Гамбит

Настоящий Игрок должен уметь импровизировать. Если вам досталась тема «Музыки» – а вы патологически не способны отличить «ля-бемоль» от «моль, бля» и не знаете, каким концом брать в рот флейту – это еще не значит, что вы проиграете. Вовсе нет! Это значит, что вам придется хитрить. Лавировать, как те корабли, и много-много кривляться. Тогда, быть может, вы собьете противника с толку, и он по ошибке примет вас за гениального манипулятора, который над ним смеется. И вот тут главное не упустить момент. Едва только вы почувствуете, что противник усомнился в своих силах, делайте вот что: во-первых, выдержите короткую, но емкую театральную паузу. Пусть понервничает! Во-вторых, примите самодовольный вид (можно закинуть ногу на ногу, или не спеша отпить из бокала, или просто задрать нос) – это не важно. Главное, чтобы он понял: вы его не боитесь. А потом начинайте язвить! На любую тему, хоть о его прическе. Но только не вздумайте сами смеяться над своими шутками – все испортите. Правило фарса номер один гласит: скучающие гении не смеются над глупыми ничтожными людишками, которые им не соперники. Ну, конечно, если оппонент не купится на вашу уловку – тогда вы попали. И положение у вас незавидное. Хотя даже в этом случае не стоит отказываться от имиджа Всезнайки. Правило фарса номер два: если уж вы начали врать, то врите до конца. У меня с импровизациями всегда было туго. Но зато я умею «зеркалить» противника. Угадывать его настроение, видение мира и даже ракурс, с которого он на этот мир смотрит – а потом играть на слепых зонах. Психологи называют таких, как я, эмпатами, Мастер Анатолий Гросс – «поэтами», а Антон однажды сказал, что я «ласковый мозгоёб» – то есть, человек не слишком порядочный, но в целом добрый. Скорее всего, это правда. Мало кто знает меня лучше Антона. – Ну и что будем делать? – спросил Вехлицкий. Мы с ним вышли покурить на улицу и теперь стояли у стены торгового центра, прямо под знаком «курение запрещено». Я пожал плечами: – Не знаю. У тебя сколько осталось, две разбивки? – Ага. – У меня одна! – я позволил себе наглую улыбку. – Сам знаю, – он выпустил дым в темнеющее небо, устало прикрыл глаза и тоже улыбнулся – на сей раз как-то грустно. – Причем у нас с тобой пятьдесят на пятьдесят. Либо я тебя сейчас сделаю, либо ты – меня. – Вот не надо! Если я отправлю свой ход – тебе конец! – Да ну? Я показал ему коммуникатор. К черту ребусы! Обычно народ шифрует последнюю разбивку с особой тщательностью, но у нас ведь нестандартная партия, в ней общие правила не работают. Вехлицкий повернул голову. Нахмурился. Отнял у меня коммуникатор с уже введенным, но не отправленным ходом, посмотрел еще раз – и поднял брови: – Откуда у тебя тут ладья взялась? – Переименовал на третьем ходе, не помнишь, что ли? – Помню… кажется. Ты мне такой каламбур прислал, я даже как-то и не вглядывался… Слушай, а зачем? Она ведь нигде не пригодилась! – Ну, теперь-то пригодилась, – хмыкнул я. – Ты не мог это просчитать заранее. – Конечно, не мог! Просто в магазине игрушек парусники сувенирные стояли, и я подумал: тоже хочу себе лодку. Взял и переименовал одну из фигур в ладью. Просто так. Вехлицкий рассмеялся и затушил о каблук недокуренную сигарету: – Обалдеть. Это ж получается, тебе просто повезло? Я гордо кивнул: – Ну да! Плюс ко всему, я Дурак, а это очень помогает, когда играешь с такими гениями, как ты. Он снова улыбнулся и посмотрел на меня чуть ли не с восхищением. А я подумал, что ему, наверное, тоже известны правила фарса. И все он понимает, притом, куда лучше меня. Сказать, что мне повезло – не совсем верно. Так же везет опытным стрелкам, которые попадают в монету с сотни шагов, или фигуристам, которые крутят на льду «тройной тулуп» и не падают. Они, конечно, рискуют. Это да. Но если бы они не умели делать то, что делают – их не спасло бы никакое везение. Хотя кое в чем Вехлицкий был прав. Я играл «фонарным способом» – то