Скорбящий Мудрец

      Момент пробуждения оказался настолько мучительным, что нанесённая Муртагом рана запульсировала обжигающей болью. Эльф с трудом заставил себя чуть-чуть приподнять голову и убрать дрожащей рукой упавшую на лицо серебристую прядь.       Он находился, судя по всему, внутри того же самого дерева, только теперь возлежал на кровати, а обстановка вокруг казалась ему такой знакомой, будто он… вернулся.       Кажется, так оно и было. Такие деревья-жилища могли произрастать лишь в одном месте: в Эллесмере. Но как?..       Ответ на немой вопрос Оромиса не заставил себя долго ждать. Снизу послышался шум, как будто кто-то поднимался с нижних комнат сюда. Эльф напрягся, не отрывая пристального взгляда от отверстия в полу, но увидел всего-навсего Аланну и Дусана. Дети улыбнулись ему и подбежали к постели.       - Наконец-то вы очнулись, - произнёс Дусан. Он был выше Аланны почти на целую голову. Оба были светловолосы и одеты в зелёные туники.       - Объясните мне, - начал Оромис, - что со мной произошло? Я что, вернулся в Алагейзию?       Аланна кивнула.       - Мы смогли вытащить вас оттуда.       Даже Оромису, повидавшему многое на своём веку, не дано было осознать а полной мере смысл сказанного.       - Но… но как? Как вам удалось? – спросил эльф, но в этот момент боль в ране не дала ему продолжить. Прижимая руку к груди, Оромис в бессилии откинулся на подушку. – Как вы вообще узнали, где я и что со мной? – шипя от боли, закончил он.       - Вам лучше больше ничего не говорить и поменьше двигаться, - предупредил Дусан. – Конечно, мы расскажем об этом и даже постараемся помочь вам исцелить тот недуг, который мучает вас. Мы дали себе слово на празднике Клятвы Крови. Именно тогда с нами произошли те перемены, благодаря которым мы начали замечать в себе небывалые способности.       - Как же это возможно? – в страхе прошептал Оромис. – Я своими глазами видел, как прародитель драконов исцелил Эрагона, но ни к кому больше не подлетал!       Эльфы переглянулись.       - Да, не подлетал, - подтвердила Аланна. – Он обратился к нам мысленно. Он знал, что в детях эльфов сокрыты неведомые им самим способности, и этим мы разительно отличаемся от взрослых, а когда взрослеем, эти способности исчезают, так и не проявившись. Дракон поведал нам, что когда-то все эльфы были намного могущественнее, и по своим возможностям превосходили даже богов. Но когда им пришлось покинуть свою колыбель и переселиться в Алагейзию, природная и магическая энергетика чужой страны подавила в них эти способности. Эльфы уже не могли быстро размножаться и превосходить в знаниях прочие народы, но в их детях это могущество и эти знания сохранились. Неизбежное влияние чужой энергетики со временем губило это могущество, и повзрослевшие эльфы уже ничем не отличались от остальных. Прародитель драконов сказал, что крах Гальбаторикса неизбежен, поэтому эльфы должны хотя бы частично вернуть себе то, что было когда-то утрачено. Эти знания нельзя использовать в битвах, зато они способны исцелять. Именно как целители эльфы и славились на покинутой родине.       - Значит, вы… сможете меня исцелить? – с придыханием спросил Оромис.       - Мы попробуем, - неопределённо ответил Дусан. – Наш дар слишком велик, чтобы мы успели привыкнуть к нему и научиться должным образом контролировать. Рану мы можем залечить без труда, а то, что сделало с вами заклятье, потребует немалых усилий с нашей стороны. Не будем скрывать, это опасно из-за нашей неопытности, но Эрагон очень хочет, чтобы мы попробовали. Мы умеем связываться с людьми и драконами на дальних расстояниях. Он уже всё знает и очень скоро прилетит сюда.       Принять такой поворот дел Оромису было нелегко. Нет, он не боялся опасности быть ещё больше изувеченным из-за ошибок детей, но желание исцелиться и научить, наконец, Эрагона самым мощным и действенным заклятьям, оказалось гораздо сильнее. Кто знает, может, тогда-то им и удастся сразить Гальбаторикса.       - Я готов, - сообщил золотой Всадник. – Начинайте прямо сейчас.       Неуверенность на лицах Аланны и Дусана, которые вдруг словно чего-то испугались, подсказала Оромису, что они были с ним не до конца откровенны. Наконец, Дусан произнёс слегка виновато:       - Мы думали, Оромис-элда, вы откажетесь, поэтому не поведали вам самого главного. Тут не всё так просто, как кажется.       - У того, что вам предстоит перенести, есть побочные эффекты, - добавила Аланна. – Опасности неудачи не в счёт, дело в другом…       Она резко умолкла и потупила взор. Оромис вежливо выждал, но девочка не рискнула продолжить, и тогда он спросил:       - И в чём же она заключается? Не бойся, говори.       