Танец на двоих.

      Ярко освещенная комната, из которой видно море. Теплый цвет стен, уютные шторы, мягкая постель, огонь камина, от которого струится ровное тепло. Свежие и очень дорогие в это время года фрукты. Все буквально кричало о заботе, пусть и запоздалой. Удобная чистая одежда, внимательная женщина, не оставляющая ни на миг своего пациента. Навязчивая опека раздражала, забота бесила, недоверие самых близких заставляло задуматься, а насколько на самом деле они свои, родные? Ник устал повторять, что Айр дракон, прекратил даже упоминать его имя. Не хотелось вновь и вновь видеть сочувствие и жалость в глазах окружающих.       Его поили мерзкими на вкус микстурами, от которых хотелось все время спать. Ему не позволяли выходить из дома, и очень редко из комнаты. Заставляли принимать пищу и совсем не спрашивали, голоден он или нет. Укладывали спать в пустую, холодную постель, когда он готов был на все, чтобы остаться в кресле, зная, что там, на холодных простынях не будет горячего тела мужа. Счастье, длившееся меньше половины сезона, заменило всю предыдущую жизнь, и Нику казалось, что он знал только своего дракона, только Айр смог научить его по-настоящему дышать, любить и радоваться. А все время до этого Ник ждал своего любимого. И все время после страшного момента, когда тот падал, падал, падал, Рыжик ждал, когда он уйдет к нему. И, если бы не постоянный контроль, не лекарства, он нашел бы способ сделать это. Видимо, хоть в этом мать поверила ему и теперь днем с ним постоянно находилась сиделка, а ночью по очереди дежурили слуги.       Бесконечные дни сменяли друг друга, закончились осенние дожди, пришла зима. Слякотная и сырая, как всегда, на Раджане, и мать с сестрой стали больше времени проводить дома. Иногда они приглашали провести время с ними Ника, чаще заходили на несколько минут сами. Ему было все равно, он не хотел общаться ни с матерью, ни с Геддой. Такая же яркая, и такая же упрямая, как и госпожа Сабина, сестра точно так же не поверила брату. И еще к ее жалости примешивалась лютая ненависть к мертвецу, сломавшему жизнь Нику. Девушка не понимала, не хотела понять, что сказки, за которые так глупо цеплялся брат, - единственное светлое воспоминание, и терять его он не хотел. Так что, натолкнувшись на стену непонимания, Ник замкнулся и теперь по большей части молчал.       И никогда не отвечал на вопросы помощника врача, каждый раз спрашивающего, не вернулся ли его сказочный дракон. Пачкать свое счастье грязными словами глупого человека он не хотел. К сожалению, избавиться от посещений этого типа было нельзя, помощник каждое утро приносил свежую порцию приготовленных лекарств.       Когда Нику говорили идти, он покорно шел. Когда велели стоять – стоял. Выполнял все, что приказывали, кроме одного: забыть. Он не хотел ничего забывать. И только один раз устроил истерику, когда госпожа Сабина вдруг решила, что все проблемы ее сына только от недостатка секса в жизни и пригласила в дом наемного любовника. Крик Ника разносился по всему дому, он перебил всю посуду, до которой смог дотянуться, переломал все, что смог. И чуть не задушил в припадке ненависти ни в чем не повинного наймита. А когда замер, не закончив начатое, и Рыжика оторвали от бедолаги, то никому не сказал, почему остановился. Пострадавшему выплатили крупную сумму за нанесенный ущерб, и еще большую - за молчание, и выпроводили из дома. И, вернувшись в разгромленную комнату, увидели неподвижно сидевшего Ника.       Рыжик смотрел вдаль, на серое штормовое море и чему-то чуть заметно улыбался. Бесконечно любимый голос глубоко внутри, остановивший его несколько тигов назад, все еще звучал в памяти.       «Огненный мой, ты все забыл. Вспомни мои слова, вспомни и жди»       И с этих пор Ник стал ждать.

