Несвятая троица

Проснулся Есенин только тогда, когда в лицо засветил яркий солнечный луч. Часов парень не носил, так что пришлось поискать глазами что-нибудь похожее, а увидев время, Есь присвистнул. Луч-то был закатным. Тайсон успел свинтить с кровати. Наверное, его уже давно нужно было накормить… Зевая, Есенин отправился на поиски мешка с кормом и попутно осматривал берлогу Жукова. Квартира была двухкомнатной, среднего размера, без особых изысков. Единого стиля тут не наблюдалось – в коридоре обои имитировали каменную кладку, в одной комнате были холодного синего цвета, в другой – красно-розового. Арка и вовсе была заклеена какими-то кусками. Половина ламп не горела (стало ясно, когда Есь повключал все светильники, из чистого любопытства, конечно), пыль с них не вытиралась, похоже, уже несколько месяцев. Порядок тоже был весьма своеобразным – не так чтобы срач, но и образцом нравственности и чистоты тут определенно не пахло. В прошлый раз Лирик, оказывается, многое упустил. Например, коллекцию кружек из разных стран. Еще тут были кружки с собаками, кружки, явно полученные в качестве призов и еще одна, разбитая и вновь склеенная (как-то странно склеенная…) с изображением персонажей компьютерной игры и дарственной надписью. Есь умилился, представив, как Жуков, матерясь, собирает ее по кускам. В коридоре обнаружились ободранные когтями стены. Тут же лежало большое гнездо, в котором счастливо сопел Тайсон. Постояв возле собаки, парень отправился изучать обстановку дальше. «Розовая» комната явно принадлежала кому угодно, но только не Маршалу. Есенин даже представить не мог, чтобы Жук тут жил. А вот «синяя» комната подходила идеально – раздолбанный шкаф, стол, комп, опять же кружки возле монитора, плакат с видеоигрой, спартанского вида постель и гантели, неаккуратно запиханные под кровать. Индивидуальности, по мнению Есенина, кот наплакал, но большего от Жукова он и не ждал. На полке над монитором стояли книги. Какая-то классика, фентези, фантастика, пара энциклопедий (оружие, конный спорт, динозавры), два больших тома про собак и комиксы. Похоже, этого набора ему хватало на все случаи жизни. За книгами тускло поблескивали кубки. Валялись металлические брелки, а полкой ниже – охотничий нож в ножнах. Есенин долго вертел этот нож в руках, любуясь изображением змеи на обеих сторонах лезвия. Тут же было указано название модели и завод-изготовитель, и почему-то Лирик решил, что это редкая и дорогая для хозяина вещь. Потом в комнату зашел Тай и Есь вспомнил, что вообще-то искал корм. Да, точно. Корм. Корм все же обнаружился на кухне. Лирик нашел тазикообразную металлическую миску, нашел мерный стаканчик, изучил схему на пакете и отмерил ровно по норме. Глядя, как аппетитно хрустит гранулами Тайсон, понял, что хочет есть сам и полез в холодильник. Потом они еще раз погуляли, пришли. Посидели на кухне. Есь смотрел в окно, а Тай лежал рядом и его присутствие превращало одиночество во что-то теплое и приятное. Чуть позже Тай захрапел, как пьяный матрос и Есенин расплескал чай от смеха. И еще Есь решил не возвращаться домой. Ходить сюда дважды в день было напряжно, а дома все равно никто не ждал. А если бы и ждал, то Лирик придумал бы какую-нибудь сказку, потому что здесь, в этой квартире, пропитанной энергетикой чистой мощи и силы, ему было слишком хорошо. Жуков вернулся на вторые сутки. Он отпер дверь, бросил ключи на столик и поднял глаза на Есенина, который, в его футболке и шортах, явно шел из кухни с кружкой кофе. Между парнями выплясывал довольный Тай. - Ну, привет, домовой, - хмыкнул Жук, снимая ботинки, - вижу, задание выполняешь со всей ответственностью? Застигнутый врасплох Лирик нерешительно улыбнулся и поздоровался. - Да ладно тебе, не ссы. И глаза такие огромные не делай – выпадут. - Эм… - Сделай мне тоже кофе? - Конечно! – подорвался парень и свинтил на кухню, а следом, радостно лая, ускакал пес. Жуков, улыбаясь, принялся