Вместо Аланны ответил Дусан:       - Вы забудете всё, что было после того, как Киалдари применил к вам то роковое заклятье.       Оромис мог бы рассердиться, но вместо этого просто кивнул.       - Я бы хотел узнать принцип действия этих сил, если нет иного варианта, при котором моя память была бы сохранена.       - Других вариантов нет, - сказал Дусан, стараясь не смотреть в глаза Тогире Иконоке. Детям явно было неловко так огорчать Оромиса, и лишь желание помочь заставляло говорить начистоту.       - Те способности, которые пробудил в нас дракон на праздновании Агэти Бледрен, - стала рассказывать Аланна, - требуют от своих обладателей подробного выяснения причины того или иного недуга. То есть, если бы мы не знали, какого рода у вас повреждение, когда и кем оно получено, применить наши знания было бы невозможно. Вашу историю мы, к счастью, знаем, поэтому можем «поведать» её пробудившемуся знанию, и оно в ответ подскажет нам, каким образом должен пройти обряд исцеления. Мы способны общаться с собственной силой, как с живым существом, мы также даём ему инструменты, которыми оно воспользуется в процессе исцеления.       - И что же это будут за инструменты? – поинтересовался Оромис.       - «Подаривший» вам бессилие Киалдари, - продолжил Дусан, - воспользовался заклятьем, вызывающим духов. Этому он научился у Гальбаторикса, а тот – у Дурзы. Тем самым он доказал, что не только шейды способны на такие трюки. Ваш недуг – следствие одного из сложнейших типов магического взаимодействия, когда с помощью магии инструментом в битве становятся потусторонние силы. Этих духов нужно призвать снова, а для этого придётся вернуть ваше тело в тот самый день и час, когда это случилось. В этот момент вы забудете всё, что произошло после вплоть до сегодняшнего дня, мы заставим духов выйти из повиновения Киалдари, и он не сможет вам навредить. В ту же секунду мы вернём вас, и вы станете тем, кем и были до того рокового дня – молодым и без всяких увечий.       Услышанное казалось Оромису непостижимым, невозможным. Он ещё долго вникал в смысл сказанного, пытаясь понять, не снится ли ему всё это. Решение его проблемы с технической точки зрения казалось таким простым, но в то же время, если бы, скажем, Эрагон попытался воспользоваться этой информацией и при помощи своей магии и магии Сапфиры попытаться повторить этот ритуал, ничего бы не вышло. Однако он всё равно не понимал, как именно, в каком качестве отправится в прошлое. Такое даже для мира магии было невероятно. Эльф задал этот вопрос детям, и Аланна, улыбнувшись, ответила:       - В прошлое отправится ваше сознание, Оромис-элда. Сами же вы останетесь здесь. Разум ваш даст клеткам тела обманчивое представление, что они молоды, после чего магия запустит процесс преобразования, отсчитывая время назад. Конечной точкой станет момент перед тем, как Киалдари начнёт плести сеть заклинаний. Тогда-то духи, которых он призовёт, обратятся против него же. В этот момент воздействие на вас наших сил прекратится, и ваш разум вернётся назад. Знаний своих вы не растеряете, но часть памяти, как мы уже говорили, неизбежно сотрётся. Поскольку вы никогда не получали увечий, всё, что так или иначе будет с этим связано, вы забудете. Всех, кто знал об этом, вы забудете тоже – Эрагона в первую очередь. При разрыве одной нити неизбежно уничтожается и вся паутина, иначе все старания окажутся напрасными, если мы попытаемся сохранить вашу память, воспрепятствовав тем самым действию собственных сил.       - Я понял, - кивнул Оромис. – И принимаю эту жертву. Но ответьте мне вот на какой вопрос: если после ритуала вы или Эрагон, или ещё кто-нибудь расскажете мне всё, что будет убрано из моей памяти, я смог в это поверить? Вспомню, или же мне придётся принять это, как истину?       Аланна и Дусан покачали головами.       - Мы не знаем. Скорее всего, придётся поверить. Может быть, вы оставите самому себе записку с объяснением, что случилось? Думаю, так вы впоследствии поверите охотнее, - предложил Дусан.       - Хорошая идея, так и поступлю, - кивнул эльф и огляделся по сторонам. – Ох, нет… Неужели мой Неглинг остался у Морзана?       - Он здесь, - с этими словами Аланна подошла и протянула эльфу его меч в золотых ножнах. Оромис с облегчением принял клинок и задал ещё один вопрос:       - Вы сказали, что Эрагон летит сюда. Значит, между миром до Алагейзии и Алагейзии нынешней существуют различия во времени? Сколько прошло дней с того момента, как я пал под Гиллидом?       - Всего сутки, - поведала Аланна.       - Хорошо, - подумав, кивнул эльф. – Я всего лишь нашёл ещё один повод удивляться непознанному. Полагаю, свою встречу с Морзаном я тоже забуду? Тем лучше. Наверное, он рассердился, когда я исчез. Пусть остаётся в прошлом, забытый всеми, ограниченный в магии, с алкоголем наедине – там ему самое место.       Старый эльф стоял на коленях перед детьми. Прислонившись друг к дружке спиной, они что-то негромко напевали. Оромис покорно ждал, зажмурив глаза, когда начнётся главная часть ритуала. Свой меч он крепко сжимал в руках – присутствие верного оружия, в самоцветах которого до сих пор хранились частицы его жизненных сил, придавало уверенности и уменьшало страх. Встреча в Киалдари, пусть даже на уровне сознания, не могла не ужасать.       В какой-то момент пение детей достигло самой высокой ноты, они воздели кверху руки, и от них к Оромису устремилось нечто, похожее на гигантскую медузу. В мгновение ока эльф оказался заключён в тягучую, зыбкую сферу, за белёсой оболочкой которой почти не было видно окружающей обстановки и тех, кто её сотворил: силуэты Аланны и Дусана казались похожими на две призрачные души.       Сфера свинцовой тяжестью давила на Оромиса, не позволяя делать резких движений, словно он вдруг погрузился под воду. Эльфу пришлось согнуться ещё сильнее, уши разболелись от многократно возросшего давления сферы, а лёгкие не могли вздохнуть в полную силу. Оромис замер и ждал, что в любой момент перед взором возникнет картина Киалдари верхом на драконе. Этот ужасный момент, когда он чувствовал себя таким беспомощным, и ни Глаэдр, ни их магия не могли ему помочь…       Вдруг ему показалось, что субстанция, из которой состояла сфера, начинает впитываться в него: каждая клеточка тела напряглась, и Оромис вдруг почувствовал, что сам остался без оболочки. Зрение пропало, а оставшееся без защиты тело обрело гиперчувствительность. Стали ощутимы все физические недостатки: огромная рана словно превратилась в жгут, стягивавший все внутренности от плеча до бедра. Более мелкие повреждения также ощущались, но было и ещё одно чувство, отличное от всех прочих: оно тугим комком, словно разросшаяся опухоль, сидело внутри где-то в самой глубине тела, и от него исходила скрытая угроза, которая, казалось, была физической составляющей этой псевдоопухоли. Оромис мгновенно понял, что это: то самое, что сдерживает его возможности, не давая организму сил побороть эту заразу. То, от чего он был бы счастлив избавиться, от чего пытался спастись, но раз за разом терпел крах. Последствие заклятья, мучительный недуг, вызывающий припадки. И сейчас к этому комку медленно, но верно подбиралось то, из чего состояла обволакивающая эльфа сфера…       Вспышка. Сознание будто разорвалось на миллиарды отдельных фрагментов. Оромис вскрикнул от неожиданности, но ничего не услышал. Сейчас он забыл о том, что происходит, его состояние изменилось, и даже мыслил он иначе. Взгляд был сфокусирован на ком-то, кто изо всех сил пытался добраться до него из пелены небытия. Эта пелена призрачным туманом окутывала его сейчас. Оромис оставался неподвижен и предельно сконцентрирован. Он ощущал под собою знакомую форму драконьего седла. Сверкнула ослепительным блеском золотая чешуя. Глаэдр, задрав голову в небо, грозно взревел, и в тот же миг на них спикировал дракон Киалдари. Голова ящера вырвалась из тумана, щёлкнув челюстями, и Всадник, что-то угрожающе прокричав, выбросил вперёд руку. Оромис зажмурился, не в силах вынести этот полный ненависти взгляд, взгляд предателя. Его била дрожь отвращения, ведь сейчас вызванные противником духи сольются с заклятьем и поразят его, обездвиженного и беспомощного…       Воздух вокруг раскалился, и до ушей Оромиса донёсся негодующий, полный страха вопль Киалдари, а затем - рёв его дракона. Золотой Всадник открыл глаза, пытаясь понять, что произошло – и тут же провалился во мрак. Последовало несколько быстрых вспышек, будто его несло по освещённому тоннелю на огромной скорости, затем всё то, что он запечатлел в своей памяти, исчезло, опустошив разум. И вновь давящая тяжесть сферы навалилась на него. И, словно в противовес этому, Оромис почувствовал во всём теле такую лёгкость, будто только что появился на свет. Небывалая слабость вслед за этим охватила его тело, он даже подумал, что умирает, но это был всего лишь завершающий аккорд нелёгкого ритуала. Тогира Иконока закрыл глаза и рухнул с колен на пол хижины. Сфера исчезла, и дети также рухнули без сил. И на какое-то время всё погрузилось в тишину и безмолвие.