Как на званом обеде все чинно сидят Ждут, кто же откроет секретный состав, Тот ингредиент секретный, и это я сам, И еще успею вам костью в горле застрять.
— Ну как? — с улыбкой спросила Джудит, притулив к себе пышное темно-бордовое платье. Франц отложил газету и устало потер переносицу. Глаза так ослабели за последние годы, что черты ее лица, стоящей напротив, едва различались, но это ему ничуть не мешало. И без того знал, как растянулись предвкушающе ее тонкие губы, как укрыл щеки легкий румянец… Он знал ее — знал всю — и мог бы разглядеть даже с закрытыми глазами. Только сейчас, спустя годы, понял, что, наверное, это и называлось любовью. Слишком броское платье, мог бы сказать Франц, потому что так оно и было. Карминовый цвет вкупе с кружевами и струящимся шелком к лицу королевам и знатным дамам, но никак не простой жене городского врача. Вот только Джудит ничем их не хуже. — Идеально, дорогая. И это тоже было правдой. Платье оттеняло ее светлые кудри и матово-белую кожу с паутиной голубоватых вен. Она была прекрасна — и сейчас, и всегда, и он любовался ею. Джудит лучезарно улыбнулась и прошла в боковую комнату, чтобы переодеться и накраситься. Ему тоже уже пора собираться. Говорили, граф Берингтон терпеть не может, когда опаздывают на его званые вечера. Наверху Франца уже ждал пошитый на заказ черный выходной костюм и отполированная до блеска трость с тонким клинком внутри — если понадобится действовать незамедлительно, он придется как раз кстати. Из прихожей разнесся стук в дверь, а следом — приглушенные голоса. Один явно принадлежал камердинеру, второй женщине. Франц насторожился. Сказал ведь пациентам, что сегодня не принимает! — Умоляю, позовите господина Франциска! Мой сын… Он тут же ее узнал. Несколько раз она приглашала его в свое поместье — проведать прикованного к постели пятнадцатилетнего юношу. Пару лет назад на него налетела обезумевшая от страха лошадь, раздробив позвонок и несколько других костей. Последний раз, как Франц его видел, он попытался… распорядиться своей жизнью. Он толкнул дверь, шагнул в полумрак коридора, где бурей в ночи разливались голоса, и остановился: — Леди Эрнел, приветствую. Ощутимо вздрогнув, женщина подняла на него опухшие глаза. Русые волосы выбились из ее аккуратного пучка, лицо горестно осунулось. — Я дам вашему сыну особое средство… — продолжил Франц ровно. Миг еще она не осознавала его слов — и рухнула на колени, подмяв полы дорогого коричневого платья. Слезы брызнули по ее напудренным щекам. — Спасибо вам, спасибо… — …если вы окажете мне одну услугу. Камердинер, усатый мужчина средних лет, всегда спокойный и не задающих лишних вопросов, помог ей подняться. Она замерла, заломив руки, смертельно бледная, с лихорадочно блестящими глазами, и выдохнула: — Все, что угодно! И правильно. Он, в конце концов, поступается своими принципами: сам же строго-настрого запретил своим отпрыскам обращать тех, кто младше шестнадцати. Лекарство еще не совсем стабильно, и некоторые новые члены семьи могли навеки остаться в своих незрелых телах. Ну да парень выглядел крепким для своей-то травмы, глаза зло глядели из-под темного чуба, но за злостью той стояло отчаяние, так что, наверное, проблем не будет. Его кости срастутся как следует. Позвонок восстановится. Мускулы ослабевших ног снова нальются силой. — Когда ваш сын вылечится, то женится на моей младшей сестре Аранне. Лицо женщины побледнело еще сильнее, но она быстро взяла себя в руки и прерывисто сказала: — Конечно-конечно. Когда… когда мой мальчик снова станет здоровым, мы придем к вам на смотрины и… обручим детей. Вот и славно. По правде говоря, Аранна приходилась ему не сестрой, а внучкой, но это ничего не меняло. Она достаточно привлекательна и изящна, чтобы по желанию свести с ума любого мужчину, хотя угловатое лицо досталось ей явно от Франца. Когда сын леди Эрнел обратится и станет одним из них, Аранна получит партию из благородного рода — и, соответственно, поддержку среди аристократии. Полвека назад Франциск Бенадотти, сирота из семьи мелких купцов, мальчишка из бедняцкого квартала, о таком не мог даже помыслить!***
