Гамбит

Это была странная партия. Пожалуй, самая странная из всех, что я видел. И до меня только теперь дошло, почему Антон так проникся Вехлицким. Еще бы он не проникся! Это ж не человек, это… и в самом деле – Джокер какой-то. – Эй, рыцарь! А ты знаешь, какова роль Джокера в карточной игре? Он может заменять собой любую карту. Если ты сегодня – козырный туз, завтра я стану тобой, и, возможно, Антон не заметит разницы… Да, и шутки у него дурацкие. Нам выпала тема «Театр», что было несомненно хорошо для него и катастрофически плохо для меня. Литература – мой конек, и с любым другим Игроком я бы справился. Или хоть сражался бы на равных. Но тут у меня возникла проблема: мой нынешний противник, мать его, был гением клоунады, и Театр понимал в каком-то собственном извращенном смысле. Он даже в город выперся, надев идиотский черный цилиндр и повязав на шею розовую ленточку. Я посмотрел на эту красоту, плюнул – и пошел обратно. – Ну куда же ты, рыцарь? – догнал меня насмешливый голос Вехлицкого. – А кто будет сражаться с драконом и спасать принцессу? Я обернулся. – Нет у меня принцессы. Только в жопу пьяный Антон, который сейчас дрыхнет дома на диване. И, если на то пошло, драконов здесь тоже нет. С кем сражаться-то? Он поглядел на меня с какой-то детской обидой: – А как же я? – А ты не дракон. Ты шут. Все знают, что сражаться с шутами бесполезно, с ними можно только играть. И то вряд ли получится… – Одна-ако! – протянул он. – Соображаешь, рыцарь. Но куда ты все-таки направился? – А я сейчас проходил мимо площади – там какую-то демонстрацию затеяли. «За все хорошее, против всего плохого», ну и так далее… Подумал: забавно будет поучаствовать. – Это верно, – кивнул Вехлицкий, – пошли, посмотрим. Тебе код прислали уже? Я достал коммуникатор, глянул на экран и отрицательно покачал головой: – Пока нет, а тебе? Вот так, чуть ли не под ручку, мы дошли до площади. Никаких нервов, никаких сцен – только шутки да панибратские подколки. И я все не мог понять: то ли он ВМЕСТЕ со мной смеется, то ли НАДО мной. Фиг его разгадаешь! Вот, наверное, откуда взялось словечко «фигляр»… А еще я не мог отделаться от ощущения, что кого-то он мне напоминает этими своими улыбками. Где-то я их уже видел. Только где? – Знаешь, Сергей… можно ведь просто Сергей, да? – Разумеется. – Так вот, знаешь, я тут подумал: если ты победишь, и мы на полгода застрянем вместе – тебе будет хуже, чем мне. – Почему это? – Ну… потому что я – совершенно бесполезное создание. В хозяйстве от меня толку ноль, готовить не умею, вещи стираю «белое с цветным», да еще кофе нахожу по запаху и выпиваю все запасы, и свои, и чужие... Про постель вообще молчу – я бревно. Зато на мозг буду капать безостановочно и в плохом смысле. Тебе оно надо? Он рассмеялся и кивнул, оценив шутку: – Зато ты забавный. – Тебе что, настолько одиноко? – хмыкнул я. – Совсем друзей нет? Его усмешка вдруг стала шире, но в глазах промелькнул какой-то жутковатый холодок: – Был один. Ты его знал даже… Умер зимой. – Миха? – не поверил я. Так вот он кого мне напоминает! Такое же обреченное веселье, шуточки-прибауточки, а на самом деле… Интересно, кто из них кого копировал? Наверное, все же Миха – его… Выходит, они и правда были друзьями? Надо же! …И ведь делает абсолютно то же самое! Поиграл с Антоном, выиграл, теперь со мной затеял партию... Точнее я – с ним... Ну, замечательно! История идет по спирали, да? – Не верю, что такой, как ты, мог подружиться с таким, как он, – ляпнул я. И тут же прикусил язык. До меня дошло. Ни фига это была не