Несвятая троица

Попасть к драчунам Есенину удалось лишь через несколько часов. Полицаи почти ничего не объясняли, а сам парень столкнулся с системой впервые, поэтому плохо понимал, чего от него хотят. Он сердился, но подписывал какие-то бумаги, дал показания, хотя по сути, ничего не видел, посидел в коридоре, тупо глядя на большие круглые часы, походил туда-сюда по приемной и попробовал сунуться в глубину участка без пропуска, но его быстро выдворили обратно. - Почему меня здесь держат? – накинулся Лирик на женщину в приемной, - я хочу увидеть задержанных! - Скажи спасибо, что держат здесь, а не за решеткой, - сурово ответила мадам. - Да чтоб вас! Мобильный Наполеона не отвечал. Скорее всего, вещи парней просто отобрали. Звонить кому-то из родственников Политика Есенин тоже не стал, это он сам решит, или за него решат полицейские… И вот, наконец, после двух с половиной часов ожидания, Лирика допустили внутрь помещения, разделенного на две небольшие камеры. Первым, что увидел Есь, было перекошенное от злобы лицо своего парня. - Явился, наконец! – рявкнул Нап, ударив по решетке кулаком, - что, так занят был, покоряя танцпол?! Есь, со всех ног рванувший было к Политику, остановился. - Я тут с момента, как вас привезли. Меня не пускали. Нап утробно рыкнул, отвернулся и пригладил стоящие дыбом волосы. - Я не вру, - зачем-то уточнил Лирик, рассматривая партнера. Выглядел он ужасно. Распухший, судя по всему, сломанный нос был переклеен пластырем. Сосуды в глазах – красные. Правая часть лица опухла и наливалась сочным фиолетовым цветом. Под накинутым на голый торс пиджаком белели бинты. Переведя взгляд вниз, Есенин увидел две окровавленные ватки. Похоже, Наполеон даже сейчас больше заботился о своем внешнем виде, чем о здоровье. По крайней мере, кровавые подтеки из носа он быстро стирал полой пиджака. - Когда меня выпустят? – мрачно спросил Политик, - они сказали? - Нет. Ничего не сказали… Есь все же подошел, с ужасом разглядывая следы кулаков на лице любовника. - Ты бесполезен, - зашипел Наполеон, - иди и узнай! Я не собираюсь торчать тут до скончания веков с ЭТИМ! «Это» отчетливо хмыкнуло за стеной. - Жуков? Нап подозрительно прищурился. - Ты не расслышал? Иди и узнай что-нибудь обо мне и не отвлекайся по дороге на всякую ерунду! - Не разговаривай так со мной, - нахмурился Есенин, - мне все равно ничего не говорят, я же не родственник и не супруг. Услышав последнее, Нап захохотал. - Супруг… Да уж, хорош супруг. Меня увозят в каталажку, а он и ухом не ведет! - Я же сказал, я приехал сразу, как узнал! – повысил голос Лирик, - за что ты со мной так разговариваешь?! Не я виноват, что вы подрались! И почему, кстати, вы подрались? - Хороший вопрос, - донеслось из соседней клетки, - почему мы подрались, Нап? - Заткни пасть! – огрызнулся Политик, мельком повернувшись к стене, а потом снова посмотрел на Есенина, - я все потом объясню. Так ты попробуешь хоть что-то разузнать? Надеюсь, они еще не успели позвонить отцу… Нап пытался поторопить Лирика, подтолкнуть к действию, но тот словно застыл. Стоял, сложив руки на груди, чуть опустив голову и думал. - Ну же, детка, иди скорее. Мне надо к врачу. Тут отвратительные эскулапы. Есь? Есенин сдвинул брови. - Мне надо поговорить с Жуковым. - Не смей к нему подходить! – тут же зарычал Наполеон, но Есь уже отошел к соседнему блоку. Жук полулежал на койке, глядя в стену. Он не повернулся, но на губах появилась ехидная ухмылочка. - Тебе же сказали не подходить, собачка. И вот это стало для расстроенного, издерганного Есенина последней каплей. - Замолчи! – рявкнул Лирик и Жуков удивленно обернулся, - из-за тебя у меня одни неприятности! Вы два тупых осла! Вы испортили мне выпускной и продолжаете думать только о себе! Знаете что? Притихшие агрессоры молча внимали крикам. - Сидите тут хоть до скончания времен! Мне плевать! Я вас вытаскивать не собираюсь! Пошли нафиг! Оба! Воцарилось молчание. Есенин нервно поправил сумку на плече и развернулся, было, чтобы уйти, но вдруг голос подал Жуков. - Подожди. Тут же выматерился Наполеон, но на него Лирику вообще смотреть не хотелось. - Чего тебе? В полутьме клетки Маршал медленно встал и обнял прутья руками. Судя по мгновенно посеревшему лицу и осторожным движениям, все это далось бывшему боксеру с определенным трудом. Может, ему досталось больше, чем показалось на первый