***
Кэрлайн не возвращалась. От нечего делать он, орудуя отверткой, разбирал принесенный ею разбитый телевизор, с любопытством разглядывал странные зеленые штуковины, исхоженные золотистыми и белыми дорожками, и никак не мог взять в толк: как же оно работало? Как небольшой экран мог показывать то, что происходило очень далеко? Ему бы хоть какую-то книгу по современной механике на английском языке или латыни… Все чаще с нижнего этажа раздавались разгоряченные голоса, пьяный смех и раздражающее чоканье стаканов. Все чаще Франц испытывал желание спуститься и выпить весь этот сброд, выпить старого хозяина домишки, его шумных гостей и вьющихся вокруг них девок. Кажется, никто даже не заметил, что Кэрлайн пропала. В принципе, его это тоже не должно было слишком волновать, но в душе поселилось странное смятение. Она, в конце концов, спасла его. Ей некуда идти, некому о ней позаботиться, так куда же она пошла? Говорила, что отлучится всего на шесть дней… Ступени за дверью скрипнули. Безошибочно уловив это, Франц задвинул свой телевизор в шкаф, за полог проеденных молью тряпок неизвестно какой эпохи. Старик вошел в комнату без стука, подозрительно оглядываясь, будто ожидая увидеть какое-то непотребство. Взгляд его остановился на мертвенно сером квадрате телевизора на тумбочке. У нее не было одной ножки — ее заменили потрепанные старые книги. — Ты что, здесь один? — спросил хозяин дома скрипуче и сварливо, будто совсем не удивившись. Спина у него была согнута, ноги подрагивали, и при ходьбе он опирался на трость. — Где девочка? — Ее нет уже две недели, — ответил Франц резко, пытаясь не морщиться от вони перегара. Она… Нет. Он не должен поддаваться отчаянию. Кэрлайн жива, но почему-то не может вернуться сюда, к нему. Будто злые духи застлали ей дорогу и цветными огнями завлекали прямиком на болота. — Кто бы сомневался, — фыркнул старик, скрестив на груди неожиданно крепкие руки. — Вечно терлась со взрослыми мужиками, слушала их байки и хихикала, вот те и на. Неприятный холодок заструился в груди. Кэрлайн… Да на кой она Францу вообще сдалась? Она не такая, как он. Не пьет кровь, не борется со своей второй сущностью, даже не захотела, чтобы он ее обратил, но… ему ее просто… жаль? — Деньги есть? За комнату-то платить будешь? — спросил старик. Ему будто нравилось испытывать его терпение: и без того Франц едва разбирал звуки и переливы чужого языка. Скорее почувствовал смысл в интонации и вопросительно поднятых кустистых бровях. Платить? Шутит он так, или что? — Нет, — произнес и для верности покачал головой. Обрюзгшее, покрасневшее от вчерашней пьянки лицо старика исказилось недовольством. В этот раз Франц не понял, что он сказал, но смысл уловил. Выметайся. Собирай свои тряпки. Если бы старик не стоял над душой все то время, что он запихивал в потрепанную сумку Кэрлайн нехитрые пожитки, Франц бы умыкнул его рабочий телевизор и точно бы разобрался, как там все устроено. Или хоть продал. Еще и книги бы прихватил. В принципе, ему ничего не мешало так поступить сейчас, но не было времени размениваться на ерунду. Может, когда найдет Кэрлайн… Он подхватил подмышку свой собственный нерабочий телевизор и, не вслушиваясь в ошалелую брань старика, спустился по лестнице. Люди в задымленном, пропитавшемся миазмами дешевого пойла холле провожали его взглядами и шепотками, но он не оборачивался. Снаружи дороги лоснились от дождя. Тяжелые капли с мерной дробью разбивались о крыши домов и блестящих машин — теперь-то Франц знал, как называются кареты новой эпохи. Энергия Хаоса послушно замерцала вокруг, и странно, очень странно было ощущать, как капли впиваются в руки и голову, не оставляя ни темных клякс, ни мокрой прохлады. Отныне он был Саишони Мацу, выходцем из семьи бедных европейских эмигрантов, семнадцатилетним мальчишкой, усыновленным японцами. Плохо знал язык. Путался в названиях городов и искренне удивлялся привычным вещам. В общем, неграмотный заморыш. Пусть смотрят на него снисходительно. Пусть прыскают в кулаки, когда он будет проходить мимо. Как только они потеряют бдительность, он сотрет их в порошок. Высшие Силы, мироздание или просто случай дали ему второй шанс все изменить, и теперь-то он точно его не упустит. Кэрлайн… Девочка, не нужная никому, даже самой себе. Франц… нет, Саишони Мацу не потеряет ее. Хотя бы ради самого себя. Он не имел права бросить ее, ведь, кроме друг друга, у них никого нет. А потом… потом они встретятся с его потомками, и все наконец будет хорошо.Телевизор
30 декабря 2019 г. в 22:23
Новый мир оказался невероятным. Франц будто проснулся от долгого, очень долгого сна и с разбегу окунулся в водоворот ярких цветных брызг. Хотя так ведь оно и было!