дружба! Иначе Вехлицкий не стал бы так запросто об этом рассказывать. Это был эксперимент. Черновой сценарий нашей сегодняшней Игры. И он давно это спланировал! Он ведь следил за Антоном с того дня, как тот попал в Гильдию, и следил за мной, потому что я протеже его соперника… Вот и решил надоумить какого-нибудь беспринципного Игрока типа Михи бросить Антону вызов. А потом сидел и наблюдал: что же я сделаю? Пойду выручать Антона или нет? А если пойду – будет ли Мастер в это вмешиваться? В итоге я пошел, Мастер вмешался – и Вехлицкий сделал выводы. А теперь, вместо «чернового сценария» пишет чистовой. Причем, так уверен в своей победе, что даже мне намекнул: не дергайся, мол, я и так все знаю наперед, проверил уже… Вот тебе и «друзья»! Просто очередная фигура на шахматном поле Мастеров. Только почему у Вехлицкого такая неправдоподобно-веселая улыбка? Может, все-таки привязался к Михе, пока строил свои злодейские планы? Ха! Очень может быть! Ну и… поделом ему, если так. – Не веришь? – переспросил он. – А если я скажу, что я тоже болею раком? Тогда поверишь? Может, мы с Михаилом лежали в соседних палатах, об этом ты не думал? А потом, долгими безлунными ночами, когда боль становилась просто невыносимой, держали друг друга за руки и делились морфином? И мечтали увидеть море. Только я увидел, а Миха не успел… Я плюнул. Ну, давай-давай, смейся, чертов ты клоун, потерять друга – это тебе не Пешку минусануть. Действительно, забавно же! Отчего бы не посмеяться? – Ну что ты на меня так смотришь? – с деланным огорчением вздохнул Вехлицкий. – Скотина я, да? – Это… очень мягко сказано. – Да, – согласился он. – Но только при условии, что я вру. А если нет – я несчастный человек, иронизирующий над своей болезнью, и меня надо пожалеть и поддержать. Скажи-ка, рыцарь. Если б ты знал, что я тебя не обманываю – ты бы меня пожалел тогда? – Я тебя и сейчас жалею, – хмыкнул я. – Серьезно? – Вполне. Только ты все равно скотина. Так что если победишь, будет тебе вместо игрушки сплошная головная боль. И весь твой кофе я выпью. И все белые вещи постираю с цветными. Вот эта розовая ленточка наверняка линяет жутко… Он склонил голову набок – и вдруг захохотал. Я смотрел на него: на ранние морщины в уголках его губ и глаз, на правильные, как у актеров Голливуда, черты лица, широкую белозубую улыбку… и думал о том, что тема нам выпала подходящая. Ведь и в самом деле – «Театр»! Он изображает злодея, я – героя-мстителя без шансов на победу, но оба мы прекрасно понимаем, что все это только фарс. И не важно, кто из нас выиграет. Мы ломаем комедию, развлекаемся, каждый соответственно своей роли. Делаем вид, что это всерьез… А мне и правда его почти жалко. Хотя нет, даже не так. Мне хочется его прибить – чтобы и сам не мучился, и к другим не лез. Когда мы дошли до площади, из Гильдии, наконец, прислали код. Небольшой, всего шестнадцать знаков. И, пока я тыкал на кнопки, подтверждая начало партии, Вехлицкий куда-то делся. В этом не было ничего удивительного. Не стоять же ему здесь всю Игру! Да и время у нас не резиновое, быстрей начнем – быстрей закончим… В том, что первый ход будет за ним, я даже не сомневался. Он – Мастер стратегии и думает быстрее меня, а значит, у него есть фора. Любой ход начинается с ребуса. А тот, кто первым придумает этот ребус, сможет оценить, на что способен противник. Так Вехлицкий и поступит. Сначала кинет мне простенькую задачку, чтобы посмотреть, как я играю, потом дождется моего хода, кинет задачку посложнее – для проверки… И надавит уже всерьез. И вот