Машина

Он проснулся от какого-то воспоминания. Освещение не горело… Нет, оно УЖЕ не горело. Он проснулся, потому что вспомнил, что должен от чего-то проснуться. То есть, он уже что-то такое сквозь сон видел, и решил, что… Он видел сквозь сон, как зажглось и погасло освещение, а потом ему приснилось, как он пьет молоко. И оно вливается прямо в дыхательное горло. Он задыхается и слышит сирену «скорой»… Он чувствовал во рту привкус… не молока, нет. Чего-то горького и приторного. Чего-то растительного… ВОТ ЧЕРТ! Он одним движением вскочил на ноги, на этот раз избежав столкновения с верхним ярусом. Два раза он на грабли никогда не наступал. - Свет! Он оглядел смятую постель – пустую постель - бросил взгляд в угол на вещи. Так и есть - пацан ушел. Ушел, даже рискнув разгерметизацией их убежища. Видно решил, что несколько глотков местной атмосферы их не угробят. Рихтер с досадой стукнул кулаками по кровати. Ладно бы он просто спал и ничего не видел. Но он проснулся и не среагировал! Мало ему было вчерашнего, теперь еще и новая напасть, в сто раз хуже прежней. По крайней мере, хотя бы девочка была здесь. Она недовольно жмурилась, выглядывая из-под одеяла. - В чем дело? – спросила она, видя выражение его лица. - Твой друг решил нас покинуть. - Я так и думала, - сказала она бесцветным голосом и повернулась на спину, шаря глазами по матрасу над головой, - он всегда так делает. - Предупредила бы… - ДА ПОШЕЛ ОН!.. Найдется. Не впервой. Она вскочила и со злым выражением лица помчалась в душ, запахиваясь на ходу. «Да-а, сильно же она на него окрысилась!» Рихтер сел за компьютер. Во всяком случае, тот настроен на местные спутники. По браслету мальчишку будет найти легче легкого. Но одно дело – найти, а другое – добраться до него. Обратно он двинуться не мог, значит либо пошел искать развалины самостоятельно, либо куда-то еще. Это «куда-то еще» беспокоило Рихтера больше всего. Парень здесь не в первый раз, с экспедицией был в разных точках, вполне мог забраться в такие дебри, что его десять поисковых отрядов не отыщет. Рихтер яростно заработал манипулятором, сводя спутниковые карты района с показаниями Пашкиного браслета. «Только бы он не нахимичил с собственным браслетом», - металась в голове гадкая мыслишка. Алиса вышла из душа и свесилась ему через плечо, обдавая запахом земляники. Он скосил глаза на ее озабоченную мордашку в нескольких сантиметрах от собственного лица. «Всё-таки переживает». - Вот он! – она ткнула ноготком в экран, пока он ее рассматривал. Действительно, точка Пашкиного браслета явственно просматривалась в полутора километрах от их лагеря. Он сверил маршрут. Пашка направлялся к развалинам. Рихтер облегченно вздохнул. - Недалеко же он ушел, - сказала Алиса с нескрываемым сарказмом, - успеем еще позавтракать. Выпрямившись, она отошла к своей кровати и стала расчесывать волосы. Они молча завтракали консервированными бутербродами. Рихтер допивал остатки из своей фляжки, а Алиса сделала себе чай. Он украдкой поглядывал на нее, думая, стоит или нет сейчас приставать с расспросами. Но она вдруг первая сказала: - Простите. - За что же? - Вы ведь сами видели. Вам совершенно необязательно было наблюдать этот спектакль. Я… я просто не ожидала, что… что он поведет себя так… гадко. - Ну, это, конечно, не образец джентльменского поведения, но ты, по-моему, несколько перегнула палку. Неужели раньше не замечала, как он на тебя смотрит? - В том-то и дело! В том-то и дело, что замечала. Я думала, что он, просто… перестанет вести себя как ребенок, понимаете?! А он… А ему… Бегать за ним… И ради чего?.. Она вдруг сорвалась, швырнула чашку на стол, закричала, размахивая перед ним ладонями с растопыренными пальцами: - Мне осточертело это всё! Понимаете, О-СТО-ЧЕР-ТЕ-ЛО! И сразу же закрылась этими ладонями. Обреченно, горько, опустив плечи. И он вдруг понял. Всё, от начала до конца. Парень ей нравится, но сама она признаться не может, ждет, пока он это сделает. Видит, что привлекает его, но он только молчит или бегает от нее. И она ждет, ждет и терпит его выходки, мучается, не может ни отделаться от него, ни признать своим, ждет, пока он, наконец, скажет