Меня не может согреть чужая доброта, я протягиваю руку, но впереди лишь сомнения, пустая дыра, где от любви не осталось и следа. Похоже, пытаясь в ней что-то разглядеть, я провалился на самое дно.
— Приветствую еще раз, — Абрахам Грэмист послал ему улыбку, натянутую, но достаточно легкую, чтобы показаться дружелюбной. Похоже, он прекрасно знал, как не производить совсем уж угрожающее впечатление. Тэйр нахмурилась. Клинок словно примерз к месту. — Ты что, подбросил нам «жучок»? Или следил за нами? — Нет, почувствовал вашу спектральную энергию, — ответил тот прохладно. — Между прочим, вы можете идти куда хотите, мне нет смысла вас задерживать, но ваш приятель вряд ли скоро придет в себя. Аномалии гораздо сильнее влияют на осколок души, чем на целую душу. — Да откуда ты знаешь?! — взорвался Клинок. Какой-то ублюдок, взявшийся непонятно откуда, его преследовал и знал про него больше, чем следует! Нервы и без того были натянуты, как опоры моста, так еще и это! Абрахам повел подбородком, глядя на него, и нестерпимо захотелось сорвать с него очки, только бы увидеть его глаза. Спектральные. Или нет? В грудь вдруг что-то толкнуло, сбив дыхание. Мир расплылся, и силуэты Тэйр и Абрахама превратились в акварельные кляксы на мокрой бумаге. Она была рядом. За прошедшую вечность он уже и забыл, какая у нее энергия Хаоса. В сознании вспыхнули красные волосы и зеленые глаза, и он уже не мог, да и не хотел отделять один образ от другого. Новаки. Абрахам что-то говорил, но его слова тонули в вязкой пелене вокруг. Клинок сделал шаг, пошатнулся… «Присмотри за Тэйр, я скоро вернусь», — каким-то чудом слова сорвались с языка прежде, чем он скользнул в ураган энергии Хаоса, а может, они вспыхнули и померкли в мозгу, так и не высказанные. Биение сердца отдавалось в осколке маски в кармане. Сейчас все наконец закончится, и мысль об этом прошила нервы электрическим всполохом. Новаки вернется к нему. Он сделает все, чтобы она была счастлива, и на этот раз не отступится. Его жизнь снова наполнится смыслом.***
Харикен с трудом открыла глаза и почувствовала холод: ноги до колен утопали в воде. Она поспешно отдернула их, едва не потеряв туфли, и тело резануло болью. Стон глухо разлился в горле и стих. Воспоминания возвращались рывками. Итаки, Акума, заготовка Сюрреалистичного Мира… Рэй… Рэй швырнул ее сквозь пролом, с высоты. Левый рукав весь пропитался кровью. Кривясь, Харикен с трудом подкатила его и увидела глубокие симметричные порезы. Слишком ровные, слишком аккуратные, словно оставленные кем-то нарочно… Ее замутило. Рядом в солнечных лучах мерно плескалась река, такая широкая, что другой берег казался просто голубоватой дымкой на горизонте; над водой нависал старый каменный мост с узкими перилами, но на нем не было ни души. Как она выжила? Харикен помнила падение сквозь ледяной ветер и собственный крик… Пошатываясь и увязая в иле, она встала и закусила губу, когда натянулась кожа на сбитых коленях, проглядывающих сквозь дыры штанов. Целую вечность она шла, едва осознавая куда. Ее выцветший силуэт прыгал в витринах магазинов, волосы разлетались не то огнем, не то брызгами крови. Энергия Хаоса… у нее ведь теперь была энергия Хаоса. Может, из-за нее и вышло спастись? Асфальт прорезала тень. Харикен остановилась и подняла взгляд. Впереди стоял человек, с которого все и началось. В этот раз его лицо не прикрывал осколок маски; оно было грязным, на щеках и лбу темнели ссадины, щеки ввалились, белое одеяние потрепалось и превратилось в серое, глаза растерянно смотрел сквозь нее, словно Клинок Карателя не вполне осознавал происходящее. Помедлив, она пошла дальше. Камешек, попавший в туфлю, неприятно покалывал ступню, и это волновало ее сейчас больше всего остального. Поравнявшись с Клинком, она замерла, так близко, что могла бы коснуться его рукой. Он смотрел на нее болью, и в глубине души