***
Усталость сковывала мышцы и туманила сознание, вдобавок, во рту пересохло. Он больше не обращал внимания на то, как часто пил кровь, словно это стало чем-то незначительным. Шимики так и не пришел в себя, и с каждым шагом его вес на плечах становился все ощутимее. Тэйр шла рядом, обхватив себя руками и глядя в никуда, ее лицо было бледным и мрачным, глаза будто потемнели. С того мига, как они выбрались из аномалии, она не проронила ни слова. На асфальт вдруг что-то упало. Вещь вспыхнула белым в полумраке, запестрела витками красных линий, и у Клинка перехватило дыхание. Обломок маски, миг назад лежавший во внутреннем кармане его одеяния. Целую вечность взгляд блуждал по нему, боясь различить новый скол, новую трещину… Тэйр склонилась к осколку, накрыв его на миг черной тенью, и подняла. Клинок в ужасе приоткрыл рот. Ни с того ни с сего его охватила уверенность, что сейчас, вот сейчас она с хрустом разломит маску напополам… Мир всколыхнулся, и на ее месте оказался маленький Хирако, в толстовке и джинсах. Глянув на него исподлобья, он резко дернул руками — хруп! — и реальность вернулась на место. Тэйр непонимающе смотрела на него, держа осколок маски, целый и невредимый. — Вот, — сказала она холодно и ткнула его Клинку в ладонь. — Вы уронили. Глядя, как она уходит, с содроганием держа маску у груди, он остро, как никогда, чувствовал, что заигрался. Нужно найти и вернуть Новаки, пока не стало поздно, а потом уже разобраться с проклятием Ирра. Стоило с самого начала так поступить! Он ничего не должен ни Тэйр, ни Шимики. Неподалеку всколыхнулась энергия Хаоса. Клинок узнал ее мгновенно, хоть и не чувствовал долгие годы. — Быстро, прячься!!! — крикнул он Тэйр, и она сорвалась с места в тот же миг, словно проделывала это множество раз, а он замер, сжимая кулаки. На улице стояла тишина. Ни шороха. Тяжело дыша и оглядываясь, он попятился и опустил Шимики на землю. Из-за угла неспешно вышагнул человек. Неброская одежда светлых тонов, волосы, слегка зачесанные назад и так сильно прорезанные сединой, что их трудно было уже назвать голубыми, застывшее сосредоточенное лицо, не менявшее выражение, наверное, никогда. — Надо же, — бросил он, остановившись напротив. Деревья возвышались по обочинам дороги позади него, похожие на черные скрюченные пальцы. — Как интересно, что мы столкнулись здесь. — Дядя, — выдохнул Клинок с ненавистью. — Как это ты высунулся наружу без охраны и припевал, что сделали бы за тебя всю работу? Инсептия де Итала проигнорировал укол, только брезгливо оглядел его с ног до головы и с мнимым сожалением протянул: — На кого ты похож… И такую жизнь ты выбрал вместо той, что я мог бы тебе дать? Не поддаваться на провокации. Не поддаваться. Этот ублюдок выглядел непробиваемым, но на самом деле таким не был. Если раньше каждое их столкновение просто превращалось в противостояние, то теперь все по-другому. Нужно убить его. Прямо сейчас. Вот только при взгляде в темные прищуренные глаза почему-то опускались руки. — Не хочу слышать это от человека, который уже сто лет лижет пятки Главе всех Охотников. Шея не затекла, а, дядя? — По крайней мере, я поддерживаю порядок среди нашего общества, а для этого иногда приходится идти на уступки. В отличие от тебя, Аято. Тебе принесло хоть каплю удовлетворения то, что ты сделал с Яшимой?.. — А то, что ты убил моих родителей, тоже помогло тебе поддержать порядок?! Голос гневно сорвался. Клинок воплотил косу и наставил на Инсептию, но тот и бровью не повел. Его не воспринимали всерьез. Не видели в нем угрозы. Он был для дяди просто своенравным мальчишкой, убежавшим из дома, не оправдавшим ожидания семьи и отрекшимся от клана. И в десять лет, и в пятьдесят, и сейчас он всегда был для него таким мальчишкой. — У тебя нет доказательств, — ровно ответил Инсептия, обходя его по кругу. Что, черт возьми, ему вообще здесь понадобилось?! — Я не трибунал, чтобы требовать доказательства. Я и так знаю, что ты их убил, и мне этого хватит. — Тебя больше задевает то, что они умерли, или то, что тебе пришлось воспитывать младшего брата? Слова почти осязаемо ударили в грудь, и дыхание на миг перехватило. Инсептия на него не смотрел, его внимание почему-то привлек лежащий на земле Шимики. Он здесь из-за него? Но почему?.. — Я заберу его, — констатировал он, словно нуждаясь в одобрении. — Ни за что, — хмыкнул Клинок. — Даже если бы он был моим врагом, я бы тебе его не отдал. Проклятье, да почему же сейчас он чувствовал, будто вязнет в болоте и даже шевельнуться не может?! Давно прошло то время, когда он был ребенком и дядя внушал ему сначала трепет, а затем и страх. Он, Клинок, не стал пешкой в его руках, даже данное этим человеком имя стряхнул, как засохшую грязь, так почему?.. — Ты не оставляешь мне выбора, — ровно проговорил Инсептия, и в его руке блеснуло какое-то устройство. Клинок отскочил, синие молнии полыхнули перед глазами, и плечо взорвалось болью. От успел увидеть, как Инсептия медленно, будто ничего не происходило, направился к Шимики, и земля сильно ударила по щеке… Мир взорвался белым. Что-то загрохотало и обрушилось. Клинок с трудом сел. Коса отлетела далеко, едва не на грань видимости, но дядя уже лежал на асфальте рядом с Шимики, а над ними возвышался человек. Как в замедленной съемке, он склонился над Инсептией и зашарил у него по карманам, пока не вытащил два черных прямоугольника — пульты?.. — Эй, — его голос дробился в ушах, грозя кануть в черноту вместе с сознанием. Когда он приблизился, сквозь пелену, то исчезая, то снова становясь четким, пробилось его смуглое, с острым подбородком лицо и черные очки. — Идти можешь? — Могу, — процедил Клинок, пристально разглядывая его. Не было никаких сомнений, что он никогда не встречался с этим типом. — Кто вы? Пальцы осторожно ощупали плечо, и он едва не задохнулся: выбито. — Абрахам Грэмист, — ответил человек невозмутимо. — Отдел по регулированию чрезвычайных ситуаций.***