ей. А потом в один прекрасный момент понимает, что он никогда не скажет. А нужно ему от нее совсем немного. И совсем не то, чего бы она хотела. И тогда она взрывается. - Какие дети! – пробормотал Рихтер, выхлебывая последние глотки из фляжки. Черт, наполнить ее теперь можно будет очень не скоро. Он потянулся. «Просто два глупых подростка». - Ах, Алиса, - сказал он с усмешкой, - твоя проблема в том, что ты уже понимаешь и чувствуешь больше его, но еще недостаточно, чтобы осознать эту разницу. Он просто не в состоянии сделать то, что ты от него хочешь. Он не готов. С удовлетворением он заметил, как в щелочке между средним и безымянным пальцем появился ее глаз, подозрительно блестящий от влаги. - Не оправдывайте его. - Если бы ты могла хоть раз взглянуть на всё это со стороны, ты бы со мной согласилась. Она, наконец, опустила ладони. Слез не было, ей, наверняка, это стоило немалых усилий, и он подивился ее самообладанию. - Он далеко не идиот! Он кажется этаким романтичным дурачком, но он не такой, ему просто выгодно, чтобы его таким считали, понимаете? Так он может вытворять, что захочется, и его прощают, потому что невозможно всерьез воспринимать его шалости. Но я то прекрасно знаю, что он всё понимает. Рихтер кивнул. - Очевидно, ты знаешь его лучше, но это разные вещи. Взаимоотношения - такая сфера, где можно что-то понять только с личным опытом… - И что мешает… То есть, я хотела сказать… Ох! - Ты подразумеваешь?.. – вот сейчас он подумал, что зря затеял этот разговор. - Нет же! – воскликнула она, густо покраснев. У него отлегло от сердца. - Господи, ну неужели для мужчин это всегда означает только одно?! - У мужчин по-разному, - усмехнулся Рихтер облегченно, - но мы-то здесь говорим не о мужчинах, разве нет? Вам лет-то сколько? - Какое это имеет значение?! - Ты вправду думаешь, что он понимает, что с тобой происходит? - Я же сказала, он – не идиот. - Это ты – идиотка, если думаешь, что он чувствует, что тебе нужно! Она вскинулась, и он подумал, что снова полез куда не надо. В конце концов, пусть уже беседует об этом с родителями. Но потом как-то разом ссутулилась, словно из нее выпустили пар, и спросила тихо: - Вы, правда, так думаете? - Это более чем очевидно. Своими требованиями ты только его отпугиваешь. Он не понимает, что тебе надо, и думает, что ты просто злишься на него по пустякам. Но его к тебе тянет, и совсем поссориться с тобой он не может. Да и не хочет расставаться с человеком, которого знает столько лет. Это всегда тяжело. Рихтер посмотрел на нее с улыбкой. - Учти, если ты решишь приставать к кому-нибудь еще, он станет тебя ревновать. - Ага, как же! - Станет. Будет гадости про тебя говорить. - Он и так говорит… И делает. - Не преувеличивай. - Я не преувеличиваю. Если бы я только половину вам рассказала, вам бы тоже захотелось его убить… Он уже давно со мной общается просто по привычке. - Тогда почему он ушел? Она помолчала, опустив глаза. - Не знаю. Стыдно стало, наверное. На самом деле, он ведь нормальный. То есть, не подонок, это я вчера уже совсем… разошлась… перегнула, как вы сказали. Что он, раньше меня не видел что ли? Тоже мне, зрелище! - Это еще не повод, чтобы… - Не повод, согласна. И если он еще раз так сделает… Нет, думаю, не сделает. Если ему жизнь дорога. Не сумасшедший же он. Она всхлипнула и улыбнулась. Сквозь слезы. - И вот, раз уж мы пришли к общему знаменателю, не пора ли нам, наконец, заняться тем, ради чего мы сюда прилетели? - Можно подумать, вы кому-то рассказали, зачем, - ворчливо отозвалась она, поднимаясь из-за стола. * Она вышвыривала из рюкзака вещи, которые вполне можно было оставить в домике, раз уж была такая возможность, и с удовлетворением думала, что слова Рихтера на нее повлияли успокаивающе. Не то, чтобы он сказал что-то совершенно оригинальное, но она на мгновение действительно как бы смогла посмотреть на себя со стороны, его глазами. Это вернуло ей подобие трезвомыслия, которым она всегда отличалась. Чего она, собственно, ожидала? Что Пашка подойдет к ней и скажет, как она ему дорога? Как он признателен за ее заботу, за ее дружбу? Скажет что она самая лучшая? Единственная?!.. Фу! Ее