— Не переживай так, — мягко сказала Джудит. — У тебя аж пальцы побелели. Франц перестал прислушиваться к цокоту лошадиных копыт и скрипу кареты и взглянул на свою сжавшую трость руку. И правда, кожа на костяшках так натянулась, что, казалось, вот-вот прорвется. Нужно подавить волнение. Нужно, ведь именно он — главный гость среди всех этих надменных лордов и выставляющихся напоказ дам. Нельзя выказывать эмоций — только бесстрастность. С таким лицом мухлюют, играя в кости. Покачнувшись, карета остановилась. Лакей открыл дверь, Франц сошел на мощенную камнем мокрую от дождя дорогу и подал руку Джудит, что тут же кокетливо улыбнулась. Впереди, прорезав седое небо и заснувший на осень сад, возвышалось огромное жемчужно-белое поместье: несколько балконов, окна прорезаны высоко, но все же не настолько, чтобы разбиться при прыжке. Когда придет время убегать, это пригодится. Прохладный ветер чуть растрепал волосы. Франц переглянулся с Джудит и решительно сжал кулаки. Ну что ж, пора! Слуги с грохотом распахнули перед ними резные входные двери, дворецкий проводил к гостевому залу по богато обставленному коридору, и глашатай прокричал: — Лорд Франциск де Итала и леди Джудит дель Ирра, последняя из рода! Последняя из рода, ха! Если бы не эти слова, Джудит могил бы осуждать и порицать те, кто видел ее впервые: незамужняя дама идет руку об руку с холостым молодым мужчиной! А так… его фамилию не взяла, потому что иначе ее благородный род оборвется по женской линии. Якобы. Они нарочно создали себе трудности, чтобы обезопасить семью. Всего-то и стоило подкупить повитуху и архивариуса, ведущего книги благородных домов, — и теперь их общие отпрыски носят разные имена, Итала и Ирра. Если один род выкосят до основания, второй будет жить. Их провели к середине длинного, заставленного серебряной посудой и яствами стола. Не слишком далеко, но и не близко от главного места. Хитер граф Берингтон, ой, хитер. Не хотел ссориться с теми, кто сильнее и опаснее его, и все же двойку из клана Икирисе посадил ближе к себе, всего-то через три кресла. Франц чуть нахмурился и сжал под столом кулаки. Потомки Каннаги — не то сыновья, не то внуки, черт их разберет — узнавались сразу. Первый держался чинно и уверенно, как настоящий лорд, и темные волосы с ранней сединой собирал в хвост. Вроде бы это Ядеки, законнорожденный наследник клана. Его брат, напротив, отличался редкостной непривлекательностью: сутулый, с длинным серым лицом, впалыми глазами и реденькой бороденкой. Еще и плечи у него были скошены. Может, он даже не сын Каннаги, ведь совсем на него не похож. Ха, Наследник и Бастард. От ароматов фаршированной утки с горошком и тушеного картофеля чуть туманилось в голове. Как же давно Франц не ел! Все кровь да кровь, но она никогда не давала приятного чувства сытости. Он набросился на еду, насколько позволяло осознание, что в него остриями стрел впились взгляды аристократов. Джудит рядом с мрачной полуулыбкой кромсала ножом зажаренную утиную шкурку. — Лорд Артур Коннингтон и леди Мадлен дель Ирра! — прокатился по залу голос глашатая, и Франц поднял голову, скользнул взглядом по дочери. Темно-зеленое платье подчеркивало ее изящную фигуру: и статность, и рост, и кудрявые светлые волосы она переняла от Джудит, но ее слегка портили доставшиеся от него широкие острые скулы и треугольная челюсть. Поймав его взгляд, она улыбнулась, обнажив чуть выдающиеся клыки. Франц ответил ей такой же улыбкой и покосился на двойку Икирисе: они казались совершенно невозмутимыми. Наследник со скучающим видом отрезал от утиной ножки маленькие кусочки. Бастард ничего не ел и даже не пил вина — только поглядывал по сторонам своими близко