взгляд? - Спина болит, - тихо ответил Жук, будто прочитав мысли Есенина, - старая травма. И добавил громче: - У некоторых силенок не хватит меня разукрасить! - Я тебя вообще убью в следующий раз! – заорал Нап за стеной. Жуков тихонько засмеялся: - Ребра, блять, срасти сначала… герой ринга. Посчитав лирическое отступление оконченным, Жук уставился на Есенина, молча ожидавшего, пока парни заткнутся. - Так чего тебе? – мрачно повторил Лирик. Жуков закусил губу. Похоже, это было для него действительно важно. - Меня тут, возможно, продержат пару дней. Родителей в городе нет, сестра учится далеко. Тайсон останется один. Пожалуйста, забери у ментов ключ от квартиры, погуляй с ним, пока меня не выпустят. Больше некому. Если не отдадут ключ, то запасной есть у соседей из квартиры напротив. Только не бросай мою собаку. Есь прищурился. Очень необычно было видеть боящегося услышать ответ Маршала. - А Гексли? - Я бы ей и игрушечного пса не доверил, - проворчал парень. Лирик просиял. Если перевести на нормальный язык, Жуков только что признал, что доверяет ему так, как никогда не доверился бы своей девушке. Вот так сюрприз! Очень приятный сюрприз. Пожалуй, о большем в отношении Жукова и мечтать было нельзя. - Ладно, - самодовольно кивнул Есь, - а кормить его чем? Облегчение в глазах сурового Маршала не заметил бы только слепой. - У него корм. На пакете дозировка. И кормить и гулять дважды в день. Больше ничего делать не надо. - Есенин! – снова взвыл обозленный Нап, но Есь сжал губы и ничего ответил. Покинув участок, Лирик решил, что сейчас самое время остановиться и чуть-чуть подумать. Лучше всего парню думалось в открытых уличных кафе. С собой не было скечбука, были только карандаши и поэтому Есь рисовал на салфетках. Пожалуй, сидеть в кафе, пусть даже промозглым утром, полночи проскакав в полицейском участке, было хорошо. Есенин привычно разгружал мозги, рисуя проходящих мимо людей, бездомных кошек, цветы в большой кадке на входе в заведение. Когда закончились свои салфетки, Лирик, нисколько не смущаясь, ограбил два соседних. На чай официанту остался ворох творений непризнанного гения. Поразмыслив, Есенин решил не возвращаться домой. Нужно было погулять с Таем и эта мысль неожиданно грела парня изнутри. Его уже не волновали мелочи типа страха быть съеденным. Раз Жуков доверил ему своего монстра, значит, все обязательно будет хорошо. Иначе и быть не могло. Тайсон встретил Есенина настороженным молчанием. Несколько минут они просто сидели в прихожей, привыкая к присутствию друг друга. Но потом пес обнюхал Лирика с головы до ног, немного успокоился, уловив запах хозяина и позволил надеть на себя ошейник. Ошейник у Тайсона тоже был непростой. Во-первых, кожаная полоска шириной поспорила бы с Гибралтаром. Во-вторых, карабин толщиной равнялся с запястьем Есенина. А в третьих, изолентой к нему были прикручены стальные бруски, добавлявшие к сбруе собаки как минимум килограмм. Всю прогулку Есенина не покидало ощущение, что это Тайсон выгуливает его, а не наоборот. Пес спокойно шел, куда ему было нужно, что-то нюхал, делал свои дела и как будто вообще не замечал скромно держащегося за другой конец поводка парня. Когда Тай решил, что нагулялся, он сел около лавочки и шумно вздохнул. Лирик скромно помялся рядом. Огляделся. Попробовал потянуть пса, но тот не отреагировал. Попробовал позвать. Тай оглянулся на Лирика с таким видом, что Есь предпочел сесть на лавочку и сидеть до тех пор, пока псу не захочется домой. Прошло минут пять. Потом десять. Тайсон невозмутимо сидел у ног парня, не собираясь никуда двигаться. Только вот Лирик уже и сам никуда не хотел. С лавочки открывался чудесный вид. Двор, по-видимому, заложили прямо на насыпи, а внизу, по сплошному полотну дороги носились машины. Чуть дальше гудела железная дорога. Очень специфичный урбанистический пейзаж, но Есю понравилось. Это непрекращающееся движение тонизировало, заражало энергией. Было несложно представить, как Жуков, завершив прогулку, приходит сюда и курит, глядя на проносящиеся под ногами автомобили и слушая шум электричек. Вернувшись, Есь снял с собаки тяжелый ошейник, зашел в комнату Маршала, лег на его кровать, чувствуя себя необычно уставшим. Тай, все так же подозрительно на него поглядывая, залез на постель следом и вскоре Лирик уже крепко спал, обнимая круглые бока большой страшной собаки.