есть, от фонаря, и в течение всей партии только и делал, что веселился. Бегал по торговому центру, выдумывал всякие глупости, подбивал работников и посетителей на различные авантюры, даже поучаствовал в детском празднике и украл тележку из супермаркета… В общем, страдал фигней, как мог. И сработало! Когда Вехлицкий понял, что я под него не подстраиваюсь – он попытался сам подстроиться под меня, но это оказалось сложно, поскольку в моих действиях не было никакой системы. Да и откуда бы ей взяться, если я ничего не планировал наперед? В итоге его тщательно продуманная тактика на меня не подействовала, и я перехватил инициативу. А дальше все просто: лишив его главных преимуществ – стратегии и лидерства в партии, я уравнял наши шансы на победу. И вот после этого мне действительно повезло. Как тем стрелкам, попавшим в монету, и фигуристам, сделавшим «тройной тулуп». – Ладно-ладно, признаю, – кивнул он. – Ты молодец. Не думал, что ты… такой. – Какой – такой? – Я ведь за тобой наблюдал во время партии. Хотел понять, почему Мастер на тебя поставил. Теперь мне ясно. – Да что ясно-то? Он весело посмотрел на меня и сощурился: – Видишь ли... Обычно со мной так не играют. Боятся. Это одна из негативных сторон известности: имя Джокера в Гильдии на слуху, и если я бросаю кому-то вызов – этот кто-то сразу начинает паниковать. А на Игре вообще напрягается так сильно, что у него между ягодиц даже иголку не просунуть. Я думал, и с тобой будет так же. Сам посуди: приходит ко мне этакий рыцарь без страха и упрека, делает Пешкой своего благоверного, принимает грома-адную ставку, которой свет еще не видывал, потом рвет тельняшку на груди и заявляет, что готов со мной «сражаться»! Мне казалось, тебе-то точно будет не до смеха. Но нет, как ни посмотрю на тебя – ты веселишься! И губы мне разбил. И слух какой-то пустил по торговому центру, о том, что у меня был рак, и что мне яйца отрезали… – Ну, в этом ты сам виноват, – хмыкнул я. – Не надо было шутить над Михой. – Вот-вот, – закивал он. – Ты меня «зеркалишь». Я задал ритм – ты его поддержал, потом разобрался, как и что, и сменил на свой. Это правильно. Так и нужно играть. Ты не боишься экспериментировать, не поддаешься эмоциям, а главное – ты способен получать удовольствие от Игры, даже если на кону стоит твоя жизнь. Для будущего Мастера это хорошее качество. Я округлил глаза. Это он что, комплимент мне сделал? Внезапно! Хотя, если я сейчас его обыграю, то поднимусь на двенадцатый уровень, а дальше действительно – только Мастер… – Ладно, – вздохнул он. – По крайней мере, ты должен мне Пешку. Но это мы после обсудим, а пока давай, отправляй свой ход и пошли уже по домам. Я есть хочу. – Погоди, – я удержал его за локоть и отвернулся, закусив губу. Мы еще в тот раз договорились, что я отдам Антона Пешкой в самом начале партии – и я отдал. Но такой расклад меня, понятно, не устраивал. – Что еще? – поморщился Вехлицкий. – Ты ведь получил, что хотел, разве нет? «Газпром» – мечты сбываются! Не волнуйся, переживет твой благоверный несколько часов моего общества. Ему не впервой. Ничего страшного делать не буду, обещаю. Я и раньше-то не особенно злобствовал… Просто он у тебя нервный максималист, каждую мелочь раздувает до вселенского масштаба. Кошмар какой-то прям! Я вздохнул. Да, если честно, похоже на Антона. Не может он просто так подпустить к себе чужого человека. То ли из-за персональных закидонов, то ли из-за какой-то недолеченной детской травмы – но вот не может, и все. Вехлицкий прав: тут и «злобствовать» не надо, ему вполне хватит осознания, что кто-то другой, кто-то сильный, имеет над ним власть. Ну и максималист он, конечно. Тут не поспоришь. И все-таки отдавать его Вехлицкому… даже если тот не будет заходить за рамки… нет, спасибо! Можно сделать и по-другому. – Слушай, Сергей. Я тут подумал: а что, если ты… выиграешь эту партию? Он скептически поднял брови: – То есть? – Ну… по-моему, Гросс хочет