встрепенулся страх, слабый, как круги на воде от ветра. — Что они с тобой сделали? Кто?.. — спросил Клинок хрипло. Интересно, если она сделает шаг, и еще один, и еще, как он поступит? Схватит ее? Что-то ей вколет, как маньяки в фильмах, чтобы она потеряла сознание? Снова затащит в свой Сюрреалистичный Мир? Харикен чувствовала меч сквозь Хаос. Видел ли Клинок в ней угрозу, хотя бы крошечную? Он, конечно же, слишком сильный, слишком умный, чтобы попасться, да и она… сможет ли пронзить его? — Рэй… сбросил меня с высоты, — голос прозвучал так бесцветно, что она и сама почти удивилась. Вот так, осторожно, сжать кулак, потянуться в Хаос… Она коснулась пальцами знакомой рукояти. И опустила руку. Клинок смотрел на нее, и глаза у него были погасшие и печальные. Боже, да кого она обманывала? Никогда, ни при каких обстоятельствах она не сможет… Значило ли это, что ей нет места среди Охотников? Он придержал ее за плечо. Она чувствовала, как дрожат его пальцы. — Стой. Если бы не я, ты бы никогда не получила Символ. Я исполнил твою мечту. Я преследовал Грея Итаки, я специально заставил его пройти той дорогой, где обычно ходила ты. Я… немного повлиял и на твое сознание: ты не могла задержаться или выбрать другой путь… — Почему я? — голос сорвался от сдавленных рыданий. — Так получилось, — мягко сказал Клинок, улыбаясь. — Вы немного похожи с Новаки внешне. И твое имя тоже связано с ветром*. Они застыли друг против друга, и она почувствовала, как внутри, возмущенно звеня и снося все на своем пути, нарастает сила. Руки обдало жаром, в пальцах забилась кровь. Меч будто… будто звал ее к себе. Нет! Она больше не притронется к оружию, что дал ей Клинок. Она больше не будет поступать так, как ждут от нее другие. — Я хотел, чтобы Новаки возродилась в сильном, подготовленном теле, но… придется довольствоваться тем, что есть. Он шагнул к ней в тот миг, когда пульсация в ладонях стала невыносимой. Харикен зачерпнула воздух пальцами, и мир озарила ослепительная вспышка. Зарево медленно уменьшилось, приняв форму меча — широкого, острого с одной стороны, похожего на перо. — Рэй… — выдохнул Клинок с ненавистью и сжал кулаки. — Ну что ж, если ты теперь умеешь воплощать свой собственный меч, так даже лучше. Она не успела даже двинуться, как осколок маски прижался к лицу и в сознание с треском хлынул свет. Тело словно наполнилось воздухом, фантомная кровь растеклась по жилам, мешаясь с настоящей… «Не бойся. Я ничего тебе не сделаю», — всколыхнулся в разуме шепот, и ее отбросило прочь. Харикен чувствовала свои руки, но не могла ими пошевелить. Колени саднило, но шаги навстречу Клинку сделала не она. Его лицо исказилось в робкой, недоверчивой надежде. — Новаки… ты… слышишь меня? — Да, — шевельнулись губы, повинуясь чужой воле. Он шумно выдохнул, покачал головой и улыбнулся. Огорошенно, радостно, Харикен никогда не видела у него такой улыбки, да и она предназначалась не ей. Как странно. Не было ни страха, ни отчаяния. Самой себе она казалась легкой, как ветер. Клинок заключил ее в объятия, и она прижалась щекой к его груди. Его не волновало, что скрывается за красными волосами и зелеными глазами, не волновал ее испуг. Он видел только то, что хотел видеть, — свою Новаки, а то, что Харикен ею не была, не имело никакого значения. Он глядел на нее с нежностью и любовью, но видел не ее. В душе разлился жар, и на миг, всего на миг она пожелала: пусть хоть однажды кто-то посмотрит так на нее саму. Мысль испугала ее, но ужас утонул в коконе липкого покоя. — Я так… хотел тебя увидеть. — Слеза скользнула по щеке Клинка. — Давай… давай уйдем! Куда-нибудь подальше! Вот, значит, кто скрывался за маской интригана, насмешника и лицемера — сломленный, отчаявшийся человек, не знавший, ради чего жить, и хватавшийся за призрачную надежду. Сердце на миг стиснулось в острой жалости, но она не жалела Клинка, она бы