саму передернуло от такой пошлости. Если он бы и вправду сказал ей что-то подобное, она бы подумала, что он перегрелся. Или может ей нужно, чтобы он сказал, что она самая красивая? Она всё равно не поверила бы. Она знает, что непривлекательна. И ничего не делает, чтобы это исправить. Но он рассматривал ее! Значит считает достойной внимания. Лучше бы она не вспоминала об этом. Вчерашняя боль снова схватила за горло с такой силой, что перехватило дыхание. Это было настолько унизительно, боже, так, ТАК унизительно! Когда тот, кого считаешь самым близким человеком после собственных родителей, спокойно, без зазрения совести предает твое доверие. Пялится из-за стекла как на животное, как на самку, воспринимает просто как тело, хотя это же она – Алиса, друг детства, хей-хей! До чего же мерзко на душе! И плевать ей на возраст и гормоны, пусть идут лесом эти жалкие оправдания! Да если бы вместо того, чтобы так похабно себя вести, он просто попросил… То… что?! Она вдруг сама оторопела от такого вопроса. «Ну, во-первых, он бы и не попросил, как ты вообще себе это представляешь, ха!..» Не уходи от ответа. Нет! То есть, ну… Нельзя же вот так взять и разрешить ему… Конечно, это лучше, чем если он будет… «Да ты в своем уме вообще?! Как можно даже думать о таком?! До чего ты дошла?! До чего он тебя довел?!» Он? Или она сама? Она в ужасе вцепилась в собственную шевелюру. Этот кошмар когда-нибудь кончится?! «Мамочка, спаси меня, пожалуйста! Сделай так, чтобы я опять больше ничего такого не понимала». И ничего такого не хотела. «Боже-е-е!» - Ну, ты идешь уже или как? – Рихтер нетерпеливо переминался у двери. Она сделала три глубоких вдоха один за другим. Это ЕЁ проблемы. Это ТОЛЬКО ее проблемы! - Я сейчас. Выйдя из домика, она похвалила себя за то, что надела комбинезон с терморегуляцией. Снаружи было по-настоящему холодно, градусов десять, не больше. Рихтер колдовал с настройками карты. - Так-так, сейчас посмотрим, куда ушел наш беглец, - пробормотал он. А потом она услышала его удивленный возглас. - Что там? - Ты только посмотри на это. Я глазам поверить не могу! Точка на карте, отмечавшая Пашкин браслет, светилась уже километрах в пяти от их лагеря и продолжала удаляться со скоростью, явно превосходящей нормальную человеческую ходьбу. И даже бег. - Что происходит? – спросил он изумленно. Его лицо через прозрачное стекло маски в отблеске света прожекторов выглядело бледным и безжизненным, как у вампира. Она сейчас тоже, наверное, со стороны выглядит так же. - Он что-то сделал с браслетом? - Не думаю. Кажется, я догадываюсь, в чем дело. В действительности разгадка была на поверхности, и Алиса сама удивилась, как же она раньше не подумала, что Пашка непременно приготовит им какой-то сюрприз. Это было вполне в его духе. Оригинальный подход и хитрость всегда были его фирменными качествами. - Могу поклясться, что он прихватил с собой «Пилат». Рихтер стукнул себя по лбу, попал по маске и выругался. - Я же говорила, что он далеко не идиот! Она вдруг почувствовала в собственных словах оттенок гордости за друга и едва не заплакала от обиды. Проклятые чувства лезли наружу отовсюду, через любую щелочку, и она понимала это только тогда, когда уже смотрела со стороны на сказанное или сделанное. Она не контролировала себя! Не контролировала, и это пугало ее до смерти. И приводило в бешенство. И внушало отчаяние. Она не привыкла так жить. Как-то это должно разрешиться, иначе она просто взорвется, разлетится на тысячу частей, у нее просто нет сил сдерживать то, что прет изнутри, в груди словно кипящий котел, стоит только зазеваться, и температура повышается, а она начинает болтать черт знает что. И хорошо, что пока только болтать. - Ясно, что догнать его у нас нет шансов. Он будет там… - Рихтер взглянул на часы, - через полчаса от силы. Какие-нибудь мысли есть? - Послушайте, вам не кажется, что сейчас самое время рассказать, что именно он может там найти. - Нет, сейчас у нас как раз времени нет. Так… - он думал вслух, - на какой-нибудь из научных баз наверняка есть катер… - Вы с ума сошли?! Опускаться сюда на катере? Это запрещено всеми конвенциями, никто не