Мир Сюрреалистичен: Охотница поневоле

      Его окутывала восхитительная чернота, и мысли в ней вспыхивали и гасли, гасли и вспыхивали. Так тушат сигарету о дверцу автомобиля, оставляя въедающийся след копоти, и тут же зажигают следующую.       Цепь, тянущаяся от огромного маслянисто блестящего Столба, лежала у его пустого рукава. Раньше она бы обхватила руку точно по белым шрамам, но теперь не касалась его. Странно и непривычно. Даже злило. Хотелось рвануть ее, стиснуть в пальцах, но это не принесло бы ни радости, ни даже облегчения. В конце концов, и это место, и Столб, и цепь — просто его часть.       Широги пообещал, что вернется через три месяца, и пропал на тридцать один год. Отправился в Осаку, но в Осаке его уже точно не было, когда Рэй начал поиски.       Куда, черт возьми, он подался, ничего не сказав?       Ему все надоело?       Прошлое так тяготило его, что он не мог им даже поделиться?       Когда убийства вампиров не заглушили боль, ему стало так нестерпимо, что он на всех парах бросился прочь, словно снаряд из катапульты?       Рэя снова захлестнул гнев. Подумать только, столько лет прошло с тех пор, как он обучался у монахов Хаоса контролю энергии и эмоций, давал временный обет молчания и учился сражаться двуручной палицей, и вот на тебе! Даже когда он убивал и пытал, не чувствовал, что все засовы внутри слетели, а тут одними словами… О, Тайджимару Корнелиус, ну кто бы мог подумать?! Ощущение было такое, будто вражеский ферзь вдруг ожил и навернул его шахматной доской.       Широги просто идиот. Все, что от него требовалось, — вернуться. Или хотя бы предупредить, куда отправляется.       Конечно, он жив, но теперь неизвестно где, неизвестно, что с ним, и Тайджимару Корнелиусу это только на руку. Может быть, Тайджимару Корнелиус как раз знает, где он и что с ним, или просто пользуется ситуацией. Чертов Широги!       Он болен?       Не может двигаться?       Сошел с ума?       Потерял память?       Бесчисленное множество чудовищ ревело внутри, полосуя когтями грудь и требуя свободы. В черноте, рядом со Столбом, царили тишина и покой, но каждый мускул, каждый фрагмент тела рвался вперед… прочь… чтобы воздух обдал лицо, а рука снова слилась с привычной тяжестью меча…       Губы растянулись в мрачной улыбке. А что если правда просто взять и убить их всех?! Людей Тайджи и вообще всех этих ничтожеств, оставшихся в Сэре… Все равно без него они не шевельнут и пальцем, чтобы остановить «Кенрюоку» и спастись! Все то время, что он наблюдал за ними из черноты, они только и делали, что бесцельно слонялись по городу, переговаривались и скулили!!!       Перед глазами вспыхивали и гасли картины — сражения, кровь, трупы… В ушах надсадно пульсировало, и некуда было скрыться от этой пульсации. Он и так ушел — куда уж потаенней? — внутрь себя, так глубоко, как только можно было, чтобы потом оттолкнуться от дна и вынырнуть обратно. Казалось, стоит лишь двинуться, и тело прорвет черноту, ринувшись сеять смерть… О, как же это прекрасно!       Широги… Боль тонула в густом мраке вперемешку с кучей других чувств, в которых он не собирался копаться. Хватит. Пусть чернота заползет в голову и очистит ее изнутри, пусть мысли снова сделаются острыми и точными, как меч, проникающий в прореху доспехов между плечом и нагрудником.       Он, Акияма Рэй, уничтожит их всех. Всех, кто станет на его пути… всех, кто не станет…       Сердце билось так гулко, будто в груди разверзлась пустота, которую во что бы то ни стало нужно было заполнить. О, жажда крови… Как же хотелось воспеть ее делом, рывком, ударом, красными брызгами на стенах! Каждый раз, когда мысли возвращались к этому, тело пронзало жаром и улыбка рвалась на губы.       В тебе так много ярости, но ее можно отгородить Шестью вратами. Не навсегда, она все равно будет вырываться, когда тебе понадобится, и не всю… Это уравновесит тебя и твою энергию Хаоса.       Ох, какая напасть: все его Шесть врат ярости распахнулись настежь, петли погнулись, замки сплавились, и из-за створок хлынули потоки, красное-черное, черное-красное. Зачем закрывать их, если неизвестно, где Широги и что с ним? В конце концов, монстрам не нужно скрывать, что они монстры.       Рэй больше не мог находиться здесь. Казалось, кровь кипела в жилах, и чернота медленно превращалась в красноту. Цепь дрожала, переливаясь белым блеском, в унисон тому, как сотрясало его самого. Сердце отбивало в груди стакатто по пустоте. Клинок. Сэйши. Аой. Хирако. Кэрлайн. Множество имен и лиц, лиц и имен. Он видел много лиц за всю свою жизнь. И помнил много имен, даже когда те, кто их носил, давно истлели в земле или развеялись по ветру.       