жалела Клинка, не будь сама главным звеном его плана. Сейчас… Вот сейчас все закончится. Ее, Харикен, больше не будет. Она все еще чувствовала отпечаток маски на лице, хотя белые осколки в красных разводах уже целую вечность лежали на асфальте под их ногами. — Прости меня… — голос задрожал и сорвался на всхлипы. — Если бы я только была внимательней… — Ты ни в чем не виновата, — мягко ответил Клинок и погладил ее по волосам. — Пошли. Пошли, Новаки. У нас потом будет целая вечность на разговоры. Ее руки уперлись ему в грудь, и она отступила на шаг. — Нет. Прости, но я не могу уйти с тобой. Он с ужасом уставился на нее. Воцарилась тишина. Они стояли друг против друга среди обломков зданий, среди осколков маски, и землю между ними будто прорезала пропасть. — П-почему?! — выпалил он наконец. Харикен чувствовала чужие смятение и боль, чувствовала как свои. Новаки бы осталась рядом с Клинком — рядом с Аято, — была бы рядом столько, сколько потребовалось, чтобы помочь ему снова встать на ноги и вдохнуть полной грудью, но… — Мое место… не здесь. Не здесь. Не в мире живых. Не рядом с тобой. — Я… не понимаю. Клинок смотрел на нее, будто впервые увидел. — Аято, прости, что ты остался совсем один, но… — она прикрыла глаза, задержав дыхание, и Харикен гигантским кулаком охватила решимость. Новаки никогда не сомневалась в своих выборах, как и в своих близких. — Мои сыновья… их больше нет. Моего м-мужа убили. И эта девочка… не заслужила умереть, чтобы жила я. Аято, я… не хочу возвращаться. — Но я всегда буду с тобой! — вскричал он, побледнев. — Я ведь сделал все, чтобы ты была счастлива! — Я знаю, — горько сказала она. — Я тоже всегда буду с тобой, Аято. Пожалуйста, никогда об этом не забывай. Ноги напружинились, и Новаки бросилась прочь так быстро, что в ушах засвистел ветер. — Новаки! — взорвался мир от отчаянного крика, но она не обернулась.***
«Не бойся, — раздался в голове бесконечно печальный голос. — Я уйду, но сначала мне нужно кое-что сделать». Новаки мягко окутывала ее своей волей, и Харикен покачивалась на волнах беспамятства, будто на корабле, слышала даже скрип и, кажется, крики чаек… Значит, вот что Итаки чувствовал, когда Каннаги вытеснял его. Только, наверное, это было стократ хуже. Сквозь черноту и сонливость снова проступили очертания домов и Стены́, на асфальте кривились тени деревьев. Впереди возник силуэт в плаще, но теперь это был не Клинок. Акияма Рэй. При виде нее он вскинул брови и оскалился. Харикен обжег ужас. Странное выражение сквозило в его глазах, очерченных синяками, похожих на заполненную пламенем бездну. — Ты выжила! — рассмеялся он. — Надо же, какая неожиданность! Новаки бросилась к нему и замерла так близко, что в нос ворвался запах крови и раскаленной стали. Рэй взъерошил пальцами волосы, внимательно осмотрел ее и хмыкнул: — Да ладно… Он все-таки это сделал. — Да. Он обошел ее по кругу, как тигр добычу. Новаки не обернулась, когда он оказался у нее за спиной, и сердце подпрыгнуло так, будто все еще зависело от эмоций Харикен. Как возможно, чтобы мать Итаки имела дела с таким человеком?! Неужели она ему доверяет?.. Будто отзываясь на ее мысли, сознание заполонили картины. Новаки и Миоши ждали ребенка — третьего. Она всегда мечтала о большой семье, где царит только бесконечное тепло, и благодарила все сущее за эту возможность, которой были лишены многие существа Хаоса. «Твоя дочь будет Королем Хаоса», — сказал тогда еще незнакомец с бирюзовыми волосами. Она видела в его глазах сотни и сотни прожитых лет, в его движениях — ловкость и силу убийцы, а в выражении лица — нескрываемое безумие. Он, как и Аято, был Королем Хаоса. Картинка сменилась. Разбитый подчистую отряд Охотников. Красноволосый мужчина — Миоши, с кислородной маской, опутанный трубками капельниц. Если повезет, выживет, сказал врач мрачно. Сердце, стучащее где-то в горле. Приди в