Мир Сюрреалистичен: Охотница поневоле

      «Ты дура! — хотелось закричать во всю глотку. — Тупая дура! Не смей больше такого делать!»       Котта молчал. Молчал и только смотрел на Нелл, а она так же смотрела на него. Лицо сбито, черная толстовка местами порвана — вот и все, чем она отделалась. И Котта чертовски радовался, что с ней все в порядке. От этого даже боль преуменьшалась. Его бедную левую руку, похоже, собрали по кусочкам.       Он никогда не видел в глазах Нелл пускай и легкую, но вину, а сейчас видит и боится, как бы невольная улыбка не выдала его мысли. Тогда Нелл бы сразу нахмурилась и отвернулась.       Котта шевельнул пальцами, попытался встать, откинув тонкое больничное одеяло. Чистое везение, что всего-то руку сломал. Его парни, небось, обделались от страха, когда он прыгнул под поезд. Мягкие тени сумрака ложились на лицо Нелл. Если бы она только заговорила сейчас с ним… Хоть слово бы сказала…       — Нужно выбираться, — произнес он, морщась от запаха лекарств. — Будь добра, скажи медсестре, что я очнулся, мне нужно промочить горло.       Она легко встала с кровати и вышла за дверь. Котта надеялся услышать ее голос, но за толстой перегородкой не различил даже шагов. Жаль. Казалось, в последний раз он слышал ее голос целую вечность назад — когда она до хрипоты кричала, как ненавидит его.       Снова отворилась дверь, и он не стал медлить. Тихо скользнул к тучненькой медсестре, впился взглядом в ее глаза, что тут же остекленели. Нелл неслышно наблюдала за ним.       Он впился клыками в шею под воротом медицинского халата и глотнул горячей крови. Нужно быть осторожней. Все правила Охотников — долбанный бред, кроме чертовой осторожности. Пьешь — делай это так, чтобы к тебе не сбежались журналюги с камерами.       Медленно-медленно, с надсадным зудом срастались осколки плеча. К мускулам снова приливала сила. Чудесно быть вампиром. Лучше не бывает.       Только Нелл считала иначе. Для нее каждая капля пролитой крови — мучение. Столько лет прошло, а она никак не может привыкнуть к такой жизни.       Он отпустил медсестру и осторожно уложил на койку. Когда она проснется, ничего не вспомнит и даже не насторожится — память выметет. А раны на шее обычным людям, в том числе и ей самой, не увидеть.       — Куда тебе? — он бы предложил Нелл заночевать в их с Тенн доме: он большой, и комнат там много, но она все равно бы не согласилась.       Котта думал, Нелл смерит его уничтожающим взглядом, как и всегда, и мрачно бросит, что доберется сама, но она тихо ответила:       — Гостиница «Птичья скала».       Будто чувствовала себя виноватой, что он попал под поезд — хотя, может, уже просто так казалось. Он бы заплатил за нее — столько, сколько понадобится, с недавних пор у него денег куры не клевали, но она бы и тут отказалась.       Котта надеялся, Нелл никогда больше не будет пытаться покончить с собой. Вздумай он сказать это вслух, она бы, фыркнув, ответила: «Ты убил меня еще двести лет назад».       Он хорошо помнил ночь, когда обратил ее. Она оставалось самой красивой девушкой в деревне даже в порванном, заляпанном кровью белом платье и со спутанными волосами. Он никогда не спрашивал, успели ли его парни что-то ей сделать. Надеялся, что нет. Котта помнил выражение ее глаз, когда кто-то неосторожно обронил, что в живых из деревни больше не осталось никого. Это было нормально. Они с парнями проделывали такое десятки раз. Слишком много развелось простых людей, чтобы по ним убиваться.       Вот только той ночью что-то с ним случилось. Он размяк. И даже не тронул Нелл.       И вот теперь она взяла его под руку и закрыла глаза, ожидая перемещения. Так близко, что он мог различить, как подрагивают длинные ресницы. От нее не пахло ничем. Будто призрак.       Усилием воли Котта отвел глаза и позволил Хаосу окутать себя и ее.       Как здорово было бы переродиться в другом времени, с другими воспоминаниями. Другим человеком — и снова встретить Нелл. Хотя шрам на лице, наверное, можно оставить.