посаженными глазами. Когда звон столовых приборов по тарелкам чуть поутих, граф Берингтон поднялся. Он был несколько грузноват, что не мешало ему двигаться с поистине кошачьим проворством. — Итак, господа, — он постучал по бокалу длинным серебряным кольцом, и разговоры вконец смолкли. — Как вы знаете, среди вас нет ни единого случайного человека. Все вы здесь потому, что пользуетесь моим безграничным доверием. Франц представил, как нож входит ему в лоб до самой рукояти, но тут же отогнал эту мысль. Берингтон еще нужен его семье, хоть и ясно дал понять, на чьей стороне. — Каждый из вас пришел сюда, потому что обдумал мое предложение, — разливался по залу его бархатный баритон. — Получить… бессмертие. Тем или иным способом. Не правда ли, интересно звучит?.. — Можно мы скажем сами за себя, граф Берингтон? — с усмешкой осведомился Наследник и поднялся под шепот и беспокойные, едва ли не испуганные взгляды. Заметались огни свечей и факелов, точно почуяв опасность. Громыхнул засов на дверях зала: должно быть, только что слуга повесил на них гравюру с розой* в знак тайного собрания. — Честно говоря, я не понимаю, чего тут думать. Вы получаете Символ и вечную молодость, — бесята прыгали в льдисто-голубых глазах Наследника. — И за это всего-то присягаете на верность господину Каннаги, моему отцу. Франц хмыкнул и скрестил руки перед лицом, даже не потрудившись встать. — Лорд Ядеки хочет сказать, что вы подпишетесь на пожизненное рабство, — протянул он негромко, глядя, как играет огненный отсвет на серебряном, украшенном рубинами бокале. — А то, что предлагаем мы, несколько… неэстетично. Вы будете пить кровь. И убивать при этом, потому что не сможете сдержаться. Заскрипели ножки стульев, шепот взволновал удушливую тишину. Как они смотрели на него поначалу — как на мальчишку, невесть как оказавшегося здесь, — а теперь не могут отвести глаз! Франц ухмыльнулся и продолжил: — Но с нами вам хотя бы не придется думать, что в любой момент вас могут вздернуть на дыбу или убить просто потому, что вы повысили голос при главе клана или заговорили с тем, кого он пару минут назад ни с того ни с сего посчитал своим врагом. Никто не будет издеваться над вами, чтобы насытить свою… страсть к насилию. И никто вас не предаст, если вы сами не пойдете против нашей семьи. Выбирайте, что хуже: пить кровь или навсегда стать рабом человека… Сверкнул белым меч в руках Наследника, и Франц осекся. — Скажи честно, граф, — бросил тот, не глядя на Берингтона, — ты пригласил сюда и их, и нас, чтобы стравить и посмотреть, кто победит? Воздух накалился, зазвенел от напряжения — и лопнул. Осиным роем загудели аристократы, кто-то ударил кулаком по столу, перевернув кубок. Джудит молниеносно отбила энергией Хаоса нож, метнувшийся Францу в голову. Он вскочил, и за ним вскочили остальные члены семьи, что прежде скрывались среди знати. Ярко-красным вспыхнули глаза слуги у двери. Ужас исказил лицо Наследника, но тут же исчез за яростью. Затряслись балки над головой, посыпалась пыль, и Франц услышал скрежет взводимых арбалетов. Люди закричали, заметались … — Не жалко своих кровопийц? Мы же перебьем друг друга, — осклабился Наследник, едва перекрывая гам беснующейся толпы и тщетные попытки Берингтона всех успокоить. — Ну и отлично, — так же тихо ответил Франц. Тренькнула тетива, и один из его отпрысков рухнул навзничь. Ах так?! Клинок вылетел из трости и проткнул ближайшего Охотника насквозь, как вертел гусака. Поток энергии Хаоса с оглушающим грохотом перевернул стол. Наследник отскочил к стене, и Мадлен до самой рукояти вогнала ему в грудь выхваченный из-под полы меч. В тот же миг Бастард полоснул ее по спине собственным. Зашатавшись, она лицом вперед повалилась на окровавленную стену. — Нет! — задохнулся Франц, и перед глазами все померкло. Цветными пятнами заметался Анфранц в груди. Мадлен… его дочь… клан Ирра… теперь ее собственная едва родившаяся