себя. Пожалуйста, только приди в себя. Их дочь не родилась. С Акиямой Рэем Новаки иногда встречалась даже после этого. Уважение, но без раболепия. Осторожность, но без паранойи. Рассудительность, но без скептицизма. Этим она руководствовалась при разговорах с ним все три года, что они были знакомы. — Ох и долго же он собирался! Ну, и к чему он привязал твою душу? К маске? Веки дрогнули и на миг опустились. — Да. Акияма-сан, у меня есть просьба… — Я даже догадываюсь, какого характера. — Пожалуйста, спасите моего сына… и Аято… Клинка Карателя. Улыбка Рэя исчезла, сменившись мрачной сосредоточенностью. — Мне нравится вторая часть твоей просьбы. Защитить Клинка… От чего?! Никто не вредит ему так, как он сам себе! — он коротко хохотнул, ухмыльнулся и продолжил серьезно: — И вообще, с чего ты взяла, что я буду делать тебе одолжение? Тем более, первая часть твоей просьбы невыполнима. Твой сын мертв, Новаки. Каннаги вышвырнул его из тела. Горе захлестнуло Харикен с головой, чужое горе вперемешку с ее собственным, и она захлебнулась им, а слезы побежали по щекам. Прошла целая вечность, прежде чем Новаки, содрогаясь всем телом, взяла себя в руки. Она знала, что это случилось. Знала, но получить подтверждение было стократ хуже. — Его душа еще здесь… я ее чувствую! — И что, ты хочешь, чтобы я создал для него новое тело?! Если бы ты не была мертва, я бы свернул тебе шею. — Тогда… — ее голос срывался, — пожалуйста, помогите Аято. У него… столько боли на душе… — Я знаю, — отчеканил Рэй. Его пустой правый рукав развевался на ветру. —Клинок… ладно. Я сделаю все, чтобы ему помочь. Клянусь Хаосом! Что-то странное было в его усмешке и в том, как он это сказал, но Харикен не поняла что. Воздух вокруг на миг раскалился, подернулся цветным мерцанием, и Новаки охватило умиротворение. — Спасибо, — прошептала она. Тело окуталось колким теплом, глаза закрылись, и ее потянуло сквозь пространство, мерцающее разными цветами, что пробивались под веки. Миг — и она осознала себя в каком-то переулке между кирпичными серыми домами. Это, очевидно, все еще была Сэра, только район незнакомый… «Прощай, Харикен-сан, — снова разлился в голове голос Новаки. — Спасибо, что все это время была такой сильной». Миг — и жар, гнездившийся в груди, схлынул. Харикен вернулась в собственное тело рывком, хватанув воздух ртом, будто вынырнула из воды.***
Перед глазами проносились воспоминания. Вот они дети, играют среди руин, лазят по замшелым обветренным стенам того, что когда-то, наверное, было замком. Они были разбойниками. Искателями приключений. Она не любила играть в принцессу и рыцаря. Принцессы всегда попадали в беду и не могли помочь себе сами. «Я спасу тебя, Аято!» — улыбалась она лучезарно, демонстрируя недостающий молочный зуб. Спустя годы он пришел к ее колледжу и увидел, как она выходит на улицу вместе с высоким статным парнем. Клинок мгновенно счел его полным идиотом. Все, от широкой улыбки и коротких растрепанных красных волос до вольных предпочтений в одежде, мгновенно взбесило его. Ни один другой человек не одевался бы так в колледж и под страхом смерти! Еще до того, как Новаки со слегка смущенной улыбкой сказала «Аято, это Миоши», Клинок понял, что никогда не проникнется ни малейшей приязнью к человеку, который стоял к ней так близко, почти касаясь плечом плеча. А потом они танцевали в бальном зале, среди разодетых гостей и хозяев вечера, и на ее пальце блестело обручальное кольцо — чужое обручальное кольцо, витое и изящное, блестящее россыпью белых камней, неожиданно красивое как для лишенного вкуса ублюдка, который его подарил. Клинок уже не мог сказать, было ли это на самом деле или однажды просто ему приснилось. Он остановился резко, будто налетел на стену. Сердце гулко колотилось в груди, и воздуха предательски не хватало. Он видел Новаки впереди. В школьной форме, которую она никогда не