***
Капли пота чертили по спине ледяные дорожи. Изо рта вырывался пар, и при каждом неслышном шаге, при каждом резковатом движении все в груди сжималось. Если Кэрлайн здесь поймают, ей конец. У нее не было ни покровителя, ни защитника — по крайней мере, такого, что выгородил бы ее перед Охотниками. Она могла полагаться только на себя. Серый коридор уходил в чернильную бесконечность. Рыжеватые отсветы прыгали по стенам из мелкого камня, но она нигде не видела ни ламп, ни других источников света. Гулкая капель доносилась откуда-то издалека, отдаваясь в унисон с безумным стуком сердца. Кэрлайн стиснула кулаки. Если ее здесь увидят, она не сможет отбиться: со щербатым ножом у бедра особо не повоюешь против тех, кто может достать из Хаоса любое оружие. Ну да ничего. Эта подземная лаборатория давно потеряла для Охотников важность, а значит, охранялась слабо. Хоть какие-то артефакты должны были остаться, и она найдет их, продаст Ооками Тиоми и отправится в Токио, где начнет новую жизнь. Кэрлайн сможет жить как обычный человек, раз другого выбора ей не оставили. Тихо хрустела под ногами пыль и осколки камня. На небольших столах у стен остались затянутые паутиной пожелтевшие бумаги — преодолевая отвращение, она проглядела их, но не смогла разобрать выцветшие, местами смазавшиеся чернила. Подергала трухлявые ящики, но там тоже не оказалось ничего ценного. Ходили слухи, здесь проводились какие-то запрещенные исследования, но после смерти Каннаги их прикрыли. Хоть бы не наткнуться на какого-нибудь кадавра. Кэрлайн завернула за угол и уперлась в огромный, выше человеческого роста сейф, похожий на ресторанный холодильник. Он весь так и пульсировал энергией Хаоса, его металлическая дверь серебрилась даже сквозь толщу грязи, а в груди взметнулся едва ли не детский восторг: вот оно! Артефакты наверняка там! Она тяжело навалилась на поеденную ржавчиной круглую ручку. Мышцы напружинились, пальцы рвануло болью, пронзительный скрежет ударил по ушам. Проклятье, да сюда сейчас все Охотники сбегутся! Из сейфа повалил белый пар. Руки тут же покрылись гусиной кожей от холода, Кэрлайн осторожно заглянула в щель, но вместо забитых артефактами полок увидела… человека. Его тело казалось невысоким и угловатым, почти детским, опутанное плотным переплетением трубок и проводов, по которым струилась темно-багровая жидкость, будто клубком змей. Явно европеец, с нездорово желтой кожей, мертвенно худым лицом и копной спутанных светло-голубых волос. Мертв?.. Нет — грудь слабо поднималась и опускалась. Один из подопытных, промелькнуло в голове, но прежде чем она успела хоть что-то осознать, Хаос за спиной содрогнулся. Охотники! Они выбежали из-за угла — шестеро, с мечами наперевес. Кэрлайн попятилась, вжалась в стену. Горло сдавило ужасом. Онемевшая рука не смогла даже выхватить нож — не было смысла. Она ничего не сможет сделать. Ничего. — Эй! — крикнул один, подходя к ней ближе. Рыжий отсвет скользнул по молодому лицу, очертив тенями глубоко посаженные глаза и поджатые губы. — Ты что там делаешь?! Человек в проводах медленно распахнул глаза — винного цвета, в молочно-розовых пятнах. И рванулся. Трубки хлестнули по стенам, сейф с треском озарили электрические вспышки. Взвизгнув, Кэрлайн отпрянула и рухнула на пол, но незнакомец пронесся мимо. Она зажмурилась, растворившись в криках и хлюпанье крови, и решилась открыть глаза лишь тогда, когда в коридоре наконец воцарилась звенящая тишина. Светло-голубые волосы мужчины казались белым пятном в полумраке. Когда он повернулся к Кэрлайн, все внутри содрогнулось: удлинившиеся клыки впились в его губы, кровь залила выцветший камзол, забрызгала лицо, стекла темным ручьем ото рта к самой шее. Он убьет ее, застучало в висках. Убьет. Он прислонился к стене и спокойно бросил на чистом английском: — Что с твоей энергией Хаоса? Голос его прозвучал невнятно и тягуче. Пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Я… Слово сорвалось с губ само. В голове надсадно звенело, и хотелось оказаться далеко, как можно дальше отсюда, но ноги налились невыносимой тяжестью. Незнакомец определенно был вампиром, хоть и без красных радужек. Может, из-за экспериментов они изменили цвет — это не играло роли. И все же… чем он хуже людей из ее бывшего клана, чем хуже человека, который когда-то называл себя ее отцом? Они все убивали и творили другие страшные вещи. А с этим вампиром, может, хоть получится договориться. Ответить ему просто — «Я Ноль»? Убогая. Девочка из известного клана, родившаяся без