По мощенным камням дорогам с гудением ездили длинные и низкие закрытые кареты без лошадей. За ними тянулся шлейф темно-серого дыма. Дома и близко не были схожи с теми, что строились раньше: казалось, они подпирали небо плоскими крышами, а их окна так ярко блестели на солнце, что хотелось жмуриться. Вдалеке на холме в окружении курчавых деревьев возвышалась красная арка — наверное, вход в храм.
— Что это за страна? — тихо спросил Франц. Кэрлайн напряженно глядела по сторонам, но не пыталась все растолковывать или просто унять его любопытство. Это невольно подкупало. Ему нужно время, чтобы самому во всем разобраться, а не проглотить разжеванным.
— Япония, — бросила она, криво усмехнувшись. — Отсюда, кстати, был родом Каннаги.
Над украшенными пагодами крышами домов, мимо которых они проходили, вился темный дым, сплетаясь с приглушенными криками. Франц насторожился. Пожар?..
— Лучше нам туда не идти, — напряженно процедила Кэрлайн. Люди косились на них, кое-кто ухмылялся, большинство неловко отводило глаза, будто пытаясь сделать вид, что ничего особенного не видят. Непонятно, что больше интересовало и смущало их: волнения неподалеку или юноша и девушка со странными цветами волос. Сколько Франц ни озирался, нигде не видел рыжих, как Кэрлайн, японцев. О себе он, разумеется, даже не думал. Хоть бы капюшон какой накинуть…
Из-за угла дома выскочил мужчина в широком черном одеянии. Он держал в руках длинный шест, на котором флагом вились снопы соломы. За его спиной с ревом собиралась толпа, будто на казнь.
Кэрлайн решительно толкнула Франца к тесному замусоренному переулку, где в объедках копалась упитанная черно-белая кошка, лениво поведшая хвостом на их шаги. В нос тут же ворвался до тошноты мерзкий запах тухлятины.
— Что там происходит? — спросил Франц, оглядываясь на улицу, откуда неслись выкрики на неизвестном языке и грохот множества сапог по камням.
— Восстание, — ответила она, тяжело дыша. Ее зрачки расширились от испуга, но больше она ничем не выдала своих чувств. — Жгут дом… градоуправителя. Он еще и местный глава Охотников. Зажрался постоянно что-то у людей требовать. За землю ему выше налога заплати, за прием заплати… Когда я сюда законно приезжала и пришла к нему на регистрацию, он посмеялся надо мной и чуть пинка не дал, сукин сын.
— «Законно»? — поднял брови Франц. Кэрлайн покосилась на него и хитро усмехнулась.
— Ну да. А вот сейчас незаконно. Ищу для одного парня артефакты.
Ты же можешь так погибнуть. Ты уже чуть не погибла. Тебе есть где жить? Что за люди родили тебя, если бросили на произвол судьбы просто потому, что ты отличаешься от них?
Франц ничего не сказал вслух: все обязательно узнает потом, вынудит ее распахнуть душу и, может быть, распахнет свою. Вот только пока они друг другу чужие. Хотелось верить, ненадолго.
