Мир Сюрреалистичен: Охотница поневоле

      Песок хрустел на зубах, забивался под язык. Акума сплюнул и с трудом приподнялся на локтях. Тени пробуждающихся сумерек скользили по жухлой траве, а неподалеку мягко плескалась затянутая пятнами тина река. Как его сюда занесло? Что случилось?.. В висках глухо гупало, из носа, казалось, вот-вот брызнет кровь. Он… он, кажется, нашел под дверью их с Харикен комнаты коробку с зеркальным фотоаппаратом, а там — записку смазанным почерком.       «Приветствую, Энти Акума. Как насчет того, чтобы встретиться на рассвете? К.К.»       Блочная высотка в центре города — блестящие громадные окна, плоская крыша, залитая розоватым рассветным мерцанием. Он был там. И Клинок тоже был. Усмехался, смотрел сквозь маску и сам Хаос. А потом…       Камыши закачались на ветру. Позади тесно сплелись потемневшие от жары деревья — ни дороги, ни просеки, сплошные узловатые стволы и поредевшие от жары кроны, а вдалеке над рекой раскинулся старый деревянный мост, где стоял… человек. Акума, сколько ни щурил глаза, не мог разглядеть, мужчина то или женщина. Видел только, как хлопают на ветру полы длинной расстегнутой рубахи.       Человек перелез через перила и со всплеском прыгнул в реку.       Сорвав туфли, Акума бросился за ним. Тело обожгло холодом, уши затопило, но он совладал с дыханием и широкими гребками поплыл вперед. Волна белым гребнем ударила по лицу, он глотнул ледяной воздух и нырнул снова. Течение несло силуэт в белой рубахе среди клубков грязно-зеленых водорослей. Акума подхватил его под руки и изо всех сил потянул на берег.       Незнакомец оказался девушкой лет двадцати. Ссадина багровела на мелово-бледном лице, бирюзовые волосы разметались по земле. Не дышала. Акума надавил ей на грудь — раз, другой — и из ее рта брызнула вода. Тонкие посиневшие губы дрогнули, с трудом распахнулись глаза. Спектральные, как у Клинка, вот только левый явно незрячий: блеклый, с серым пятном зрачка.       — Снова… приблудыш? — прохрипела она, выдавив кривую ухмылку. Ее как будто не смущал ни холод, ни облепившая тело белая рубаха. — Бедняжка… провалился в дырку… между мирами?       Акума осекся. Только и смог выдавить, содрогнувшись на обжигающем ветру:       — Т-ты о чем?       Вместо ответа она выплюнула ругательство сквозь очередной приступ кашля. Ладно. Потом разберется и узнает обо всем, сейчас главное не это.       — Почему ты прыгнула с моста? — спросил он осторожно. Была бы куртка, накинул бы ей на плечи. Река гудела позади, разбиваясь о камни, и страшно было представить, что еще миг назад они вдвоем там барахтались. Точнее, барахтался он, а она, судя по всему, уже не хотела жить.       Взгляд девушки сделался колючим и пронзил Акуму насквозь лезвием меча.       — А это уже… не твое дело, приблудыш, — ответила она, будто только вспомнив, что он вытащил ее из воды и не дал умереть, и резко отвела со лба бирюзовые волосы. Кулак врезался Акуме в челюсть, и он почти не почувствовал удара песка по затылку. Все смешалось, подернулось колкими черными пятнами. Руки почему-то начали мотаться из стороны в сторону, это раздражало, но поделать он ничего не мог — мышцы окаменели. Сквозь туман проступали очертания зданий и грозовое небо, а один раз перед глазами мелькнула высокая серая Стена, расчерченная потеками огромных красных букв: «Шлюха! Убирайся из города!»       Время обвисло. Акума плыл в искрящейся серости, пока не почувствовал себя лежащим на чем-то. Одеяло чуть кололо руки, а в небольшой, но достаточно длинной комнате разливался тусклый рыжеватый свет торшера. Приятно пахло корицей и апельсиновым соком. Челюсть пульсировала болью — он осторожно пошевелил ей и убедился, что не выбита.       — Если повернешь голову, увидишь на столе рядом стакан с домашним глинтвейном, — разнесся неподалеку резковатый голос. — Это для тебя.       Спиной к нему, у окна, стояла знакомая девушка, одетая только в длинную белую рубаху. Отсветы фонарей метались у ее стройных испещренных ссадинами ног.       — Эй! — вспылил Акума, скрежетнув зубами, но голос едва прорвался сквозь пересохшее горло. — Какого черта ты меня вырубила?! Я тебя спас, вообще-то!       Она медленно повернулась к нему и насмешливо прищурилась. Чокнутая. Однозначно.       — Сказала же, твой глинтвейн на столе. Надеюсь, у тебя нет аллергии на специи. Да и вообще, если разобраться… кто тебя просил меня спасать? С чего ты решил, что так будет лучше?       — Я не могу позволить никому умереть на моих глазах! — выкрикнул Акума и закашлялся. Каждый рывок, каждое слово болью отзывалось в распухшей челюсти. Чтоб эту девчонку! Рисковал собственной шкурой, бросился на помощь, даже ни в чем не разобравшись, — и вот те на, прекрасная благодарность! Уютный полумрак комнаты показался неожиданно давящим, и исхоженные древесными витками глыбы книжных шкафов горами нависли над ним.       — В твоем мире все такие дурные, или только ты? — хмыкнула девушка, сверля его взглядом. Он бы мог задать ей тот же вопрос, но вместо этого схватил стакан и крупными глотками выпил глинтвейн, чтобы не дать ярости вырваться. Жар прокатился к животу, снова вызвав кашель. Девушка засмеялась.       — Да уж... Ты что, никогда не пил?       — Нет! Я параллелос! — рявкнул он, словно защищаясь, и тут же осознал: не следовало этого говорить. Не следовало выдавать, кто он на самом деле.       — Я так и думала, — кивнула девушка невозмутимо. — Только вы такие неприспособленные… ни к чему. Впрочем, я тоже в некотором роде параллелос, как и все мы, ведь нас рисовало само бытие!       Коротко хохотнув, она прокрутилась на месте, полы рубахи раздулись, и Акума залился краской. Чтоб ее, сумасшедшую, она ведь здесь не одна!       — Ты так и не вспомнил Рэя своего мира? — внезапно спросила она. Кого-кого?       — Да я понятия не имею, кто это такой!       — Скверно. Значит, оставайся пока здесь. Все равно ты один из нас, а значит, я должна тебя защищать и прочее, прочее, прочее.       — Не понял, — глухо протянул Акума. В смысле — «оставайся»? Не получится! Нужно уходить отсюда как можно скорее, ведь Харикен в опасности! А он… он даже… проклятье! Не смог даже добраться до Клинка…       «На Королей Хаоса яды не действуют».       И на такое он не сгодился. Не смог уничтожить врага своего Создателя, не смог ее уберечь. Перед глазами ярко, как наяву, встала скованная психическим расстройством Кадме, ее пустые глаза, безумная смешливая улыбка… От отчаяния захотелось взвыть, и Акума едва сдержался, чтобы не закрыть лицо руками. Когда падал, раненый, открыл пространственную трещину, но потерял сознание, не успев переместиться — вот его и занесло незнамо куда. В другой мир!       Девушка молча ткнула ему под нос грязное зеркальце, и он хватанул воздух ртом. Исчезли золотистые искры из его карих глаз: зрачок окружили голубой, зеленый, красный, желтый, оранжевый цвета… Цвета спектра.       — Я... не понимаю, — выдавил он, худо-бедно совладав с собой. — Ты тоже параллелос? Все Короли Хаоса…       Она насмешливо скривилась, будто он сморозил несусветную глупость.       — Конечно, нет. Я же сказала: нас всех рисовало само бытие на холсте мироздания, но это вовсе не значит, что к нашему созданию причастен человек. Все Короли Хаоса просто пришли из других миров. Точнее, наши души почему-то притянуло сюда.       — То есть, когда они… то есть, мы возвращаемся обратно…       — …наши глаза перестают быть спектральными, а невезение уходит настолько, насколько это вообще возможно. Неожиданно верно подмечено, слушай. Я прямо удивлена.       — Тогда почему ты еще здесь? — прямо спросил Акума, глядя ей в глаза. Ее губы тронула ухмылка.       — Не твое дело. Я же не спрашиваю, какого черта ты свалился мне на голову, потеряшка. Лучше скажи, как тебя зовут.       — Энти Акума, — произнес он мрачно, едва удержавшись, чтобы демонстративно не пощупать опухшую скулу.       — Я На-Рэм, — ответила девушка в тон ему. — Добро пожаловать в Организацию Королей Хаоса этого мира. Ты в ней будешь вторым после меня, потому что больше никого нет.

