***
Винсент поправил воротник перед зеркалом и самодовольно ухмыльнулся. Теперь, когда он перестал быть похожим на только-только открывшего глаза щенка, впечатление оставлял достаточно гнетущее. И Франц этому радовался. — Прекращай крутиться, как купеческая дочка перед смотринами, — поддразнил он. — Я ваша связь с миром знати, — хмуро ответил Винсент. — И выглядеть должен соответствующе. Как будто я этого хочу. В бархатном, расшитом золотом коричневом одеянии он и правда выглядел хорошо. Борода, отросшая и свалявшаяся от крови за дни мучений, теперь была чиста и коротко подстрижена. Только в застывших глазах метался какой-то голодный блеск. И неудивительно. — Ты еще не пил кровь, да? Винсент фыркнул и застегнул пряжку плаща. Вернувшись под видом собственного племянника, он первым делом разогнал всех слуг, продал поместье и за вырученные деньги купил богатый дом в одном небольшом английском городишке. Не то хотел скрыть свое настоящее обличье, не то боялся, что может не сдержаться и на кого-то напасть. И Франца это бесило. — Ты думаешь, это так просто? — продолжил Винсент, и морщина залегла между его бровей. — Вонзить в кого-то зубы… и выпить? Не знаю, как ты к этому относишься, но убивать в бою куда легче. Честнее. — Ну, у тебя же есть враги? Начни с них, — посоветовал Франц почти равнодушно. Его самого такие мысли никогда не мучили. Только травницу пожалел, да и она осталась в прошлом. И почему для Винсента это так важно? — Король Франции… — прошептал тот едва слышно и сжал губы. Смуглый лоб его разгладился. Франц ожидал, он добавит, мол, что убивать так даже своих врагов подло, но Винсент промолчал. Уже неплохо. Если он не гнушается убийством, для него еще не все потеряно. — Леди Анна Верримонт приглашает меня на прием через неделю, — бросил тот, помедлив. — Расскажу вам все, что там увижу. Такое чувство, будто французского мятежника вне Франции принимали как почетного гостя. Глупая, глупая грызня за власть. Интересно, а зачем он вообще поднял мятеж? — Хорошо, — ответил Франц. За всеми этими поездками даже не было времени заняться исследованиями. Пришлось даже бросить подопытных! Хотя они все равно уже едва дышали. Он ошибся, когда улучшал лекарство, и нужно теперь понять в чем. — И еще, — добавил Винсент. — В городе ходят странные слухи. Мол, появилась какая-то женщина… по виду явно из благородных, еще и нездешняя. Ищет мужчину по имени Франциск Бенадотти. Спину продрало холодом. Франц мгновенно вспомнил, как деревенский мужик притащил к нему паренька-чужака с искаженным ужасом лицом. — Как тебя зовут? Отвечай! Мальчишка, очевидно, не понимал языка. Он был смертельно бледным, и ужас застыл в его серых глазах. Франц вздохнул, нервно взлохматил волосы и показал на себя: — Я Франциск. А ты?.. — Каннаги, — наконец прошептал мальчишка со странным акцентом. — Икирисе Каннаги… — Говори дальше, — бросил он, скрестив руки на груди. Винсент испытующе взглянул на него. Его глаза напоминали разбавленное и плохо размешанное вино. Неужто и у них с Джудит такие?.. — Она утверждает, что знает будущее. Говорила, будто… — Винсент засмеялся, — будто через триста лет женщина возглавит нашу армию и выгонит англичан с наших земель. Это ж надо такое придумать. В его голосе, однако, сквозила неуверенность. Францу не было дела до того, что она там себе предвидела. Она искала его — вот и все, что имело значение. Откуда она узнала его имя, если в городе, где он обосновался десятилетия назад после кораблекрушения и переезда из Италии, не осталось жителей? А больше никто не мог его выдать. Кроме… Кроме Икирисе Каннаги. — Ведьма… — прошептал он со смешанными чувствами: хотелось не то благоговейно поднять голову, не то сплюнуть. Он должен встретиться с ней. Если она окажется просто безумной лгуньей, не боящейся гнева Инквизиции, он ее выпьет. Но если нет… Она связана с Каннаги, а значит, угрожает ему, Францу Бенадотти, и его семье, а это непозволительно.***
Домом провидица выбрала странное место. Ну какая благопристойная госпожа заплатит за комнатушку на втором этаже борделя? Франц мялся. И это бесило, бесило как никогда. Они с Джудит так и не поженились в церкви и были супругами лишь на словах, но все равно… Он не собирался ей изменять и не хотел носить на себе клеймо такого места. Вот только, если он сейчас отступится, ничего не узнает. Собственная робость привела его в ярость. Надо же, какой честный! Даже если какой-то девице удастся привлечь его внимание, от этого не будет слишком большого вреда — она все равно не понесет от него. В конце концов, он убивал людей и испытывал на них лекарство, так что дорога в Ад ему все равно заказана. Глубоко вдохнув, Франц толкнул дверь и перешагнул порог. Тотчас голову вскружили запахи ароматных масел и духов. Рассеянный красный цвет заполнял комнату, струился сквозь окна под потолком, и кожа на лице натянулась под натиском набухших вен. Анфранц прорывался, захватывал мысли, отдавался болью в клыках… Проклятье! Франц ниже надвинул капюшон и бросился