тогда я, скорее всего, сломаюсь. Я был почти уверен, что его ход будет первым, и не ошибся. Для того, чтобы разбить код на комбинации, мне обычно требуется хотя бы полчаса. Вехлицкий с этим управился за десять минут. И, понятное дело, к тому времени, когда я закончил, у него уже был наготове первый ход. И какой! Мама моя… Пока я бродил по площади, уткнувшись в коммуникатор, мне удалось понять, из-за чего там, собственно, демонстрация. Я-то думал, это опять противники нечестных выборов или сторонники честных (да, есть разница: первые просто хотят повозмущаться, вторые – верят в утопию), или, на худой конец, обделенные граждане чего-то требуют… Но нет, оказалось, что это – студенческая акция протеста под названием «Движение против ненависти». Вот прямо так, пафосно и красиво. Суть у них сводилась к простому: «хватит фашизма, даешь толерантность, не надо бить людей с другим цветом кожи, радуга не белая», ну и все прочее в том же духе. Народу было немного, всего-то человек пятьдесят. Да и площадь они выбрали не самую центральную, а потому их даже не сторожил традиционный отряд «ОМОНа», только несколько ППС-ников из ближайшего отделения. А действительно – кого тут стеречь? Ну, ходят студенты с плакатами, ну, кричат лозунги. Против политического режима не бунтуют, и ладно. Даже репортеров нет – вон, только один какой-то журналист бегает с фотоаппаратом, берет у всех интервью и старательно записывает на диктофон. Сам еще студент. Для какой-нибудь мелкой газетки пишет, наверное… Короче, вся эта акция протеста выглядела довольно скромно. Если не считать одной мелочи. Вокруг толпы хиппующей молодежи как-то незаметно собрались другая толпа – несогласных. Эти считали, что бить людей с другим цветом кожи не только можно, но и нужно, а радуга – она как раз белая. Ну, или должна быть таковой. Я втихомолку порадовался, что не надел Антоновы берцы и не ношу длинных волос. Не люблю всех этих идейников. Шума от них много, толку мало, а получить свою дозу адреналина я могу и другим способом, менее радикальным. Такая массовка, безусловно, хороша, в качестве декораций к Игре. Но не всегда и не со всеми. А сейчас явно не тот случай. Если бы где-то здесь не было Вехлицкого, я бы, может, и вовсе ушел, но тут случилось непредвиденное. Перво-наперво, куда-то убежали ППС-ники – я так понял, разнимать драку на той стороне площади. Видимо, драка была серьезная, потому что из шести доблестных хранителей правопорядка с места не двинулся лишь один. А потом из переулка, тяжело раздвигая народ, выехала машина. Посигналила, развернулась – и встала на тротуаре, огибающем площадь. Водитель мгновенно куда-то исчез, забрав у пассажира несколько крупных купюр… И на капот забрался человек в цилиндре и нелепом розовом бантике. – Дорогие друзья! – крикнул он хорошо поставленным голосом. – Попрошу минуточку внимания! Пока мне в голову никто не бросил бутылку или еще какую-нибудь гадость, я хотел бы сказать пару слов! Черт его знает, почему, но я расплылся в улыбке. Наверное, потому что вспомнил, кем он работает. Школьным учителем! Трудно представить, что твой учитель в свободное от работы время затевает драки, чтобы отвлечь ментов, подкупает водителей, чтобы отдали машину в качестве подиума, и выступает с речами. Вот повезло детишкам! Главное, чтобы из педсовета никто не увидел... – Мы все пришли сюда с одной целью – ради справедливости! – продолжал Вехлицкий. – И пусть это прозвучит пафосно, но мы с вами, похоже, единственные люди, которым не плевать, что делается вокруг! Посмотрите: мир