Гамбит

Если ты смирился с ролью игрушки – стоит ли удивляться тому, что тобой играют? Осталось только нарисовать штрих-код на видном месте и наклеить ценник. Кстати, куда бы его наклеить? А, точно – на карман рубашки. Со стороны выглядит как бейджик, если не приглядываться. А вот если приглядеться, увидишь надпись: «Сергей Вехлицкий – 99 руб. 99 коп.» Цифра – чисто символическая. Штрих-код лучше бы нарисовать на лбу, но нет зеркала, так что придется на запястье. И так сойдет, по крайней мере, видно. На штрих-коде – номер телефона. Благо сотовые уже не редкость. И еще нужен бантик. Обязательно яркий, красивый и вычурный. Сергей заходит по пути в цветочный магазин и просит дать ему кусочек ленты. Есть только розовая? Замечательно, то, что надо! Никогда не носил галстуки, но «бабочку» завязать нетрудно. Продавщица из цветочного помогает, с растерянной улыбкой спрашивает, зачем это нужно. Он говорит, что сегодня он – подарок. Это правда. Мастер подарил его на три часа. Если ты позволяешь обращаться с собой, как с вещью – стоит ли удивляться тому, что тебя дарят? – У вас есть помада? – спрашивает он. Девушка-продавщица удивляется еще больше, но вынимает из сумочки косметичку. Он не красит губы, нет. Только рисует на щеках два пятна, как у Петрушки. – Блестки бы еще… – А не перестараетесь? – хихикает она. – Ну что вы, подарок должен быть ярким и блестящим, иначе какой же это подарок? – Тогда, может, к вам шарики воздушные привязать? – О! Прекрасная идея! Давайте шарики. Что бы я без вас делал-то? В цветочном магазине есть баллон с гелием, и девушка надувает ему целых пять разноцветных шаров. Он привязывает их куда попало: на предплечья, на шею, на ремень джинсов. Глядит на свое отражение в витрине. Красота! – Какой-то вы слишком грустный для подарка. – Это временно. Спасибо вам – пошел дариться! – Удачи… И почему она так смотрит, как будто жалеет? Наверное, у него опять бледное лицо. Хорошо, что намалевал красные пятна на щеках, будет не так заметно. Небо в тучах – вот-вот начнется гроза. А пока летние сумерки застыли неподвижно в полном безветрии, одуряще пахнет липой, горячим асфальтом и выхлопными газами. По обочинам лежат целые облака тополиного пуха. Достать бы зажигалку – и поджечь! И смотреть, как веселое пламя разбегается из одной точки в разные стороны, бесшумно и молниеносно, оставляя за собой крошечные белые зернышки так и не родившихся тополей… Забавно. Все помнят, как поджигать тополиный пух, и всем это нравится, еще с детства. Но того, кто первым чиркнет зажигалкой, сразу же назовут идиотом. Сергей ловит за рукав проходящего мимо парня: – Если подожжешь это безобразие – дам пятьсот рублей. Ну? Держи! Парень озирается по сторонам, мотает головой и быстро уходит. Слабак. На улице неестественно тихо. Так тихо бывает лишь за секунду до взрыва. Только вот где она – эта проклятая бомба, когда она так нужна? Сергей идет по дороге, весь обвешанный воздушными шариками. Ждет вспышки в любую секунду. Но воздух замер, небо застыло, и дома стоят монолитными глыбами, тошнотворно прямо. Мир на месте. Мир такой, как всегда: земля снизу, небо сверху, и ничего в нем не меняется. Даже теперь. Хотя, казалось бы, сложно выбрать лучшее время для конца света. Подъезд, лестница, дверь. Он давит на кнопку звонка и натягивает на лицо самую идиотскую из своих улыбок. Если где-то и гремят взрывы, то лишь у него в голове. Хорошо быть атомной боеголовкой. Никто тебя не ждет, не радуется твоему приходу и уж точно не открывает тебе