сразиться с тобой лично, – пояснил я. – Без всяких посредников. И если ты сейчас победишь – думаю, он пойдет меня отбивать. – Вполне вероятно. – А ты сам как? Хочешь этого или нет? – Я?.. – Ну не я же! – Разумеется, хочу, – фыркнул он. – Только не понимаю, на кой тебе это надо. – А ты взамен оставишь Антона запасным. И вообще… постарайся его больше не трогать, ладно? Вехлицкий как-то нервно улыбнулся: – Боже, какая очаровательная наивность! Ты что, серьезно предлагаешь обменять три часа его жизни на свои полгода? Или ты надеешься, что Гросс победит? – Да нет. Я вполне уверен, что он сольет тебе партию еще до того, как ты скажешь «ну здравствуй, Учитель». Он удивленно посмотрел на меня. – С чего ты взял? – Ни с чего, – я пожал плечами и спокойно закурил новую сигарету. – Просто мне кажется, это он во всем виноват. Только у него кишка тонка это признать. Вот если ты его обыграешь и силой заставишь извиниться – тогда он извинится, конечно. А пока ты этого не сделал, так и будет всех вокруг провоцировать. Включая нас с Антоном. – Думаешь, мне нужны его извинения? – Не знаю, это ты мне скажи. Нужны? Вехлицкий вдруг опустился на корточки, спиной к стене, прикрыл глаза руками и мелко затрясся от смеха. Я даже испугался на мгновенье – это у него что, истерика, что ли? Сел рядом и осторожно коснулся плеча: – Сергей? Он убрал руки от лица. Оказалось, что смех – это просто смех и вполне даже спокойный. – Господи, рыцарь! Ну когда ж тебе надоест решать чужие проблемы? Ты сам-то хоть понимаешь, куда лезешь? – Примерно. – И зачем? Я вздохнул и закатил глаза: – Да вы меня достали просто. Оба. «Это мой Игрок, это твой Игрок, давай выясним, чье кунг-фу круче»… Коню понятно, что такими темпами вы скоро всю Гильдию разнесете! Вот нельзя было встретиться и поговорить нормально, а? – Не выходит у нас… нормально, – сказал Вехлицкий. – И я о том же. У вас не выходит, а мы потом отдуваемся. Ладно… – я достал коммуникатор, изменил свою разбивку на заведомо проигрышную, показал ему – и нажал «отправить». – Теперь делай, что хочешь. И спасибо за хорошую Игру. Вехлицкий замер на несколько секунд, глядя, как на экране коммуникатора мигает зеленым отправленное сообщение, потом склонил голову набок и насмешливо спросил: – Думаешь, я отменю твою ставку, если он проиграет? – Не знаю. Наверное, нет. – И про то, что сделаю Антона запасной Пешкой, я тоже ничего не говорил. – Не говорил, – согласился я. – И, кстати, не обещал, что забуду о твоем Ученике… Как там его зовут? Стас? Я развел руками и меланхолично улыбнулся. Вот интересно, зачем он меня провоцирует? Мы играли больше семи часов, оба голодные, оба уставшие, у обоих уже голова болит от перегрузки. Он выиграл. Я проиграл. Да и домой пора, на улице уже давно стемнело… Что же ему до сих пор неймется? – Саша, – вдруг позвал он. – Ты хоть понимаешь, что натворил? – Понимаю. Я только что одним нажатием кнопки закончил вашу Игру с Мастером... В твою пользу. Один гениальный артист во время интервью сказал такую фразу: «Я долго мечтал о том, чтобы в зале с важными дядечками и тетечками я беру последний аккорд, тишина… и… бурные овации. А потом понял, что гораздо возвышеннее просто залезть в рояль и там похрюкать…» Как же его звали, этого артиста? Ах да, точно – Сергей Курехин. Этого все знают… Еще один клоун на мировой арене, еще один дурак, способный простодушно хихикать над «богемной тусовкой» и «продвинутой интеллигенцией» и при этом числиться среди них же. Удивительно, как он до сих пор жив?.. Хотя удивляться тут нечему. Самые живучие из породы артистов – это шуты. Стоит нацепить на голову яркий колпак с бубенчиками – и можно спокойно горлопанить песни о политиках, передразнивать церковных деятелей и высмеивать любой режим, не боясь, что завтра тебя «совершенно случайно» собьет черная «Волга». Или полицейский УАЗик. Или машина скорой помощи… Это, кстати, было бы смешнее всего. Если ты гибнешь под