В неизвестности Там, где ни одной другой любви нет Я люблю то, что за пределами плоти
«Под завалами центрального здания «Томоу-Пресс-Тайм» оказалось более пятидесяти людей»… «Большинство посетителей не успело покинуть торговый центр»… «Наш сайт пополняется информацией о пропавших без вести»… Тэйр бежала, бежала, бежала прочь, позабыв обо всем и размазывая по щекам злые слезы. Артефакт, билось в голове сквозь шум ужасных сообщений, доносившихся отовсюду, я просто артефакт. Не живой человек. И в то же время из души поднималась гневная, упрямая уверенность, что это не так. Когда она сбивала колени, то морщилась от боли. Когда думала о матери, в груди что-то сжималось. Когда Акияма-сама был рядом, ее захлестывало теплом. Если она не человек, то почему чувствовала все это? Саишони Мацу солгал той женщине, вот и все! Или просто ошибся… Под ногами хлюпали лужи, платье хлестало по лодыжкам, и серые высотки, изувеченные землетрясением, наползали на нее прутьями клетки, пока Тэйр со всего маха не врезалась в кого-то. Человек пошатнулся, но тут же цепко схватил ее за руку. — Отпустите! — вскрикнула она, вырываясь. Перед глазами промелькнули пожарные в красной форме, снующие на дымящихся завалах; кое-кто из них оборачивался к ней, но ни один не спешил помогать. На их грязных лицах белели светлые полоски от пота. — Не бойся, мы хотим тебе помочь! — поспешно сказал человек, схвативший ее. Его лицо выглядело искренне обеспокоенным, а на руке белела повязка волонтера. — Ты потерялась? «Нет! — хотела крикнуть Тэйр. — Нет, я не потерялась! Оставьте меня в покое!» Она открыла рот — и замерла. Полуразрушенная громада города давила на плечи, сжимала в незримых пальцах так плотно, что, казалось, еще миг, и раздавит. Что ей делать? Куда идти? Воздуха не хватало, и вдруг нестерпимо захотелось, чтобы ей правда кто-то помог. Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… Тэйр не помнила, что говорила и что ей отвечали. Кажется, никто не поверил, что ей четырнадцать. Никто не отпустил ее. Серые высотки расталкивали друг друга каменными плечами, и переулки между ними путались, как змеиный клубок. Горячая рука мужчины жгла ее ладонь. «Все будет в порядке, — мантрой стучало в голове. — Все будет в порядке, ты не переживай». Чей это был голос? Почему он так безжалостно терзал ее сознание?.. Ничего не будет в порядке. Ничего! Акияма-сама по… погиб, а Клинок отвел ее к тому ужасному человеку и бросил! Ноги так подгибались, что, казалось, еще шаг — и она рухнет на землю. Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… Глыба длинного здания призраком нависла над Тэйр. Мужчина потянул тяжелую двухстворчатую дверь, и из коридора пахнуло неприятной прохладой. Словно разверстая черная пасть — шагни, и проглотит, перемолотит невидимыми зубами… — Что такое? — вопросительно взглянул на нее мужчина. — Пойдем, не бойся. Твои родители наверняка тебя ищут, так что все будет в порядке. Ей не страшно. Она не ребенок! Ничего, ничего, ничего не будет в порядке, родители не ищут ее, потому что она никогда не была им нужна, ни один из них не хотел, чтобы она рождалась… Тэйр переступила порог, затаив дыхание. Эхо шагов отразилось от вытертого плиточного пола, разнеслось среди безликих синевато-серых стен. В неровном свете тусклых ламп мелькали узкие коридоры с высокими потолками и темные двери. Она не запоминала, куда ее ведут. Какое это имело значение? Запах старых архивов медленно сменялся едким запахом медикаментов. Ее бросило в дрожь. В ушах, как наяву, раздался дробный стук колес каталки. Мужчина остановился перед очередной дверью и деликатно постучал. — Входите! — раздался приглушенный женский голос, и Тэйр будто очнулась ото сна. Она не уловила мига, когда оказалась в кабинете. Единственное окно ютилось между шкафов, заставленных тетрадями и картами, а под ним приткнулся грубо сколоченный стол. Женщина средних лет, что-то писавшая за ним мелким