переполнен злобой и ненавистью! И да – «ужасный век, ужасные сердца», но сколько это может продолжаться?! Сколько – я вас спрашиваю?! Цитату про «ужасный век» я узнал. Это из пьесы Пушкина, «Скупой рыцарь». Значит, опять рыцарь, да? Если повторит еще раз, буду считать это частью ребуса. – Мы с вами – не беспомощные котята! Мы – рыцари нового времени! И пусть это не так очевидно, как во времена Средневековья, и никто уже не седлает белых коней, и доспехи как-то вышли из моды, но это не меняет сути: мы по-прежнему сражаемся во имя бобра! То есть, добра… ну, вы меня поняли. Толпа явно охренела от таких высказываний и притихла, на всякий случай. А я начал хихикать. Вот же позер! И ведь такой бред несет – уши в трубочку сворачиваются! Зато уверенным тоном и с капота машины, так что волей-неволей приходится внимать. А еще я оценил находку про «рыцарей и коней». В кодах Гильдии нет русских букв, только английские. И вот по-английски название шахматного коня звучит как «knight» – рыцарь. Похоже, это у Вехлицкого юмор такой... Осталось только понять, какого именно «коня» он подразумевает. Одинокая шахматная фигура – это три знака: первая буква обозначает, собственно, фигуру (в данном случае «К», то есть, конь), потом должна быть еще одна буква и цифра – это координаты на доске. А у меня тут целых три возможных разбивки: Kb8, Kc6 и Ke2… Найду нужную – смогу ему ответить. Ладно, значит, теперь ищем координаты. Букву или цифру, не важно, какую, все равно они не повторяются. Как только скажет – конь мой. Вот, кстати, у меня и пешка подходящая стоит, как раз там, где надо. Одного коня точно минусану. На другого есть карточная дама, она тоже сгодится. А вот третий… Третьего мне пока не достать. Наверняка, Вехлицкий его и задумал. Не будет же он разбрасываться фигурами просто так! – А хотите, скажу вам самое смешное? Мои слова ничего не изменят! Я могу хоть до хрипоты надрываться о добре и понимании, приводить бесчисленные доводы и рисовать плакаты. Будьте уверены, те, кого мы пришли сегодня убеждать, все это уже слышали! Они знают, что обижать слабых – это плохо. Они знают, что каждый имеет право на свободу воли. Они знают, что Темные века давно закончились. Но им просто на это плевать! Я нетерпеливо поморщился и стал продвигаться вперед. Ну, дай ты мне хоть что-нибудь, хоть одну подсказку! С буквами всегда сложнее, но число-то сказать нетрудно! Либо восемь, либо шесть, либо два. Какое? Ну какое?! – …Поэтому сегодня я хочу предложить вам кое-что новое. Хватит демонстраций! Давайте попытаемся решить проблему путем общения! Я вижу, тут собралось достаточно тех, кто с нами не согласен. Так давайте же поговорим с ними, спросим, что они думают! Мы – цивилизованные люди, неужели мы не способны к диалогу? И, если мы не правы в своем желании защитить слабых, мне хотелось бы знать, почему! Я округлил глаза. Что ж ты делаешь, гад? Как будто ты не знаешь, чем всегда заканчиваются эти твои «диалоги»! И куда смотрят организаторы этого мероприятия?! Хотя я, кажется, знаю, куда. Вот с ними, с этими организаторами, в данный момент и дерутся хулиганы на той стороне площади. – Мне нужны два добровольца! – крикнул Вехлицкий, подняв руки к толпе. – Ну же! Всего два человека, способных к диалогу! Смелее – поднимайтесь ко мне! Два человека! Есть, ну наконец-то – он дал мне цифру! Остроумно, ничего не скажешь. И коня своего показал и предоставил возможность сразу же ответить на его ход. Правда, ответить мне было особо нечем. К разбивке «Ке2» не подходила ни одна моя комбинация. Когда