От сырого спертого воздуха першило в горле. Темнота казалась такой густой, словно ее можно было резать ножом. Подсознательно он ожидал услышать капель воды, но в подвале старой высотки царила стылая тишина. Сюда давно никто не заходил, и, хотелось верить, так будет и несколько следующих дней. Он крепко-накрепко привязал руки Инсептии к ржавой трубе. Жаль, не было наручников, в идеале тех, что подавляли энергию Хаоса — в конце концов, веревку можно развязать, впрочем, если узлы станут препятствием хоть ненадолго, этого хватит. Прежде чем уйти, он еще раз проверил карманы Инсептии. Вроде бы пультов у него не осталось, но лучше перестраховаться. — Абрахам, — когда он поставил ногу на выщербленную ступеньку, голос догнал его, почти приморозив к бетону. — Корнелиус рано или поздно узнает о твоем предательстве. Абрахам Грэмист резко развернулся. Инсептия пришел в себя — может быть, пришел уже давно, еще до того, как его притащили сюда — и даже так, с привязанными к трубе руками, сидящий на грязном бетонном полу в полумраке, не выглядел ни сердитым, ни раздосадованным: такой же мрачно-спокойный, как и всегда. И его голос даже не дрогнул обвиняюще, не изменился ни на йоту, словно он просто констатировал факт. — Это не предательство, — холодно ответил Абрахам. — Я очень благодарен, что вы спасли меня, но верен вам никогда не был. Они оба знали: сложись обстоятельства немного иначе, Инсептия бы уже был мертв. Убить его было бы надежнее, чем временно вывести из игры, но, как только его сердце перестало бы биться, система защиты отключила бы Абрахама. — Когда я говорил, что ты можешь делать все, что захочешь, я имел в виду и предательство, — продолжил Инсептия ровно. Его глаза отблескивали багровым в темноте. — Мы с самого начала понимали, что ты воспользуешься любой возможностью, чтобы вырваться из-под нашего контроля. Делай, что захочешь, Абрахам Грэмист, но не забывай, зачем мы спасли тебя. Только ты можешь использовать наше оружие. Так убей Каннаги. Несколько бесконечно долгих мгновений Абрахам Грэмист вглядывался в него. Затем чуть повел подбородком и произнес: — Хорошо. Я убью Каннаги. Это же и в моих интересах. Отвернувшись, он наконец направился к выходу, только плащ глухо хлопнул за спиной.***
— Признаться, я ожидал чего-то посолиднее, — сказал Клинок сдавленно, разминая руку. Вправленное плечо неприятно хрустело, но это пройдет, когда он попьет крови, так что ничего страшного. Усталость вперемешку со страшным опустошением окутывала его: он будет бежал несколько часов без передышки, сам не зная куда, и в итоге оказался в недостроенном многоэтажном доме, где вместо окон зияли проемы, свистящие холодным ветром, на голых стенах расплывались темные пятна, а пол укрывали окурки, сплющенные банки и осколки камня. Мебели, разумеется, не было никакой, и открывалась перспектива спать либо среди мусора, либо на недостроенных пролетах между комнатами. — Скажи спасибо, что это не карцер, Клинок Карателя, — ответил Абрахам Грэмист с холодной иронией. — Очень жаль, что я был далеко от Японии, когда вы напали на Яшиму. Клинок фыркнул. Он уже столько раз слышал от разных людей, «что исход в Яшиме был бы другим, если бы я вмешался», что хотелось закатить глаза. Бахвальство свершениями, которые теоретически могли произойти в прошлом, не больше чем пустой треп. Куда больше его сейчас интересовало, почему Инсептии понадобился Шимики. Странно и тревожно. — Что сейчас происходит в городе? — произнес Абрахам, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. — Я знаю о «Кенрюоку», но меня больше интересует другое. Кто стал новым главой Охотником Сэры и где сейчас Акияма Рэй? Клинок посмотрел на него непонимающе: его лицо оставалось серьезным, ни тени улыбки на тонких губах. Трудновато было читать его эмоции, не видя глаз — он сам первое время скрывал их, кому, как не ему, это знать? — Э-э-э… Акияма Рэй умер, а вот насчет главы Охотников Сэры ничего сказать не могу. Как-то выпустил из внимания этот момент. Тэйр, сидевшая в стороне на одной из кирпичных перегородок, подняла взгляд. Ей надо поспать, подумал он, заметив синяки у нее под глазами. Им всем надо просто поспать. — Умер? — выплюнул Абрахам и тихо рассмеялся. — Нет, не может быть. Он жив. Не знаю, что случилось, пока меня не было, но я в этом абсолютно уверен. У Клинка перехватило дыхание. Откуда ему об этом знать, откуда такая непоколебимость?! Ни малейших сомнений в том, что Рэй жив. Ни малейших. В душе поднялась паника, бесконтрольная и всеподавляющая, как у человека, сорвавшегося с высоты. Как он мог выжить, если его тело полностью окаменело? Как связан с ним Абрахам Грэмист и какой цвет глаз скрывается за его темными очками?***