колесами «скорой», уже ни у кого не возникнет сомнений, что врачи сделали «все возможное», и что твоя нелепая душа отлетела в мир иной. Но пока ты клоун – тебе ничего не грозит. В тебе просто не видят сильного противника. Потому что сильный противник – это такой серьезный хмурый мужик в дорогом костюме, с хорошими связями и большими деньгами. А ты… ну что ты? Всего лишь паяц, развлечение для толпы. Какой от тебя вред? Хотя достаточно вспомнить краткий курс истории, чтобы понять – именно клоуны всегда рушили самые суровые политические режимы. Как только люди начинают смеяться, они теряют чувство страха. И начинается: эволюции-революции, падения тиранов и почитаемых богов, борьба за право делать то, что хочется, и тому подобные чудеса… Когда в средневековой Европе начали показывать спектакли на религиозную тему, надеясь привлечь в храмы побольше людей – под сводами древних святынь впервые раздался смех. Когда хитрый слуга Арлекин на сцене уличного театра в очередной раз обводил вокруг пальца хозяина – строгие господа становились предметами насмешек. Да можно привести множество примеров! Но суть остается прежней: смех разрушительней всего действует на тех, кто пытается быть серьезным. Взять хотя бы этого парня. Сашу. Психологическая нагрузка – закачаешься! Но ведь не растерялся, вовремя свел все к юмору. А не сделай он этого – лежать бы ему сейчас в глубоком нокауте и не дергаться, потому что партия была явно не его уровня. Даже обидно, что он Игрок Мастера. Хотя, Мастер вообще тяготеет к «поэтам»... и ко всем, у кого есть задатки шута. Раньше ненавидел таких – а теперь тянется. Забавно, да? И прав этот Саша, во всем прав! Это все чистой воды сублимация. И не случайно Мастера сделали своими Игроками эту парочку. Не потому, что так веселей, а потому, что это – единственный способ выйти из бесконечного Лабиринта живыми. Как сказал философ Элиас Канетти: «Игра, которою заняты любящие, представляется безответственной игрою со смертью, и все происходящее в ней выходит за рамки парадигмы Игры вообще». Да. Где начинается любовь - там заканчиваются игры. А у них это именно любовь. Настоящая. Лабиринт не терпит настоящего, в нем нет правды, нет веры, нет реальности как таковой. Только бесконечный ряд потенциальных возможностей. Это коробка, где сидит кот Шредингера, и живой и мертвый одновременно. Открой ее – и тебя автоматически вытолкнет наружу, оставив вместо тысячи масок твое настоящее лицо. Хорошо быть Джокером. Многоликая сущность, "ничто и всё" одновременно. В школе детей учат, что на ноль делить нельзя, да и компьютер этого не умеет… Но на самом деле в электронную память просто не вмещается понятие «бесконечность», а детям это слишком трудно объяснить. Тот, кто способен поделить себя на ноль – сам становится Лабиринтом. А значит, не может в нем заплутать. Сергей сел на лавочку у торгового центра, запрокинул голову и стал смотреть на небо. Там уже перемигивались первые звезды. Он тоже им подмигнул, по привычке, и еле заметно усмехнулся краешками губ, вспоминая недавнюю Игру. «Рыцарь вызывает Джокера! Повторяю: рыцарь Джокеру в магазин игрушек!» Все-таки, парнишка молодец. Даже настроение поднялось, пока играл с ним. Это ж надо было умудриться: вот так, весело и бесстрашно, с наглостью камикадзе бросить вызов, а потом еще и победить! Хотя одиннадцатый уровень – это уже не зеленый новичок. С такими вообще никогда не бывает легких побед. Самое смешное, Сергей был абсолютно уверен, что этот Саша не вытянет партию. И уж тем более не думал, что он будет вести себя так спокойно. Однако, мальчик оказался талантливым: пришел, спрятал в карманы дрожащие от волнения руки, улыбнулся... И больше ни секунды не думал о том, что стоит на кону. Никаких тебе сцен ревности, никаких обид, никакого страха, ничего! Антон бы так не смог. Смекалки-то ему хватает, но как дело доходит до личного – сразу теряется. В прошлый раз Сергей даже прикоснуться