***

      Госпожа Сабина с досадой подвела черту под очередной статьей расходов на сына. Лекарства были дорогие, врач и его помощник, которым доплачивали за молчание, опять потребовали увеличения суммы. Наемному любовнику было выдано столько, что он смог уехать в другой город, купить дом и начать новую жизнь. А никаких улучшений в состоянии Ника не наблюдалось, более того, уже и надежды на это почти не осталось. Сейчас ей предстояло решить, оставлять больного сына дома под постоянным присмотром или перевести его в закрытую лечебницу, где его по-прежнему будут лечить и не позволят ничего с собой сделать. Терять сына, на которого когда-то возлагались большие надежды, не хотелось, и госпожа Сабина решила оставить все до весны. И уже перед началом нового сезона или отправить его под присмотр врачей, или перевезти в дальний летний дом, где на много лиг нет поселений, только овцы да пастухи. Там Ник может жить спокойной сонной жизнью, пока не забудет свое помешательство на сказке о защитнике мира. И, когда он успокоится, найти ему терпеливого пожилого мужа.       Гедда поддерживала мать в этом вопросе, древние легенды – это хорошо, но, если бы не они, Ник не поверил бы мерзавцу, заморочившему голову наивному мальчишке. Видимо, это был очередной охотник за наследством парня, наметивший прибрать к рукам и симпатичного мальчишку, и его земли, и рудник. В её рассуждениях был только один, но крупный изъян: якобы охотник за приданным не только не поинтересовался у Ника, что за ним дают, но и оплатил все время обучения в Академии. Но ненависть - плохой советчик, а похитителя она готова была убить еще не один раз, лишь бы вернуть время вспять. А ведь она любила мальчишку, пока он был маленьким рыжим ангелочком. И когда вырос и похорошел, сразу советовала матери вместо Академии отдать его замуж. А теперь уже поздно, бесчестие грязным пятном легло на репутацию их семьи. А брату все равно, ему лишь бы смотреть в окно с утра до вечера.       - Малыш… - начала Гедда.       - Не называй меня так, - равнодушно ответил Ник.       На самом деле ему было все равно, он ждал только слов «огненный мой», сказанных бархатным обволакивающим голосом. Все остальные были фальшивкой, кто бы их не говорил. И сочувствие Гедды, за которым столь явно проступала досада на то, что история с похищением приобрела ненужную огласку. И ее попытки вернуть разум брату или обелить его прошлое.       - Хорошо, Ник. Я купила тебе книгу по мореплаванию. Там есть описания островов и морей, экзотических рыб и птиц. Хочешь?       Рыжик не хотел, и Гедда, помявшись, положила подарок на стол и ушла. Ник даже не взглянул на книгу, прошел мимо на свое место у окна. Там по его давней просьбе, еще до отъезда из дома расширили подоконник и застелили мягкими шкурами. Сейчас Ник проводил там большую часть времени. Его только бесили решетки на окнах да повышенное внимание в такие минуты сиделки. Книга, которую он случайно задел, сдвинулась и опасно накренилась, пара минут, и она с грохотом упала на пол, вызвав лишь беглый взгляд юноши на нее. И вдруг он встрепенулся и еще раз посмотрел на раскрытую страницу. Там во всей красе была изображена яркая тропическая бабочка, точно такая, какую Ник ловил на далеком острове в самый последний день счастья. Парень осторожно сполз с подоконника, внезапно ненужная вещь стала важной. И Ник провел весь день, разглядывая рисунок и осторожно проводя по нему пальцами, будто бабочка живая и может улететь.       За окном бился ледяной ветер, швыряя в стекло горсти снега, бушевал серый мрачный океан.       А у Ника ярко светило жаркое солнце и ласковые волны с шелестом набегали на теплый песок. Горел почти незаметный днем костер, и булькали в котелке крабы. И от рук мужа разбегались мурашки, вызывали дрожь от предвкушения удовольствия. И южная бархатная ночь укрывала звездным покрывалом влюбленных. С этого дня ждать стало легче, а Ник не выпускал книгу из рук.

***

      Далеко, под защитой купола, там, где на склоне холма ждет своего хозяина летучий корабль, а в древнем храме тихо гудит модуль равновесия, на пожухлой осенней траве лежит молодой мужчина. Если бы кто-то из егерей, стрелявших в него, или канцелярист, вынесший такой приговор, или господин Кормак, потребовавший наказать мнимого похитителя своего сына, пришел к подножию холма, то очень удивился увиденному зрелищу. Тело убитого до сих пор не истлело, и казалось, что вот еще чуть-чуть, и он встанет. А редкие забредающие сюда прохожие торопились покинуть страшное место, потому что жутко было смотреть на необычное сооружение рядом с привычным храмом, на мертвеца за прозрачной стеной, куда никто и никогда не мог попасть. Здесь, снаружи один сезон сменил другой, уже закружили в воздухе первые снежинки, а там все оставалось по-прежнему, только заметало снегом убитого незнакомца. Никто не увидел, как шевельнулись пальцы у мертвеца, как сделала первый вдох пробитая пулями грудь, как медленно поднялись веки, открывая тусклые выцветшие глаза. И если бы сторонний наблюдатель случайно оказался в тот момент рядом, то мог бы проследить, как брел на негнущихся ногах труп, качаясь и спотыкаясь, к открытой двери летучего корабля. Скрипнула дверь, и все стихло. Только больше никто не лежал на мерзлой земле, а подножие холма медленно заметало снегом.

***

      - Ну, что я могу вам сказать, госпожа Сабина. Прогресс, несомненно, есть. Ваш сын перестал говорить о драконах и защитниках, начал интересоваться хоть чем-то. Думается, что терпение и забота, в конце концов, скрасят последствия трагедии, которую он пережил.       - А его не стоит перевезти в лечебницу?       Врач потер переносицу, водрузил обратно очки и отрицательно покачал головой:       - Я бы не советовал.       «Еще бы потерять такие деньги!» - подумала госпожа Сабина, но вслух только выразила согласие со словами врача. Тем более что Ник, казалось, оживал понемногу.       Прогресс был настолько заметен, что, посоветовавшись с дочерью, госпожа Сабина пригласила к себе старого друга, обговорить возможность брачного союза. Тот согласился обсудить этот вопрос и в ближайший выходной уже стучался в двери дома на набережной.

