду. Он у меня гордый, никому не показывает своей слабости. Только мне. Потому что знает: я пойму и не буду судить. Что бы ни случилось, я буду на его стороне. А за предательство, хоть и маленькое, меня всегда можно просто наказать – вот таким вот нехитрым способом. На который, честно говоря, я нарвался сам. И не жалею. Сегодня это - заслуженно. – Здесь свободно? – спросил я и, не дожидаясь ответа, нагло уселся на диван рядом с Вехлицким. Тот поднял на меня глаза, прищурился, но возражать не стал. Только посмотрел секунду, будто оценивая – и вновь уткнулся в свою книгу. – Меня зовут Александр Ковалев, – сказал я. – Мне нужно с вами поговорить. Вот теперь он все-таки отвлекся от чтения. Заложил пальцем страницу и неохотно опустил книгу на колени. Вздохнул: – Ну а где же конь? – Какой конь? – Белый. У каждого рыцаря обязательно должен быть белый конь, на котором он ездит верхом. Разве ты не знаешь? Я поднял брови. Ага, еще один любитель пошутить на тему взаимовыручки Игроков-геев. Просто замечательно. – Снаружи припарковал, – невозмутимо сказал я. – И, опережая ваш вопрос, отвечу сразу: геройский плащ и вострый меч я оставил в гардеробе. Так что придется нам с вами обойтись дуэльными пистолетами. Не возражаете? Вехлицкий улыбнулся и все-таки отложил свою книгу: – А почему я должен возражать? Вперед! – Слушайте, Сергей или как вас там… Давайте начистоту: вы, похоже, знаете, кто я и зачем пришел. И знаете, что я вам не соперник. Мне и самому не улыбается быть той Моськой, которая лает на слона, но другого выхода у меня, похоже, нет. Вы играете с Антоном Серебровым, а я… в общем, я с ним живу. – Знаю, – кивнул Вехлицкий, – он мне говорил. – Я пришел не ссориться с вами. Я просто хочу вас попросить: не трогайте его больше. Пожалуйста. Да, Игра есть Игра, и вы в своем праве, но… Сейчас мы вместе. Понимаете? – О, прекрасно понимаю! Ну и что? Я глубоко вздохнул и сжал кулаки, еле сдерживаясь, чтобы ему не врезать. – Вам не кажется, что насилие – это уже перебор? – Да, и еще какой! – сочувственно закивал Вехлицкий. – Я сам не в восторге. Не поверишь: спать не могу, есть не могу, с кишечником вот проблемы начались… Доктор говорит – это все нервное. А что делать? Издержки профессии… Я нахмурился. Что за бред?! – Другими словами, вы от него не отстанете? – Отстану, – заверил он. – Обязательно отстану, не переживай! Только не сейчас. Я поджал губы и внимательно посмотрел на него. Сидит, ухмыляется. Но в глазах – такое искреннее сочувствие, что сам себя начинаешь презирать за ненависть к этому человеку. Как у него это выходит, интересно знать? – Зачем вы это делаете? – тихо спросил я. Вехлицкий достал из кармана портсигар и ловким движением вытряхнул из него сигарету. Протянул мне: – Будешь? – Нет. – Зря. Хороший табак. Может, все-таки будешь? Третий раз не предлагаю… – Лучше ответьте на мой вопрос. – На какой? – Зачем вы это делаете? Он прикурил и выпустил вверх идеально круглое колечко дыма: – Да просто… в воспитательных целях. Давно пора было заняться. – Каких еще воспитательных целях?! – Самых обыкновенных. Мой протеже плохо играет, я учу его играть лучше. Никто не говорил, что процесс ему понравится. Ну ничего. Привыкнет. – А не слишком вы много на себя берете? Вехлицкий снисходительно покачал головой. – Скажи-ка мне, рыцарь. Ты когда-нибудь слышал про «эффект Черной Королевы»? – Это из алхимии, что ли? – Нет, это из Льюиса Кэролла, – усмехнулся он. – Алиса говорит королеве: «У нас, когда бежишь со всех ног, непременно попадаешь в другое место». А королева ей отвечает: «Какая медлительная страна! Ну а здесь приходится бежать со всех ног, только чтобы остаться на месте». В этом и суть. Если за тобой гонятся с одинаковой скоростью – тебе нет резона учиться бегать быстрее. Погляди на нашу гонку вооружений и поймешь, о чем я говорю. Тут я все-таки разозлился. Встал и угрожающе навис над ним: – Вот так, да? Прокачаем игрока в ускоренном темпе, чтобы не