согласится это сделать. - Даже для спасения ребенка? - А с чего вы взяли, что ему нужно спасение? - Ты что не понимаешь, Алиса? На Эвридике гравитация слабее, чем на Земле. «Пилат» – это не гравитационный мотоцикл со своим компьютером, он настроен исключительно на земное тяготение. Твоему приятелю вряд ли пришло это в голову. Любое неверное движение – и он всмятку разобьется об эти стволы или войдет кувырком в поваленные бревна. А, учитывая, что здесь невозможно нормально дышать, достаточно будет и небольшого повреждения маски. Алиса прикусила губу. Про измененную гравитацию она тоже не подумала. Она вдруг явственно представила себе изломанное тело своего друга, лежащее среди нагромождения колючих веток. Маска улетела в сторону, сломанные ноги не дают до нее добраться, он пытается дышать, но вдыхает только аммиачные пары, его лицо синеет… Она помотала головой. Проклятое наваждение! Огромным усилием воли она заставила себя не глядеть на карту, где двигался маленький огонек, иначе вообще не смогла бы оторваться от него. И сказала, как можно более спокойно. - С ним ничего не случится. Ни-че-го. Понятно вам? Он отлично летает. И я на сто процентов уверена, что он уже брал «Пилат» с собой в прошлый раз. Так что к местной гравитации он должен быть привычен. - Кого из нас ты успокаиваешь? - Вам всё равно нечего предложить. Зачем вы нагнетаете? Он замолчал. - Послушайте, вам придется мне рассказать, что мы ищем. Если я буду знать это, я смогу хотя бы предположить, что Пашке будет грозить на развалинах. И главное – что делать нам. Ждать его или идти следом. Потому что он не просто так полетел туда. И не просто так он взял этот чертов «Пилат». Он заранее планировал нас обогнать. Значит, он что-то знает, в чем вам не признался. - Может, он просто сбежал. - От меня? – она покачала головой. – Вы же сами сказали, что у него пока что другие приоритеты. Кладоискательство ему важнее, чем глупые обиды какой-то знакомой девчонки. - Какое еще, к хренам, кладоискательство?! Речь идет о вполне себе новейшем изделии. - Изделии? - Устройстве, машине. Как угодно назови. - И что оно собой представляет? - Это сейчас не важно. Важно, что неподалеку может оказаться сам изобретатель. - И что, он опасен? - Я бы с таким в одном домике спать не лег. - Вас послушать – все изобретатели опасны. - Алиса, только не начинай сейчас эту песню по новой. - Я и не начинаю. Это вы скрываете правду, хотя всем сейчас выгодно, чтобы вы ею поделились. - Это часть моей работы – скрывать правду. А вот почему твой дорогой друг ее скрывает – действительно интересно. - Может, у него есть на то основания. - Какие же, позволь спросить? - Важные. Может, он вам не доверяет. - С чего бы ему мне доверять? Скорее, я бы сказал, что он хочет воспользоваться результатами своей находки в тайне от всех. - Да как вы смеете обвинять моего друга в преступлении! - Ты сама называла его авантюристом. - Авантюристом, но не преступником же! Он, между прочим, согласился вам помогать, хотя вовсе не обязан был, полетел в эти джунгли, и сейчас, возможно, делает за вас вашу работу! - Похоже, что он использовал эту помощь для прикрытия. И его сегодняшнее бегство только это доказывает. - Прекратите немедленно голословно его обвинять! Он в жизни никогда не сделал ничего дурного. И не сделает. - Вчера ты думала иначе. - Вы… Вы! Как вы можете… Как вам не стыдно! Я… Она поняла, что плачет. Нет, рыдает что есть силы от обиды. Она уже ничего не могла контролировать. Этот мир словно в один момент стал ужасно несправедлив к ней. И теперь каждое событие оборачивалось только новым поводом для горьких слез. - Ладно, ОК, ОК, я прошу прощения! – Рихтер подошел к ней и положил руку на плечо. – Эмоции захлестнули. А плакать в маске вредно, знаешь об этом? - Отстаньте уже! - Ну перестань, нам надо идти. В любом случае, нельзя просто сидеть и ждать. Если твоему другу понадобится помощь, мы должны быть рядом. - Да, конечно. Она изо всех сил постаралась успокоиться. В самом деле, что это такое – разревелась тут, как будто ситуация позволяет сидеть и тратить время на переживания. Если Рихтер не прав, надо просто взять и доказать это