возможности использовать энергию Хаоса, за что ей тут же дали пинка под зад. Сказать это вампиру, который только что убил шестерых Охотников и наверняка прикончит ее тоже. И пусть. Пусть, черт возьми, если так будет лучше. — Я Ноль. Судя по тому, как он поднял брови, не понял ее слов. Сколько же ему лет, что он не слышал о Нулях? Почему его здесь удерживали?.. — А ты кто? — в тон ему выдохнула Кэрлайн. Помедлив, он бросил: — Франциск Бенадотти. Это прозвучало так обыденно и одновременно невероятно, что на миг она усомнилась, правильно ли расслышала. Прародитель, Первый вампир? Она вгляделась в его изнуренное треугольное лицо и с неожиданной ясностью осознала: это не шутка. Не бред сумасшедшего. Франциск Бенадотти, черт возьми, стоял перед ней во плоти и крови, и это она выпустила его в мир. Живот скрутила истерика, и Кэрлайн согнулась пополам, задыхаясь от смеха, что гулко отразился между стен. Боже, какая нелепость! Охотники убивали вампиров, подавляли восстания, не имея ни малейшего понятия, что Прародитель тех до сих пор жив и, более того, находится под одним из их старых, почти уже заброшенных штабов! Он что-то сказал, но она не разобрала: только сейчас почувствовала металлический запах, выхватила краем глаза красный отблеск кровавой лужи, и к горлу подступила тошнота. Франциск Бенадотти испытующе смотрел на нее холодными глазами бессмертного, а она все ждала, что сейчас проснется в тесной комнатушке над баром, где привыкла ночевать, потому что старик Нода снова чем-то грохочет внизу.***
Если бы дверь его тюрьмы не открылась, словно сама собой, он бы не стал бороться. Не попытался бы сбежать. Никогда. Но вот сейф с грохотом окутался паром, выпуская наружу холод, и вместо очередного безликого человека в белом халате Франц увидел рыжую девчонку. Миг — и рассудок помутился. Ее лицо смазалось, толком не проступив сквозь дымку перед глазами, темный коридор превратился в россыпь контрастных пятен. Но даже когда Анфранц, оскалившись, рванулся вперед, даже когда чавкнули, вырвавшись из тела, трубки, что качали в вены искусственную кровь, в висках билась лишь одна мысль: нет, пожалуйста, только не это. Он не хотел выходить. Не хотел начинать все заново. И все же — вышел. Потому что, как и всегда, никто не спрашивал его желания. За годы неподвижности мышцы атрофировались. Руки и ноги превратились в иссушенные палки, горло сделалось шершавым, как долго пролежавшая на солнце телячья кожа. Если бы энергия Хаоса неожиданно легко не подхватила его, не швырнула вперед, он бы упал, не сделав и шага. В рот из чьей-то разодранной шеи брызнула кровь, Франц жадно глотнул, упиваясь металлическим привкусом, не зная уже, где заканчивается Анфранц и начинается он сам. На безумно короткий миг они слились в одно целое — только бы выжить, только бы освободиться от измучивших оков. В теле жаром зазвенела сила и бодрость, будто и не прошло… сколько же лет прошло с тех пор, как его поймали? Все закончилось быстро. Коридор из серого сделался красным, густые черные тени очертили трупы людей. Пошатываясь и хищно озираясь в полумраке, Франц увидел ту самую девушку, что отперла ящик Пандоры — дверь его тюрьмы. Она сидела у стены, подтянув колени к груди, чуть загорелая, с худым лицом и темно-рыжими волосами. Заслышав его шаги, она медленно подняла голову и посмотрела куда-то сквозь него — бессмысленно, шокированно. «Ее ужаснули убийства?» — подумал Франц с досадой и, помедлив, спросил: — Что с твоей энергией Хаоса? Она что-то невнятно ответила на языке, которого он никогда не слышал, и задала, похоже, встречный вопрос. Скверно, если они не смогут понять друг друга. Судя по интонации, кажется, она спрашивала его имя. Франц назвался и повторил, будто надеясь, что звон в ушах развеется и мозг снова сможет нормально воспринимать слова: — Какой сейчас год? Девушка с явным трудом шевельнула губами и назвала цифру на английском. Эхо разлетелось по коридору, мучительно забилось в висках. Неужели… неужели его продержали здесь больше двух веков? Франц обессиленно привалился к стене. Перед глазами все плыло, в горле клокотало, раны, оставленные трубками, с зудом затягивались. Мир, должно быть, изменился до неузнаваемости. Что же теперь делать?.. Какова вероятность, что еще жив хоть кто-то из его потомков? Что еще жива Ида, принявшая от него дар бессмертия и решившая посвятить себя монастырю? При мысли об этом все внутри болезненно скрутило. Джудит. Мадлен. Винсент. Лоренсо. Невольно он оглянулся на сейф, окутанный белым паром: ток