к нему не успел, а уже услышал целую тираду о том, что есть некий Саша, вокруг которого вращается весь мир, и не дай бог этот Саша уйдет. С такими установками играть нельзя. Во-первых, опасно: нервы сдадут, и не заметишь. А во-вторых… ну кто, в самом деле, так трясется из-за подобных мелочей? Игра – это всего лишь Игра, нельзя принимать ее всерьез! Нет, Антон все вытерпел спокойно. Только кусал губы, жмурил глаза и дышал как-то странно: короткий вдох, прерывистый выдох... Сначала Сергея это забавляло. Он и так вел себя осторожно, старался не делать больно – еще после той тирады расхотелось… Но через некоторое время понял, что толку от его стараний никакого. Антон не то, что не расслаблялся. Он вообще начал впадать в какой-то ступор, отключаясь от реальности. Зрелище оказалось жутковатым и даже как-то демотивировало. Не близость, а натуральная пытка, бессмысленная и беспощадная... «Ну хватит! – не выдержал Сергей. – Ты почему так трясешься? В первый раз, в первый класс, что ли?!» Антон не ответил. Вообще ни слова не сказал. Только посмотрел на него и отвернулся, до крови закусив губу. А на следующий день явился тот самый необыкновенный Саша, центр вселенной, и… предложил сделать Антона Пешкой. Сергей даже поймал себя на мысли, что ему обидно за своего подопечного. Такая трогательная верность, такие эмоции, а этот Саша берет и цинично сводит все к Игре. Было бы из-за кого так переживать! Однако потом случилось чудо: в ответ на предложение поставить на кон полгода своей жизни, Саша спросил только: «Я-то на кой тебе сдался?». А потом дал согласие. Превосходный «якорь», ничего не скажешь! Да и Учитель, видимо, неплохой – судя по тому, что тот мальчишка, Стас, неудержимо расплывается в улыбке, когда его спрашивают о наставнике. Сергей поговорил с ним еще несколько дней назад. Любопытно было, кого там воспитывает протеже Мастера и как он это делает. Оказалось – пылинки сдувает. И Стас на него смотрит как на господа бога, хотя отношения у них никогда не выходили за рамки «Ученик-Учитель». «А если ты ему позвонишь, когда он играет, и попросишь прийти? Он придет?» – спросил Сергей. Стас только хмыкнул, как будто удивившись вопросу: «Александр Семенович? Ну конечно! Сколько раз уже такое было…» Сергею это показалось безумно смешным. Вот, значит, какого Игрока выбрал себе Мастер! Так родители, не получившие нормального образования, пытаются сделать из своих детей отличников учебы. Исправить собственные ошибки чужими руками, заново переиграть упущенные возможности… То есть, это таким он хотел бы быть? Вернуться в прошлое и сдувать с Сергея пылинки, как этот Саша – со своего Ученика? И чтобы Сергей говорил о нем с такой же искренней улыбкой, и волновался за него, и любил его, и не боялся, что он предаст?.. А на вопрос, придет ли Мастер на помощь, отвечал бы таким же уверенным тоном: «Ну конечно!». Поздновато спохватился. Когда он ушел, Сергей едва не умер. В прямом смысле: два месяца потом лежал в больнице и еще полгода ходил по врачам. Нет, никаких суицидальных порывов, ничего подобного, просто сердце не выдержало. Оказалось, что это у него наследственное. В подарок от мамы – из-за сильных переживаний иногда бывает… Мастер, конечно, об этом не знал. Да и никто не знал. Ну, кроме студентов из общаги, которые вышли покурить на балкон и увидели забавную сцену: парень в идиотском рыжем парике смотрит на отъезжающее такси, улыбается – и вдруг падает ничком в грязь. Додумались, вызвали скорую. А потом… Потом не было ничего интересного. Санитары, палата, капельницы, гора таблеток… И долгие размышления на тему «чем же заткнуть метафорическую дырку в груди, чтобы сердце опять не встало». Сергей много чего перепробовал. Доучился в институте, чтобы понять, каково это – быть студентом... Оказалось, скучно. Потом сходил в армию, подделав медицинскую карту, благо, здоровье уже позволяло - хотел примерить маску «защитника». Но исходная логика «силы