Убить всех — слишком просто.       Он может вовлечь их в игру. Жестокую, злую игру, где не прольется ни капли крови. Это будет весело, но, разумеется, не то. Ярость кипела внутри, и хотелось выплеснуть ее без остатка. Он слишком долго держал себя в руках. Пусть Широги вернется к нему. Немедленно!!!       Клинок. Сэйши. Аой. Хирако. Кэрлайн. Охотники сейчас не спали — Охотники чувствовали тень «Кенрюоку», Охотники ломали голову, как бы изловчиться и проскочить сквозь острые зубья капкана, что почти уже захлопнулся, но думать и делать — это разные вещи, когда же до них дойдет?! Спал лишь Клинок, измученный проклятием Ирра и своими душевными метаниями.       Что ж, с ним можно попробовать. Его не жаль.       Смех всколыхнулся где-то в глубине черноты и затух искрой на ветру.       — Клинок… — выдохнул Рэй, вытянув руку, и слово будоражащим эхом всколыхнуло воздух. Сквозь растопыренные пальцы в черноте соткался силуэт из белых линий. Светло-голубые волосы, немного отросшие за проведенное в Сэре время, но лежащие все так же аккуратно. Утратившее лоск грязное одеяние. Бледное лицо. Глаза — спектральные, как у всех Королей Хаоса, у всех, кто должен быть в его Организации, принадлежать ему!       Рэй широко улыбнулся, потянулся к Клинку сотнями, тысячами призрачных черных рук и наконец-то забрал его себе.       — Клинок, — повторил он громче, и тот, неловко поведя плечами, приподнял подбородок. Его взгляд наконец сделался осмысленным, хоть и не утратил тени отрешенности, как у резко разбуженного человека. — Ты пришел ко мне…       Я забрал тебя себе.       Клинок огляделся. Его лоб прорезала морщина. Эмоции легко читались по его лицу: смятение, потом понимание и в конце концов даже толика облегчения. Конечно. Здесь, в черноте, нет рамок и ограничений, нет стен, пола и потолка, нет даже теней. Только Столб. И цепь, беззвучно потянувшаяся к его руке.       Добро пожаловать, Клинок.       Надеюсь, ты здесь задержишься. Ты должен здесь задержаться, ведь неприлично и скучно уходить до того, как хозяин объявит о конце вечеринки.       Клинок почувствовал холод на запястье и дернул рукой, но слишком поздно: цепь уже плотно обхватила замызганный белый рукав до самого локтя. Гримаса исказила его лицо. Да брось, она слишком длинная, чтобы помешать двигаться, и даже не причинит боли, если, конечно, оставишь попытки вырваться.       Впервые они были рядом вот так — чтобы Рэй лежал, а Клинок стоял над ним. Неправильно. Надо было встать.       Впрочем, даже если Рэй уйдет глубоко под землю, под слой глины, песка и бетонных плит, а Клинок встанет сверху — все равно будет ниже.       — Чего ты от меня хочешь?! — выпалил тот, не скрывая раздражения. — Даже после своей смерти ты мне досаждаешь!       В смысле, «после смерти»? Неужели он до сих пор думает… Да! Так и есть! Хохот едва не взорвал черноту, и сдержать его получилось только усилием воли. О, Клинок, как это наивно, как нелепо — выдавать желаемое за действительное! Едкие слова так и рвались, но не стоило сейчас все ему раскрывать — лучше подождать более подходящего, более острого момента.       — Досаждаю? — воскликнул Рэй, оскалившись еще шире. — Разве я особо мешал твоим планам? Никто не виноват, что ты сам нахватался палок в колеса! Кстати… неужели ты правда думал, что с Шимики что-то выгорит?       Клинок раздосадованно поморщился. Раньше он определенно не так ярко показывал эмоции, скрываясь за маской насмешливой бесстрастности. Либо его уже просто-напросто все достало, либо Шимики так на него повлиял, либо здесь, в черноте, которую он считал сном, он не видел причин сдерживаться. У него было так много фобий, бедняга. Пауки, темнота, тесные комнаты… Интересно, думает ли он о пауке, который настиг его прошлой ночью?       — Ну так, — поколебавшись, продолжил Клинок. — Чего ты от меня хочешь?       — Я же тебе много раз объяснял. Или… ты просто пытаешься принять решение и хочешь отбросить сомнения?! — Рэй смеялся над ним, как и всегда. Право-слово, до чего свободолюбивый и упрямый, аж тошно! — Ну, так и быть. Я просто хочу, чтобы ты вступил в мою Организацию.       Клинок скептично фыркнул.       — Ну да, я же «вампир из именитого клана». Тебе бы встретиться с моим дядей, вы бы нашли темы для разговоров.       