дверь. Если тебе надо, ты входишь сам. С радостным воплем и пламенными объятиями. А когда тебе пытаются возражать – приводишь неоспоримый аргумент: «БУ-У-У-УММ!!!» – Ты от Гросса? В дверях стоит молодой мужчина, смотрит на него с тенью брезгливости. – Да. Я сегодня – ваш подарок. Нравится? – Шарики все же лишние, – говорит он. – Поправимо. У вас булавка есть? Мужчина только вздыхает: – Ладно, что с тобой делать… Заходи. Сергей входит, умудрившись как бы случайно застрять в дверном проеме и лопнуть один из шариков. – И как тебя зовут, подарок? – А что, есть разница? – Да в общем, нет. Будешь чай? Сергей усмехается: – Это что, вежливость? Хотите показаться гостеприимным? – Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – А проституткам вы тоже чай предлагаете? Мужчина закрывает дверь, внимательно смотрит на него: – Я их не вызываю. И хватит нервничать. Ничего страшного с тобой не случится. – Кто вам сказал, что я нервничаю? Он подходит, берет за плечи, легонько встряхивает, пытаясь заглянуть в глаза: – Все, успокойся. Слышишь? Все нормально. Не буду я тебя насиловать или что ты там себе придумал. Посидим, поговорим. Что ж ты пугливый такой… Я не тебя хотел поиметь, а твоего Мастера спровоцировать. Кто бы знал, что он так легко тебя отдаст? Сергей смотрит под ноги и молчит. – Пойдем, – мужчина осторожно тянет его в сторону кухни. – Чай тут, видимо, и правда не поможет, но могу накапать валерьянки. Или водки налить. Хочешь? – Водки? – криво усмехается он. – Фу, какая пошлость… А спирт есть? – Кончился. Зато есть тройной одеколон и настойка боярышника. Все, хватит, сейчас мое время. Не забыл? Сергей скрипит зубами, но послушно идет на кухню. Там все как у людей: занавески на окнах, кастрюлька на плите, стол и две табуретки. Он садится и смотрит на воздушные шарики. Они парят у самой люстры, отсвечивая разноцветными пятнами. Красиво. Мужчина достает из холодильника бутылку. Нет, не водка – вино. Откупоривает, выливает в кастрюлю, добавляет специй. Ждет, пока закипит. Через пятнадцать минут Сергею в руки суют дымящуюся кружку глинтвейна: – Пей. Он глотает, обжигаясь, почти не чувствуя вкуса. Каким-то краешком сознания понимает, что с него отвязывают ленту и шарики. Потом по щекам скользит теплое влажное полотенце, убирая следы помады. Потом по запястью – стирая штрих-код. – Эх ты, горюшко, – вздыхает мужчина, – кто ж тебя так довел-то? Ну все, тихо-тихо… И зачем было устраивать этот маскарад? Кого бы это остановило, по-твоему? Сергей молчит. Не о чем говорить, а риторические вопросы потому и называются риторическими, что не требуют ответа. Когда глинтвейна в кружке остается меньше половины, его, наконец, перестает трясти. – Оттаял? – спрашивает мужчина. – Как тебя все-таки зовут – скажешь? – Сергей… – Ну вот. Сразу бы так. А какой уровень? – Седьмой. – Да ну? – удивляется он. – Тебе сколько лет-то? Больше двадцати не дашь… И уже седьмой уровень? Обалдеть! Сергей пожимает плечами. Ну да, все так говорят. И всем кажется, что он вундеркинд, и всех это восхищает. Всех, кроме Мастера. – Знаете… еще одна кружечка вашего пойла – и я сам лягу в красивой позе на этом столе. Так что, если не хотите иметь дело с бревном, давайте уже заканчивать вежливые беседы. – Ну ты опять? – кривится он. – Я же тебе говорил: не буду я с тобой ничего делать. – Импотенция? – сочувственно кивает Сергей. – Рановато вас накрыло… Странно – он даже не злится. Мастер бы давно разозлился, а этот… какое-то сверхъестественное спокойствие. Встает, подходит, кладет