Тиоми опустился на кожаный диван и переплел пальцы на коленях. Давно уже, с того самого момента, как фантомный мертвец укусил его за руку, он не чувствовал себя так хорошо. В мышцах разливалась легкость, будто у пантеры перед прыжком. Так было почти всегда, когда он искал артефакты. Сейчас он искал способ спастись целому городу. Не то чтобы ему было дело до тех, кто жил в Сэре, и все же… если все подохнут, будет паскудно, да и у него самого нет штуковины, которая бы сделала из его дома непроницаемый для энергии Хаоса бункер. Когда у него это началось? Это… человеколюбие? С того самого момента, как те двое Охотников пришли в его лавку — один нашел, другой вылечил. Одному Тиоми вернул должок. Другому… уже не мог, как бы ни хотел. За последние дни он так замотался, что почти не вспоминал того парня, но сейчас его приятное чуть смуглое лицо в окружении фиолетовых кудрей вынырнуло из глубины сознания, тревожа душу. Хотелось верить, второй, с красными волосами, пока держится. Еще бы. Тиоми подкинул ему хороший меч. Скрипнула дверь, и в комнату под гудение потолочного вентилятора медленно прошел Ив. Спину он держал ровно, как и всегда, на губах играла змеиная улыбка. Он казался… каким-то другим. Не таким, как в Яшиме, не таким, как после Яшимы. Так он выглядел до захвата города — чертовски самоуверенным, решительным и… счастливым. Ничего хорошего это не предвещало, но что поделать? У них не было принято читать друг другу нотации. Это его выбор, его желание. Оставалось только пожелать удачи. Тиоми поднялся и молча обнял его, так резко, что Ив пошатнулся и неловко похлопал его по спине. Так было с самого начала. Нет, никаких пыточных инструментов, никаких криков из подвала и жутких записей, забытых на столе. Просто Ив иногда уходил и возвращался с ликующим выражением лица и рассеянным, маслянисто блестящим взглядом. Кровь на его руках пыталась спрятаться под черные рукава. Тиоми это ни капли не волновало. В конце концов, кого из них всех можно назвать святыми? Это был Ив, вот и все. Он любил разрушенные здания и сломанные вещи. Сломанных детей тоже. Когда они впервые встретились, рисунки Тиоми, прекрасные пейзажи и оттиски нежнейших цветов, со смехом порвали в клочья. Он глядел, как тени других воспитанников приюта пляшут вокруг, заслоняя солнце, и не двигался, даже головы не поднимал. Внутри будто все онемело. Он никогда не отвечал на их оскорбления и тычки. Никогда не плакал ночью беззвучно, уткнувшись лицом в подушку. Внутри будто все закоптилось дочерна, но огня не было. Обрывки его рисунков метелью кружились вокруг, разрезая голубое небо, а Тиоми глядел и глядел на них, будто не мог не глядеть… Позади сухо захрустела жухлая трава, и дети, что смеялись над ними, бросились врассыпную, под спасительную крышу приюта. Он медленно обернулся и впервые увидел Ива Эрта. Он был весь, с головы до ног, облаченный в черное, прямо как сейчас, как всегда. Длинный плащ с рукавами, вытертые брюки из плотной ткани, волосы до лопаток — и белое лицо, белые пальцы, ярко-красные глаза, обведенные синяками… — Здравствуй, — сказал тогда еще незнакомец и оскалился. У него была улыбка человека, абсолютно уверенного в своей победе, в том, что мир вокруг заведомо проиграл. Таким он был, Ив Эрт, с самого начала. Вокруг свистел ветер, и обрывки картин ранним снегом укрывали траву. — Я существо Хаоса, как и ты. Если хочешь, пойдем со мной. Конечно. Конечно же, он хотел. Он бы и сейчас пошел за Ивом куда угодно, если бы тот предложил, но Ив не говорил ничего. — Удачи, — сказал Тиоми, с трудом проталкивая слова сквозь сдавленное горло. — Когда закончишь… ты знаешь, где меня найти. Ну, если я не сдохну, конечно. Ив отстранился и взглянул на него. Тень улыбки плескалась в углах его рта. Больше они не проронили ни слова. Им не нужны были слова.***
Время текло незаметно, как и всегда, но вокруг сквозило такое напряжение, что по коже будто проходились лезвием. Рэсса задержала дыхание, подставила лицо ветру и провела пальцами по лбу, убирая пряди за уши. Где-то на задворках сознания пылало, гудело, искрилось ощущение, что наконец, наконец, наконец — Каннаги жив, и она может убить его, Боже, как долго она ждала этого… В тот же миг, когда она его уничтожит, ее сердце остановится и тело обратится прахом. Она ждала этого так долго, но… того ли она теперь хотела? Месть не выцвела, не стала размытым силуэтом на старой фотографии, просто ее застлало что-то другое. Сэйши. Она много думала о нем последние дни. Даже когда его не было рядом, его присутствие чувствовалось где-то у плеча. Она ушла от Тайджимару Корнелиуса, чтобы Сэйши не погиб в этом городе, среди свечения «Кенрюоку», но с тех пор ни на шаг не приблизилась к тому, как раздавить громадное механическое сердце над Сэрой. Он сказал, она может взять его фамилию. Он так гордился своей фамилией, своим родом… Что же ей сделать, чтобы не дать ему умереть? Рэй. О нем Рэсса тоже думала много. В другом ключе, проводя параллели, выискивая закономерности, пока наконец они не сплелись воедино, в логичный вывод. У него множество планов, множество амбиций, и так просто он не умрет. Он опасен и безумен. Он сможет остановить «Кенрюоку», если захочет. Если захочет. Она чувствовала его присутствие впереди, мощную, яркую, пылающую спектральным костром энергию, но сквозь толщу стен, не глазами, а словно самим сознанием видела другого человека. Тот был выше и шире в плечах, а плащ у него был не черный, а светло-серый. Прекрасное лицо, хоть и несколько застывшее, и взгляд под стать ему, будто глядевший сквозь, до странности маленькие зрачки в янтарно-желтых глазах. Густые ярко-синие волосы, вдовий мыс на лбу… Она конвульсивно качнула головой и обхватила себя руками. Она хотела убить Каннаги и умереть. Она хотела остаться с Сэйши. Загадала бы Хаосу его спасти, но Хаос выполнял лишь желания, что прямо касались того, кто их загадывал. Остро, как никогда, ее тяготило бессмертие и клятва, данная множество лет назад, когда заросла рана, оставленная мечом Каннаги.***