Намекает, что он, Рэй, похож с Инсептией? Как жестоко. О таких словах можно заставить пожалеть, но это же Клинок — они всегда так и рвались из него, дерзкие, упрямые слова, и он тотчас рухнет замертво, если удержит их хоть на секунду.       — Если бы я смотрел на твой клан, то пришпилил бы тебя к стене при первой же встрече. Как ни посмотри, а ты потомок О́ни. Нет, Клинок. Я просто хочу вас защитить. Ни больше ни меньше.       Клинок пронзил его обеспокоенным взглядом. Он будто оказался в клетке с хищником и понимал, что, если хищник пока не бросается на него, это не значит, что не бросится через минуту или даже секунду. Он всегда так отчаянно сопротивлялся своему статусу пешки, им так много людей хотело поиграть, что он взбесился и выбрался за пределы шахматной доски. Впрочем, никто не говорил, что за ней не продолжилось игровое поле.       — Что-то плохо ты защищаешь, — бросил он со злобной ухмылкой, которая совсем ему не шла, будто из-за маски вечной учтивости вдруг проглянуло его настоящее лицо. Рэй заинтересованно посмотрел на него и сел, подперев пальцами подбородок. — Та же Тэйр столько пережила… Многим взрослым такое и не снилось!       Нет, ну подумать только. Клинок начал хоть немного трястись о ком-то, кроме себя.       — Что тебе до Тэйр? — ухмыляясь, бросил Рэй. — Хочешь за ее счет снять проклятие Ирра? Не думаю, что она будет рада с тобой таскаться после того, как ты бросил ее у О́ни. Ну, разве что ты ее к себе привяжешь.       — Ей всего двенадцать, — сказал Клинок, поколебавшись. — Я хотя бы смогу не допустить, чтобы с ней случилось что-то плохое.       — Двенадцать… Прекрасный возраст. Помнится, в двенадцать я впервые убил человека.       Клинка передернуло. Гнев вспыхнул на его лице так ярко, что впору было рассмеяться. Интересно, он сам-то верит в то, что говорит?       — Ну кто бы сомневался! — выпалил он. — Другие существа Хаоса хоть иногда чувствуют… вину, а ты…       — Ага!!! — подскочил Рэй. Клинок от неожиданности так дернулся, что лязгнула цепь. — Значит, ты чувствуешь вину! Наверное, жалеешь, что проткнул маленького Хирако косой?! Ему, кстати, ведь тоже было двенадцать, когда ты его ранил? Или четырнадцать? М-м, уже и не вспомню… И как, это тебе… помогает? Подумал о том, что сделал, поплакался в подушку, и нормально? У Хирако как, пропал шрам? Он забыл, что его горячо обожаемый старший братец пытался его убить?!       Вина… В душе всколыхнулось то самое неприятное чувство, которое он испытал, только-только погрузившись в черноту. Да, Широги не писал и не возвращался, но…       Рэй первое время ждал его, изо дня в день приходя на то место, где они попрощались, а потом…       А потом перестал ждать. Широги не ребенок. Если он заигрался в охоту на вампиров, это его дело. Вернется, когда захочет. В конце концов, это не первый случай, когда он задерживался и путал даты.       Вот только он не вернулся.       Поиски через несколько лет после его ухода не дали ничего. Его след затерялся в Осаке, будто его и не было. Широги теперь мог быть где угодно. В другом городе. В другой стране. На другой стороне земного шара.       Если бы только раньше…       Зубы стиснулись так, что стало больно. Его снова заколотило. Клинок не то молчал с отрешенным лицом, не то говорил едва слышно, но, если и так, его заглушала вязкая пульсация в ушах. Рэй осознавал, что только что достиг цели и ударил его по больному месту, но это не принесло ни капли облегчения.       — Ладно, боюсь, если ты закутаешь меня в кокон своей словесной паутины, — прорвался голос сквозь пелену, — я не смогу выбраться и задохнусь…       Рэй резко поднял голову, будто впервые осознав, что здесь не один. Столб маслянисто поблескивал неподалеку, а Клинок стоял впереди, переминаясь с ноги на ногу и тщетно пытаясь подавить злость, что нет-нет да мелькала в его глазах. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он несет.       — Скорее, я выпью твою кровь, — мертвенно выдохнул Рэй, но слова прозвучали едко, как и всегда. Барьер насмешливой непоколебимости в этот раз не поддался. — Давно интересно, какая она. А ты, кстати, не думал, что не проснешься, пока я сам того не захочу?       — …так что давай поговорим о чем-нибудь отстраненном. О Тэйр, например.       Опять он вернулся к этой теме. Похоже, здорово она его мучает. Что ж, если он думает, что так легко получит ответы на все вопросы… Mille pardon, Клинок. Ответы на вопросы, да и то не на все — привилегия членов Организации.