стаскивать опостылевший пиджак. - Как с вами обращались? Что теперь будет? Было плохо? Лирик весь измаялся в ожидании ответов. Он задал уже, наверное, сотню вопросов, но Жук отказывался говорить, пока не поест. Хорошо, что Есенин только-только сбегал в магазин… - Нормально обращались, - расслабившись после обеда, соизволил поведать Маршал, - повязки меняли, иногда кормили, по ушам ездили, не били. Чего еще от жизни надо? - Отпустили с концами? - Конечно. Мы всего лишь похулиганили. Ну, штраф выписали, но это фигня же… Есь пристально смотрел на Жукова, а тот, ни к селу, ни к городу, лыбился, как обожравшийся сметаной кот. - Да я тебе говорю, хорошо все. - А спина? Что у тебя со спиной? - Болит… Давно уже. Но я отлежался, все ок. Судя по лицу Есенина, все было совсем не ок, но вслух он этого не говорил. - А как ты получил травму? - Ты разочаруешься. - Ну, скажи! - В детстве с другом и моей собакой по двору носились. И так получилось, что натянутая стропа подсекла ноги, упал на спину. Отбил все, что мог. Ну а потом тяжести довершили дело. Прихватывает иногда, бывает… - брюнет дотянулся до пачки сигарет, неторопливо выбил себе одну, - Так что знаешь. Твой ублюдочный любовник оказал мне услугу. Напрягшийся в преддверии очередной вспышки гнева Есенин инстинктивно вжал голову в плечи. Подождал. Но Маршал спокойно курил. Танк не ехал, самолеты не летели, снаряды не падали. - Чем? – осмелился Лирик. - По-хорошему, мне давно нужно было уходить из спорта. Все же бокс не пинг-понг. Если вмажут, так вмажут, потом все с годами вылезет. А мне все же не хочется остаться на старости лет совсем инвалидом. Теперь у меня просто нет выбора. Ни в одну секцию, ни в один клуб меня больше не примут, и все благодаря славе наркомана, которую создал мне твой урод. - Э… Прости меня. Жук покосился на Лирика. - За что? - За то, что не остановил Напа. Я не знал, что там были наркотики, - с явным сожалением покаялся Есь, - мне совсем не хотелось, чтобы все заходило так далеко. Да вообще не хотелось конфликта, я просто привык… - Быть за спиной Наполеона? - Вроде того. Маршал помолчал, прищуренными глазами глядя, как рассеивается под потолком кухни сигаретный дым. - Знаешь, скажу тебе одну вещь. Это твоя жизнь и делать с ней ты можешь все, что угодно. Но если не хочешь похерить ее в самом начале, держись от него подальше. От него и от всех похожих на него людей. Ничего из этого хорошего не выйдет. Есенин сидел, словно в воду опущенный. Плечи поникли, взгляд в стол. Он ничего не мог возразить, и хотя изнутри рвали противоречия, он понимал, что Жуков прав. Там, где школьные разборки принимают такой серьезный оборот, нет места наивным детским представлениям о доблести и чести. Словно прочитав его мысли, Маршал добавил: - Подставил кого-то, подставит и тебя. Плесни мне чая? Есенин неловко улыбнулся, отошел, чтобы разогреть чайник. Полез за кружкой и внезапно снова увидел ту самую калеку, склеенную, похоже, «Титаном». - Жук. А что это за кружка? Маршал обернулся, а когда заметил, на что показывает парень, рассмеялся. - О, это легендарная вещь. Подарок от подопечного. Лирик еще раз с интересом глянул на кружку, взял две целые, выставил на стол. Кинул заварку и залил кипятком. - Расскажешь? Ты ее разбил? - Не, не я. Маман. Она знала, как я ее люблю, случайно кокнула и решила склеить по-быстрому, пока меня дома нет. Знает, же что мне главное перебеситься, а потом отпускает… Дай-ка ее мне. Так вот. Прихожу домой. Занимаюсь своими делами. Иду ужинать, вижу кружку… Вот в таком состоянии. Зверею, иду выяснять, кто ее ухайдакал. Лирик отпил чай, почти заворожено глядя, как улыбается воспоминаниям суровый Жуков. - Оказывается, она ее склеила и положила боком на стол, чтобы клей высох. Ждала – ждала, подошла, чтобы ее убрать на место, а кружка… к столу приклеилась. Хах. И с концами. Она ее отдирала – отдирала. В итоге с куском стола оторвала. Вот, смотри. Жуков