***
Запись первая Иногда вспоминаю Иду, а именно тот момент, когда предложил ее обратить. Помнится, она пришла в ужас. Смотрела на меня так, будто я собирался принести ее в жертву нечистым силам. И это меня разозлило. — Ты считаешь, что пить кровь мерзко?! А то, что они сделали с тобой, не мерзко? Они издевались над тобой просто так, наказали тебя ни за что! Она слушала очень внимательно, и я, видно, вконец распалившись, бросил: — Ты имеешь право им всем отплатить. И не смей себя ни в чем винить. Она пила кровь без раздумий и сомнений, совсем не так, как Винсент. ЗА эти четырнадцать лет я ни разу не видел ее, не получало записок. Джудит говорила, что замечала ее за оградой монастыря среди других послушниц. Надеюсь, Ида нашла то, чего желала, и наши пути еще пересекутся. Запись вторая У меня получилось! При последней пробе лекарства выжило трое из пяти подопытных, обращались они от шестнадцати часов до суток. Двое погибло — женщина потому, что не выдержало сердце, мужчина по необъяснимой причине. Его тело почему-то начало перестраиваться слишком быстро, и обратился он уже мертвым. Только потом я почувствовал от него слабую энергию Хаоса. Что бы это могло значить? В очередной раз убедился, как интересно на нас влияет чужая кровь. Она помогает нашим ранам затянуться быстрее обычного и дает ощущение сытости. Нам не нужна обычная пища, хоть вреда от нее тоже никакого: когда ешь, жажда крови притупляется. (Из дневника Франциска Бенадотти от 1206 года).***
Франц потянулся на кровати, потер раненое плечо. Полуденное солнце просачивалось сквозь тонкие занавески. Рядом еще спала Джудит, и ее светлые волосы разметались по подушке. Как чудесно. Все бы дни так начинались. Если бы не боль в руке… Кто вообще разрешил этим проклятым стражникам стрелять зазубренными стрелами? Хорошо хоть наконечники ядом не смазали. Франц напился крови и обработал рану, но она все равно воспалилась. Поднимаясь, он чуть слышно выругался. Оставалось надеяться, дворецкий не пустил в дом ранних посетителей. В такие хорошие дни как назло больных больше всего. Тишину всколыхнул легкий стук, и Франц различил за граненым стеклом почтового голубя. Он открыл окно, впустив в комнату знойный воздух, и отвязал от птичьей лапки обрывок пергамента. Голубь тотчас сорвался в блекло-голубое небо. «Дорогой Франциск, — прыгнули в глаза крупные островатые буквы, — со дня на день я приеду в город на рыцарский турнир. Буду рад увидеться с тобой, друг. Надеюсь, в доме еще найдется свободная комната для меня. С уважением, Винсент Витолли». Франц бросил письмо на комод. Здорово было бы увидеть Винсента — с тех пор, как он ушел, прошло уже четырнадцать лет. Он часто писал, но никогда не возвращался в свое поместье. Интересно… интересно, он возьмет с собой названного сына? При мысли об этом внутри что-то стиснулось. Как Франц будет тогда вести себя с ним? Скажет ли… Нет. Не скажет. На цыпочках, чтобы не разбудить Джудит, он вышел из комнаты. Турнир пройдет через три дня на королевские средства. Франц и не знал, что Винсент любитель посмотреть, как напыщенные мужики копьями сносят друг друга с лошадей. Помнится, в детстве Франц хотел стать рыцарем и с восторгом заглядывался на их серебристые латы и плащи с гербами. Так было до тех пор, пока в стельку пьяный рыцарь не отметелил его до крови лишь за то, что он вовремя не убрался с дороги. Холл пустовал. Стояла тишина в богатых коридорах. Никого. Вот и хорошо, меньше забот. Может, и правда сходить на арену, посмотреть, как межевые рыцари разбивают в щепки манекены? В конце концов, не одними исследованиями заниматься днями. Не успел он даже выехать за