***

      — Дурацкая затея, — пробурчал Шимики, глубоко запихнув руки в карманы джинсов. Земля понемногу остывала, освободившись от натиска жаркого летнего солнца, и в воздух уже закрадывался холодок.       — Очень даже хорошая, — не согласился Исами. — Когда ты еще посмотришь на звезды не из окна?       Я и из окна не смотрю, хотел сказать Шимики, но сдержался. Вечер прошел так хорошо, что не хотелось портить ночь глупым раздражением. Вот только… что если их остановят полицейские? Исами еще нет восемнадцати, а Шимики не захватил паспорт. Как назло не помнил, есть ли в Сэре комендантский час, кроме вампирского.       — Я раньше жил под Нагасаки, — заговорил Исами беззаботно, заложив руки за голову. — Но… потом пришлось вместе с братом перебраться сюда, к дяде. Эти города вообще не похожи друг на друга. Там в основном было солнечно, а здесь… сам видишь. В Нагасаки часто подавали чанпон... это такое китайское блюдо, рыбный бульон со специями.       Дома черными монолитами нависали над улицами, и по провалам окон скользили отсветы фар редких машин. Шимики напряженно высматривал вампиров, а тени метались за углами, насмешливо сбивая сердцебиение. Раны от меча Ари затянулись, но, если врагов будет много, сможет ли он защитить Исами? Вечно этому парню как взбредет что-то в голову…       — А ты? — осведомился тот, облокачиваясь на широкие перила моста. — Всегда жил здесь? В смысле, всегда, сколько себя помнишь?       — Да, — бросил Шимики неохотно: не хотел об этом говорить. Да и что мог сказать? Что жил в штабе, дичился других Охотников и денно-нощно тренировался, пока почти в рекордные сроки не достиг уровня «Выше Среднего»? Что, полжизни пробыв в Сэре, толком ничего здесь не видел и не знал?       — Прости-прости, — махнул рукой Исами. — Я усмирил свое любопытство и молчу. В молчании тоже много слов.       Шимики вздохнул и поравнялся с ним. Внизу волновалась река, ловя рыжие, желтые и белые светляки фонарей. Тихий плеск закрадывался в уши, ветер ерошил волосы, обдавая лицо прохладой. Мучительно хотелось говорить хоть о чем-нибудь, но он боялся, что стоит неосторожному слову сорваться с губ — и уютная тишина разобьется.       — Как думаешь, — тихо начал Исами, глядя вперед, на исхоженный домами другой берег реки, — Харикен-чан согласится со мной встречаться?       Шимики словно иглу в сердце вогнали. Он неловко опустил глаза, сам удивленный такой своей реакцией. Харикен волновала его исключительно как новичок, за которым нужен глаз да глаз, да и то с недавних пор в его опеке она больше не нуждалась. Вот только… если Исами начнет с ней встречаться, то больше не будет проводить так много времени с ним.       — Да, — наконец протянул он, чувствуя горечь на языке. — А почему она должна отказаться?       — Ну мало ли, — пожал плечами Исами. — Вдруг я ей не нравлюсь? Мне показалось, Энти-кун вызывает у нее больше симпатий. Кстати, я что-то не видел его в школе на этой неделе…       Шимики поморщился. Вряд ли с Энти Акумой что-то случилось — в конце концов, он параллелос. Уж как-нибудь сможет о себе позаботиться, если попадет в неприятности.       Он набрал в грудь побольше воздуха. Что бы там ни говорил Исами, сейчас самое время для трепетных, сакральных слов — слишком долго они зрели и, казалось, звенели в самом воздухе. Нужно было их просто выдохнуть.       — Спасибо тебе за все. Для меня… никто такого не делал. Честно сказать, у меня и друзей-то не было.       — Понимаю, — хмыкнул Исами. — Сам такой же. Там, где я жил, было мало детей. Да и вообще… как можно разговаривать с людьми, которые считают тебя странным только из-за того, что ты восхищался количеством костей в человеческом теле?       Шимики тихо рассмеялся и с улыбкой уставился вдаль, где мерцали желтые искры звезд. Чувствовал: стоит только шагнуть, как он окажется в той жизни, о которой всегда мечтал. Жизни нормального человека, обычного школьника, на которого не смотрят косо из-за того, что он мог оказаться полудемоном. Который не подвергает себя опасности, только чтобы поймать очередного повстанца-кровопийцу.       