***

      — И что же ты хочешь узнать? — спросил Рэй. — Хотя подожди, я сменю антураж. Он повел рукой, и чернота вскипела. С грохотом на Клинка двинулись бугристые каменные стены. Он почти не видел их, но чувствовал так явно, будто они уже коснулись кожи. Невольно он подался назад, и крошево хрустнуло под ногой громко, словно выстрел.       — О, несомненно, так гораздо лучше! — широко оскалился Рэй. — Итак-итак, Тэйр. Давай, спрашивай!!!       Его смех раскатился под высокими сводами, едва не расколов потолок. Клинок зажал уши руками, но сквозь толщу мнимой тишины все равно прорвалось его собственное сиплое дыхание. Он остался один на один с чернотой, каменными стенами, что безжалостно приближались, желая раздавить…       Как тогда, как тогда, как тогда.       …и самым страшным человеком, которого когда-либо встречал.       Нога подогнулась, и чернота больно ударила по колену, будто ему снова было шестнадцать и он провалился в расщелину, в ту чертову аномалию, из которой не мог найти выхода… Потолок вверху дрожал, дрожали стены, и паника захлестнула его, захлестнула до крика, который так и не вырвался, потому что воздуха не осталось…       Все вдруг закончилось. Он осознал себя стоящим на коленях в кромешной тишине, сжимая виски руками. Потолка и стен не было. Рэй стоял близко, совсем близко, и странное выражение искажало его лицо, будто он только что получил ни с чем не сравнимое удовольствие.       — Ах ты… — процедил Клинок с яростью.       — Чего? — склонился к нему тот, скалясь. — Неприятненько, да?       Это кажется ему смешным?! Чертов ублюдок!.. О нет, это не сон, это что-то совершенно иное — если действие проклятия, то слишком злое, слишком едкое, так не бывает, так, чтоб его, просто не бывает…       — В определенном смысле я… отец Тэйр, — врезался в сознание шепот Рэя, и Клинок широко распахнул глаза. — Если провести анализ ДНК, он покажет генетическое совпадение, но называть меня ее… отцом все же не совсем корректно. Подумай об этом.       Чернота разлетелась на клочки старой ткани. Клинок до боли в пальцах сжал край одеяла и увидел над собой потолок в потеках облупившейся штукатурки. Он вскочил с кровати и заметался в полумраке комнаты. Проклятье, да, что же это такое?! Дрожь пробрала тело, и на миг его резанула вспышка воспоминаний. Сильная боль в ноге, такая сильная, что и не пошевелиться, ходящая ходуном темная пещера, и стены, потолок и пол, что сжимались резиновой игрушкой в детском кулаке…       Он не мог двигаться. Не мог выбраться, а пещера билась в плечи и спину потоками энергии Хаоса, и никто не слышал его криков, и трещина, куда он провалился, затерялась в затянувшей сознание красной пелене…       Ив. Ив Эрт тогда вытащил его. Нарочито веселый незнакомый голос всколыхнул мир, и чернота лопнула. Осколки посыпались во все стороны, яркий свет больно ударил по глазам, и Клинок, тогда еще не звавшийся Клинком, сквозь пальцы увидел своего спасителя.       Худощавое бледное лицо. Черные волосы ниже плеч, с прядью алой, как потек крови, такие же красные глаза. Протянутая рука с унизанными перстнями пальцами.       Ив… Сам Ив, конечно же, этого не помнил. Вероятно, за те годы, что прошли с тех пор, как он спас Клинка, он успел умереть и переродиться — параллелос, в конце концов.       В Яшиме, конечно, был уже не тот Ив. И в то же время — все равно тот.       Содрогаясь, Клинок сел на кровать и прикрыл рукой глаза. По лбу катился пот. Если бы аномалия Хаоса просто раздавила его в той пещере, ничего бы не было. Ни Яшимы. Ни того, что случилось с Хирако…       Он забыл, что его горячо обожаемый старший братец пытался его убить?!       Акияма Рэй… Клинок сипло втянул воздух сквозь стиснутые зубы, сдерживая что-то, что нестерпимо рвалось из груди. Акияма Рэй сказал… сказал, что он в определенном смысле отец Тэйр. Как, черт возьми, это понимать?..       Он отнял руку от лица и вздрогнул, увидев черноту, лишь слегка расчерченную лунным светом. Холод тонкими струйками разлился внутри, и дрожащие пальцы снова сжали одеяло. Он собственными глазами видел каменную статую. Слышал разговоры вокруг, но…       А Акияма Рэй точно умер?

***

      — Ты хоть знаешь, где ее искать?       — Честно? Понятия не имею. Я же затем к тебе и пришел.       В простых джинсах и черной кожанке с капюшоном, из-под которой проглядывала оранжевая кофта, Клинок выглядел ужасно непривычно. Слишком буднично. Будто простой человек.       — А, ну да, — пробормотал Шимики мрачно. — Я же для тебя кто-то вроде поискового пса…       Клинок закатил глаза и хотел было ответить, как на дороге взвизгнули шины. Скулеж вспорол воздух и тут же стих. Они молниеносно обернулись, когда машина, буксуя по грязи, пыталась объехать сбитую собаку.       Под возглас Клинка Шимики бросился на лобовое стекло и рявкнул:       — Эй! — Водитель, мужчина лет тридцати, с бранью отшатнулся. — Сейчас же вернись!!!       — Нахрен иди, псих долбанутый!       — Я сказал… — ощерился Шимики, и машина выскользнула из-под рук. Зеркало заднего вида ударило по плечу, он не удержался на ногах и рухнул на землю. От выхлопов так запершило в горле, что, закашлявшись, он согнулся пополам.       Собака, скуля, пыталась подняться, ее лапы дрожали, белая с коричневыми пятнами шерсть свалялась от крови, а у него все внутри сжималось от боли, горечи и острой, до слез, жалости. Вот так уехал, ублюдок… будто ничего не случилось…       — Нам надо спешить, — обронил Клинок где-то позади, и Шимики яростно скрежетнул зубами.       — Иди, если тебе надо! Я никуда не спешу!!!       — Сегодня воскресенье, у ветеринарных клиник в основном выходной. И те, что поблизости, думаю, не работают из-за землетрясения. Ты не сможешь с ней переместиться, да и доехать…       Шимики только мотнул головой, подполз к собаке и стал рядом с ней на колени. Она ощерила было клыки, но принюхалась и успокоилась. Мокрый нос доверчиво ткнулся ему в ладонь. Он прикрыл глаза, почти не чувствуя пульсации в сбитых локтях. Во тьме бушевали толстые, похожие на пряжу золотистые нити его жизненной энергии.       — Иэкарт, — прошептал он одними губами и почувствовал, как всколыхнулся воздух у правой руки. Призывно залаял дух Собаки рядом, помахивая курчавым хвостом. Шимики погладил ее и осторожно положил ладонь на покатый лоб раненой собаки-из-реальности.       Миг — и он без остатка растворился в двух сущностях. Четыре его лапы нетерпеливо заскребли по земле, потоки энергии привычно завертелись вокруг. Боль вспыхнула в ребрах, забумкала в голове, отдалась до самих кончиков коротких когтей. Медленно, очень медленно сломанные кости начали срастаться, раны затягиваться, ушибы сходить…       Прошла целая вечность, прежде чем все закончилось. Шимики обессиленно уперся ладонями в землю. От выжигающего, нестерпимого холода колотило, рубашка прилипла к спине. Залившись лаем, совершенно здоровая собака-из-реальности бросилась по дороге и исчезла среди домов.       — Поразительно… — выдохнул Клинок. — А с существами Хаоса ты так можешь?       — Нет, — выдохнул Шимики, с трудом повернув к нему голову: казалось, по шейным позвонкам недавно что-то ударило, едва не сломав. Руки так дрожали, будто могли вот-вот подогнуться, и он сел. Еще не хватало рухнуть лицом в грязь перед этим человеком. — Пытался много раз, но ничего… не выходит. Могу только… поддерживать их, пока… не придет помощь. Полчаса, если весь… выложусь.       — Полчаса! — глаза Клинка загорелись. На миг показалось, что он хотел помочь Шимики встать, но передумал. — Неудивительно, что ты был заместителем главы Охотников Сэры! Думаю, с существами Хаоса у тебя не получается только потому, что у тебя еще не слишком высокий уровень энергии…       Шимики не знал, как расценивать его слова, так что промолчал. С трудом, напружинив, казалось, все мышцы, он поднялся и качнулся в сторону тротуара. Нужно идти. Нужно просто идти дальше. Усталость скоро пройдет, а времени терять правда нельзя. Он спас собаку. Как же хорошо, что оказался сегодня в этом месте…       Дело шло к осени, и уже заметно похолодало. Ветер срывал с деревьев свернувшиеся рыжие листья, похожие на коконы гусениц. Дорога стелилась вперед серыми потоками тротуаров, и казалось, ей нет конца. Он внимательно оглядывал дома и темные переулки между ними, где толклись мусорные баки и водостоки, но ничего не чувствовал. Ни следа спектральной энергии, кроме энергии Клинка. Девочка была еще маленькой и слабой, да и он не встречался с ней лично, что осложняло задачу.       — Слушай, Шимики-кун, — начал вдруг Клинок до странности отрешенно. — Если тебе было одиноко, почему ты не завел животных?       Шимики запнулся. Вопрос резко вырвал его из мыслей, но на грубость уже не хватало сил. Чего этот человек добивается? Хочет залезть к нему в душу? Не выйдет. Больше он не попадется на эту уловку. Исами не существовало. А Клинок сам за ним увязался, так что играть по его правилам никто не будет.       — Боялся, что меня убьют, а они останутся одни в запертой квартире, — процедил Шимики неохотно. Вопрос вроде бы был невинным.       — Ну так оставлял бы дверь открытой, — посоветовал Клинок не то издевательски, не то серьезно. — А с чего ты решил, что умрешь?..       — Мало ли, — Шимики дернул плечом. — В конце концов, я Охотник.       — Я знаю Охотников, которые спокойно себе живут пятую сотню лет. Выходит, ты просто боишься привязываться.       От неожиданности он остановился, а Клинок продолжил с привычной легкой улыбкой, словно не заметив его смятения:       — Отталкиваешь всех от себя и страдаешь от одиночества. Боишься быть преданным, боишься пострадать, Шимики-кун…       Глаза у него были остекленевшие и затуманенные, будто у человека, вернувшегося домой и узнавшего, что с момента его ухода прошла тысяча лет. Совладав с собой, Шимики фыркнул и запихнул руки в карманы.       — И правильно делаю. Ты меня в этом окончательно убедил. И не называй меня по имени, мы не друзья.       — Как скажешь, Ирраташи-сан, — смиренно ответил Клинок, но улыбка не сходила с его губ, будто въевшаяся в металл ржавчина. По телу проходилась неприятная дрожь при мысли, что он просто издевается, как и всегда… или смотрит на него, как на глупого ребенка, которым ничего не стоит манипулировать.       — Ну а к тебе мне как обращаться? — спросил Шимики, не глядя на него. — У тебя есть настоящее имя?       Клинок остановился, загородив ему дорогу. Ветер трепал капюшон его куртки, и ворсинки меховой каймы расплетались и сплетались, как жухлая трава. Несмотря на удивление, его взгляд все равно не покинула отрешенность.       — Есть, но я им не пользуюсь, — наконец ответил он. — Мне оно не нравится.       — Почему ты тогда его не сменишь?       — Ты так говоришь, будто предлагаешь мне купить другую пару носков.       — Так как мне тебя называть?       — Как хочешь.       Исами, пронеслось в голове. Ну нет. Ни за что. Если Клинок это сейчас предложит, Шимики сломает ему нос.       Они посмотрели друг на друга. Не требовалось слов, чтобы понять, что это обсуждение изначально было обречено.       — Ладно, — сказал Клинок почти смущенно. — Плохая идея. Можешь никак меня не называть.       — Отлично, — фыркнул Шимики. Каждый шаг давался с трудом, но он шел и шел, сцепив зубы, — если мне что-то понадобится, буду говорить тебе «Эй, ты!».       Они опять замолчали. Не исключено, что сейчас они шли совершенно в противоположную от девочки сторону. Ничего. Рано или поздно он ее найдет. В конце концов, это его конек — находить людей. Главное только, чтобы времени хватило.       Сделав очередной шаг, Шимики наконец почувствовал отголосок энергии Хаоса, слабый, как аромат выпечки в комнате с настежь распахнутыми окнами — и не поймешь, доносился он снаружи или витал внутри. Он остановился и завертел головой, невольно принюхиваясь. Клинок замер. Его рука вскинулась к предплечью другой руки — наверное, из этой позиции он выхватывал косу.       Шимики пошел между домами, Клинок не отставал ни на шаг, и на миг почудилось, что они — просто Охотники в рейде, просто товарищи, прикрывающие друг друга… Он вырвался из переулка и оказался на оживленной улице. Несмотря на недавние землетрясения, здесь все еще ездили машины и ходили люди, торопливо и испуганно, но ходили! Им некуда податься, или они так вросли в Сэру корнями, что не хотят бросать ее, несмотря ни на что? При мысли об этом у Шимики стиснулось сердце.       — Вон там, — сказал он и указал рукой на серое каменное здание. — Она была там… может, пару дней назад.       Клинок, рванувшийся было вперед, резко остановился.       — Нет, это, конечно, хорошо, что мы узнали, где она была пару дней назад, — сказал он раздраженно. — Но я бы предпочел узнать, где она сейчас.       Шимики встретился с ним взглядом. Он что, думает, это так быстро делается? У них есть след, теперь все будет просто: нужно только пойти по нему! На фасаде здания была прибита табличка «Социальный центр», выходит, девочку нашли простые люди и привели сюда…       Нужно узнать, где она теперь.

***

      — Как тебе брокколи? — женщина, называвшая себя ее матерью, просто сияла.       Тэйр сморщила нос и пробормотала:       — Не очень.       На самом деле она всегда любила брокколи, но сейчас при взгляде на тарелку с картофелем-пюре, мясом и гарниром к горлу подкатывала тошнота. Стены бледного персикового цвета давили на нее, не давая дышать. Ни картин в деревянных рамках, ни разделочных дощечек, испещренных царапинами от ножей, ничего, что могло бы хоть что-то рассказать об этих людях, ворвавшихся в ее жизнь. И так во всем доме — гнетущая пустота. Резиденция Королей Хаоса, хоть и была просто огромной, казалась живой, а это место…       Нет. Нельзя об этом думать. Нельзя, иначе снова хлынут слезы.       — Спасибо, — выдавила Тэйр, склонив голову, и поднялась из-за стола. На тарелке осталась почти нетронутая еда. — Простите, но я не голодна.       — Баррия, — спокойно произнес мужчина, подняв глаза от книги. — Я понимаю, что ты пережила сильный стресс, но это же не повод так над собой издеваться! Может, хотя бы онигири?*       Она помотала головой и выскочила из кухни в полутемный коридор. Кем была эта Баррия? Ее сестрой-близнецом? Их разлучили, потому что мать не могла оставить двоих детей? В память слишком хорошо врезалась трухлявая лачуга, где мать сжалась на продавленной кровати, глядя в никуда, где ножницы щелкали у самых ушей, и черные пряди кольцами падали на вытертый пол, потому что подстричь волосы было легче, чем помочь ухаживать за ними…       Если это так, лучше бы мать отказалась от Тэйр. Или от обеих.       «Группа крови третья положительная. Сердце и органы брюшной полости здоровы. Готовьте операционную».       Слезы потекли по щекам, и она до боли закусила губу, только бы не всхлипнуть. Акияма-сама… Акияма-сама заботился о ней. Ему она была нужна. А теперь… теперь… Что ей делать? Что же ей делать?       Стены казались бесконечными во мраке, уводя коридор в никуда. Паника вдруг прошибла Тэйр холодным потом. Казалось, стоит сделать еще хоть шаг — и чернота, хохоча бездонными пастями, поглотит ее без остатка…       «Давай!» — подбодрил ее голос в голове, похожий на голос Акиямы-сама. Она глубоко вдохнула, нащупала дверную ручку и протиснулась в комнату, которая, как сказали мужчина и женщина, принадлежала ей. Нет. Баррии.       Щелкнул выключатель, озарив белесым светом безвкусную мебель. Лавандовый комод, круглое зеркальце на нем, а рядом — широкая кровать, застеленная лимонного цвета покрывалом. В углу вместо кресла стоял огромный ярко-лиловый заяц с курчавым мехом. Тэйр медленно подошла к нему, вздохнув, опустилась на плюшевые лапы и закрыла глаза. А может… может, и правда пусть эти люди заботятся о ней, если хотят? У нее не было отца и матери, которых бы волновали ее успехи и проблемы, ее чувства, так, может… Но… где все же настоящая Баррия?       И как они не поняли, что Тэйр не она?..       Она поднялась и заходила по комнате, оглядывая вещи. В темно-малиновом шкафу висели пестрые майки, рубахи и рваные джинсы. Она так не одевалась — слишком приметно. Сдержанные цвета и классическая одежда всегда элегантны, говорил Акияма-сама.       В тумбочке тоже не нашлось ничего интересного. Потянув ящичек письменного стола, она разгребла и пролистала тетради, исписанные неаккуратным витиеватым почерком, пока не наткнулась на самый обыкновенный тоненький блокнот, изрисованный кривыми драконами и приплюснутыми тиграми. Между ними вились коротенькие пометки.       Тэйр с трудом подавила желание отложить его. Это чужие записи. Чужие мысли. Не нужно совать в них нос, но… как тогда она узнает больше об этом доме и семье? Нет. Она должна их прочесть.       Если хочет узнать, что случилось с Баррией.       Если хочет быть ею.