руки на плечи. Слегка сжимает, массируя. Качает головой: – Иди-ка ты домой, горе. А лучше я сам тебя отвезу, раз уж мое время. Далеко живешь? Сергей глядит на него изумленно и опять молчит. – Ну или хочешь – оставайся. На диване тебе постелю. А? – Нет… Спасибо, – все-таки говорит он. – Простите… – Бывает. Тогда поехали? – Поехали… Они спускаются вниз, машина стоит у подъезда. Новенькая «Вольво» – как на картинке. Сергей садится на заднее сиденье, чтобы не смотреть на этого человека. Страшно на него смотреть. Такие бывают лишь эпизодами: сегодня есть, завтра нет. Такие никогда не подбирают бездомных котят, только выносят им пожрать. Они добрые. Да. Кто же спорит? Но это временный эффект, и не хочется быть той наивной Бланш из «Трамвая «Желание», которая «всегда полагалась на доброту незнакомцев». В его случае – не сработает. – Куда тебя? – спрашивает мужчина. Подумав, Сергей называет адрес Мастера. – Нет, плохая идея. Давай уж сегодня домой. А то он тебя добьет. Это правда – лучше домой. Но дома самое скучное место во всей вселенной: четыре стены, пол, диван и больше ничего. – Отвезите меня к метро. – Давай подкину до дома, мне так спокойнее будет. А то наделаешь глупостей, а мне потом за тебя отвечать. Сергей иронично усмехается. Он думает о бездомных котятах и о том, что надо просто сказать «Спасибо». Все равно этот человек скоро исчезнет из его жизни навсегда. – Хорошо. Везите домой. Почти стемнело, над крышами сверкают длинные ветвистые молнии. По мнению Сергея, это – лучшее доказательство, что нет никакой кармы, ведь если бы она была, молнии ударяли бы в людей, а не в громоотводы. Не во всех людей, конечно… Но Мастер бы поджарился до хрустящей корочки, это факт. – Почему ты опять улыбаешься? – мужчина смотрит на него в зеркальце заднего вида. – Плохо? Остановить? – Не надо, – чуть удивленно говорит Сергей. На его памяти никто еще не связывал тупые улыбки и «плохо». – Уходил бы ты от него. – Что?.. - хмурится Сергей. – Ты меня понял. Уходи. Думаешь, я не знаю, каково это, когда твой Учитель продает тебя незнакомцу? Даже не ради денег, а просто – потому что ты его достал… Сергей чувствует, как немеют искривленные улыбкой губы, но опять молчит. Машина останавливается у входа в общежитие. – Ты здесь и живешь? М-да. Мрачное гетто во всей красе… – Спасибо, что подвезли. – Да пожалуйста, – вздыхает мужчина. – Иди уже, горе… И спать ложись, хватит с тебя на сегодня приключений. Сергей выходит, оглядывается, смотрит на него. Забавно. Вроде и человек хороший, а ведь заплатил Мастеру за три часа с "игрушкой"… Когда он заходит в дверь общаги, мужчина достает телефон и набирает знакомый номер. На первом же гудке в трубке щелкает. Раздается голос Анатолия Гросса: – Да? – Толь, ты что творишь? – спрашивает мужчина. – Совсем долбанулся? У тебя мальчик – уже на грани нервного срыва! – Ну и что? – говорят после паузы. – Как это «ну и что»?! – Он тебе не нравится? Или плохо себя ведет? Мужчина несколько секунд молчит, обдумывая, что сказать дальше. Потом откидывается на спинку сиденья, закуривает и произносит уже совсем другим тоном: – Да нет. Меня все устраивает. На мордашку-то ничего, симпатичный… Нервный только – пришлось ему вколоть кое-что из моих личных запасов, а то сильно дергался. Я его пока в душ отправил. Сейчас выйдет – и займусь им. Хотя, наверное, все равно придется связывать. Не хватало еще, чтобы истерику мне закатил. Он у тебя как, физическую боль нормально переносит? Сам ведь знаешь, какие у меня