ему. - Пойдемте. Надеюсь, Пашка вернется и встретит нас на полпути. - Твоими бы устами… - начал агент, но замолчал и, сверяясь с картой, двинулся по узкому проходу. На этот раз проблем с передвижением было гораздо больше. Алиса уже после первого часа пути чувствовала себя измотанной постоянным преодолением завалов и расчисткой дороги. Вдобавок тропинка была проложена не по прямой, а петляла, обходя овраги, особенно густые буреломы и многочисленные озерца, встречающиеся практически повсеместно по ходу движения, и это тоже не прибавляло им скорости. К тому же фильтр маски, пусть и немного, но сдерживал дыхание, заставляя останавливаться и переводить дух после особенно сильной нагрузки на легкие. Теперь она уже с тоской высматривала впереди очередное обнаруженное препятствие, понимая, что их будет впереди еще бесчисленное количество. Удручало и однообразие выхватываемой фонарями картины сплошного нагромождения мертвой древесины, без всякого намека на что-то живое, если исключить частенько встречавшиеся грибницы, то оплетавшие умершие останки растений шубой из отвратительных белесых шерстинок, то покрывавшие почву высоким тусклым ковром. Один раз они сходу влетели в озерцо отвратительной желтоватой жижи, которая на поверку оказалась колонией каких-то грибопобных простейших. И если Рихтеру оказалось по колено, то она погрузилась почти по пояс и долго потом пыталась счистить с себя остатки этой слизи. «Жульенчик». Она упрямо вышагивала очередной спуск-подъем, остервенело отмахиваясь от свисавшей сетки мелких веток, и злилась на Пашку. Конечно, она бы сейчас с огромным удовольствием тоже бы прокатилась сверху на гравиподошвах над всем этим хаосом, вместо того, чтобы пробираться по полузаваленной тропе. И еще в результате вполне может получиться, что они тащатся туда зря. Что Пашка сам найдет, что нужно, и их помощь не потребуется. Но одновременно с раздражением, прорывалось волнение за него, которое она всячески отгоняла от себя, прятала, сосредотачиваясь на очередном преодолении препятствия. И почему он всё-таки сбежал? Это из-за… нее, или он всё-таки планировал заранее это сделать? Она боялась, что из-за нее, но одновременно хотела этого. По крайней мере, это был бы признак, что она что-то для него значит. Но если с ним что-то случится… Она не простит себе. Никогда. Ее глодала тревога, вызванная намеками Рихтера на то, что существует серьезная опасность, связанная с обломком и этими развалинами. Проклятый Рихтер! Ну что ему стоит рассказать то, что она и так скоро узнает?! Она бы сейчас не страдала от мучительной неизвестности. Да еще вдруг ни с того ни с сего накинулся на Пашку с обвинениями. Как будто подменили. Может, он что-то такое знает, наводил справки? Представив, сколько времени и сил ей еще придется потратить, прежде чем они, наконец, доберутся, и она сможет успокоить свое сердце, она с нетерпением и досадой сжала зубы. Она многое отдала бы, чтобы моментально переместиться к нему сейчас. Убедиться, что он в безопасности, просто посмотреть на него снова. Должно быть, у него будет виноватое лицо. Она же могла на это надеяться? Ну, ведь могла же? «Уже не важно!» Она уже давно на него не злилась. Лишь бы он был жив, лишь бы с ним ничего не случилось! Ей вдруг до смерти захотелось сейчас взглянуть на маленькую точечку на карте. Непременно, иначе она просто разрыдается от беспокойства. Она догнала Рихтера, который шел метрах в десяти впереди нее, и как ей внезапно показалось, что-то напевал себе под нос. Она никак не ожидала обнаружить его поющим, хотела сперва прислушаться, но потом махнула рукой и окликнула. Он резко обернулся, смотря куда-то сквозь нее, и вдруг промолвил: - Пираньи. Она встала, как вкопанная, настолько ее поразил его ответ и то, каким тоном это было произнесено. - Эй! - она снова бросилась его догонять. – Вы сейчас о чем? - Ты видишь их? – Рихтер замедлил шаг и, наконец, вовсе остановился, внимательно оглядываясь по сторонам. – Где ты? Я тебя не вижу. Он полез за пазуху и достал какое-то оружие. В темноте было трудно разглядеть какое именно. Он стал медленно водить им по сторонам, всматриваясь во тьму. - Откуда они