носила, с ранами на руках и ногах, с красными волосами, которые лежали совсем не так, как надо, не спадали на плечи мягкими волнами, а топорщились. Вся ее фигура выражала одну простую истину, которую он не замечал раньше, не хотел замечать. Она не была Новаки. Сейчас в угловатой хрупкости ее плеч ему виделась не она. Рядом с ней стоял Акияма Рэй. На горле Клинка стиснулась невидимая рука. Все внутри задрожало, скрутилось, ноги перестали держать, и он бы рухнул на колени, он бы сделал все, только бы эта проклятая, невозможная иллюзия исчезла! Рэй пронзил его взглядом, и сомнений не осталось. — Ты жив!.. — выдохнул Клинок ошарашенно, почти ненавидя свой голос за то, что тот дал петуха. В глубине души он знал, что так будет. Рэй не мог умереть. Только не так. По телу снова пробежала дрожь, когда он понял, что рядом с ними двоими больше никого нет. Ни следа Новаки. Ни следа Харикен. Будто она развеялась по ветру, когда он на миг закрыл глаза. Была ли она здесь вообще, или ему снова почудилось?.. — Где Новаки? — Ушла, — с видимым удовольствием протянул Рэй, жадно разглядывая его, будто впервые видел. — Скорее всего, она решила оставить тело Харикен и переродиться. Наконец-то. Думаю, она испытала мало удовольствия, когда ты на семь лет привязал ее к осколку маски. Кровь отхлынула от лица Клинка. Нет, нет, она не могла так поступить, она… «Прости, Аято». «Мое место не здесь». «Я всегда любила только Миоши». Он провел рукой по лицу, словно снимая липкую пелену. Рэй… лжет ему. Рэй просто… Новаки не захотела остаться с ним. Несмотря на все усилия, на то, как он старался подготовить все к ее возвращению, она ушла. Выбрала смерть вместо жизни, чтобы быть с семьей. С детьми и своим гребаным мужем. Не с ним. Он замер. Плечи обмякли, и внутри что-то, страдальчески вскрикнув, лопнуло. Спазм отдался в каждом мускуле, каждой клеточке тела, и Клинок провалился куда-то, падая, падая, падая… Зачем теперь это все? Он просто хотел, чтобы Новаки была счастлива. Даже когда она предпочла не его, а этого Миоши, он отошел в сторону и не мешался. Миоши не смог ее защитить. Они все мертвы. Она тоже мертва. — Нет-нет-нет! — заорал Рэй, вцепляясь пальцами в волосы. — Убери это выражение со своего лица, Клинок! Хватит искать оправданий! Я. Жив. Он протянул руку и коснулся его плеча. Клинка словно пронзило током. Нет. Он отступил на шаг. Нет-нет-нет. Реальность раскалывалась напополам, и он не мог схватить ни одну из сторон, как ни пытался. Рэй не так его понял. Рэй… Это невозможно, он не мог выжить, не мог!!! Почему Новаки бросилась к нему? — Ты такой идиот, — сокрушался тот. — У тебя мог бы быть относительный покой. А если не покой, то хоть относительная стабильность. И люди, которые бы поддерживали тебя. Но нет! Вместо этого ты столько времени отвергал мое предложение и думал, что если запихнешь Новаки в другое тело, она обрадуется и упадет в твои объятья! — Заткнись! — взорвался Клинок. — Да что ты вообще понимаешь?! — Что я понимаю? — Рэй насмешливо склонил голову к плечу. — О-о, Клинок, ну куда мне до тебя! Твоя любовь такая сильная… любовь к себе! Стоит тебе только не получить желаемое, как все вокруг мгновенно становятся виноватыми. Мне надоело предлагать тебе милосердие. Спрошу в последний раз: ты присоединишься к моей Организации? Клинок не мог вздохнуть, не мог пошевелиться. Его жизнь только что закончилась. Все закончилось. Мир давил на него, словно зажав в пальцах огромного кулака. Новаки не захотела возвращаться к нему. Не захотела. — И еще, — Рэй щелкнул пальцами и ткнул в него указательным. Его пустой правый рукав хлопал на ветру, как будто он заплатил рукой за возможность вернуться к жизни. — Ты ведь хочешь спасти Шимики? Клинок сильно вздрогнул. Он не сразу вспомнил, кто такой Шимики, но что-то глубоко внутри отозвалось на это. Шимики… Боже! — Я сделаю все, чтобы спасти