против силы» показалась ему еще скучнее, а перспектива быть пушечным мясом на благо Родины не вызвала никакого энтузиазма. Спустя полгода после присяги, Сергей вежливо попросил отпустить его домой. Вежливую просьбу, понятно, никто не услышал, и тогда он довел до ручки весь командный состав. В Министерстве Обороны только диву давались, читая рапорты из этой воинской части. Поголовное нарушение субординации, восемь дезертиров, два осужденных, десять человек – в госпитале, четыре попытки суицида, одна – успешная… Не поминая уже о дедовщине, гомосексуализме и бесчисленных «самоволках»… В конце концов, от Сергея просто избавились. Оформили какую-то справку «по состоянию здоровья» и спихнули на гражданку, облегченно утерев пот со лба. Он ушел. С улыбочкой, как всегда. И больше никогда не пытался воевать. Потом были игры в частного предпринимателя. В политика. В добропорядочного семьянина… Тут он продержался дольше всего – целых пять лет. Женился, купил дом в пригороде, успел даже увидеть рождение сына… А потом был очень-очень спокойный развод. Жена сказала: «Прости, но я так больше не могу». Он спросил, почему, и услышал в ответ вполне понятное объяснение: «Тебе ведь с нами скучно…». Это было правдой. Он любил их, безумно любил, но с ними было скучно. А тут еще Мастер вернулся… Жена только один раз увидела, как Сергей с ним говорит: с хищной ухмылкой, сияющими глазами, прямой спиной – и стала собирать вещи. Он никогда не был таким в ее присутствии. Не мог. Делать вид, что тебе интересно сидеть в одной строго отведенной ячейке, когда вокруг столько возможностей, это… как ехать в поезде и всю дорогу не выходить из купе. Ни одна женщина не захочет быть эрзацем главного. Кофе без кофеина, никотиновым пластырем, китайской подделкой известного бренда… Он даже не пытался ее остановить. Зачем? Она все сделала правильно. У таких, как он, вообще не должно быть семьи. Да и трудно день за днем ходить в одной и той же маске. Зато теперь ему не приходится скучать. Сергей хмыкнул и достал телефон. Посмотрел на экран – там была шикарная заставка, снятая, правда, на камеру того же телефона. На фото был Антон: сидел на стуле, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту и злобной физиономией. А рядом улыбался во все тридцать два зуба его мучитель и панибратски обнимал его за плечи, делая "селфи". Вообще-то снимок задумывался как шутка. Антон сильно нервничал из-за веревок, и Сергей решил поднять ему настроение. Он и связывать-то его не хотел, просто оказалось, что парень совсем не выносит фиксации, а для Игрока десятого уровня такие комплексы – непозволительная роскошь. С этим надо было что-то делать, и Сергей, подумав, устроил ему тренировку. Чтобы потом, если кто-то другой свяжет, было проще. И весь вечер хихикал над ним, пытаясь вместо паники вызвать злобу или даже ответную улыбку. В конце концов, ему это почти удалось... Опять поглядев на фото, Сергей провел большим пальцем по экрану. Хороший он мальчик, Антон. И симпатичный. И в постели такой… такой, что отпускать его ну вот совсем не хочется! А может, и не придется? По крайней мере, сегодня? Хмыкнув, он зашел в "контакты" и набрал номер. Долго слушал гудки – наверное, Саша уже доехал домой, и теперь у них с Антоном «разбор полетов». Но потом в трубке все-таки щелкнуло, и послышался знакомый голос: – Да? – Это я, – сказал Сергей. – Ты случаем не забыл, что должен мне три часа? – Я тебе должен? – удивился Антон. – Разумеется! А Саше своему передай, что глупо рассчитывать на благородство такой скотины, как я. Хотя и трогательно это, конечно. Я даже умилился. – А что, ты со своим Мастером играть не будешь? – Буду, но не сегодня. А сегодня мне хочется тебя увидеть. Приезжай к полуночи, адрес я тебе сейчас СМС-кой кину. Приедешь? Антон помолчал немного, напряженно сопя в трубку, и все-таки согласился: – Хорошо. Только я немного опоздаю. Надо Сашке… снотворного в коктейль подмешать.