взялись?! Откуда они взялись?! «Он спятил?» Нет, так быстро с ума не сходят. У него галлюцинации. И он вооружен. И хорошо еще, если только парализатором. Она сразу же выключила фонари на маске. - Послушайте меня, - она постаралась говорить как можно спокойней, - Рихтер! Джон, вы слышите меня? Это я, Алиса. - Алиса? Где ты? Я тебя не вижу. Где ты, выходи. Я постараюсь их остановить. Вот они, вот они! Я их остановлю. Он выстрелил. Куда-то в сторону. Яркий голубоватый луч разрезал темноту, оставив после себя в глазах противные огненные зайчики. Бластер! Это плохо. Очень, ОЧЕНЬ плохо! - Алиса, не двигайся. Я застрелю их. Она попыталась подойти к нему, но услышав сзади ее шаги, он резко развернулся и снова выстрелил. Она едва успела отпрянуть и застыла на месте, боясь пошевелиться. Поза была очень неудобной, наклоненной в сторону, и она понимала, что долго так не продержится, пока Рихтер водил бластером в пространстве перед ней. Она в ужасе видела, как на пару секунд ствол застыл прямо напротив ее лица, и прекратила дышать, не понимая, как еще не свалилась от напряжения. Наконец, он повернулся в другую сторону. Она тихонько присела на корточки, разминая одеревеневшие ноги. - Где она? Они схватили ее. Они схватили ее! Мерзкие твари схватили ее! Он выстрелил еще несколько раз, куда-то вверх. Запахло паленой древесиной. «Не хватало еще, чтобы он устроил тут пожар». Она сжала в ладонях комки почвы и потом разом бросила вперед, подальше от места, где сидела. Он выстрелил на звук, и она резко рванулась в сторону, к нагромождению толстых сухих лиан, протиснулась куда-то в глубину, развернулась, затихла, наблюдая. Нужно было понять, что с ним происходит. Про себя она сразу решила, что это не может быть заболевание или последствия принятия какого-то лекарства. Вряд ли на такую работу возьмут человека, не проверив состояние его здоровья. Значит это местное воздействие. Атмосфера? Он не падал, и она не заметила на его маске каких-либо повреждений, хотя стояла совсем рядом с ним. Даже если так, было бы удушье, головокружение, спазмы, но не галлюцинации, состав атмосферы другой. Пищевое отравление? Она ела вместе с ним одни и те же консервы, к тому же они не употребляли ничего экзотичного, а значит, у него были бы проблемы с желудком, а не с головой. Биосфера? Но как? Если маска не повреждена, то откуда тогда? Через кожу? Они с Павлом знали бы о подобной опасности. Ее вдруг осенило. Пашка открыл дверь, выходя сегодня утром, пока они спали. Несколько глубоких вдохов местной атмосферы им было обеспечено. И что тогда? Грибы? Крошечные части гифов через вдох. Наподобие спорыньи, тоже галлюцинации, поражение глаз. Нет, чересчур малая доза для такого сильного отравления. Плюс, она бы сейчас бегала за рыбами вместе с ним. Споры местных растений-паразитов? Попадание в бронхи, в легкие, быстрое прорастание. Нет. Было бы удушье, болевые ощущения в груди, но и только. Бактерии? Слишком короткий срок… Но здесь выше метаболизм. Может быть. Почему же тогда она здорова? Она была на множестве планет, в нее прививок всажено столько, что ее кровь можно использовать в фармацевтике. А почему их не привили? Потому что это должны были сделать медики экспедиции, исходя из местных угроз, а экспедиция была свернута. Значит всё-таки бактерии. Остается только подобраться к нему и вколоть антибиотик. Всего ничего. Подобраться к вооруженному, прошедшему специальную подготовку агенту. Ну, он хотя бы не видел ее. Правда, и она практически ничего не различала вокруг, свет исходил только от фонарей Рихтера, крутя головой во все стороны, он то ярко освещал окружающие Алису ветви, то снова погружал во тьму, при этом не переставая бормотать что-то всё более неразборчиво. «У него может оказаться поврежден мозг!» Ей бы нужно пошустрее действовать, чтобы всё обошлось обычной интоксикацией. Она решилась включить маленький фонарик, всегда висевший у нее на груди, на кармашке комбинезона, если она сама будет слепа, как крот, вряд ли ей удастся справиться со своей задачей. Сперва, видимо, придется его оглушить. Она пошарила по сторонам и подобрала увесистую узловатую корягу, удивительно походившую