вкусы… В трубке помолчали. Потом послышался тихий сдавленный выдох и голос – уже безо всяких наигранных интонаций: – Погоди. Я… в общем… я сейчас приеду, заберу его. – Как это ты заберешь собственный подарок? – усмехается мужчина. – Нет уж, поздно! Теперь завтра приезжай. Тем более, что он ко мне пришел такой красивый: весь в воздушных шариках, с ленточкой на шее, на запястье штрих-код нарисовал… Загляденье! А ты говоришь: «Заберу»… – Слушай, я просто поспешил, ясно? Не трогай его… пожалуйста. Мужчина выбрасывает в окно недокуренную сигарету. – Вот сразу бы так, – холодно говорит он. – Ничего я не сделал. Домой отвез. И не надо мне тут вешать лапшу своими «ну и что». Нужен тебе мальчик – веди себя по-человечески, а не нужен – так я его быстренько заберу себе. И попробуй потом отними. Что ты с ним обращаешься, как с собакой, я понять не могу? Еще одно долгое молчание, теперь уже - облегченное. – А с ним по-другому нельзя. Ты хоть раз видел, как он играет? Седьмой уровень – а старших делает на раз-два, прямо дьявольщина какая-то! Я его сам иногда побаиваюсь… – Вот оно что, – смеется мужчина. – Ну, знаешь, твой чертенок на деле не такой уж и страшный, как выяснилось. Только замученный совсем. Смотри, доломаешь ведь такими темпами… – Сам знаю, – тихо говорит Мастер. Мужчина брезгливо морщится и сбрасывает звонок. Смотрит на окна старой общаги, усмехается. Ну и мальчик! Самого Анатолия Гросса пугает, надо же! В лобовое стекло бьются тяжелые мутные капли. Начинается дождь. Стас оказался прав – Антон слил мне партию буквально за восемь часов. К этому времени я выпил несчетное количество кофе (а почему бы и нет, если тебе его постоянно подливают?), съел два десятка маленьких, но жутко вкусных канапе (опять же – как их не есть, когда они прямо тут, на столе, у тебя под носом?) и даже умудрился нормально поужинать. После чего решил, что Стас – это ангел, спустившийся с неба и по неизвестной причине явивший мне свою благодать. – На здоровье, – хмыкнул он, ставя тарелки в раковину. – Зовите, если что. – Шутишь? Да я бы тебя вообще не отпускал, если б мне совесть позволяла! – Ага, ну точно. Давайте так: вы покупаете дом вместо квартиры, выделяете мне там комнату рядом с кухней – и я буду вам готовить, сколько хотите! За жилплощадь. Идет? Я задумался. Хм, а ведь неплохая идея! Определенно вариант на будущее. – Ну, а пока вы не разжились персональным особняком, – продолжал Стас, – я, пожалуй, пойду в свою комнату в общаге и буду там играть с Танькой. – Сегодня? – Ага. Договорились на девять вечера. – Позвони потом – расскажешь, как все прошло, – нахмурился я. – Вот еще! Буду я вам звонить… У вас Антон сейчас придет, а потом с Вехлицким партия, а потом… вообще неизвестно, будете вы моим Учителем или нет. – Стас… – Да все понятно, у вас по-другому не выходит. Сами мне потом позвоните и скажете, когда прийти. Завтра или через полгода. Я закусил губу и потупился. Вот ведь… Бросил вызов Мастеру стратегий и даже не вспомнил, что у меня есть обязательства. Ну молодец я! Хронический эгоист. Как обычно… Стас махнул мне рукой, ободряюще улыбнулся и вышел. А я поплелся в душ. Если и существует верное средство расслабиться после Игры – то это не алкоголь, не музыка и даже не секс. Это все, конечно, важно, но не первостепенно. А вот горячая вода – действительно помогает. Полчаса спустя, выйдя из душа и чувствуя себя вместо «человека-мозга» просто человеком, я обнаружил в комнате Антона. Он сидел на подоконнике и курил, задумчиво глядя в