ворота, как к поместью, минуя людской поток, направились два всадника. Проклятье, как же поздно пришло письмо! Завидев его, Винсент Витолли остановил коня. Справа от него на изящной вороной кобылке, стоившей явно как небольшой купеческий дом, сидел юноша. Винсент соскочил на землю и сгреб Франца в объятия. Из-под капюшона проглянуло озаренное улыбкой лицо. Он не сдержался и похлопал Винсента по спине. Странствия явно пошли тому на пользу: никогда прежде он не выглядел таким жизнерадостным и крепким. Поверх его плеча Франц покосился на юношу, и настроение тут же испортилось. — Винсент, может, представишь нас? Тот спохватился, выпрямился, потер короткую бородку. — Это Лоренсо, Лоренсо Витолли. Мой сын. В грудь будто вошла раскаленная игла. Юноша держался в седле гордо и уверенно, но ему никак не могло быть больше четырнадцати лет. При взгляде на него Франц не почувствовал ничего. Мальчик как мальчик. Волосы темные, жесткие и длинные — острыми вихрами спадают на плечи, окружают загорелое лицо. Взгляд из-под бровей упрямый, настороженный. Если и можно углядеть сходство, то только отдаленное, в чертах… Франц раздосадованно отвел взгляд, а голос Винсента ядом разлился в ушах: — А это мой близкий друг, Франциск Бенадотти. — Приятно с вами познакомиться, — сказал Лоренсо и протянул руку для пожатия. Франц коснулся его длинных мозолистых пальцев. Надо же, а имя-то мальчику Винсент выбрал итальянское.***
За обедом Франц ловил взгляды Джудит на Лоренсо. Она добродушно, как и всегда, беседовала с Винсентом и не выглядела взволнованной, но ее глаза разили похлеще отравленных кинжалов. Нужно внимательнее смотреть, нет ли чего лишнего в тарелке Лоренсо и в бокале с элем. — Благодарю за пищу, — сказал тот и поднялся. Выглядел он усталым, тени залегли под желтоватыми глазами, и Франц поспешно спросил: — Не хочешь отдохнуть с дороги? — Нет. Турнир всего через три дня, мне нужно упражняться, — бросил Лоренсо и направился к дверям — только мелькнул за спиной запыленный темный плащ. — А не рановато ему на турнир? — спросил Франц, не скрывая удивления. Многие рыцари будут выше и сильнее его, и запросто может найтись такой, что не станет церемониться с мальчишкой. Не хватало еще, чтобы его тяжело ранили… Винсент передернул плечами. — Он сам захотел. Да я и не против. Пусть испытает свои силы. Пронзительно скрипнул нож по тарелке Джудит. Кровь выступила на слабо поджаренном мясе — последнее время она уж очень к нему пристрастилась. — А ты не боишься, что его могут покалечить? В прошлом году, насколько я помню, двое на этом турнире погибли! — И один так сломал ногу, что охромел, — продолжил Винсент и жестко сжал губы. — Так, Франц, давай кое-что проясним. Это мой сын, мой воспитанник, и мне лучше знать, что для него лучше. — Что ты… — А ты перестал быть для него отцом, когда начал искать, куда бы его приткнуть. Кровь ударила в голову, и Франц привстал. Чтоб его, да как он смеет?! Винсент спокойно посмотрел на него. Вены вздулись на его руках. Интересно, что из себя представляет его вторая сущность? Он медленно сел обратно, покрутил в руке серебристый нож. Может, и правда не стоит так злиться? Лоренсо ему ведь… никто. Он от плоти и крови Франца, но Франц сейчас видит его второй раз в жизни и не испытывает ни-че-го. Мальчику повезло, что у него такой отец, как Винсент. — Да, пожалуй, ты прав. Прости. Джудит улыбнулась легко и торжествующе, и солнце огнем заиграло на ее светлых волосах. — Винсент… еще один вопрос, — протянул Франц. — Мальчик… такой же, как мы? Ему тоже нужна кровь, чтобы выжить? Винсент долго молчал, разглядывая свои длинные пальцы. — Да, — наконец сказал он и поднял на него глаза. — Я с детства воспитывал его так, чтобы он это скрывал, но не считал чем-то плохим. Он держит себя в руках лучше, чем все мы. И… у него нет срывов. Ничего себе. Открытия оказались столь потрясающи, что голова закружилась. Влияние лекарства передается и на потомков! Только, похоже, в меньшей мере. Может, оно и к лучшему.***