почерком, оторвалась от своего занятия и до маслянистого устало взглянула на нее. — Спасибо, что привел ее, Генри, — ровно сказала она и обратилась к Тэйр: — Как тебя зовут? — Сагивара Тэйр. Все равно этого имени нет ни в одной базе данных. — Помнишь свой адрес, Тэйр-чан? Ее с новой силой захлестнула злость. Дурацкий вопрос, как будто ей шесть лет! Конечно, она помнила свой адрес, но вряд ли кто-нибудь из этих людей поверит, что она жила в руинах бывшего дома сёгуна Дербы! Белый телефон на столе задребезжал. Женщина сняла трубку и вслушалась в речь невидимого собеседника. — Да. Да, хорошо. Я ей скажу. Тэйр насторожилась. Если бы только ее уровень энергии Хаоса был выше, она бы легко переместилась отсюда… но куда? У нее больше не было дома. Резиденцию сожгли, и без Акиямы-сама… Губы женщины растянулись в неискренней улыбке. Нестерпимо захотелось залепить ей лицо грязью. — Тэйр-чан, вот видишь, все в порядке. Пришли твои родители. Ч-что? Что она несет?! У нее ведь… Она ведь… Неужели это… Паника окатила ее ледяной волной. Тэйр вскочила с такой поспешностью, что перевернула стул. Она не слышала ни сердитого окрика женщины, ни грохота, когда деревянная спинка ударилась об пол — все заполонили шаги, доносившиеся из коридора. Нет. Это какая-то ошибка. У нее ведь… Перед глазами так и встал коренастый мужчина в потрепанной грязной одежде. В его толстых губах, искривленных ухмылкой, дымилась сигарета. Она никогда не видела его, но… Он не мог ее найти. Не мог! Откуда ему было знать, что она родилась?! Дверь отворилась. Свет пролился в комнату, выбелив темные панели стен и стопки бумаг на столе. На пороге остановился полноватый мужчина, и горло сдавило криком. Но стоило незнакомцу выйти из тени, как лампа высветила его лицо — добродушное, покрасневшее от волнения и лоснящееся от пота. Никаких лохмотьев. Никакой сигареты. Его одежда была опрятной и новой, короткие волосы он зачесал так, чтобы не бросалась в глаза начинающаяся лысина. Рядом с ним мялась очень худая женщина, чуть выше его ростом, в узорчатом светлом платье и с коричневой сумочкой на плече. — Баррия! — воскликнула она, метнувшись к Тэйр. — Господи, мы так переживали!.. Ее руки сомкнулись на ее предплечьях. Тэйр оттолкнула ее и отпрянула к стене. Женщина побледнела так, что только серые глаза и остались живыми на лице. — Баррия… — выдавила она со слезами. — Ты до сих пор сердишься на нас?... Мужчина тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. Тэйр казалось, что желудок превратился в студень. Она чувствовала на себе пытливый взгляд соцработницы. — Солнышко, это твои родители? — сказала она, посчитав, вероятно, происходящее немного странным. — Нет! — отрезала она. Мужчина и женщина растерянно и жалобно глядели на нее. Казалось, она причинила им невыносимую боль. Как же это все было похоже на дурной сон! — Понимаете, — начал мужчина дрожащим голосом. — Мы просто поссорились, и наша дочь… сбежала из дома. Вот, посмотрите документы… Он вытащил из своего кожаного кейса электронные карточки и положил на стол. Паспорта, свидетельство о рождении, пропуск ученика какой-то элитной школы… Тэйр взглянула на него, стараясь не приближаться к незнакомцам, и похолодела. На фотографии была… она. Такие же черты лица, такая же бледная кожа, такие же черные волосы, пусть и элегантно подстриженные до плеч. Только глаза не спектральные — фиалковые. Тэйр обессиленно оперлась на стол. Соцработница с неподдельной жалостью смотрела на нее, но было в ее взгляде и что-то, похожее на презрение.***