— Придется тебе лезть в окно, — бросила Кэрлайн, не оборачиваясь, когда они петляли между серыми кирпичными домами. — Старик терпеть не может, если я кого-то привожу, особенно мужчин. Небось, думает, что мы кровать разломаем или сопрем его драгоценный телевизор!
И как, скажите на милость, он будет «лезть в окно»?! Впрочем, раньше и не такое проворачивал.
— А я зайду через дверь, — с усмешкой сказала она, отбросив за спину волосы, — а то старик будет нервничать, если услышит шум из моей комнаты, когда меня там не будет.
Франц ничего не ответил. Казалось, стоит разомкнуть губы — и неудержимо хлынет поток вопросов. Новый мир оказался… удивительным. И, как и во все времена, бесконечно опасным. Они даже в ее дом не могут прийти без трудностей!
Только когда они вышли на узкую улочку с чахлыми деревьями, Франц понял, что Кэрлайн живет в подобии трактира. Его стены выглядели такими трухлявыми и отсыревшими, что, казалось, вот-вот рухнут. Между мутными окнами первого и второго этажа рыжела облупленная вывеска на незнакомом — японском — языке. Ощутимо воняло алкоголем и гнилыми овощами. Оставит ли его этот запах здесь хоть когда-нибудь?..
Кэрлайн кошкой скользнула в узкий проем двери, будто забыв про Франца. У самого здания раскинулось кряжистое дерево, и он растерянно направился к нему. Это так придется забираться в окно?.. Что ж, ничего не поделать.
Он схватился за нижнюю ветвь и подтянулся, тяжело шаркая ногами по стволу. Взмокшие руки едва не соскользнули, и Франц замер, тяжело дыша. Открытое окно на втором этаже казалось почти недосягаемым. Безумие! Энергия Хаоса еще не настолько восстановилась, чтобы в случае чего подхватить его над землей, но… другого выхода нет. Можно, конечно, пройти через дверь, но как объяснить все хозяину трактира, не зная языка?..
Осторожно, ветка за веткой, он поднимался, пока рассохшиеся ставни не оказались перед самым лицом. Прерывисто вдохнув, Франц вскинул ногу над пустотой. Его опасно качнуло, но он вцепился за подоконник и ввалился в комнату.
Вверху нависал скошенный серый потолок. Вместо кровати на полу разостлался тонкий и бугристый, но мягкий на вид лежак. В углу стоял старый платяной шкаф, у окна — небольшая тумба со странной коробкой, из который торчали прутья, похожие на оленьи рога. Кэрлайн до сих пор не было, и в груди зазмеилось подозрение. Могла ли она… нет. Не могла.
— Что это? — спросил он, когда дверь позади скрипнула, и указал на коробку.
— Телевизор… — протянула Кэрлайн. — Если хочешь, включи. Нажми большую кнопку под экраном.
Помедлив, он сделал так, как она сказал. С тихим звоном перёд коробки вспыхнул. Франц едва не отшатнулся. Миг — и на экране проявились крохотные черно-белые люди в просторных одеяниях. Они изящно, без единого звука двигались по сцене, размахивая веерами. Внизу под их ногами ползли белые символы незнакомого языка.
Дух перехватило. На краткий миг все вокруг перестало существовать — осталась только невероятная коробка, телевизор, как ее назвала Кэрлайн. Словно со стороны, он услышал свой хриплый голос:
— Как они там оказались? Что это… вообще?
Если Охотников и вампиров так много, может, их переносят сквозь Хаос в эту коробку? Она что-то вроде тюрьмы? Нет. Нелепая бессмыслица. Скорее всего, телевизор — плод работы мастеров новой эпохи. Может… может ли быть такое, что таких коробок великое множество? Что в них одновременно показывают то, что происходит где-то далеко? Но как?