окно. Даже ботинки не снял. Так и заперся в своих огромных берцах на ковер, оставляя грязные следы. – Кофе или чего покрепче? – спросил я. Он не ответил. Тогда я подошел и прицельно заглянул ему в глаза. Да-а-а… Красавец! Не любит он проигрывать, это понятно. А проигрывать для того, чтобы я мог рискнуть собой – ради него же… Ха, да тут у кого угодно мозги в узел завяжутся! От одной только формулировки. – Что, колбасит? – издевательски спросил я. – Иди в ванную. Сегодня твоя очередь… стоять у двери. Он растерянно глянул на меня. О, надо же, реагирует! Чего я и добивался. – Ты серьезно? – А сам как думаешь? Серьезно. Давай, хватит тут экзистенциальные драмы изображать. – Саш… Я правда… – Знаю. Поэтому и говорю – иди лучше в ванную. Он вздохнул и все-таки слез с подоконника. А я замер, гадая, не слишком ли я на него давлю. С одной стороны, и так уже нехилая нагрузка на психику, не сломался бы, а с другой стороны – я ведь не Вехлицкий. И больно ему делать не собираюсь, и проблем с доверием у нас уже нет… Главное, делать все медленно и аккуратно. Сначала – массаж. Полностью, с головы до ног, с каким-нибудь маслом, если таковое обнаружится в закромах тумбочки, а если нет – то без него. И обязательно перед этим закрыть все двери и задвинуть шторы. Чтобы все плохое осталось там, снаружи, а здесь была «территория, свободная от проблем». Антон у меня тот еще параноик. Он как дикий зверь, которому в «своей норе» спокойнее зализывать раны. Ну не вопрос. Хочет «нору» – будет ему «нора». И теплая кровать, и плавные неторопливые касания, и поцелуи в нужных местах: над ключицами, на шее, под самым ухом, в уголках губ… Спешить некуда – вся ночь впереди. Он вышел из ванной, даже не накинув полотенце и глядя на меня с какой-то усталой обреченностью. Я вздохнул и закусил губу. Ничего, мой хороший, это пройдет. Все у нас будет хорошо. Я все сделаю, ты, главное, мне поверь. Сколько мы с тобой доводили друг друга, сколько я тебя ненавидел, представить страшно… но теперь ведь ты здесь, и я с тобой. А вместе как-нибудь справимся. – Ложись, – я кивнул ему на подушку. Выключил свет и зажег маленький ночник, специально купленный для «интимной атмосферы». Да, была у меня такая дурь, когда делал ремонт в спальне… Антон хмурится, кусает губы – но ложится. Почему-то сразу вниз лицом. Ах ты ж бедная жертва обстоятельств, прямо-таки всем своим видом показывает, что готов терпеть от меня страшные муки! Рано обрадовался. Я сегодня – до противного нежный и любящий «друг», в нетрадиционном смысле этого слова. Так что не будет у нас садо-мазо-оргий. А будет сеанс психотерапии, ни больше ни меньше. После массажа он и правда расслабился, задышал ровнее и даже сам потянулся ко мне, но я уверенным движением снял его руки со своих бедер. Не-а, сегодня ты не дергаешься. Лежишь и терпишь чужую заботу. Наслаждаешься «через не хочу». Поднимаю его ноги, целую, чтобы отвлечь, медленно двигаю пальцами. Он тихо стонет мне в рот – то ли возмущенно, то ли беспомощно. Хватается за мои плечи холодными руками, пытаясь оттолкнуть. Я не уступаю. Не надо, радость моя, не бойся, я тебе не какой-нибудь Мастер. Просто потерпи немного, сейчас будет легче… Вот только хотел бы я знать, почему он молчит, да еще с таким серьезным выражением лица. И что с ним делал этот Вехлицкий… Хотя нет – лучше не знать. Пусть останется в тайне. Страшно, наверное, было. И больно, и противно. А может – наоборот, понравилось… Нет, все-таки тайна – это хорошо, это меня вполне устраивает. Я не