Крик донесся до ушей за миг до того, как Рэй завернул за угол и увидел людей. Двое мужчин с перекошенными лицами, женщина в грязном и порванном платье, полулежащая на земле… Короткого взгляда хватило оценить ситуацию, и внутри взорвалась ярость, что будто и не могла уже стать сильнее. Рэй выхватил меч из воздуха и налетел на мужчин. Один остался без руки быстрее, чем вскрикнул, и рухнул со страшным хрустом, когда клинок плашмя ударил его в лицо. Второй ринулся прочь, натыкаясь на стены, и меч вошел ему в спину до рукояти. Перед глазами расплывались красные пятна, дыхание срывалось. Рэй уловил какое-то движение и обернулся. Женщина вжалась в стену, широко распахнув глаза от ужаса. Он выдохнул сквозь сцепленные зубы и поднял меч. Нет. Не нужно ее убивать. Рука обрушилась сама собой, и все стихло. Он посмотрел на окровавленное лезвие и ухмыльнулся. Напрасно Кэрлайн сейчас вывела его из черноты. Впрочем, она всегда делала вид, будто не замечает… некоторых вещей. Он пошел вперед, кончиком меча высекая искры об асфальт. Хотелось замолотить по стенам вокруг, но, в конце концов, в этом не было никакого смысла, потому что стены не кровоточат и не умирают! Очень скоро он натолкнулся еще на двоих Охотников и сразу понял, что они люди Корнелиуса. Как там говорил Хаос? Уничтожь тех, кого окружает синее свечение? Что они ему сделали? Впрочем, какая разница? Они даже оружие выхватить не успели. Остановившись среди мертвецов, Рэй тыльной стороной ладони провел по лбу. Те двое, что попались ему вначале, были его людьми или нет? А женщина? Существо Хаоса или простой человек? Пятеро. Пока что он убил пятерых. Скоро числа спутаются в сознании, и он перестанет их считать. Так было и раньше… на войне Тэнгу. Сначала он тоже считал убитых, а потом вдруг в один момент будто забыл об этом. Подумать только, ему тогда едва использовать пятнадцать, и он еще даже не мог носить катану на поясе, потому что она доставала до земли. Рэй двинулся дальше, с неожиданной ясностью осознавая, что нужно делать. Первый, кто может ответить на его вопросы, — Тайджи, второй — Инсептия. Первый ответит точнее, но второго проще поймать, а учитывая, что стоит действовать быстро, второй вариант предпочтительнее. Он повел головой, разминая шею. Кровь нестерпимо гудела от висков до пальцев. Серые переулки переплетались и ветвились, пока на безликой кирпичной стене не вспыхнул яркий рисунок, синее среди серого, коричневого и черного. В первый миг он не поверил собственным глазам. Яркий фон. Коса, переливающаяся, казалось, всеми возможными цветами, посередине — спектральный глаз. И надпись на английском, змеящаяся по кругу: «Помни: она дышит тебе в затылок». Горло сдавило так, что невозможно было вздохнуть. Мир вдруг расплылся, и Рэй покачнулся, не назад, а вперед, выставив руку. Не может быть. Этого, черт возьми, просто не может быть. На синем фоне остался отпечаток окровавленной ладони, как в дешевом фильме ужасов. Он посмотрел на свои дрожащие пальцы: краска еще бралась к коже, и синее смешалось с красным. Он столько ждал. Столько надеялся. В каждом городе, где был, оставлял послания, как они и договорились, но ответа не получил ни разу. А теперь, когда Тайджи только-только намекнул, что с Широги что-то случилось, появилось долбанное граффити… Истеричный смех подкатил к горлу, и Рэй сцепил зубы, натужно скалясь. Да этот гребаный мир просто издевался над ним! Позади раздались легкие шаги. Он замер и выпрямился, прислушиваясь, напряженный, как стрела, готовая сорваться с тетивы. — Арлентай… — вкрадчиво протянул, ухмыляясь, и повернулся к ней. Рэсса остановилась напротив, мрачная, бледная, бледнее даже, чем обычно. Ее глаза ввалились, кожу возле губ рассекли морщины. — Акияма Рэй, — обронила она. — Мне нужно с вами поговорить. Помнится, раньше она обращалась к нему более учтиво, так почему теперь перескочила на фамильярность? Неужели то, что он подсказал Сэйши, где ее искать, и устроил все так, чтобы ему не помешали, отразилось и на ее мироощущении? Чуть больше начала ценить свою жизнь и все такое?.. — Да я уже понял, — процедил Рэй и раздраженно взмахнул рукой. — Говори уже! Интересно, она заметила кровь на черном плаще или нет? — Я много думала, — она все так же смотрела прямо на него, не двигаясь, будто отлитая из воска, даже ветер не трепал ее черных волос, — о том, почему Тайджимару Корнелиус не использовал артефакт, если так он мог связать всех нас обязательствами. Мы бы тогда не смогли отвернутся от него, даже если бы захотели. Да и кто-то из других Охотников должен был знать, что в штабе есть такая вещь, но никто не попытался ее забрать… Помимо этого… ваша личность тоже вызывает вопросы. О-о, надо же, она что-то заподозрила. Рэй конвульсивно осклабился. Граффити позади почти ощутимо жгло спину, но он не оборачивался, не смотрел на него, потому что Арлентай Рэсса была слишком самонадеянной, слишком смелой и слишком пыталась докопаться до того, что ее не касалось. Он давным-давно убил бы ее, не будь она бессмертной. Какая досада! — Ну? — поторопил он плотоядно. — Почему же ты замолчала? Рэсса глубоко вдохнула, но ее голос звучал ровно, как и прежде, и все так же отдавал льдом: — Вы