отставал? Погонимся – и он побежит быстрее? Как же вы задолбали своими Играми, и ты, и Мастер твой! Он замер. Поглядел на меня снизу вверх, прищурив темные глаза, потом положил сигарету в пепельницу и натянуто улыбнулся. – Антон – хороший мальчик, – произнес он уже совсем другим тоном. – Добрый, умный и талантливый. Я наблюдал за ним с первого дня. И сейчас делаю то, чего не можешь ты – веду его на новый уровень. Ты ведь и сам понял, что он мне нравится. Он симпатичный, и эти его комплексы недотроги… М-мм, прелесть! Ведь прелесть же, да? Я нахмурился и сжал кулаки. – Мне не важно, с кем он спит, – невозмутимо продолжал Вехлицкий, – пока это не вредит его карьере в Гильдии. Уходить оттуда он не собирается, а значит, его дальнейшая жизнь будет связана с Игрой. Но если он сейчас упустит момент и не выйдет на новый уровень – потом его просто «обгонят». Понимаешь? Без обид, Саша, но ты для него – слишком хороший «якорь». С тобой он далеко не уплывет. Так что, сделай милость, не мешай ему развиваться и оставь его в покое. Если и правда хочешь ему добра. – О как! То есть, это МНЕ надо оставить его в покое? Ладно. Тогда у меня есть другое предложение. – Какое? Я медленно вздохнул, собираясь с силами. Сейчас или никогда. – Я брошу тебе вызов. Ты его примешь, и мы сыграем одну партию, всего одну, на среднем уровне сложности. Но, если я сумею победить… ты больше не будешь брать ставки временем жизни. Не только у Антона – а вообще, у всех. Только откуп или равноценный обмен. Идет? Вехлицкий чуть удивленно рассмеялся, подняв брови: – И зачем мне это? Принимать твой вызов я не обязан, а как противник ты меня не интересуешь… – Ничего, заинтересую. Я сделаю Антона своей Пешкой. И закроюсь им в самом начале партии. Представь, каково ему будет узнать, что я специально отдал его тебе? Даже если ты проиграешь – он мне этого не простит. А потом… найдешь способ как-нибудь «вывести его на новый уровень». – С чего ты взял, что сможешь сделать его Пешкой? – Он слабее меня. На данный момент – слабее. Плюс, я очень хорошо его знаю. – Ладно, а с чего ты взял, что сможешь победить меня? – Ни с чего. Но других вариантов у меня все равно нет. Так что придется мне "лаять на слона", как та Моська, и уповать на чудо. – Ох, это прекрасно! – Вехлицкий даже привстал с дивана, в полном восторге глядя на меня. – Вот из-за таких моментов я порой жалею, что стал Мастером! Подумать только… Какой благородный жест – отказаться от любимого человека, чтобы спасти его от злодея вроде меня! – Так что? Ты принимаешь вызов или нет? – Приму. Сразу, как только Антон будет у тебя в Пешках. Но советую поторопиться, потому что завтра я сам его вызову, а две партии одновременно он не потянет. Я закусил губу, но кивнул. – И еще одно, – вдруг сказал он. – Раз уж ты изменил мою ставку, я тоже изменю твою. Если ты проиграешь… хм, сколько бы с тебя потребовать? Месяц жизни? Два? А, чего мелочиться – будешь должен мне полгода! Договорились? – Я-то на кой тебе сдался? – А что? Люблю отчаянных! К тому же, добрые дела не должны оставаться безнаказанными, как ты думаешь? А то расплодится героев, и что с вами делать потом – оборудовать у Гильдии специальную парковку для ваших рыцарских скакунов? Я поймал его взгляд. Так странно: губы улыбаются, а глаза серьезные и даже какие-то… грустные, что ли. И еще эта глубокая вертикальная складка на переносице, будто у него болит голова… – По-твоему, это смешно? – спросил я. – Что? – Все это. Я пришел к тебе с одной-единственной просьбой: вести себя по-человечески, когда играешь с Антоном. У него губы искусаны до крови и одежда до сих пор сырая, потому что несколько часов бродил под ливнем. А ты только и делаешь, что улыбаешься. Вехлицкий не ответил, но нахмурился чуть сильнее. – Скажи честно, – продолжал я, - тебе самому-то не страшно? Мне вот страшно. И не только потому, что подписался на самую глупую и жестокую авантюру в моей жизни. Это как бы и не было вопросом, Антон много раз меня выручал, теперь моя очередь. Но эти Игры, сами по себе – они тебя не пугают? Ты ведь тоже человек, мать твою! И почему у тебя все обязательно должно быть так криво и через одно место, если счастливее ты от этого все равно не становишься?! Он удивленно моргнул. Склонил голову набок, посмотрел на меня так, будто первый раз видит – и пожал плечами: – Не знаю. Может, плохая карма?.. ...