***

      «Мне нравится Кормак из Северной Америки. У него такие необычные ямочки на щеках! А еще он очень загорелый!»       Людей Баррия рисовала неважно, но чувствовалось, как старательно она пыталась передать все черты мальчика, который ей нравился. Тэйр с трудом подавляла раздражение. Ну что за глупости! Неужели ей больше не было чем заняться?       «Сегодня они опять выкинули мой портфель в окно. В прошлый раз мама ругала меня за оторванную лямку и треснутую коробку для обедов, но им все равно. Иногда кажется, что люди не замечают меня…»       Да уж, бедненькая, с одноклассниками не ладит. Мать хотя бы не пыталась продать ее на органы.       «Я так больше не могу… — эта запись отличалась от остальных: буквы прыгали, смазывались, и почерк Баррии окончательно превращался в аляповатость. — Я подслушала их разговор. Он говорит обо всем так, как будто это совершенно нормально. Я не могу так больше. Я должна…»       Продолжение было густо замазано маркером. Тэйр пролистала блокнот. Дальше записей не было. Они оборвались так… тревожно. Совсем не похоже на все те глупости, что Баррия писала раньше. Может, ее дела в школе были действительно плохи? Или… в семье?       Из коридора послышались шаги, и Тэйр торопливо затолкала дневник в ящик. В дверь постучали и тут же отворили, не дождавшись ответа.       — Баррия, — протянула женщина с улыбкой. — Мы с папой хотим съездить в магазин одежды на распродажу. Ты с нами или будешь отдыхать?       — Буду отдыхать, — выпалила Тэйр. Что-то странное было в том, как вела себя эти люди. Они делали вид, что ничего не произошло, а ведь их дочь сбежала из дома после ссоры и попала прямо в эпицентр землетрясения! Другие родители, наверное, кричали бы и плакали от злости и облегчения, а потом долго-долго обнимали бы ее, но она, конечно, не могла уверенно судить об этом.       Дверь мягко хлопнула. Тэйр снова осталась один на один с дневником Баррии и ее нелепо обставленной комнатой.

***

      По телу Кэрлайн прокатился озноб. Поморщившись, она с трудом подавила желание обхватить себя руками и открыла глаза. В голове будто жужжал рой пчел, и мысли путались в их надсадном гудении.       Ее окружала кромешная чернота, а впереди в нигде стоял… Рэй. Сердце подпрыгнуло к горлу. Сон?.. Если да, то слишком реалистичный.       — Привет. Вот было бы здорово, если бы ты выжил, — она попыталась ухмыльнуться как можно естественнее, но лицевые мышцы будто окаменели. Боль, что толком и не пробудилась в свете последних событий, захлестнула ее с головой, слезами накатив на глаза. — Только ты мог бы так вернуться, Акияма Рэй. Хоть снова бери у тебя уроки.       Голос предательски задрожал. Как больно было смотреть в фантомное лицо, окруженное густыми бирюзовыми волосами, и понимать: на самом деле его больше нет. В глубине спектральных глаз плескалась досада. Ха, да он же знал. Черт возьми, он всегда обо всем знал, даже когда просто ей снился.       Она шагнула вперед — будто грудью на меч налетела, — пока не оказалась рядом ним и не обняла, так крепко, как не обнимала никогда. Рэй замер. Сердце чуть не оборвалось при мысли, что сейчас, вот сейчас он оттолкнет ее… но ничего не случилось. Кэрлайн не выдала волнения, даже не выдохнула рвано. К черту. Как же она устала…       — Ты приняла сторону О́ни, — сказал Рэй холодно. Чернота вокруг него казалась едкой, как дым, — и думаешь, что ничего не изменится?       Ах, вот он как. При мысли о Мацу в грудь будто вошла игла. Если это не сон и не иллюзия… страшно даже представить, что именно. Сюрреалистичный Мир? Нет. Слишком пустой. Обычно они создаются вокруг деталей, а здесь ничего — только чернота, чернота, чернота… Будь Акияма Рэй Охотником, его Сюрреалистичный Мир точно не был бы таким пустым.       — Я ничью сторону не принимала, — с нажимом произнесла Кэрлайн, отступив от него, и увидела, что у него больше нет правой руки. — Ни тогда, ни сейчас. Ты же знаешь, что Мацу мой друг… И ты тоже, что бы там ни говорил. Лучше скажи, Рэй… где Аясе? Нужно было спросить об этом еще раньше. Рэй и Аясе ведь всегда были неразлучны, а теперь…       Рэй помрачнел и пронзил ее взглядом.       — Не спрашивай, — процедил он сквозь зубы и отвернулся. Потом вдруг зло взъерошил волосы пальцами и быстро заходил по черноте.       У Кэрлайн пересохло во рту. Аясе же не мог… Нет. Если бы он погиб, Рэй тоже был бы мертв. Но почему тогда в такой ситуации они не рядом друг с другом? Это на него не похоже. Не похоже на них обоих.       