ведь не помните своих родителей? — Я что-то никак не могу понять, куда идет разговор. О нет, он прекрасно понимал, но ее хождения вокруг да около отдавались яростным покалыванием под кожей. Давай же. Скажи прямо. Скажи прямо, Арлентай Рэсса, этот мир, похоже, слишком заждался правды. Она на миг прикрыла глаза и продолжила: — Артефакт был создан Каннаги. Скорее всего, его может использовать только он сам и те, кто связан с ним кровными узами. Другими словами, вы… потомок Каннаги. — У меня есть вариант правдоподобнее, — раздался вдруг громкий, уверенный голос, и из переулка вышагнул Сэйши. Он был так же бледен, как и Рэсса, но на его челюсти играли желваки, а черты лица будто заострились. И без слов было понятно, что он злился. На него или на свою извечную беспомощность? За прошедшее время он, похоже, до чего-то додумался. Ну-ка-ну-ка… — Вряд ли ты вообще использовал этот артефакт, — процедил он. У него на виске билась жилка. — Или, по крайней мере, не привязывал нас к себе. Ты… всех нас… все бы успели уйти из города!!! Рэй склонил голову, ухмыльнулся — понял-таки, надо же — и протянул: — О-о, посмотрите-ка, в шестьсот лет у тебя наконец включилась соображалка. Как понял? Рэсса задохнулась, но ничего не сказала. Его словно разрывало изнутри, и чудовищных усилий стоило говорить как обычно. Казалось, еще немного, и его затянет в спектрально-синий океан граффити, прямиком в радужку огромного глаза. Рисунок тянулся к нему невидимыми щупальцами, хватал за руку, которой не было, и дыхание сбивалось до удушья. Широги… что ты сделал? Чтоб тебя, что ты сделал?! — Многие Охотники ушли с Тайджимару. Если бы они правда не могли нарушить твой приказ, то сразу бы умерли. Рэй многозначительно повел пальцами и ощерился. — Разумеется!!! Очевидный ответ, я просто поражен, что никто не додумался раньше! О, и что же ты теперь будешь делать, а? Пойдешь и расскажешь им? Сэйши отвел взгляд и посмотрел на серую стену кирпичного дома. Рэсса стояла рядом неподвижно. Несколько мгновений они молчали, только ветер ерошил волосы и гонял по асфальту мелкий мусор. — Нет, — наконец последовал ответ. Рэй приподнял брови. — Они все равно уже не успеют уйти из города. И так все в отчаянии… — Мне как-то плевать на их отчаяние. Хорошо, что ты так сказал, а то я уже думал, как бы тебя вырубить и закрыть где-нибудь на пару дней. — Я знаю, что тебе плевать, — произнес Сэйши апатично, будто и не услышав его последних слов. — Мне зато нет. Но… зачем? Если все могли уйти из города хотя бы день назад, никакой проблемы бы не было!!! За спиной разливалось граффити, яркий рисунок со словами, понятными только ему, и мышцы словно вытягивало. Последнее, что ему сейчас хотелось, — на пальцах объяснять Сэйши то, что он никогда не поймет. Но как тут отказать себе в удовольствии? — А ты сам-то как думаешь? — на губы рванулась кривая улыбка. — Потому что это справедливо! Кто дал вам право столько лет убивать и стравливать нас, издеваться над нами из-за нашей спектральной энергии?! Он яростно ощерился, когда перед глазами пронеслись воспоминания, яркие, будто выжженные в сознании. Синяки на запястьях Микки, красные следы на шее и ключицах, рваное платье… Этого им было мало, и они с подачи Фуджиоки Хаджиме вкололи ей вирус, биологическое оружие, приковавшее ее к инвалидному креслу и в конце концов убившее. Она умерла на мощенной камнем улице, упав и не в силах подняться, кровь пузырилась на ее губах, а слова лихорадочно вырывались в пронзенный дождем воздух. «Ты… будешь следующим Лидером… Акияма Рэй». — Теперь вы все здесь, зависимы от меня, трясетесь над своими жалкими жизнями!!! Я не уйду из города, Сэйши. Мне нужно узнать кое-что очень важное для меня и моей Организации, но это не значит, что у меня есть план, как справиться с «Кенрюоку». Почему за то время, что меня не было, вы не додумались, как его уничтожить?! Я не панацея, брат. Плевать я хотел на вас всех, и на тебя в том числе. Вы будете сражаться за меня и сдохнете вместе со мной, если все так повернется… Что может быть лучше?! Лицо Сэйши исказилось. Наконец-то он выглядел как обычно: рассерженным, сбитым с толку и совершенно беспомощным! — Ты же убил всех Старейшин вместе с тем Ирра! Так кому ты собрался мстить?! Рэй приподнял подбородок и произнес: — Всем. Терпеть не могу Охотников. У вас чертовски высокое самомнение. — Ты сумасшедший, — покачала головой Рэсса. — Нужно было убить тебя еще тогда в школе… Очень жаль, что ни у меня, ни у кого бы то ни было еще не осталось Символа перемещения во времени. Рэй хмыкнул. — Да неужели? Благодари все сущее, Арлентай Рэсса, что у тебя нет этого Символа, иначе тебя бы ждала участь хуже смерти. Например, я бы приколотил тебя к стене свинцового ящика и швырнул на самую большую глубину в океане. Так, уйдите с дороги! Я и так потратил на вас кучу времени!***