***

      — Их десять, — сказал Данджоу, облокотившись на спину стула. — Трое в этом городе. Двое в Токио. Один пропал без вести. Остальных он, похоже, еще не брал в Организацию.       Мацу мягко улыбнулся.       — Я знаю. И все равно это плохая идея. Он быстро узнает, что ты забрал одного из его людей, Данджоу.       Ведь все Короли Хаоса — члены Организации Акиямы Рэя независимо от собственного желания. Достаточно родиться с определенным цветом глаз, чтобы попасть под его покровительство… и в его опасные интриги.       Данджоу словно не слышал. Его смуглое, пронизанное ранними морщинами лицо застыло. Он уже все решил и теперь просто зря сотрясает воздух.       — Если я захвачу ребенка… Мы будем знать их уязвимые места. Мацу закупорил пузырек с лекарством и потряс, чтобы рыхлая светло-розовая жидкость перемешалась. Лаборатория в сэрийском штабе была не слишком большой, но материалов и устройств для более-менее полноценных исследований здесь хватало.       — Сначала выполни мой заказ, раз уж взялся, — напомнил он и осторожно оттянул веко. Капля из пузырька скользнула в глаз, и жжение усилилось, чтобы через миг наконец утихнуть. — Или он уже умер, а я просто не заметил?       Данджоу молчал. Его взгляд разил осколками стекла.       — Мой план, — бросил он так же ровно, как и всегда, — уже начал действовать. Все закончится меньше, чем через две недели.       Мацу недовольно дернул губами. Две недели — слишком много, но лучше правда подождать, чем потом расплачиваться всю жизнь за опрометчивый шаг.       — Хочешь знать мое мнение? Акияма Рэй тебя убьет, и на том все закончится. Не лезь на рожон, Данджоу…       «Хотя бы пока не выполнишь мой заказ».       — …мы и так знаем достаточно о Королях Хаоса. У них спектральные глаза. Они невосприимчивы к ядам и, судя по всему, наркотикам и лекарствам тоже. Наш мир отвергает их, так что вокруг них всегда происходят какие-то несчастья и кто-то умирает. Что тебе еще нужно?       Данджоу не ответил. Жаль будет, если он погибнет. Где Мацу найдет еще одного такого холоднокровного, рассудительного ученого? Хотя… наверное, ничего страшного. У него ведь есть Клинок.       — Кстати, — бросил он, поднимаясь. Визгливо скрипнул старый стул, — будь осторожнее с племянником. Кажется, он очень сблизился с моим заказом.       — Он считает, что я убил Новаки, — медленно ответил Данджоу. «А это не так?» — мог бы спросить Мацу, но не спросил.       Ох уж эти очаровательные Икирисе. У детей Первого Охотника было множество потомков, как рожденных в браке, так и вне его, и все как один хотели возглавить клан и получить Первородный Символ. Хотя плести интриги и уничтожать друг друга они перестали еще века три назад, неудивительно, что теперь от такого могущественного наследия остались только Данджоу и Грей Итаки, наследник по женской линии.       — Это твоя сестра, — ответил он с затаенной иронией. — Конечно, ты не мог ее убить.