— Итак, полнолуние через пять дней, — улыбнулся Аято. — Акума-сан, ты все понял? — Нет, — отрезал Акума, просто чтобы его побесить. На самом деле принцип перемещения между мирами казался достаточно простым, если, конечно, кто-то за тебя настраивает кучу странных механизмов и рассчитывает лунные циклы и положение созвездий. — Ничего, — иронично вклинилась На-Рэм. — Просто держи концентрацию, чтобы тебя не размазало по Хаосу, а там по ходу дела разберешься. Они стояли у входа в «Кантареллу». Солнечный свет так слепил глаза, что хотелось потереть их руками и отвернуться. Заметно похолодало, и Акума изо всех сил старался не ежиться в дубовой кожаной куртке. Может, в этом мире зима наступает раньше обычного? По крайней мере, очень на это похоже. Он заметил яркое пятно на заборе у клуба — какой-то плакат… Фейерверки, люди в праздничных кимоно, бумажные фонарики на воде… Фестиваль! — Эй, На-Рэм! — позвал Акума, обернувшись. — Не хочешь пойти? Она проследила за его взглядом и поморщилась. — Конечно нет. Шумная толпа, дурацкие маски и фейерверки, от которых у меня уши закладывает. В общем, Аято, пойду я, пока ему еще чего в голову не взбрело. На-Рэм рассеянно помахала приятелю рукой и направилась к главной улице. Ветер перебирал ее неровно стриженые бирюзовые пряди. Вздохнув, Акума шагнул было за ней, но его неожиданно схватили за локоть. — Так, Акума-сан, мне кажется, ты ничего не понял из того, что я рассказывал о генераторах энергии, — произнес Аято. — Боюсь, если тебя размажет, меня будет до конца жизни мучить совесть перед Рэм. Так что давай я тебе лучше все покажу… Акума не успел и рта раскрыть, как его снова затянули в задымленную прихожую клуба. Черные, красные и розовые тона придавали помещению мрачный вид, и стылая тишина казалась почти осязаемой — очень не хватало грома музыки, смеха и звона бокалов. Аято захлопнул дверь за своей спиной, многозначительно взглянул на него и прошептал: — Эй, ну ты же не думаешь, что Рэм правда не хочет пойти? — Не думаю, — ответил Акума, помедлив. — Но… даже не знаю. Там будет много людей, а ей… присылали неприятные записки… — О, не только ей, — криво усмехнулся Аято. — Первое время меня просто-таки закидывали гневными письмами. Несколько идиотов даже пытались подкараулить меня за клубом. Уверен, они потом сильно об этом пожалели. Его длинные клыки ярко сверкнули из-под губы, но он тут же посерьезнел и покосился на узкое, расчерченное черной рамой окно, будто боялся, что кто-то может подслушать. — Ну, и что ты собираешься делать? — Еще не знаю, — бросил Акума и поспешно продолжил, видя, что Аято хочет еще что-то сказать: — Так, стоп. Я смогу убедить ее, не переживай. Он не ребенок, чтобы ему объясняли, что делать, да и какой смысл идти с На-Рэм на фестиваль, где они, хотелось верить, наконец-то смогут поговорить по душам, если он даже не додумается, как лучше ее пригласить? Он не позволит ей по-прежнему делать вид, что все идет как нужно, а потом снова попытаться покончить с собой. Аято одобрительно улыбнулся. В полумраке его спектральные глаза загадочно мерцали, заставляя невольно вспоминать Клинка. Интересно, есть ли у этого парня сценический псевдоним? Спрашивать как-то не хотелось. — Ну о’кей, — произнес он. — Если нужен будет совет, я всегда здесь. А если меня вдруг не будет, узнай у Тенн, где я. Это наша солистка, светленькая такая… — Она твоя девушка? — заинтересовался Акума. Веки Аято дрогнули, будто он хотел закатить глаза на такую бестактность, но сдержался. — Невеста, — ответил он лаконично. Как странно. В другом мире он так отчаянно искал Новаки, а здесь... Любят ли они с Тенн друг друга? Акума вспомнил, какими взглядами одаривал Аято девушек в клубе, особенно На-Рэм. Наверное, нет. Тогда почему?.. Впрочем, это уже точно не его дело. — Ладно, спасибо за советы, — сказал Акума и протянул ему руку для пожатия. Кто бы мог подумать, что однажды он будет так прощаться с Клинком… или, по крайней мере, с тем, кто похож на него как две капли воды. — Да уж, береги На-Рэм, — обронил Аято, когда их пальцы соприкоснулись. — Я-то буду с ней всегда, что бы ни случилось, но ей этого не хватит. На мгновение Акуму охватил соблазн. Можно расспросить обо всем сейчас, прямо в прокуренном полумраке коридора «Кантареллы». Почему На-Рэм хотела покончить с собой? Кто писал все те отвратительные записки? Что она сделала такого, что даже малознакомые люди, бывало, оборачивались на нее и яростно поджимали губы? Аято бы наверняка ответил, он знал ее лучше всех, но… Акума улыбнулся ему и толкнул дверь, вынырнув на залитую солнцем улицу. Если На-Рэм однажды захочет все рассказать, то расскажет. И он будет с ней до тех пор, пока этот миг не настанет.***