Спал Клинок плохо, но наконец-то без кошмаров, а когда проснулся, увидел, что комнату заливает солнечный свет. За ночь он так замерз, что, казалось, не согреется никогда. Абрахам Грэмист куда-то ушел. Шимики лежал на полу, как они его и оставили вчера: ноги вытянуты, руки по швам, дыхание мерное и редкое. Он не пришел в себя. Он вообще… когда-нибудь придет в себя? От такой мысли мурашки пробежали по коже, а затем он услышал звук. Тэйр сидела за перегородкой, подтянув колени к груди, и беззвучно плакала. Слезы текли по ее искаженному лицу и расплывались кляксами на бетонном полу. — Что случилось? — прошептал он, вытягивая затекшие ноги, и неловко повел головой. Она вздрогнула и посмотрела на него почти беспомощно, словно он застал ее врасплох. Казалось, не заговорит, не захочет говорить, мгновения переваливались замшелыми валунами, но вот ее губы сжались добела, и холодный воздух всколыхнулся от голоса: — Эти… люди… думали, что я их дочь, Баррию… Мы… очень похожи. Она… умерла. Я должна забрать ее. Я… может, мы были сестрами… Клинок не сразу осознал ее слова, сдавленно срывавшиеся от рыданий. — Тэйр… ты думаешь, хозяева того дома могут быть твоими родителями? — Нет, — ответила она, не колеблясь. От ее подавленного вида у него сжималось сердце. — М-мать меня н-ненавидела. Мой отец н-напал на нее, и… Она шмыгнула носом и утерла глаза рукавом. Клинок смотрел на нее с жалостью, пытаясь подавить ужас. Тэйр не была виновата, что родилась именно при таких обстоятельствах… Неудивительно, что манипулирование Рэя она приняла за заботу. Но была ли она хоть кому-то по-настоящему нужна? Почему-то вспомнился маленький Хирако, глядящий на него с восхищением, и сделалось не по себе. — А тот человек… — она обхватила себя руками и поежилась, будто озябнув. — Если бы Акияма-сама меня не с-спас, я бы… мои органы… Она не смогла договорить и лишь покачала головой, но он понял и осторожно сжал ее по-детски маленькую ладонь. Движение получилось интуитивным, и он осознал это, только когда коснулся ледяных пальцев. — Если бы твои органы достались другим людям из-за того, что тебя убили, было бы просто ужасно. Ты ничем не хуже их, не нужно жертвовать собой ради тех, кого ты даже не знаешь. Она подняла на него напухшие глаза. Ее радужки ярко горели цветами спектра, совсем как у него, и странное чувство всколыхнулась в груди. С матерью Тэйр вроде бы все понятно, но вот отец… Хоть спектральная энергия и не передается по наследству… — Как вы думаете… — ее голос стух до шепота. — Акияма-сама правда?.. Она оборвала фразу на полуслове, словно боялась спугнуть робкий проблеск надежды. Он не знал, как лучше ответить, чтобы не ранить ее еще сильнее, и промолчал. — Мне нужно найти Баррию, — через несколько минут повторила она. Клинок ничего не понимал. Обстоятельства рождения Тэйр. Девочка, выглядящая в точности как она. Слова Рэя о том, что его можно в какой-то мере назвать ее отцом. Фрагментов мозаики не доставало, чтобы сделать выводы. — Ладно, — сказал он. — Я все равно не доверяю Абрахаму, так что пора уходить.***
Всю дорогу среди слепых зданий, черных когтистых деревьев и редких всполохов фонарей они проделали в молчании. Когда из черноты показался дом, до боли напоминающий резиденцию, у Тэйр сжалось сердце. Она остановилась на обочине, разглядывая разбитые окна и просевшую крышу, а Клинок зашагал к трухлявой двери. Человека, что пришел за ней вместе с ним, он осторожно уложил на траву. — Она точно здесь? — спросил он и, получив кивок, направил энергию Хаоса в деревянные стены. Миг — и дом охватил огонь, так быстро, будто вспыхнул одновременно повсюду. Тишина не оборвалась, даже пожарная сирена не загудела. До этого места настолько не было дела никому, что даже его смерть осталась незамеченной. Только на крыльце мелькнул силуэт девочки с короткими черными волосами и, ободряюще улыбнувшись, растаял. Тэйр сложила руки перед лицом и закрыла глаза, чувствуя страшное опустошение. Достало бы у нее самой решимости пойти против семьи, если бы они делали такие ужасные вещи? Какая же Баррия смелая… — Баррия! — раздался позади голос, пригвоздивший ее к месту. Впереди полыхал огонь, от которого небо разлилось темным багрянцем, все застилало дымом, а позади стоял человек, от которого она убегала изо всех сил… но убежать не смогла. Выглядел он страшно: лицо исказила гримаса, на виске билась жилка, руки и колени были грязные, как будто он не раз падал. Тэйр попятились. — Не подходи, — произнес Клинок спокойно; его глаза остекленели и смотрели в никуда, пламя бросало дрожащие тени на лицо. — Убери руки от моей дочери, ты, ублюдок!.. Отец Баррии бросился на него, но тот увернулся и привлек Тэйр к себе. Его ледяные пальцы обожгли ей предплечье через рукав платья. — Это он! — выдохнула она, жмурясь. — Он продает органы на черном рынке!!! — Не подходи, — снова бросил Клинок странно искаженным голосом. Воздух вокруг него, казалось, раскалился, от полного дыма и золы ветра хотелось кашлять. Отец Баррии застыл. Медленно поднял голову. В его широко распахнутых глазах отражался огонь. — Я делал это ради тебя и мамы… Помнишь… помнишь, как к нам приходили те люди в масках? Они бы убили меня, убили вас, если бы я не согласился! И если бы не я… они бы все равно нашли кого-то другого! Тэйр закусила губу. В груди плескался гнев, смешиваясь с отчаянием, и было так жарко, будто она тлела изнутри. Баррия… Баррия пыталась сделать хоть что-нибудь и погибла, а он говорит, что хотел ее спасти?! — И пусть… — прохрипела она, едва заглушая треск пламени. — Пусть бы убили! Под корнями деревьев, из-под бордюров, из-за стен домов вырастали тени, превращаясь в человеческие силуэты. Тэйр больше не чувствовала угрозы от них: они наконец встретили того, кто был виноват в их страданиях. Дом позади горел. Осколки зеркал аномалии, пылая, обращались в песок сквозь расстояние. — Баррия… — прошептал мужчина почти умоляюще. — Пойдем домой. Пойдем… мама приготовила твой любимый пирог с брокколи… Ее замутило. Тени шумели, наползали друг на друга, тянули к отцу Баррии когтистые руки, и их голоса сплетались в жуткую какофонию — ни слова не разобрать, но она и без того знала, о чем они кричат. Отец Баррии шагнул вперед. Клинок заступил ему дорогу. Он видел их? Чувствовал их? А может, все понял и так? Полыхнула коса, и кровь оросила жухлую траву в потеках огня.***