Нет. Он уже шагнул. Наверное, в тот момент, когда Исами ураганом влетел в толпу, напавшую на него, и протянул ему руку для пожатия.       Воздух вздыбился. Мир затопило чернотой, прорезанной белыми контурами зданий и застывшей реки. Гудение болью рвануло виски — и небеса взорвались стаканом об пол, истерзанные трещинами по стеклу туч.       — Уходим! — запальчиво крикнул Шимики и схватил Исами за рукав, но тот резко вырвался. Хаос выл, ядом просачивался в прореху, окружал все вокруг искрящейся серой пеленой. Еще немного — и прорвется!       — Нет смысла, — донесся сквозь туман усталый голос Исами. — Для нас с тобой уже все решено, Шимики-кун. Мне даже немного жаль, что так получилось, но кто бы сомневался.       Что он городит?! На них вот-вот рухнет целый мир, а он снова талдонит о своих непонятных глупостях!       — Сейчас не время…       Шимики осекся. Друг вскинул голову, и ветер растрепал его русые, мерцающие цветными прядями волосы. Что-то странное было в том, как спокойно и даже горделиво держался он среди подступающей бури. Не слышал увещеваний. Даже не глядел на него.       — Что ты будешь делать… — задрожал насмешкой его голос. Небеса ревели, колыхались порванным флагом на шпилях высоток. Удары сердца болью отдавались под кожей, и Шимики всей душой пожелал броситься прочь, забрать Исами и броситься прочь, но почему-то не мог пошевелиться.       — …если я скажу…       Тот медленно, очень медленно поднял руку, снял очки и повернулся к нему. Из груди поднялся отчаянный крик, но с губ не сорвался.       — …что наш милый параллелос был прав и у меня, как видишь, действительно спектральные глаза?       Шимики только и смог, что хватануть ртом сырой воздух. Мысли сталкивались и гасли, оставляя в голове белесую пустоту. Король Хаоса из Организации. Из. Организации. Иначе не могло быть.       — Нет, — ответил Исами почти с жалостью. Что-то чуждое закралось в его спектральные глаза, мертвенно горевшие на бледном лице, и даже черты будто заострились. — Я — Клинок Карателя.       Шимики в грудь точно нож вогнали. Он не мог вздохнуть, не мог двинуться. Нет. Такого… такого не может быть. Исами ведь…       Внутри разлилось мертвенное оцепенение. Беснования Хаоса отдалились и растворились в пронзительном звоне. Он спит, совершенно точно спит. Нужно просто открыть глаза, и кошмар закончится, умирающий мир исчезнет, и все снова будет как прежде.       Небеса рушились, содрогались от надсадного гула, из трещин вырывались прозрачные лапы-руки, но не видел ничего, ничего не слышал. Исами. Исами. Исами…       Это шутка, понял он неожиданно ясно. Нелепая, злая шутка.       — И, между, прочим, очень любезно было дать мне считать твой пропуск в штаб, премного благодарю.       Перед глазами пролетело, как Исами подбирает с земли серебряную карточку, протягивает ему… Кто бы мог подумать, что в тот момент он прочувствовал ее энергию Хаоса, Боже…       Только бы Клинок Карателя, надевший личину его друга, выхватил из воздуха свою белую косу, только бы ударил его — без жалости, насмерть. Шимики бы не поднял меча. Даже не отшатнулся бы.       Он… он никогда не был нужен Исами. Не был нужен Клинку. Ступенька для достижения цели — мелкий, глупый, жалкий человечишка без прошлого, угрюмый парень, похожий на школьного хулигана из неблагополучной семьи. Все это время он просто шел на поводу у эгоизма, у своих идиотских желаний найти человека, что примет его и поймет.       Клинок Карателя, носивший в волосах иллюзорную любовь Аоки Исами к близким, раскинул руки и перевалился через перила. Всплеска не было — воздух с тихим шорохом вспорола пространственная трещина.       Шимики очень, очень медленно опустился на колени и закрыл лицо руками.