на причудливо изогнутую булаву. Это было то, что надо. Несмотря на кажущуюся безжизненность, с мертвого кладбища погибших растений постоянно доносились какие-то звуки. То тут, то там, что-то потрескивало, постукивало, оседало, даже шелестело и булькало. Она постаралась подстроиться под эти звуки, когда выбиралась из своего убежища. Подползая сзади к находящемуся сейчас в плену болезненных иллюзий агенту, она сама поражалась, откуда вдруг в ней появилась эта ледяная собранность. Как будто еще совсем недавно она не плакалась сама себе, как последняя нюня и не терзала себе душу противоречивыми переживаниями. Сейчас она была как ночной хищник, как кошка, подкрадывающаяся к своей добыче. Осторожная, хладнокровная и чуткая к каждому звуку. Вместе с тем, она до последнего момента сомневалась, что у нее получится, так как ударить нужно было одновременно сильно, чтобы оглушить и свалить с ног взрослого, сильного мужчину, но и умудриться не повредить его маску при этом. Иначе вместо того, чтобы помочь, она сделает еще хуже. А специалистом по битью людей тяжелыми предметами Алиса не являлась никогда. Ей удалось подобраться к нему совсем близко, буквально за спину, и она уже отчетливо видела вышитый рисунок змеи на спине его куртки. Настало время, чтобы нанести удар. Она покрепче взялась за свою импровизированную булаву… и вдруг поняла, что та чересчур тяжелая, чтобы она смогла как следует замахнуться и ударить. Если бы она ударила из-за спины, так, как хотела, то удар вышел бы слишком слабым. Она замерла, не зная, как ей теперь поступить. Бить она не могла, а отступать было уже поздно. Второй такой ловкий маневр ей бы точно не удался. Но всё решилось само собой. Рихтер вдруг, словно что-то почувствовал за спиной и стал поворачиваться. И тогда мышцы сработали автоматически, словно она только и делала, что тренировалась с дубинами по вечерам. Она ударила не так, как хотела сначала, а боковым восходящим ударом, ее деревянное оружие описало широкую дугу и попало Рихтеру куда-то в район уха и выше. Он отчего-то открыл рот и упал лицом вниз. Она отбросила дубинку и бросилась к нему, намереваясь в первую очередь отобрать оружие. Но он упал вперед, прямо на него, так что она не стала медлить и, вытащив из поясной аптечки универсальный антибиотик моментального действия, который был предназначен как раз для таких случаев, вогнала ему целый одноразовый инъектор – пять кубиков. Потом она попыталась его перевернуть. Это было почти невозможно, он был страшно тяжелый. Пришлось сесть на землю и толкать ногами. Когда он всё-таки перевернулся, она еле выдернула у него из руки бластер (он так и не отпустил его), и ткнула себе за пояс. Осмотрев рану на голове, она протерла ее дезинфицирующим составом и заклеила специальным изолирующим пластырем, который использовали в условиях зараженной местности. Так! Теперь можно и слегка расслабиться. Она облегченно вздохнула. Всё-таки она не промах! Пускай записывают ее в агенты. На общественных началах, хм. Лишь бы только он не получил сотрясение мозга, но вряд ли такому здоровяку это грозит. Она присела на бревно, валявшееся неподалеку, и стала ждать. Вся эта неприятная история еще больше отсрочила… их встречу… «Нет, только не снова!» * Он открыл глаза, и тут же на него навалилось довольно мерзкое ощущение, что он в чем-то серьезно прокололся. Непростительно. Он пошевелил головой и поморщился от буквально выстрелившей в его череп стрелы боли. Приложив ладонь к левой стороне головы, он обнаружил там аккуратно наложенный пластырь. Произошло совершенно точно какое-то дерьмо, но почему-то невозможно было сообразить – какое именно. Он уже вспомнил, где он и почему здесь, понял, что лежит на земле, оружие… Оружия нет! Это заставило его тут же приподняться и сесть, оглядываясь по сторонам. - Как вы себя чувствуете? Он вздрогнул и тут же выругался. Не пора ли ему пройти переподготовку, если его пугает голос маленькой девочки? - Паршиво, вообще-то, - отозвался он, - что произошло? Она подошла к нему вплотную. - Дайте-ка я взгляну на ваши зрачки. - Думаешь сотрясение? - Угу. - Не надо, у меня есть диагност? - Что? - Диагност. Нет… - он