такое случается, единственный вариант – это пожертвовать одной из своих разбивок, чтобы противник изменил координаты своей. Желательно, в нужную тебе сторону. Я помахал ему и стал пробираться к машине. Вехлицкий подал мне руку, «не заметив» еще десяток претендентов, помог забраться на капот и хлопнул по плечу: – Прекрасно! А вот и наш первый оратор! Я так понимаю, вы нам сейчас расскажете, зачем убивать темнокожих людей, гомосексуалистов и демократов? А если нам повезет – предложите конструктивное решение, как это лучше сделать, да? В толпе послышался смех. Ну конечно, все любят клоунов. Чем больше бреда, тем больше публики. Вон и прохожие подтягиваются, хотят посмотреть, что тут за цирк… На капот машины я не поместился, поэтому залез на крышу. И тут же поймал на себе множество любопытных взглядов. Господи, как же я не люблю публичные выступления! В другое время и при других обстоятельствах ни за что бы не полез, но теперь – у меня нет выхода. В конце концов, я здесь не для того, чтобы «двигать идеи в массы», и проблем с толерантностью у меня нет. Я не хиппи, не скинхед и не скучающий идеалист. Я – всего лишь Игрок. – Значит так: во-первых, если вы «случайно» убили негра, не пытайтесь топить его тело в реке! – заявил я. – Практика показывает, что такое не тонет... Народ загудел: весело, одобрительно, негодующе… Ну да, теперь в этой комедии абсурда я играю роль нациста. Спасибо Вехлицкому с его неподражаемым чувством юмора! Ладно, это неважно. Сейчас моя главная задача – не выходя из образа «скормить» его коню свою разбивку. И освободить дорогу карточной даме, которая может этого коня минусануть. А ближайшая разбивка – это костяшка домино «D13». Как отличить доминошные символы от любых других? Да очень просто! Там впереди всегда стоит буква D, а потом идут цифры. И это, кстати, единственная разбивка, где вам может попасться «ноль» – то есть, в одной половине костяшки у вас будет пусто. Или даже два нуля – это называется «дубль»… Но сейчас не об этом. У меня «D13», то есть, с одной стороны костяшки единица, с другой – тройка. Это равносильно пешке, которая стоит в прямом доступе от коня Вехлицкого. В общем-то, ничего сложного: придумай ребус, укажи, какой разбивкой ты ходишь, и смотри, поведется он на это или нет. Может и не повестись. Но лучше бы все-таки повелся, конечно. Я поднял руку, призывая людей к тишине. Удивительно, но это сработало. Людям вообще нравятся чудаки, а такие наглые и отчаянные, готовые залезть на крышу машины – и подавно. Хотя, по-моему, большинству просто было интересно, когда же нас, наконец, арестуют. – Вы хотели говорить начистоту? – громко спросил я. – Ну, давайте поговорим! Вот например, все знают, что собака друг человека. Но если во дворе, где играют ваши дети, где ходите вы сами, появляется свора бродячих собак – вы звоните в службу по отлову животных, верно? А не сделай вы этого, через год одна свора превратится в три. И уже не собаки будут бояться вас, а вы – их. То же касается, например, гомосексуализма: как только вы скажете, что это норма, как только позволите этой заразе свободно распространяться – количество геев начнет расти в геометрической прогрессии… – тут Вехлицкий не выдержал и все-таки усмехнулся. А я невозмутимо закончил: – По принципу домино! Да, вот так – прямо в лоб. Дешево и сердито. А чего тянуть? Он и сам отлично понимает, какую разбивку я использую. Вариантов немного: либо доминошная кость – слева от его «коня», либо карточная десятка – справа. Но десятку мне жалко, так что остается домино. Мастер