***

      — Не расстраивайся, — вздохнула Шида, оправив рюши темно-синего платья перед зеркалом. — Зато я с тобой.       Харикен промолчала. Она уже трижды пожалела, что согласилась на сумасшедшую идею Исами и решилась выступать в главной роли. Ну какая из нее актриса? Еще и родители не смогут приехать — кто бы сомневался. У них всегда было слишком много дел и не хватало сил, чтобы метаться между Кавасаки и Сэрой, даже если речь шла о ее первой игре на сцене. Впрочем, она уже написала, что останется в Сэре на О-сёгацу* — еще бы пропустила праздник с Охотниками! — а значит, им придется приехать.       Выступать уже завтра, но даже после множества репетиций Харикен не чувствовала уверенности. Бывало, она запиналась или вовсе забывала слова. Одноклассники уже начинали раздраженно поглядывать на нее, а одна из девчонок даже предложила ее заменить.       Только Исами как будто не замечал никаких трудностей: играл он с задором, заражавшим всех вокруг, а вампир у него выходил такой натуральный, что у Харикен замирало сердце.       — Хорошо вам, — донеслось ворчание из ванны. — А я выгляжу как идиот!       Скрипнула дверь, и в комнате показался Акума. Его торс облегала бутафорская кольчуга на серебристой ткани, а на голове красовался шлем с красным плюмажем. Надо отдать должное клубу дизайна: они в ускоренном темпе пошили большинство костюмов и переделали старые заготовки, но первым делом старались пошить платья и фраки для главных героев. На второстепенных просто не хватило времени. Акуме досталась роль стражника, появляющегося на сцене один раз и спрашивающего «Кто там?».       В первые мгновения после пробуждения, когда сказали, что она пролежала без сознания три дня, Харикен не почувствовала ничего. Только потом пришла печаль, слезами вскипевшая под веками. Не было жаль потерянного времени, почти не было жаль, что на шее останется шрам — больше всего она расстроилась из-того, что не вышло сыграть на сцене. С Исами…       Приходили встревоженные полицейские. Приходили такие же встревоженные Охотники. И все задавали одинаковые вопросы. Кто он? Как его звали? Как он выглядел? Что успел рассказать о себе?       Полицейские чиркали карандашами в блокнотах и качали головами: во внешности нападавшего не было ничего особенного. Высокий красивый японец с длинными черными волосами. Таких немало, хоть и не тысячи.       Охотники слушали внимательно и бормотали под нос о «гребаном ублюдке, нарушающем комендантский час». Так простые люди могут обо всем узнать. И тогда истребят всех как угрозу, как что-то, неподвластное пониманию.       Если бы только Харикен кто-то объяснил, за что ей это все… Мироздание жестоко исполнило ее мечту, хотя, конечно, могло быть и хуже.       Шида тоже приходила. Рассказывала об аниме, о книгах, о дораме, вышедшей на прошлой неделе. Скрывая тревогу, говорила о снах, где мелькал беловолосый незнакомец. Потом она ушла, и Харикен провалилась в глубокое, болезненное небытие.       На следующий день в палату осторожно, явно волнуясь, скользнул Исами. На тумбочку, и без того заставленную всякой всячиной, он водрузил пакет. Его она точно не ожидала здесь увидеть.       — Как ты себя чувствуешь? — лихорадочно спросил он, заняв стул рядом с кроватью. Рука невольно потянулась к шее и наткнулась на плотный шершавый бинт.       — Лучше, — ответила Харикен и выдавила улыбку. Боль еще простреливала место укуса до самих позвонков, но с каждым днем понемногу слабела.       — Я говорил им: давайте перенесем пьесу, — но они не послушались! — он вцепился пальцами одной руки в запястье другой и выглядел сейчас почему-то совсем как борец за свободу из фантастического фильма. Такая же преисполненная скорби и пыла поза — видно, он нарочно так сделал. Харикен улыбнулась, теперь уже по-настоящему, и сказала:       — Спасибо, что пришел ко мне, Аоки-сан.       Он вскинул свои лучезарные блекло-зеленые глаза.       — Мне… очень жаль, что ты пропустила пьесу. Нет, не так. Что мы сыграли без тебя. Эта Итсуми вжилась в роль просто ужасно! Никак не пойму, почему она решила, что охотница влюбилась в лорда-вампира с первого взгляда! Так и норовила всю пьесу повиснуть у меня на шее.       Он, конечно, преувеличивает. Итсуми когда-то занималась в театральном кружке и чувствует характеры персонажей, но тоска Харикен чуточку поутихла. К ней относятся не как к пустому месту, ее отсутствие кого-то расстроило!..       Исами сжал руки на коленях, и прядь упала ему на лицо. Ярко-красная. Помнится, раньше в его волосах не было такого цвета.       — Исами-сан, можно вопрос?..       — Конечно.       — Что означают цвета в твоих волосах?       Харикен уже все и так поняла, и сердце бешено затрепетало. И все же хотелось услышать это от него. Исами как-то робко улыбнулся.       — Понимаешь, внутри каждого дорогого мне человека есть какой-то цвет. Если с ними долго пробыть, можно его почувствовать, — он оттянул одну из прядей, оранжево-желтую. — Это Шимики. Зеленая — мой брат, мы с ним уже очень давно не виделись. Синяя — мой дядя… Я с четырнадцати лет их так крашу.       — А красная?       — Красная — девушка, которая мне нравится.       Он сказал это… Сказал! У Харикен расширились глаза, а он покраснел, нагнулся и быстро поцеловал ее в щеку.