По телу пробегала дрожь — не то от волнения, не то от чего-то еще. Акума еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало, поправил ворот темно-серого с синим отливом кимоно и вышел из комнаты. На улицах города сегодня будет людно, и с этим ничего не поделаешь. Самое главное — не позволять всяким ублюдкам приближаться к На-Рэм. Хотелось верить, никому не захочется превращать праздник в побоище. Она ждала его в тени лестницы на первом этаже, напряженная и мрачная. Ее лицо казалось белее обычного. — Э-э… Ну что, пошли? — неловко проговорил Акума. Она пронзила его взглядом и молча подала руку. Ей удивительно шло бледно-розовое кимоно в росчерках красных цветов, хоть и странновато контрастировало с бирюзовыми волосами, растрепанными, будто она запускала в них пальцы. — Ты прекрасно выглядишь. Фраза прозвучала избито, и он прикусил язык. — Спасибо, — ответила На-Рэм с холодной насмешкой, но, к счастью, ничего больше не добавила. Они вышли из резиденции и медленно направились по широкой улице. Движение перекрыли, как всегда и везде во время больших празднеств, и люди запрудили дорогу. Тут и там в небо рвались воздушные шары, воздух так и звенел от гомона голосов и детского смеха. Акума невольно крепче сжал пальцы На-Рэм и подумал о Харикен. До возвращения осталось пять дней. За это время нужно успеть… Они прошли под большим белым транспарантом с красными буквами, реющим на ветру: «Гостям из других миров — добро пожаловать!» Ниже тянулась надпись поменьше: «В случае непреднамеренного перемещения или отсутствия в вашем мире портала обращайтесь за помощью к администрации». — Как интересно, — попытался завязать разговор Акума. Они как раз проходили по мосту, чьи железные остовы дребезжали от сотен шагов толпы. Впереди видны были киоски, и уши наполняла подступающая музыка. — И много у вас обычно «гостей из других миров»? — Очень. Например, как минимум половина тех, кого ты сейчас видишь, — произнесла она холодно, и они снова замолчали. Проклятье, что же делать? На-Рэм, наверное, гораздо старше него и жизнь уже не приносит ей особого удовольствия, да и после умников с их идиотскими записками вряд ли могло быть по-другому. Все развлечения на фестивале, скорее всего, покажутся ей скучными, а если он сейчас ничего не придумает, она упрекнет его за потраченное время — и будет права. И все же… даже когда люди так плохо к ней относились, она согласилась пойти с ним. «Я ничего здесь мне не знаю, а очень бы так хотелось посмотреть фестиваль… Да и Харикен-сан наверняка будет интересно, как живет ее мир». Он ясно помнил тоскливо-надменный взгляд На-Рэм в тот миг. — Давай купим что-нибудь поесть, — предложил Акума, когда они проходили мимо лавки с данго* и такояки*. Аромат стоял такой, что слюнки текли, так и хотелось вонзить зубы в политый соусом рисовый шарик. — Я не голодна, — отрезала На-Рэм. Неподалеку послышался раскатистый смех и плеск воды. Акума вытянул шею, пытаясь разглядеть хоть что-то. Кажется, какое-то развлечение… — Эй, а давай пойдем туда! — не дождавшись возражений, он потянул ее вперед. Возмущенный окрик и стук деревянных сандалий о бруковку растворился в переплетении людских голосов. С трудом пробившись сквозь толпу, они наконец увидели просторный бассейн, до краев наполненный водой. В нем плавали два широких бревна, на каждом стоял молодой мужчина в черных шортах с эмблемой фестиваля. Под шум и крики один из них поскользнулся и с плеском рухнул, обдав столпом брызг стоящих близко к бортику. — Класс! — выдохнул Акума. — Что хорошего? — На-Рэм насмешливо