к лестнице, но путь ему неожиданно преградил плечистый мужик. — Стой. Госпожа тебя приглашала? — Да, — процедил Франц, подавляя порыв вцепиться в его бычью шею, и потряс перед его лицом сопроводительным письмом. — Алмар Витолли, к миледи Инез де Муарон! — Хорошо, — бросил детина и посторонился. Франц ступил на скрипучую лестницу и оказался в обветшалом коридоре. Впереди темнела рассохшаяся дверь. Комната за ней оказалась такой же неказистой. Голая, необжитая — только и того, что на стенах висели потрепанные гобелены. Под скошенным потолком нашлось место лишь старой грубо сколоченной кровати и вытертому креслу, где сидела Инез де Муарон, зажав в губах странную трубку, над которой вился пахнущий травами дым. Ее темные глаза без интереса скользнули по нему. — А, чтоб его… Если он еще раз пустит ко мне ребенка… Шел бы ты отсюда, мальчик. От возмущения сдавило грудь. Ах вот, значит, как. Эта женщина и не подозревает, что играет с огнем. Стоит лишь немного ослабить внимание, и Анфранц выпьет ее до капли! Никто не имеет права так с ним разговаривать! — Я Алмар Витолли и, вообще-то, на днях вам писал, — голос бил, точно пощечина. Женщина замерла и медленно, очень медленно поднялась. Дорогого стоило изумление, исказившее ее смуглое лицо. — Это правда ты? — сладковатый дым вырвался из ее рта. — Франциск Бенадотти? Каннаги рассказывал мне о тебе. Ледяная ладонь скользнула по его щеке, медленно сняла капюшон. На Франца дохнуло ароматом сирени и неожиданно — раскаленной стали. Рваный выдох сорвался с губ Инез, когда она увидела настоящий, светло-голубой, цвет его волос. — Значит, он был прав… — прошептала она, не отводя от него взгляд. Франц не мог шевельнуть и пальцем. Когда качнулись ее темно-каштановые волосы, обнажая ключицу, он успел заметить черный символ, вбитый прямо в кожу. Почти такой же, как у Каннаги. — Кто... вы?.. — нечеловеческим усилием выдавил он, будто попав в тиски ее глаз. Она испытующе взглянула на него и тихо ответила: — Те, кому Шива́ дал Символы. Охотники. — На кого?.. Она улыбнулась и вытащила из рукава кривой кинжал. — На тебя и таких как ты, кровопийца. Руки и ноги Франца задрожали, но неведомая сила не отпускала. Слишком слаб, слишком — только и мог глядеть, как неотвратимо щербатое лезвие приближается к груди… — Я поспорила с Каннаги, — шепот обжег ухо. — Если убью тебя, он отдаст мне свой Символ! Она размахнулась, и Франц позволил Анфранцу завладеть телом. Впервые осознанно. Сознание тут же освободилось, легкость разлилась по телу. Он отпрыгнул, оскалился, как дикий зверь. «Она поплатится!» — взвыло все внутри, зашлось хриплым смехом. Ноги, руки, все существо наполнила сила, сила, которой у него никогда прежде не было. Без единого звука Инез влетела в стену и рухнула на пол. Кровь залила ее лицо, и он впился клыками ей в шею. Кровь хлынула по подбородку, закапала на простую холщовую рубаху. Нет, нужно остановиться! Так он ничего не узнает! Вот только это было все равно, что пытаться задержать таран голыми руками. Он пил и пил, пока не увидел и не почувствовал ореол вокруг ее тела, ореол плотного коричневатого тумана. «Что это?» — спросил он мысленно и оторвался от ее шеи. Анфранц застыл, как настороженный кролик. Инез была нестерпимо бледной, ее глаза ввалились и потухли, а губы едва шевелились. Да плевать. Ему нужны ее знания. — Прекрати… — прошептала она. — Оставь меня… и я все тебе расскажу… Дура! Даже сейчас до нее не дошло, что ее жизнь зависит не от его желания, а от порыва Анфранца. Он оскалил зубы, клыки больно прошлись по нижней губе. Миг — и снова вцепится… — Прекрати! — крикнул Франц беззвучно где-то внутри, и незримая рука сдавила горло. Анфранц смотрел на него, осмысленно вглядывался своими темными глазами, а воздуха предательски не хватало… Франц пытался расцепить его пальцы, но не получалось. Анфранц склонился к его уху и нечеловечески, с трудом прохрипел: — Ты… мой. Хватка разжалась, и Франц рухнул на истоптанный пол комнатушки. В висках стучало, темнело перед глазами. В уши врывалось прерывистое дыхание Инез, а ее рука слепо шарила по вытертым половицам в поисках ножа. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Франц пришел в себя. — Что за туман мы видим? — яростно спросил он, приблизившись и стиснув ее запястье. — Ответь мне, и я тебя отпущу. Разумеется, не отпустит, и она, наверное, сама это поняла, но закашлялась и с трудом ответила: — Энергия… Хаоса. — Что такое Хаос? — Изнанка… нашего мира. Франц задумался. Кое-что упорно не сходилось. — Как же я тогда создал лекарство, которое позволило использовать эту вашу энергию Хаоса? — спросил он скорее у самого себя, не рассчитывая на ответ. Неприятное подозрение вздыбилось в душе. Потрескавшиеся губы Инез дрогнули. — Каннаги… тебе помог. Напитал энергией… твои травки и настои… Кровь ударила в голову, застучала в висках. Каннаги?! Помог?! Это наглая, вопиющая ложь! Они сговорились против него! Франц рванул ее за руку, резко укусил и пил до тех пор, пока ее тело не обмякло.