Я никогда не просил пощады. Во-первых, потому что я «гордый», а во-вторых – потому что бесполезно. Как только Антон услышит хоть одну просьбу остановиться, он тут же будет двигаться еще быстрее, такой уж у него стиль. Я ведь говорил, что он садист? Но как бы там ни было, сейчас я его провоцирую. Специально. Пытаюсь вырваться из его захвата, пнуть под коленку, наступить на ногу… что угодно, только бы вывести его из себя. В этом я мастер. Уже через несколько минут бесплодной борьбы Антон не выдерживает, и меня нагибают в довольно неудобной позе, заломив руки за спиной. Хруст в суставах – вполне убедительный аргумент в пользу хорошего поведения. Я подчиняюсь. А шипеть сквозь зубы и материться я могу сколько угодно, это все равно ничего не изменит. Перед глазами все та же проклятая дверь. Кажется, сегодня я запомнил ее до мельчайших подробностей, до каждой складки на дерматине. Не удивлюсь, если у меня разовьется потом какая-нибудь «обусловленная реакция», типа, снимать штаны всякий раз, как я выхожу из квартиры… Вот будет весело. Меня ритмично вдавливают щекой в эту дверь, и я жмурюсь от невыносимого контраста между болью и удовольствием. Антон двигается медленно, но сильно и глубоко, до самого предела. Мучает меня. Изводит совершенной методичностью подхода, каждый раз вырывая из меня стоны. Я бы молчал – знаю ведь, что это провоцирует его еще сильнее – но не могу. Эти толчки внутри меня, будто маленькие взрывы, электрические разряды, падение в бездонную пропасть… Какое там молчать, я и дышать-то не в состоянии! …А когда он замирает на несколько секунд, крепко удерживая меня, чтобы не рвался ему навстречу – и вдруг заходится в бешеной гонке, целым фейерверком мощных ударов – я кричу и никак не могу остановиться. Потому что это уже слишком, это – как цикличная смерть, нескончаемый Большой Взрыв… – Сашка? Видимо, я пропустил тот момент, когда мы оба рухнули на пол. Перед глазами все еще пульсируют цветные сполохи, и Антон сидит рядом, обнимает меня за плечи. – Сашка, ты как? Киваю вместо ответа. Он что, правда надеется услышать от меня связную речь? Наивный. Вот через несколько минут я буду ругаться матом. Все-таки, он здорово на меня разозлился, а когда он злится – мне потом неделю ни встать, ни сесть… И ведь даже виноватым себя не считает, скотина! Я повернул голову и посмотрел на него, чувствуя, как в груди что-то больно сжимается от страха пополам с нежностью. Никогда не думал, что буду вот так на него смотреть: голодными глазами, с отчаянием… Он – как утренний кофе, как солнце в окно после пяти, вечные пробки по дороге в офис, рингтон на мобильном и сосед сверху, постоянно делающий ремонт. Он просто есть. Я не могу представить свою жизнь без него. Почему-то после тех пламенных признаний, когда мы только сошлись, ни один из нас не говорил «люблю». Как-то не нужно было. Мне казалось: чего сотрясать воздух, если и так все понятно? И вообще, мы в первую очередь друзья, а остальное прилагается в виде бесплатного бонуса. Не каждому так везет. Два маньяка, которые прекрасно уживаются друг с другом, не пряча своих «тайных страстей» – это ж нонсенс! А вот нам повезло. И сейчас, глядя на его опущенные ресницы, влажные губы, пряди темных волос, налипшие на виски, капельки пота на лбу… слушая его дыхание… чувствуя горячие ладони на своей спине… я просто не мог поверить в то, что собираюсь сказать. – Антон… – М-мм?.. Очнулся? Давай, вставай и топай на диван. Всю ночь ведь не спал. – Нет, послушай. У нас мало времени. Я... хочу бросить тебе вызов.