подняла брови. — Большинство участников умеют поддерживать вокруг себя высокую температуру и не простудятся, даже когда свалятся в воду. Сейчас похолодало, если ты не заметил, так куда ты лезешь? Не хватало еще возиться с твоим сопливым носом за пять дней до перемещения! Она сказала это так резко, что Акума, всерьез рассчитывавший поучаствовать и хоть немного поднять ей настроение — либо победой, либо нелепым падением, — вмиг передумал. Может, это и правда была плохая идея. — Ладно, — сказал он и пожал плечами. Какой-то тощий паренек выпрыгнул на бревно и смешно замахал руками, пытаясь удержаться. Вокруг него всколыхнулся бело-голубой ореол энергии. — Так необычно, что в вашем мире все связаны с Хаосом. На-Рэм непонимающе взглянула на него. — А у вас разве нет? — Нет. У нас есть существа Хаоса… и простые люди. Она фыркнула, когда они осторожно возвращались к главной улице, заставленной киосками. По плечам и бокам неприятно толклись чужие локти. — Должно быть, им очень скучно жить, — обронила На-Рэм. — А существам Хаоса из-за них приходится все время скрываться, да? Ну конечно, как иначе. Иначе бы они друг друга поубивали. Я никогда раньше не задумывалась… Она резко замолчала и отвела взгляд. Здесь, посреди веселящейся толпы, беззаботно болтающих семей и держащихся за руки парочек, она выглядела заиндевевшей и глубоко несчастной внутри… Чем же ей помочь? В конце концов, он совсем ее не знал. Раньше всего за несколько дней часто получалось понять, что гложет других людей, — в конце концов, таким Харикен и выписала его, — но сейчас он будто натыкался на глухую стену.***
Лиловые облака медленно плыли по черному небу. С наступлением вечера толпа должна была поредеть, но людей будто стало еще больше: тут и там мелькали огни бумажных фонариков и цветастые пятна кимоно. Акума попробовал, казалось, все сладости, что только мог предложить этот мир. На-Рэм, шедшая рядом, держала в руках палочку с шариками данго и выглядела куда веселее, чем несколько часов назад. Он время от времени беспокойно поглядывал на ее деревянную обувь — не набила ли ноги? — но она шла так же легко, как и прежде. — Пойдем на площадку? — предложил он. — Уже почти десять, думаю, скоро будут фейерверки. Она кивнула и направилась за ним. Все равно такая отстраненная, будто происходящее совсем ее не трогало… Когда они наконец вырвались из толпы, Акума почувствовал облегчение. Впереди простирался склон, поросший темной травой, тут и там на покрывалах или прямо на земле сидели люди. Ветер трепал волосы и кимоно, будоража мысли, приглушенные тускловатым светом у киосков. Ах, черт! И думал же еще купить два фонарика — зажги огонек, загадай желание, отправь по реке его в бумажной окантовке, и сбудется… Не купил. Возвращаться, наверное, уже поздно. — Давай спустимся? — вдруг предложила На-Рэм. Отсюда, со смотровой площадки, огороженной литыми перилами, открывался прекрасный вид на ночное небо: фейерверки было бы видно, как на ладони, но Акума не стал спорить. Только кивнул и протянул ей руку, чтобы помочь спуститься по выщербленным ступенькам. Он ожидал, что она ухмыльнется и скажет что-то едкое, но на ее лице не промелькнуло и тени эмоций. Он осторожно сжал ее холодные белые пальцы и спросил: — Ты не замерзла? — Нет, — ответила она несколько раздосадованно. — В любом случае, костер меня согреет. О чем это она? Его неожиданно захлестнула вина. Хорош разговор на фестивале получился, ничего не скажешь! Все это время она молчала, а он только и делал, что с восторгом глазел по сторонам!.. Ее душа по-прежнему была для него закрытой, а он ничего не сделал, чтобы узнать ее… Акума дернул широкий ворот кимоно, будто тот мог хоть немного сдавливать шею. Ноги защекотали жесткие стебли травы. И покрывало он не взял… ничего не продумал. На-Рэм остановилась рядом, вскинув голову. Ветер неспешно перебирал ее короткие неровно стриженые пряди, и он вдруг подумал, что она сама отрезала