наследница... Он взревел, и жилы вздулись на лице и руках. Люди бились в дверь, но не могли вырвать засов по ту сторону — знали, знали ведь, что так будет! И теперь оказались в ловушке среди чудовищ, бросившихся друг на друга… Молотом он снес одну из балок, где прятались арбалетчики, и в ворохе щепок и трухи слетел на землю. С криками и хрустом Охотники рухнули. Джудит рванулась к Берингтону и зубами вцепилась ему в глотку. Бастард, нужно добраться до Бастарда… Только Франц рванул к нему, он тут же куда-то исчез. След его энергии Хаоса ощущался слишком ярко по сравнению с остальными. Кто-то сбил свечу со стола, и огонь разлился по полу. Будто отозвавшись на всеобщее помешательство, Анфранц обезумевшем зверем смел рассудок и вырвался наружу. Все смазалось. Чьи-то крики, кровь, кровь, чьи-то крики. Хруст костей, чужих и своих. Бастард, Бастард, Бастард… Франц не видел его, не слышал его, где он? Что-то рвануло за ногу, он рухнул на пол, не успев подставить руки, и над головой загрохотало… Небеса разверзлись, и черная стрела балки разломилась надвое. Обломки потолка посыпались вниз с таким грохотом, будто взорвался весь мир, Франц закричал, закрыл уши руками… И все кончилось. Болезненно яркий солнечный свет ударил в лицо. Вокруг было белым бело, сквозь каменную пыль проступали исхоженные трещинами остатки потолка. Франц медленно отнял пальцы от головы и увидел кровь. Ни звука не прорывалось сквозь вязкую тишину в ушах. Оглох?.. Нет. Не могло такого быть. Не могло. Он глубоко, судорожно вздохнул, только чтобы убедиться, что в силах это сделать. Все совсем как тогда, когда Каннаги затянул его в театр посреди леса. Он нервно засмеялся и только через миг увидел рядом тело. Светлые волосы свалялись от крови, синяки и ссадины темнели на мертвенно-бледной кожей, а широко распахнутые глаза уставились в никуда. Рядом с ним на разбитом каменном полу лежала Джудит. Мертвая. В голове что-то щелкнуло. Франц тупо глядел на свою жену, не в силах даже пошевелиться. Ни мыслей. Ни чувств. Только прогорклый ком поднимался из груди к горлу… Он взвыл бы, заметался, царапая ногтями лицо, но в тот же миг ледяная сталь скользнула по ноге. Франц почувствовал энергию Хаоса позади, но не обернулся. К черту все, к черту, его жены больше нет, дочь погибла… Цепи жестко скрутили руки, сдавили шею и ребра, он перекрутился в воздухе и повис вниз головой, тяжело дыша и кусая губы до крови, только бы не дать горю вырваться. Глаза нестерпимо жгло от фантомных слез. Джудит… Цепи пеленали его, как мать пеленает дитя. Скоро он оказался в коконе стальных звеньев и с трудом различил сквозь туман мужской силуэт. Неуклюжий, сгорбленный, одно плечо ниже другого… — Вот все и разрешилось, Франциск Бенадотти. Изо рта вырвался не то смех, не то рыдания. Анфранц метался где-то внутри в своих собственных цепях: что-то между желудком и грудью стиснулось, не давая ему вырваться. — Скажи мне… свое имя… Хриплый, надтреснутый голос… Кто это говорил? Кто пытался выдавить из глотки слова, кто шептал их разбитыми в кровь губами? Бастард замер напротив, вскинув руку с темно-серым металлическим кубом. — Икирисе Ядеки, законнорожденный наследник клана. Франц горько выдохнул. Вот почему энергия Хаоса этого мужчины была такая яркая. Он отнюдь не бастард и сильнее всех собравшихся сегодня в этом зале. Они планировали это с самого начала… Назвать внебрачного потомка Каннаги — красивого, представительного, уверенно толкающего речь — наследником и дать ему слово, чтобы все внимание переключилось на него. Наверное, пообещали ввести его в род за это. А настоящий Ядеки в то время не интересовал никого. Франц тихо, истерично засмеялся. Каждый вздох болью взрывался в груди. — Вспомни меня, Ядеки, когда будешь умирать… Надеюсь, это будет долго... Тот молча бросил куб под цепи. Из воздуха взвились серые стены, застлали мир, и Франц растворился в них без остатка.