пробегался по металлическим стенкам от проводов, что с мясом вырвались из резиновых держателей. Дверные петли покрылись ржавчиной, как кровью. — Что ты теперь будешь делать?.. — тихо спросила девушка, уставившись на него своими блекло-голубыми глазами. Он на мгновение успел о ней позабыть, а она заговорила с ним будто с давним другом — не выдавая страха, а может, и не чувствуя. Теперь лучше получилось рассмотреть ее обветренное, покрытое ссадинами лицо, тонкие сухие губы и мешковатую одежду. — Делать? — эхом откликнулся он. Анфранц слабой болью отзывался в висках, натягивал венами кожу лица. Его семья мертва, из его жизни вырвали два века, а она так просто спрашивает, что он, черт возьми, будет делать?! Нужно уходить — это он знал точно. А девушка… не такая, как он, не из его семьи, значит… из рода Каннаги? Или за прошедшие годы появились еще люди, связанные с Хаосом — недаром ее энергия такая странная, прозрачная, почти неразличимая… Можно ли ей доверять, раз она не узнала его? — Кто-то из клана Ирра, — медленно начал Франц, — еще есть? Вампиры вообще остались? Он не позволил себе медлить, ведь еще миг — и замялся бы, не желая слышать ответ. Девушка фыркнула, потерла подбородок, видно, пытаясь отогнать нервозность, и криво усмехнулась — Конечно. Вампиров много. Меньше, правда, чем Охотников, но несколько тысяч точно наскребется, если не больше. Франц ошеломленно хватанул воздух ртом. Как?! Как так получилось, что род, в котором оставалось всего несколько членов, не угас, еще и немыслимо разросся с годами?.. — Из Ирра вроде тоже кто-то есть. Четверо или пятеро. Прости, но точно не скажу. — А Каннаги? — спросил он и нервно одернул пропитанный кровью полуистлевший ворот камзола. — Тоже жив? — Нет, — губы девушки насмешливо дрогнули. — Несколько лет назад он покончил с собой. Повесился. С плеч будто свалился неподъемный груз. Каннаги не будет больше угрозой ни ему, ни кому бы то ни было еще! Вся его болтовня о будущем, «в котором Франца нет», оказалась сущей ерундой! Но… если за прошедшие годы он нажил себе опасных врагов, в чем не приходилось сомневаться, может, просто инсценировал свою смерть? О нет, не стоило пока об этом думать. Пусть хоть на время, пусть хоть в этом каменном коридоре его призрак не оставит Франца в покое. Нужно расспросить эту девчонку обо всем, тем более, ему не обойтись без проводника, что поможет освоиться в мире девятнадцатого века, но… прямо сейчас им стоило расстаться. Ему не нужен балласт. Он не может пока защитить даже себя, не говоря уже о ком-то еще. А если вдруг случится, что привяжется к ней, а потом потеряет… — Спасибо, что ответила на мои вопросы, но мне уже пора идти… Она недоверчиво и очень внимательно уставилась на него. — И куда ты пойдешь? Бросишь меня здесь? Нет, подумал Франц раздраженно, могу убить, чтобы никому не проболталась. Пожалуй, действительно будет лучше поступить именно так. — Ты… не можешь использовать энергию Хаоса? — предположил он вместо этого, разглядывая бледно-серый, почти невидимый ореол вокруг нее. Она вздрогнула и опустила голову так, что темно-рыжие волосы упали на глаза. — Нет. Не могу, — отрезала, но ее тон совершенно не вязался с подавленным видом. Франц ждал продолжения, но она ничего не добавила, только страшно побледнела, отчего синяк и подживающие ссадины на щеках сделались еще заметнее. Ей было лет шестнадцать, не больше, если, конечно, за личиной молодой девушки не скрывалась прожившая неведомо сколько бессмертная сущность. — Я… родилась в семье Охотников, но не одна из них. Охотники… Помнится, о них что-то говорила женщина в таверне, женщина, которую он убил и имя которой давно уже стерлось из памяти. Они имели прямое отношение к Каннаги. Но если эта девушка не может использовать энергию Хаоса… выходит, она — пария в своем роду? Изгой? Вот почему она не боялась его. Потому что ставила свою жизнь на кон, как будто та ничего не значила. В душе поднялась радостная решимость. Очевидно, эта девушка либо осталась сиротой, либо ее и вовсе выгнали из дома, а значит, она похожа на семью Франца — такая же несчастная, отверженная… — Хочешь, я обращу тебя? — предложил он, подавляя в голосе волнительную дрожь. — Стану твоей семьей, которая никогда не откажется от тебя и не предаст. Ты все же спасла меня. Спасибо. Печальная и неожиданно серьезная улыбка тронула ее губы. — Не стоит. Лучше просто будь со мной, хорошо? Если можешь. Меня зовут… Кэрлайн. Просто Кэрлайн. Он ошибся. Не только она была одинокой и отверженной. Они оба.