***

      На этот раз Ник сдержался. Не кричал, не бил посуду. Только покачал отрицательно головой да обронил хриплое:       - Нет. У меня есть супруг и другого мне не нужно.       А потом на все уговоры только каменно молчал, считая, что сказал все.       - Ты помешался на своих сказках, - кричала Гедда, - мерзавец похитил тебя, лишил чести и будущего!       Сейчас, когда мать уже почти договорилась прикрыть грех младшего сына, его упрямство грозило вернуть все на прежние позиции, и им снова придется терпеть шепотки за спиной. Пятно на репутации семьи смыть нелегко, вот запачкать запросто, достаточно только сбежать с любовником, а потом делать вид, что помешался от горя. Могла бы - убила мерзавца, да отправила бы потом брата подальше, в монастырь, грехи замаливать. Можно было сделать щедрый вклад, и пропал бы для мира беспутный мальчишка.       - Скажи спасибо, что нашелся человек, готовый прикрыть твое бесчестие! – вторила ей мать.       - Нет, если ему нужно мое приданое, пусть забирает и катится вон. Я только прошу оставить меня в покое.       Сказал и замолчал, не обращая внимания ни на крики сестры и матери, ни на фальшивое возмущение очередного кандидата в мужья. Ему было все равно. И никто не услышал странного звука, пробивающегося сквозь бесконечный шум штормового моря. Никто не обратил внимания на шаги в коридоре. Только Ник вдруг повернулся к двери, жадно, с дикой надеждой в глазах, глядя на нее.       Хрупкую преграду будто снесло ветром, и в комнату вошел незнакомец. Грязная, заскорузлая рубашка со следами засохшей крови и дырами на месте пуль, мокрые пряди черных волос, лихорадочно блестевшие алые глаза: он выглядел ожившим кошмаром для всех, кроме Ника. Юноша тихо охнул и рванулся к мужчине, вжался, влип, втиснулся так, что не оторвать. Вцепился руками, пальцами и молчал, только дрожал и рвано, отчаянно всхлипывал, выталкивая воздух из груди, прижимался, слушая, как стучит ровно и мощно сердце дракона.       - Ну что ты, огненный мой? – голос был хриплым.       - Я думал, тебя убили, - с отчаянием проговорил Ник, - я видел…       - Ник, я дракон, меня невозможно убить. Пройдет много тысяч лет, пока я умру. Драконы живут столько, сколько хотят сами. Ты плачешь? Не надо, Огонек. Все хорошо, все будет хорошо.       - Я видел… я думал, что больше никогда не увижу тебя.       - Не стоит хоронить дракона раньше срока, - скривил губы в подобии улыбки Айр, - пойдем домой, там уже и враны заждались. Или, хочешь, на тот остров?       - Домой, - помотал головой Ник, - сейчас. Я не хочу тут больше оставаться.       - Тебя обижали?       - Я не знаю. Я не помню. Ничего не помню… Айр, так будет всегда?       - А ты хочешь вспомнить?       Ник помолчал, потом снова помотал головой. Он не хотел, вот этого он точно не хотел.       - Тогда и не нужно. Забудь. Главное, что я не забуду, - мужчина обвел глазами присутствующих и веско добавил, - и проверю, как будут наказаны виновные в доведении до такого состояния моего супруга.       Полыхнули молнией алые глаза, и дракон остановил взгляд на рыжеволосой женщине.       - Госпожа Сабина, как я понимаю. Решили заняться будущим своего сына? Не поздно спохватились? При законном супруге принуждать к новому браку! Это грозит наказанием за нарушение закона.       - Я не знала… - растеряно проговорила женщина.       - Ваша проблема, или вернее, отсутствие доверия. А вы сестра Ника? Сколько ненависти в глазах! Жаль, что любви там намного меньше. Что вас больше всего возмущало? Предполагаемое бесчестие Ника, бросающее тень на вашу безупречную репутацию, или искреннее беспокойство о нем? Вижу, что первое.       - Да как ты смеешь! Ты, скотина, совратившая моего невинного брата, превратившего его в дешевую шлюху!       - Не оскорбляйте моего супруга, девушка, мое терпение тоже не безгранично… – дракон окинул взглядом присутствующих. - Если Ник захочет навестить вас, я не буду против. Но не ждите моего уважения. Идем, огненный мой, нам пора.       Уже закрылась дверь, и только тогда люди преодолели оцепенение, женщина бросилась следом, готовая или защищать своего ребенка от страшного незнакомца, или вернуть его назад. Но увидела лишь тающий в небе летучий корабль.