стратегии и без всяких ребусов догадается. – «По принципу домино» – это в смысле, когда один валит другого, и так по цепочке? – весело прищурился он. В толпе захихикали. Я тоже с трудом подавил смешок, представив себе это «тотальное обращение русского народа в геи». Дли-инная такая цепочка, уходящая за горизонт… Черт возьми, ну почему с этим Вехлицким никак не получается играть серьезно?! Все время тянет в глупую буффонаду… А у меня, между прочим, на кону ставка – полгода жизни! – Я говорю, что вы хотите принять за норму то, что нормой не является, – терпеливо пояснил я, вспомнив когда-то где-то прочитанную статью. Так, теперь надо пуститься в пространные рассуждения. О здоровье нации, о том, что у нас христианское, типа, государство, об институте брака… Да о чем угодно – лишь бы слушали. И дать Вехлицкому время, чтобы придумать ответ. Незаметно для себя я вошел во вкус. У меня это бывает, я же поэт со склонностью к азартным играм, могу болтать бесконечно! И болтал бы – но Вехлицкий вдруг выразительно посмотрел мне в глаза и кивнул на ту сторону площади: там через толпу пробирались ППС-ники, наконец утихомирившие хулиганов. Ага, значит, пора заканчивать наше выступление. А то и правда арестуют. По идее, сейчас надо было заявить что-нибудь громкое и всем известное, а потом тихо свалить. Но мой противник решил по-другому. – Знаете, – жестко сказал он, запрыгнув ко мне на крышу машины, – из ваших слов я понял лишь одно: вы понимаете только язык силы! Эй, люди! Кто скажет мне, в чем он неправ?! Кто думает иначе? Я не слышу ваших голосов! Меня и в самом деле принялись переубеждать – как водится, хором, со всех сторон. Потом посыпались оскорбления. И я только теперь понял, что скинхеды, до этого стоящие в стороне, во время моего выступления подтянулись ближе, посмотреть и послушать. Само собой, ругань в мой адрес мгновенно перекинулась на ругань с ними. Потом кто-то кого-то ударил… – Толерантность - великая вещь, – сказал Вехлицкий и потянул меня за рукав. – Пошли. – Ты что наделал?! – возмутился я, с ужасом глядя, как мелкая потасовка превращается в страшный бесконтрольный мордобой. Он хмыкнул. Притянул меня к себе, обхватил за шею – и жадно поцеловал в губы. Краем глаза я увидел, как замерли первые ряды дерущихся. Ну, отличный финал выступления, ничего не скажешь! Псевдо-миротворец и псевдо-фашист целуются на глазах удивленной публики, забыв о разногласиях… – Давай, идем! Или ты в обезьянник захотел? – он стащил меня на землю и потянул прочь. А я даже не сопротивлялся. Обалдел, честно. Зато, когда мы с Вехлицким свернули за угол и остановились, чтобы перевести дыхание, не выдержал – и все-таки двинул ему в челюсть. Ох, как же давно мне этого хотелось! Никогда прежде не испытывал такого глубокого морального удовлетворения! Он не упал. Только голова дернулась от удара, да отлетел прочь идиотский черный цилиндр. Я потряс рукой, выматерился и полез в карман за сигаретами. Достал сразу две, себе и ему. Прикурил обе: – На, держи. Вехлицкий посмотрел на меня, плюнул кровью на асфальт и вытер губы. Проверил, не шатается ли передний зуб – и только тогда взял сигарету: – Что ж так сразу, без предупреждения? – А сам как думаешь? – Ладно, признаю. Я скотина. Но для тебя же это не новость, правда? – Правда, – согласился я. – Ну что, играем дальше? Он криво улыбнулся и выпустил дым вверх: – Разумеется! Только в Гильдию сообщу, что минусанул твою разбивку. Один-ноль в мою пользу, рыцарь. Не боишься? Я посмотрел в его веселые глаза, хмыкнул – и покачал головой.