Злость раскатывалась внутри, такая сильная, что хотелось разбить кулаки о стену. Рэй, их Глава всех Охотников, отказался делать что-нибудь с «Кенрюоку» — конечно, на грани смерти у него совсем другие планы! Нелепо было даже думать о другом! — Странно, — нарушила молчание Рэсса. — Он что-то задумал, но я не могу понять что. — Какая разница? — отрезал Сэйши. — Мы все равно все здесь сдохнем!!! За ее спиной высилась стена, испещренная стыками кирпичей, словно тайным шифром. Он почти осязаемо чувствовал, как время утекает сквозь пальцы, и что-то металось в груди, наполняя ревом все его существо. У него была сила, был уровень «Мощнейший», но это ни на что не влияло. Черт возьми, он ничего не мог изменить, и от этого каждый мускул, каждая жилка словно наливались огнем. Он беспомощен, а город на грани смерти. Что ж, если способа остановить «Кенрюоку» правда нет или никто не успеет его найти, Сэйши сделает все, чтобы Тайджимару Корнелиус не получил из этого ни единого преимущества. Прохладные пальцы невесомо коснулись его щеки. Он едва не вздрогнул и недоуменно посмотрел на Рэссу. Что-то до странности неуловимое отражалось на ее лице, в блеске глаз и в углах губ. — Ты сделал все, что мог, — прошелестела она. — Если я сделал все, что мог, но ничего не изменилось, значит, сделал недостаточно!.. Сцепив зубы, он покачал головой и замер, когда неожиданная мысль пронзила сознание. Где в этом городе можно достать самые сложные и необычные артефакты? В штабе Охотников Сэры и подпольном магазине того дельца, как его там… вроде, Ооками. Если он еще не убрался из Сэры, значит, пытается найти способ остановить «Кенрюоку»! — Послушай, Сэйши, — вырвал его из оцепенения голос Рэссы. — Когда ты полюбил меня? Вопрос был настолько неожиданный, что все мысли вылетели из головы. Он взглянул на нее, в белое лицо с лиловыми глазами и ярко-красными губами, наморщил лоб и ответил: — Наверное, сразу, когда мы только встретились. Ты не похожа на других Охотников, хотелось сказать ему. Столько лет он был Одиночкой, столько лет убивал перешагнувших черту вампиров, чтобы однажды пойти за ней. Было ли то любовью или уважением, переросшим во что-то другое? Он не знал. Никогда не был силен в определении подобных чувств, но при взгляде на нее что-то внутри замирало. — Ты не похожа на других Охотников, — в конце концов сказал Сэйши, потому что слова срывались в воздух, как перезревшие яблоки с ветвей дерева. Сэра умирает, черт возьми, они умирают. Когда, как не сейчас, говорить дорогим людям, как они ему дороги? — И уже тогда была не похожа. Ее руки скользнули по его ребрам и коснулись спины. Она прижалась к нему и уткнулась лицом в плечо, а он ответил на ее объятия, думая о Каннаги, «Кенрюоку» и о жестокой иронии жизни. Он словно сделал первый в жизни вдох… И воздух вдруг кончился.***
Ив сидел на перевернутом ящике и разглядывал свои пальцы. Ощущение скорой смерти так осязаемо витало вокруг, что даже птицы не пели. В этот раз Охотники зашли слишком далеко, и в какой-то мере это ему нравилось. Наконец-то им достало смелости пойти ва-банк. Раньше казалось, они на это неспособны. Он смотрел на разрушенные здания вокруг и думал, каково это — умирать. Несомненно, раньше он уже умирал, но вот сколько раз и каким образом это происходило?.. Золотая монета почти осязаемо жгла грудь сквозь карман. Инни… Так хотелось вернуть ее, снова увидеть ее улыбку, услышать голос, но все было тщетно, и от мысли об этом на языке горчило. С тех пор, как Ив получил часть своего артефакта, он не приблизился к цели ни на шаг, да и смысла уже особого не было. Воскресить ее на мгновение, чтобы ухватиться за ее образ перед тем, как зарево «Кенрюоку» разольется над городом? Нет. Он никогда не подвергнет Инни такой пытке. Что ж, придется попробовать заново. На перерождение, возвращение воспоминаний и навыков уйдут годы, но ничего не поделаешь. У него будет время. Столько времени, сколько он пожелает. Один из его вампиров что-то запальчиво крикнул вдалеке, и Ива охватил трепет. Яшима, билось в голове, Яшима!.. «Я поведу вас вперед. Вы достойны того, чтобы Охотники не распоряжались вашими жизнями, потому что никто, кроме вас самих, не имеет на это права!» Ветер, гоняющий пыль по пустынным улицам и треплющий палатки, как клочки ткани, кровь с вином, грохот множества ног по каменистой дороге позади. Клинок рядом с ним. Клинок… «Этот город будет нашим городом, городом вампиров, где мы будем править вечно!» Запах огня и дыма, свист катаны, отдавшийся в ушах, крик молодой женщины-Охотника, когда кровь из ее разодранного горла хлынула ему в рот, забрызгав рубаху… Нападать на простых людей было слишком скучно. Никто из них даже не пытался дать ему отпор — Охотники хоть пытались. «Слышал, как они меня называют? Кровавым Карателем!» Огонь. Дым. Мертвецы. Люди, идущие за ним так отчаянно и самоотверженно, что готовы умереть за его идеалы и за него. Город, где будут править вампиры? Когда-то он хотел этого. Когда-то он думал, что хотел этого, но все обернулось совсем по-другому. Ему не нужен был город для вампиров, не нужна была власть над ним, именно поэтому Яшима одичала, когда он в ней жил. Он хотел делать то, что