обвел пальцем место и Есь хихикнул – на боку красовался округлый кусок деревянного покрытия крышки стола. - Вот. С тех пор храню. Не у каждого есть кружки с такой историей. На кухне парни просидели до самого вечера. Когда стемнело, они вдвоем вывели Тайсона и прошлись по нескольким окрестным дворам, обсуждая фильмы и музыку. Приятным сюрпризом оказалась совпадение вкусов, было видно, что Жукову приятно. Он заметно расслабился, много говорил, рассказывал истории и шутил на свой грубоватый манер, но Лирику нравилось. Он уже давно не получал такого удовольствия от общения с другим человеком. - Ты что, жил здесь? – ахренел Жук, впервые попав к себе в комнату после того, как вернулся, - серьезно? - Ну… Да. Чуть-чуть жил, - признался Есь и незаметно спрятал за спину кучку оберток от конфет, - совсем немножко. Тайсону ведь одиноко. - Тайсону одиноко, да? – усмехнулся парень, - Ну ладно, молодец. Сегодня тоже останешься? - А можно? – просиял Есь. - А что мне за это будет? Опасный момент. Есенин закусил губу, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, а Жуков, явно наслаждаясь созданной ситуацией, стоял, сложив руки на груди, и смотрел на него, словно удав на мышку. Все-то он прекрасно понимал. Но совершенно не собирался помогать несчастному Лирику. - Ну? У тебя все на лице написано. Есь аж вспотел, не зная, что ответить. И выдал первое приличное, что пришло в голову: - Массаж? Жуков усмехнулся. - Умеешь делать массаж? - Постараюсь. Думаю, я задолжал твоей спине как минимум один сеанс. - Хорошо, - мурлыкнул Жуков и без малейшего стеснения стащил через голову футболку. О, да. Это было именно то, чего так боялся и ждал Есенин. Красивое мускулистое тело атлета в непосредственной близости. И он еще и улыбался. Боже, как этот зверь в человеческом теле улыбался, так улыбаются только жертве перед ужином. Он сорвал с постели покрывало и вальяжно лег, немало не заботясь о стремительно нарастающем неудобстве Есенина. Лирик поддернул свою футболку, кривовато улыбнулся и сел на край постели. - Ничего, что я тут, впритык? – хрипловато спросил он, пожирая глазами шикарную спину боксера. - Садись, как удобно. - Хорошо. Это был самый классный массаж в жизни Есенина. Он почти не контролировал, что делает, только гладил, тер и грел светлую кожу, ласкал ладонями изгибы, пальцами отслеживал разлеты лопаток. Есенин чувствовал себя скульптором, создающим что-то очень важное, что-то прекрасное из цельного куска гранита. В приятной полутьме спальни, которую разгонял только тусклый прикроватный светильник, он руками запоминал то, что очень давно хотел. Именно сейчас парень понимал, что до сих пор играл в неправильную игру по неправильным правилам. Вот же оно. Тьма рассеивалась, обнажая желания. Морок дурманил. Кожа под чувствительными руками горела. Есенин не заметил, как перебрался на поясницу Жукова, а потом сполз чуть вниз, потому что так было нужно, так было идеально. Он молчал, временами забывая дышать, но жадно брал все, что мог: запах, ощущения, тепло чужого тела. И, когда Маршал пластично развернулся, Есенин сам подался к нему на встречу, потому что по-другому не могло быть никак. Вот только приоткрытых губ коснулись не губы. На них лег палец, и Жуков едва слышно цокнул языком. Лирик замер, растерянно глядя на него глазами, почти черными из-за расширенных зрачков. А когда до него дошел смысл, щеки залила краска, и он дернулся прочь, но парень успел схватить его за руку. - Я не сплю с теми, кто состоит в отношениях, - шепнул ему Маршал, - а массаж был классный. Спасибо. И спокойной ночи. После того, как Жуков ушел спать в комнату родителей, Лирик еще долго лежал без сна, мучаясь угрызениями совести. Или думал, что мучился. Или хотел мучиться ими, но почему-то любые муки совести, которые он только мог испытать, перекрывала одна простая мысль, от которой становилось тепло, а губы расползались в улыбке. «Он не сказал, что не спит с парнями».