его… если ты присоединишься к моей Организации. Рэй больше не улыбался, но где-то глубоко в его глазах и по углам рта залегла тень насмешки. Неужели… неужели это происходит на самом деле? — Ты так отчаянно выдираешь свою свободу у всех, кто теоретически может ее забрать, но что это тебе дало, Клинок? Ты один, никто тебя не ограничивает, никто не сдерживает, но в чем твоя свобода? — он хмыкнул и протянул: — Уж прости, но твоя свобода как-то слишком похожа на отчаяние. Ему больше незачем жить. Незачем цепляться за реальность. Клинок едва не рассмеялся, осознав такую простую истину. Вероятно, что-то промелькнуло на его лице, потому что Рэй замолчал и внимательно посмотрел на него. На самом деле выход был. Просто мысли о нем как-то до этого не приходили в голову. Существо Хаоса, умершее в Сюрреалистичном Мире, никогда не переродится, навеки увязнув в своих воспоминаниях и мечтах, где все его планы сбудутся, а близкие будут живы. И как он раньше не подумал об этом? — Я знаю выход получше, — натужно улыбнулся Клинок и попятился. — Стой, — сказал Рэй спокойно. — И что же это за выход? Самоубийство в Сюрреалистичном Мире? Предсказуемо. Клинок остановился, слегка ошеломленный, а тот расстегнул несколько пуговиц на рубашке и оттянул ворот черного плаща. Справа на его груди, захватывая неровно сросшуюся ключицу, белел огромный рваный шрам, словно от выстрела в упор. Блестящие побеги тянулись от него к плечу и наверняка раньше продолжались на потерянной руке. Клинок на миг лишился дара речи. — Интересно, как ты себе это представляешь? — рассеянно и вкрадчиво одновременно прошептал Рэй. — Думаешь, что сдохнешь и будешь просто наблюдать, как в твоих мечтах Новаки и ваши дети гуляете по какому-нибудь долбанному парку? Не-а. Ты будешь видеть тех, кто тебе дорог, в иллюзии живыми и счастливыми… и понимать, что в реальности они мертвы! А те, кто остался, будут страдать и умирать, и ты ничего для них не сможешь сделать! Ты вообще ничего больше не сможешь сделать. Он застегнул рубашку, поправил плащ и повел плечом, как ни в чем не бывало. — Подумай хорошенько, Клинок, — ухмыльнулся он, собираясь уходить. — Только полный идиот захочет умереть в Сюрреалистичном Мире.***
Клинок не двигался с места, даже когда Рэй уже растворился в голографическом мерцании энергии Хаоса. Мыслей было так много, что он вяз в них, не в силах выделить ни одну. Рэй… пытался убить себя… в Сюрреалистичном Мире. После такого не выживают. После такого не ходят, не ухмыляются зло и насмешливо, не убивают, не управляют Организацией. Когда человек распахивается навстречу Сюрреалистичному Миру, тот распахивается навстречу ему и сливается с ним. Это нерасторжимая связь. В голове иронично промелькнуло, что этому человеку, похоже, не впервой выживать в ситуациях, в которых выжить почти невозможно. — Клинок-сан? — раздался позади высокий голос. Клинок обернулся и едва не застонал: почти у самых перилл моста, которого он заметил только сейчас, стояла Тэйр. Солнце, то показываясь из-за туч, то скрываясь, белыми бликами скользило по ее волосам, а ее руку оттягивал набитый продуктами пакет. — Что ты здесь делаешь? — выпалил Клинок. Она нахмурилась и ответила холодно: — Ходила за едой. Ни упрека. Ни вопроса: «А вы все-таки бросили нас, да?». Он читал и то, и другое в ее обвиняющем взгляде, но что мог ответить? Помедлив, она развернулась и пошла прочь. Ее тень заметалась по мощенной камнем дороге, и он встрепенулся: — Подожди, Тэйр! Она остановилась и чуть приподняла подбородок. Наверное, ждала, что он ее окликнет, и его на миг охватила досада, но быстро схлынула. Что ж, она много времени провела с Рэем и перенял от него кое-какие привычки. Рэй… Рассказать, что он жив, или лучше не надо? — Я возвращаюсь с тобой, — произнес Клинок, улыбаясь так натужно, что заболели мышцы. Если он сам почувствовал фальшь, то Тэйр и подавно, но