любопытный. Вовсе нет. И не ревнивый, и не буду никого душить, как Отелло – Дездемону… – Сашка. Хватит меня глазами сканировать, собрался делать – делай. Сам видишь, я не так, чтобы активно сопротивляюсь. Я выдохнул и чуть заметно улыбнулся, погладив его по щеке. Кто из нас кого успокаивает? Я его или он – меня? Вот отличная мы пара! Два манипулятора-маньяка-игромана, готовые пожертвовать собой в лучших традициях мелодрамы… Опять целую, поднимаю выше его колени – и вхожу. Он выгибается, жмурится, хватается за меня… Господи, какое у него сейчас лицо! С ума можно сойти. Он ведь и сам не понимает, насколько прекрасен. И как это невыносимо – двигаться в нем с медлительной осторожностью, когда хочется взорваться чередой безумных ударов, придавить его к постели и смотреть, как он скалит зубы, чтобы не закричать, и мотает головой по подушке… Но я держусь. Обещал ведь себе, что не буду торопиться, да и ему это удовольствия не доставит. Все-таки позиция «нижнего» для Антона непривычна. Было всего пару раз – когда сильно нарывался… И я помню, как ему это трудно. Нет, боли он не боится, да и какая там боль? Вполне терпимо, если не спешить. Просто само это состояние, когда он ничего не решает, не владеет ситуацией – пугает его до паники. Со мной еще ладно. Я, что называется, «свой». Да и то, надо быть очень осторожным. А вот с другими… Не могу представить, как он смог это выдержать. Останавливаюсь, жду, пока откроет глаза, вытираю ему слезы: – Ты в порядке? – Да… - шепчет он. – Тогда не отворачивайся. Смотри на меня. Он кивает – и я снова подаюсь вперед, глядя ему в лицо. Зрачки широкие, капли пота на лбу, губы дрожат… Бедный мой, как же тебя затянули все эти Лабиринты! Но ты про это не думай. Хотя бы сейчас, хотя бы сегодня – просто побудь со мной. А потом я нас выведу. Не знаю как, но выведу. У меня есть преимущество – я могу жить без Игры. Антон морщится, но глаз не отводит, и, чем быстрее я двигаюсь, тем сильней он сжимает мои плечи. Наверное, до синяков, но я этого не чувствую. Мне с избытком хватает одних его взглядов, чтобы улететь в стратосферу. Когда на тебя так беспомощно смотрит твой любимый садист, это… О-ох. Нужно иметь нечеловеческое терпение, чтобы не сорваться! – Ну, чего ты ждешь?.. – еле слышно говорит он. Уже – ничего. С первым же резким толчком он запрокидывает голову, отчаянно вскрикивает. А у меня перед глазами – уже какие-то разноцветные круги и белые сполохи, я ничего не соображаю, только бьется в голове одна-единственная мысль: никому его не отдам. Хоть война случись. И пусть идут лесом эти чертовы Мастера Гильдии, да и сама Гильдия заодно, я буду с ним. Плевать на них. За такое, за один лишь его крик в моих руках – ничего не жалко. – Э-эй… – меня осторожно гладят по волосам. – Герой-любовник… Ты там жив? Открываю глаза. Ага, все-таки жив. – А ты? – И я вроде… – Оба живы. Это хорошо. А кто пойдет за водой и куревом? – Ты, конечно. – Почему это? – Ну, во-первых, потому что ты на мне сверху лежишь… Действительно – лежу сверху в позе морской звезды, а Антон подо мной, как в капкане. Матерюсь и сползаю набок. Он хихикает: – Ты же знал, что постоянно в астрал улетаешь. Чего сразу не принес? – Дурак потому что, - говорю я. – Вот с этим бы я поспорил. Ну ладно. К тебе ведь сегодня Стас приходил? У нас пожрать чего-нибудь есть? Я поднял голову и удивленно посмотрел на него. Очухался все же… Зря только за него боялся. – Сейчас принесу. Встал, обнаружив, что у меня дрожат колени, улыбнулся – и молча пошел на кухню.