Франц нашел мальчика на заднем дворе. Вскинув к плечу одноручный меч, он ударил по манекену и резво отпрыгнул. Щепки усеяли траву у его ног. — Здорово, — искренне восхитился Франц, и тот вздрогнул, медленно повернулся к нему. Упрямая морщина залегла между его насупленных бровей. — Вы тоже учились сражаться на мечах? — с надеждой спросил Лоренсо. При свете дня, когда он снял капюшон, стало еще сильнее видно, что на Франца он не похож. Может, это даже вовсе и не его ребенок. — Немного, — уклончиво ответил он, — Винсент… твой отец немного меня учил, но особых успехов я не достиг. На лице мальчика явственно отразилось разочарование. Кивнув, он снова повернулся к манекену и замахал мечом. Пыль била столбом из-под его ног, обутых в сапоги телячьей кожи. — А под чьим гербом ты будешь биться, Лоренсо? Тот на миг остановился, отбросил со лба волосы и ответил: — Под своим собственным. Рыцарь Клинка и Крови. Вот, посмотрите. Он отвернул рукав походного плаща, и на манжете рубахи Франц увидел вышитый черным герб: четыре меча, точно клыки в пасти, и большая красная капля посередине. — Необычно, — только и смог сказать он, а Лоренсо с гордой улыбкой сказал: — Если я проиграю, то так хоть не опозорю свой род. Вот только настоящая причина, конечно же, заключалась не в этом. Кто знает, как отнесется король и знать к сыну мятежника, когда он решится бросить вызов доблестным воинам Англии. Крестьянам-то все равно, для них все имена благородных родов звучат на один манер, но как бы Лоренсо Витолли не подкараулили потом в какой-нибудь таверне... Умен Винсент. Даже умнее, чем казалось сначала.***
— Мы поедем раньше, — произнес Винсент, схватившись за поводья гарцующего коня. Кобыла Лоренсо, напротив, спокойно стояла под всадником: такая в бою не подведет и вряд ли испугается блеска стали. — Удачи, Лоренсо, — Франц приложил к сердцу кулак. — Мы будем молиться за тебя. Мальчик фыркнул. — Лучше приезжайте смотреть, как я буду сражаться. Еще утром служанка собрала его непослушные волосы в хвост, чтобы не лезли в глаза. Франц не сдержал усмешки: парень хорошо знает, чего хочет, и показывает характер. Интересно, Винсент уже сделал его наследником своего дома? Хотя… вряд ли. Официально его ведь лишили всех титулов. Я приеду, пообещал себе Франц и сжал кулаки. Приеду и посмотрю, как мой сын прославит себя на турнире. Он глядел, как два всадника удаляются в клубах пыли, до тех пор, пока они не исчезли за домами. Тогда же Джудит осторожно, будто он мог наброситься на нее, тронула его за плечо и спросила: — Что ты чувствуешь? — Не знаю, — честно признался Франц. — Ничего особенного. Как будто смотрю на какого-то чужого мальчишку. — Винсент держится как настоящий отец. — Это да. Может, оно и к лучшему. Франц сам бы вряд ли смог воспитать из Лоренсо такого уверенного в себе, прямодушного и смелого человека. В конце концов, с Винсентом заморыш-бастард получил возможность на счастливую жизнь и превратился в молодого лорда. — Поедешь смотреть турнир? — спросил он у Джудит. Она выглядела необычайно умиротворенно: легкая, без доли насмешки улыбка играла на губах, румянец укрыл щеки. — Конечно, — сказала она, глядя на него своими невероятными глазами в потоках длинных ресниц. — Теперь я увидела, что этот мальчик не твой сын.