— Ну… это такое устройство, — Кэрлайн смутилась, а он поморщился, не скрывая раздражения. Как отвратительно чувствовать себя ребенком, решительно не понимающим ничего! — Получается, в одном месте что-то снимают… записывают на пленку… а потом передают на телевизоры в специальной студии. Они очень дорогие, но старик украл этот у своего приятеля, а теперь трясется, как бы кто у него самого не стащил. Не понимаю только, почему он оставил его мне…
Франц еще раз покосился на коробку. На виски давило так, будто голову до отказа накачали воздухом. Нужно успокоиться. Нужно, иначе он сейчас просто тронется рассудком, пытаясь разобраться в том, что его пониманию пока закрыто. Потом разберется с тем, как в эту черно-белую коробку попадают люди. Точнее, как их там показывают. Он медленно поднял руку и снова вдавил кнопку. Телевизор со щелчком потух. Какой же новый век все-таки странный!
— Слушай… Давай поговорим о чем-то другом, — предложил Франц. — О Каннаги, например. Почему он покончил с собой?
Кэрлайн пожала плечами и стянула черную кофту через голову, оставшись в нижней рубашке. Он запоздало спохватился, что надо отвернуться хотя бы ради приличий. Не пытается же она его так соблазнить? Как женщина она его не заинтересовала ни на грамм.
— Ну… он же… сумасшедший, — ответила она. — Если честно, я мало о нем знаю.
— Ладно, — ответил Франц, пытаясь скрыть разочарование. Каннаги мертв, и на том пока можно успокоиться. Право-слово, кому какое дело, как именно он умер? — А что насчет моих… вампиров? Итала и Ирра?
Какое вообще странное слово — «вампиры». Откуда оно взялось, кто его придумал? Впрочем, тоже неважно. Неплохо же звучит.
Кэрлайн задумалась. Она явно устала: под глазами залегли тени, лицо осунулось. Ей нужно отдохнуть, вот только он никак не мог унять любопытства, да и не слишком-то хотел. И без того триста лет молчал.
— У Итала… три наследника, кажется. Две девчонки и парень. Его вроде Эревард зовут, Эревард де Итала. У Ирра… честно, не помню. А! Из них только один в живых остался, Гордон!
— Я должен с ними встретиться, — твердо произнес Франц. Внутри все всколыхнулось от мысли, что он сможет взглянуть в глаза своим потомкам, наследию Джудит…
— Это проблематично. Они не в Японии.
Карта нынешнего мира представлялась ему слабо. В детстве он часто сбегал с уроков географии, а если и оставался на них, то больше наблюдал за тенью крючковатого носа учителя, скользящей по материкам, чем слушал объяснения. А сейчас, наверное, границы и вовсе изменились…
— Гордон, кажется, где-то в Америке. В принципе, можно когда-нибудь полететь туда и расспросить местных, в каком районе сейчас пропадает больше всего людей, — она фыркнула. — А Эревард часто бывает на всяких званых вечерах, где постоянно… ну, скажем так, провоцирует Охотников. Его найти будет проще, но давай займемся этим потом.
— Почему? — удивился Франц. Нужно срочно, собственными глазами увидеть, как обстоят дела, насколько ослабилось или усилилось действие лекарства за поколение, а она предлагает медлить?..
— Мы не может пока выехать из Японии, — Кэрлайн растянулась на лежаке, уперлась подбородком в подушку и прикрыла глаза. — У меня нет денег, а у тебя документов. Обживись немного… попробуй понять, что к чему в двадцатом веке. Твои потомки бессмертны. Если никто их не убьет, ты сможешь с ними встретиться… потом в любое время. Для начала, если хочешь, я буду учить тебя японскому. Можешь и имя взять подходящее, а то Франциска Бенадотти все Охотники знают.
Франц думал долго. За окном взвился ветер, застучал в грязное стекло ветвями деревьев, будто пришедшие за вором стражники. Лопатки Кэрлайн, проступая сквозь рубаху, вздымались от дыхания. Как и прежде, она совершенно его не боялась. Как будто ей не было дела до того, погибнет она через миг или будет жить.
— Ладно, — наконец произнес он. — Только хочу попросить тебя кое о чем: найди мне такой же телевизор… но нерабочий. Хочу понять, как он устроен.