Минуты падали в черноту мягко, как монеты в подушку. Рэй смотрел в никуда, на его челюсти играли желваки. Кэрлайн понимала, что он не ответит, и беспокойство нестерпимо глодало ее. Аясе… Под его дружелюбием и спокойствием всегда таилась буря чувств и бездна боли. Может, эти двое поссорились? Верилось с трудом, но все же…       Размышления были бессмысленны. Так она все равно ничего не узнает. Понятно одно: что бы между ними ни произошло, это глубоко ранило Рэя. А когда Рэя что-то глубоко ранило, он превращался в человека с молотком, бьющего по всему вокруг.       — Ладно, — наконец протянула Кэрлайн и стянула шаль с плеч. Золотистая ткань блеснула, когда тело теплом окутала энергия Хаоса. Ничто больше ее не сдерживало, и она наконец могла проявиться во всей своей полноте.       Ее очень редко воспринимали всерьез, и, конечно, никто даже предположить не мог, что уровень «Выше среднего» она давно оставила позади, а шаль, привычно лежащая на плечах, это скрывала. Девочка из клана Фуджиока, родившаяся Нулем, достигла «Высокого» и теперь полноправно занимала пост главы Охотников Токио. Рэй мрачно усмехнулся, почувствовав это. Чудесно, просто чудесно.       Голову будто наполнили пузырьки от шампанского, хотя она уже давно, очень давно не пила. Чудовищное напряжение вперемешку с горем почти молниеносно сменилось таким же чудовищным облегчением. Интересно, если она сейчас поцелует Рэя, что случится?       В том, что касалось любви — привязанности, как он это называл, — она никогда его не понимала. Слишком тонкая ткань, слишком эфемерная и искусная. У него, конечно, есть Дерба Аой, глава Охотников Кавасаки, но, даже если и так…       Никто ничего не узнает.       Кэрлайн обхватила Рэя за плечи и поцеловала. Закрыла глаза, наслаждаясь моментом и ощущением его губ. Его рука легла ей на талию, и в тот же миг она отстранилась.       Ей не нужно соблазнять мужчин и нарочно располагать к себе людей, чтобы почувствовать себя нужной, наслаждаясь властью над их эмоциями… Много лет назад Рэй показал ей, как делать это идеально, и в то же время — что ей это делать не обязательно, потому что и без того она…       — Спасибо тебе, Рэй, — сказала она с усмешкой. — И спасибо за то, что вернулся.       Его лицо исказило изумление, немного напускное, как и всегда. Трудно было представить что-то, способное по-настоящему ошеломить его.       — Как?.. — спросил он, ухмыляясь. Она без слов кивнула на его пустой правый рукав. Можно было спросить, как он вернулся, как спасся вопреки всему, выскочил из уже сомкнувшегося капкана, чертов хитрец. Можно было спросить, где и когда он потерял правую руку. И, конечно же, что он будет делать дальше, когда ситуация стала безнадежной.       Мацу обещал спастись вместе с ней. То, что он сотворил с тем бедным Охотником, защитило бы от «Кенрюоку» двоих людей, но теперь она не одна из них — у него есть Джудит. Может, в каком-то смысле так даже лучше.       — Доверишься мне? — усмехнулась Кэрлайн, складывая ткань и поднося к его глазам. — Хотя нет, чушь спросила. Давай потанцуем?       Время будто застыло. Она стояла, вытянув руку с шалью, а Рэй смотрел на нее, смотрел и улыбался, а в его затуманенных глазах одно решение сменялось другим со скоростью смерти небесных тел.       — Ладно, — сказал он с натужным весельем. Она завязала ему глаза, почти невесомо касаясь руками лица. Сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, но, хотелось верить, она выглядела спокойной.       Конечно же, Рэй умел видеть сквозь черноту. Навык, которым с годами овладевают достаточно многие существа Хаоса, позволял чувствовать пульсацию энергетических нитей даже с закрытыми глазами, даже сквозь слепоту. И все же ее волновало не это. Она чувствовала его руку в своей. Его пальцы достаточно крепко сжимали ее ладонь, чтобы можно было повести его вперед.       Кэрлайн сделала шаг. Рэй пошел за ней, улыбаясь. Он играл. Играл, как и всегда, танцевал на лезвии ножа.       Она должна была идти так, чтобы они оба не рухнули в пропасть.       Чернота медленно плавилась под ногами. Осколки незримого камня с хрустом крошились и обращались в пыль. Все это напоминало вальс, только партнеры танцевали не по кругу. Вместо того, чтобы держаться друг друга, они бы отдалялись, пока не разошлись бы осколками ледника.       Сквозь трещины в черноту прорвался яркий солнечный свет. Кэрлайн смотрела только на Рэя, а он улыбался и шагал с ней след в след, ни разу не ошибившись.       Она могла сказать ему… так много, но не говорила ничего. Пусть все, что магмой вскипело в душе, выплеснется с этими шагами беззвучного танца.       Чернота взорвалась. Осколки ураганом окутали Кэрлайн, взметнув волосы, но она не выпустила руки Рэя.       Другой она осторожно стянула шаль с его лица, встретилась взглядом со спектральными глазами, яркими и лучистыми, как витражи на рассвете, — и все исчезло.