мог, пить кровь, разрушать, раз за разом доказывать силу, просто потому, что это разжигало пламя в его душе!!! А Клинок? Чего хотел Клинок? Отречься от прошлого, стать кем-то другим, но не более. Аято… Они много разговаривали и стали ближе, чем братья. Куда это все теперь делось?.. По телу проходилась дрожь. Наконец-то Ив понимал. Наконец-то улыбался, глядя на Сэру. Голоса вампиров за толщей стен мягко окутывали его. Он слышал скрип тяжелых ящиков со взрывчаткой, звук натачиваемых лезвий и шелест ветра в зарослях плюща, заковавшего в кандалы здание, заброшенное невесть кем невесть когда. Его привлекали такие места. Такой со временем стала и Яшима. Спину обдало чужое присутствие, безупречно сильное, как механизм часов, присутствие человека, которого он ожидал встретить здесь и сейчас меньше всего. Меньше Рэя. Меньше даже Каннаги. Конвульсивно дернулась щека, но он сдержался и даже усмехнулся, оборачиваясь. Неподалеку, привалившись к стене, стоял Тайджимару Корнелиус, такой же, каким запомнился Иву: невозмутимый, спокойный, молчаливо уверенный в себе, но при этом ускользающий из сознания, как след на песке у моря. Их взгляды встретились. — Ты знаешь, почему тебя оставили в живых? Вот так начинать разговор? Он однозначно крайне самоуверен. Что ж, самомнение однажды уже сыграло с ним злую шутку. — Зря ты пришел сюда, — протянул Ив, криво усмехаясь. В прошлый раз сражение с этим Охотником было коротким, если не сказать молниеносным: несколько ударов, а затем Тайджимару Корнелиус отступил вглубь своего штаба, и на том все закончилось. Город пал. С Сэрой будет проще. — О… — Корнелиус поправил очки, тускло блеснувшие в свете солнца, что просачивалось сквозь прореху в стене, и улыбнулся. — Ты до сих пор тешишь себя мыслью, что взял Яшиму почти без боя? Потрясающее самомнение. Катана пронзила пустоту там, где он стоял миг назад. Без единого звука возникнув у стены, Корнелиус снова пристально взглянул на него сквозь стекла очков. — Не трать силы. Пропасть между нами видна невооруженным глазом. Ив оскалился. Этот человек не уйдет отсюда живым, даже если придется расшибиться в лепешку. Дело принципа. Раз их дороги снова зачем-то пересеклись, теперь не будет никакого снисхождения. — В Яшиме ты понял, как достичь бессмертия. Ив поднял глаза к остаткам потолка, испещренным трещинами. То, что сейчас происходило, казалось просто сном, глупой шуткой, и он никак не мог стянуть мысли в кучу. Тайджимару Корнелиус, бывший глава Охотников Яшимы, пришел к нему и… Проклятье, откуда он узнал? Трудно было сказать, что он задумал, этот трусливый псих. — Даже если и так… что с того? — Инни Вудблэк, — бросил Корнелиус, и два слова раздробились в сознании. — Если ты объединишься со мной, я оживлю ее. Много лет я занимался исследованиями в этой области… — О, боюсь, твоя «помощь» будет лишней. — Отнюдь. За то время, что я наблюдал за тобой в Яшиме, я сделал определенные выводы. Ив медленно повернулся к нему. Все наконец встало на места, и правда была такой осязаемой, такой очевидной, что захотелось рассмеяться. Надо же, Охотники не так глупы, как он думал. — Ты наблюдал за мной в Яшиме! — с мнимым возмущением воскликнул он и расхохотался. — Надо же, а я все время думал, что вы до нелепого милосердны! — Возможность после смерти переродиться в другом теле, — выдохнул Корнелиус. — Твои исследования воистину выдающиеся, особенно для одиночки, у которого не было ни ресурсов, ни нужных знаний. Если бы твое сознание не было таким разбитым, параллелос, ты бы мог достичь поистине невероятных высот. Ив подошел вплотную к нему. Лезвие катаны ярко блеснуло в солнечном свете. Яшима возвращалась. Ее дыхание наполняло здание, вилось по улицам клубами тумана, разрасталось в грудь горечью и холодом, а они снова стояли друг против друга — победитель и тот, кто позволил себя победить. — Мне не нужны твои подачки, чтобы вернуть Инни! — Твои манипуляции с душой привели к тому, что твоя связь с Хаосом катастрофически ослабла, — Корнелиус его словно не слышал. — Или это случилось, когда ты создал «Падшего Ангела»? В любом случае, я бы настоятельно советовал тебе встать на нашу сторону. Потому что если не ты… остается еще Ирраташи Шимики, хотя он, конечно, куда менее ценен. — Это все бесполезно, — отчеканил-прошипел Ив, и кривая улыбка рванулась на губы. — Шимики вам не поможет. Вам ничто уже не поможет. Словно отзываясь на его слова, вдалеке раздался взрыв. Ив скорее не услышал его, а почувствовал, всем телом, всем нутром, каждым фрагментом кожи. В блеклое небо рванулся черный дым, и его было так много, что он, казалось, вот-вот затянет тучи. Бывший глава Охотников Яшимы на миг оцепенел, и красные стрелы энергии Хаоса взвились из пола под ногами Ива. Атака ушла в никуда. Корнелиус вдруг оказался далеко в стороне; пиджак на его плече порвался, но крови, похоже, не было. Такая стремительная атака — и даже не царапина, а так?.. — Не трать силы зря, говорил же… Жаль. Ты бы мог исследовать что хотел и сколько хотел, но, вижу, с тобой будет трудно найти компромисс, а у меня нет времени. Да к черту исследования, в этом плане Ив давно достиг того, чего хотел — он хотел другого, хотел огня, хотел, чтобы снова за ним шли без раздумий, хотел побеждать и убивать врагов! Хотел, чтобы Сэра пала перед ним прежде, чем ее уничтожит «Кенрюоку». Так и будет. Ив сделает все для этого. В конце концов у него в рукаве оставался еще один козырь, и эти ублюдки точно к такому не готовы.