себе волосы или, может быть, кто-то отрезал против ее воли. В ее глазах искрами звезд метались блики. — Слушай… — нерешительно начал Акума и замолчал. Все внутри будто полосовало когтями. Рэм, как же тебе помочь? У нее было много тревог и обид, много боли, которую он не разделил и никогда не разделит с ней, потому что в тот миг, когда она переживала их, его не было рядом. Это пропасть, которую не перешагнуть, но… хоть что-то ведь можно сделать! Если нельзя спросить кого-то постороннего и нельзя прочитать все по ее чувствам, остается одно — снова спросить ее саму! В тот миг, когда он открыл рот, в небе с грохотом взорвался фейерверк. Мир озарило рыжими всполохами, по лицу На-Рэм скользнули глубокие черные тени. Отовсюду раздались восторженные возгласы, и сердце Акумы сделало кульбит в груди. В миг, когда зеленые росчерки прорезали черноту, На-Рэм шагнула ему навстречу. В миг, когда ночь превратилась в день, залитый всеми цветами спектра, ее губы коснулись его губ. От неожиданности он широко распахнул глаза. Она отстранилась, печально усмехаясь. Над ними грохотали фейерверки, толпа кричала, но их будто отгородили стеной от всего мира. Никого не осталось — только они двое на расстоянии вытянутой руки, а все остальное так… Иллюзия. — Ты… чего? — выдавил он. — А что? — ответила она. — Хочешь сказать, я тебе не нравлюсь? Не хочешь меня? Акума потерял дар речи. В углах ее губ залегли тени. — Хочешь сказать, ты пригласил меня пойти с тобой не ради этого? Соблюдение приличий и все такое? Мог бы не стараться. Развлечения есть развлечения. — Это не развлечения! — вырвалось у него. Какого черта она вообще истолковала его поступок именно так?! — С чего ты… я… Если ты целуешь человека, то проявляешь свою любовь к нему, а не делаешь это потому, что скучно! Она чуть подняла подбородок. Над ними гремели салюты, разливались заревом, и каждый раз, как искрились цветные вспышки, ее силуэт затеняло черным. — Любовь выражается совсем не в телесной близости, — бросила она холодно. — А в том, как ты понимаешь кого-то, понимаешь то, что… под кожей. В том, чем готов жертвовать ради другого человека. Поцелуи, слова, секс — это все просто мишура. Я могу сказать что угодно и сделать тоже что угодно, но не смогу чем-то пожертвовать ради тебя. Кулаки стиснулись так, что ногти впились в ладони. — Я так не думаю, — слова срывались и таяли на промозглом ветру. Акума сглотнул и продолжил: — Я просто… просто хотел немного тебя понять. — Ну так я и не против! — рассмеялась она издевательски, и в его сердце будто вошла игла. Отсветы фейерверков над склоном казались далекими, как другие миры. Силуэты вокруг превратились в смазанные фантасмагорические тени. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! — рявкнул Акума, взмахнув рукой. — Я хочу знать, почему все эти люди так тебя ненавидят! Я хочу тебе помочь, Рэм, и я не отступлюсь, пока не узнаю!!! Она конвульсивно сжала предплечье левой руки правой. Ткань кимоно под ее пальцами взрезали складки. — И зачем? — спросила она ровно и улыбнулась. Золотистый свет очередного заряда отразился в ее печальных глазах. — Через пять дней ты вернешься свой мир, и мы больше никогда не встретимся. Нравится бередить чужие раны, а? Что ж, хоть в этом мы с тобой похожи. Он молчал. В недосягаемой вышине вспыхивали и гасли фейерверки. — Ну хорошо, — сказала На-Рэм, и ему почудился отголосок ярости в ее голосе. — Только учти, что ты после этого не захочешь возвращаться в мою резиденцию и тебе придется ночевать в одной из дорогущих гостиниц неподалеку, но дело твое. Я… экспериментировала с энергией Хаоса и… попыталась… В общем, неважно. Я убила людей. Многих. В том числе и своих подчиненных. Надеюсь, теперь ты доволен? Не дождавшись ответа, она развернулась и скользнула прочь. Акума глядел ей вслед, пока она не смешалась с другими людьми и ее кимоно не поблекло в ночи. Фейерверки погасли, оставив по себе гулкую пустоту.