рассмеялся, видя ее удивление, - не тот, что в больницах. Маленький. Полевой вариант. Он постучал по внутренней поверхности предплечья. - Судя по данным моего компьютера… так, меня кто-то ударил по голове. Или я упал? - Это я. - Что «ты»? - Я вас ударила по голове. - Зачем?! - А вы смотрите дальше. - Антибиотик… подожди… я что, ничего не соображал? Как это произошло? - Пашка напустил местного воздуха в домик. - Ах, ты ж черт! И ведь он знал об этом. Знал и не обратил внимания. Нет, положительно ему пора на переподготовку. - Слушай, а ты – молодец! Не растерялась, всё сделала правильно. Надеюсь, я не причинил тебе вред? - Практически нет. Если не считать потраченных нервов, когда вы наставили на меня бластер. - Да, бластер! Верни мне оружие, пожалуйста. - А вы точно не начнете опять ловить пираний? - Пираний?!.. Ах, ну да! И почему я не удивлен. Как-нибудь я тебе расскажу эту историю с пираньями. Я в норме, не волнуйся. - Держите тогда, - она протянула ему его оружие рукояткой вперед. Ну, по крайней мере, закончилось всё сносно. Он прокололся, конечно, но без особых последствий. На миг он представил, что мог бы застрелить девочку, и ему стало нехорошо. - Идти можете? - Могу, всё в порядке. Он поднялся на ноги. Голова раскалывалась, пришлось принять обезболивающее. Но за исключением этого и небольшой слабости, он чувствовал себя нормально. - Тогда пойдемте. По ее тону он понял, что она сильно волнуется за друга. Видно, она тут места себе не находила, пока ждала, когда он очнется. - Может, хотя бы теперь расскажете, что мы ищем? Или я еще недостаточно завоевала ваше доверие? - Дело не в доверии, просто… Что просто, он ответить не успел. С юго-востока послышался шум, потом яркое пятно света, и они увидели, как к ним на высокой скорости приближается летательный аппарат, его прожекторы широкими конусами вырезали темноту внизу. Он пронесся над ними довольно низко, небольшой и почти бесшумный, но поднявший в воздух целый ураган из сухих листьев и прочей трухи. «Это еще что?!» То, чего он боялся или простое совпадение? Он не верил в совпадения в подобных делах. Сверившись с картой, он понял, что аппарат направлялся к развалинам, тут не было никаких сомнений. - Что это? Это же не катер! – воскликнула Алиса. – Он слишком маленький, и его двигатели… - Это катер, Алиса. Только не земной. - Что? Но… Вы уверены? - Разумеется, я уверен. - Это же варварство! Экосистемы… - Тут ставки повыше, чем экология, Алиса, поверь мне. К тому же, это не просто катер, это катер с Астеропы 1. Их технологии позволяют летать где угодно без опасности для местных организмов. - Откуда он здесь взялся? - Хороший вопрос. Но я, пожалуй, знаю откуда. База экспедиции, на которую мы первоначально приземлились, была основана тут лет двадцать назад именно астеропцами. Я когда увидел эту ткань, сразу понял, что без них не обошлось. А потом проверил и обнаружил – действительно. Пять лет назад они свернулись и передали базу нам. Больше чем уверен, могли оставить что-нибудь и из техники. Улавливаешь? - Хм, Пашка был здесь с прошлой экспедицией, значит, это может быть кто-то из них? - Может быть, да, может быть, нет. Подозреваю только, что, так или иначе, твой друг в большой опасности. Он подобрал рюкзак, и больше ни слова не говоря, зашагал по тропинке. Кое-что начало проясняться, по крайней мере, теперь уже дело не выглядело таким фантастическим как поначалу. Если тут замешаны технологии с Астеропы, ожидать можно каких угодно чудес. Главное, чтобы обошлось без самих обладателей этих технологий. Но положение мальчишки тревожило его теперь всё больше и больше. Тот совершенно очевидно не понимал, во что ввязался. Рихтер ознакомился с его личным делом до того как отправился на это задание. У парня была непревзойденная способность влипать в разнообразные неприятности. В сочетании со сложным характером и вздорными идеями получался идеальный кандидат на то, чтобы использовать его для всяких безумных затей. А то, что изобретатель, которого он искал - безумец, у Рихтера не было сомнений. Поэтому придется поспешить. Задержка с его временным помрачением рассудка вышла и так очень некстати.