на большее он сейчас был не способен. Возвращается… с ней? Зачем ему возвращаться? Зачем ему вообще что-то делать? Спасти Шимики. Дать Тэйр ощущение, что она кому-то нужна. Зачем? Он отвернулся, прошел чуть вперед и облокотился на перила. За ними плескалась не то река, не то море, волны глубокой густой синевы мягко серебрились на солнце. Нос улавливал запах ила и свежести, а глаза закрывались сами собой, и тогда на лице отчетливей чувствовалось касание ветра. Казалось, можно было стоять вот так вечность, позабыв обо всем, растворившись в нигде… Раздались легкие шаги — Тэйр поравнялась с ним и устремила взгляд туда же, куда и он. Спектральные глаза тускло горели на ее бледном лице, черные пряди падали на плечи и спину, и он против воли задумался о ее матери, о человеке, назвавшимся отцом Баррии, о самой Баррии… — Чего бы тебе хотелось? — обратился Клинок не то к ней, не то к самому себе. Ее губы сжались плотнее. — Уехать, — сказала она наконец. Уехать… Вот так просто. Плюнуть на все, взять и уехать. Куда угодно. Без цели. Начать все заново. Как-нибудь. — Да, — выдохнул он, ошеломленный тем, как все внутри всколыхнулось. — Давай уедем! Куда ты хочешь?! Она недоверчиво посмотрела на него, но все же ответила: — Не знаю. Может быть… во Францию. Увидеть Эйфелеву башню и… попробовать круассаны. Но вы же и там меня бросите, как сейчас! Надежда захлестнула его, невыносимо сильная, отчаянная надежда, подобную которой он не чувствовал никогда. Уехать во Францию, увидеть Эйфелеву башню, попробовать круассаны! Да это же… это же просто… Невероятно. Он, кажется, сошел с ума, двинулся, поехал крышей, но мир вдруг показался таким нелепо безграничным, таким живым, что хохот сдавил горло. Клинок… Клинок просто возьмет и рванет из Сэры вместе с Тэйр и Шимики, оставив позади все, не примкнув к Организации, не пытаясь больше вернуть Новаки? Вот только спектральная энергия останется при нем. Его словно окатило холодной водой. Тэйр на самом деле хотела не уехать — ее тянуло туда, где она может быть счастливой, вот и все. Без смертей. Без боли. Без череды несчастий. Есть ли на свете для них такое место? Позади вдруг горячечно взвихрился воздух. Клинок медленно, очень медленно обернулся и увидел Грея Итаки. Вернее, уже не совсем его. Черты его лица хищно заострились, длинные волосы из красных, как у Новаки и Миоши, стали ярко-синими, а пожелтевшие глаза смотрели рассеянно и словно не фокусировались ни на чем. — Ох, — выдохнул он и чуть вскинул голову. — Вообще-то я рассчитывал встретить здесь Рэя. Клинок шагнул вперед, инстинктивно заслонив Тэйр собой и вскинув руку, чтобы она не вышла за невидимую черту, где начиналась опасность. Кем бы ни был теперь Грей Итаки, его окутывал давящий ореол. Спектральная энергия привела этого человека к ним? Перевалиться через перила — и рухнуть в реку, в глубокие синие воды, постараться продержаться так долго, пока он не уйдет. Осторожно, чуть сдвинуть ногу, не смотреть в глаза, чтобы не спровоцировать, как дикого зверя… — Ты потомок Франциска Бенадотти, — сказал тот, кто когда-то был Греем Итаки, и склонил голову к плечу. — А она… Цепь. Странное оживление промелькнуло на его застывшем лице, и Клинка пронзило жестокое озарение. Задохнувшись, он шагнул назад уже против воли, когда Первый Охотник, Икирисе Каннаги, рванул рукой Хаос. — Прыгай!!! — рявкнул Клинок, и поток энергии швырнул его о перила так, что сознание помутилось. Мир то становился четким, то расплывался, в ушах нарастал звон. Стоило только на миг прикрыть глаза, как Каннаги оказался рядом. Он ударил мечом с хорошо различимым свистом — и Тэйр упала. Горло Клинка стиснулось, что не вышло вздохнуть. Нет, промелькнула в голове торопливая, отчаянная мысль, нет… Он попытался поднять руку, но мышцы не слушались. Вокруг Тэйр взвились ослепляюще-белые осколки, застлав сверкающим маревом серый мир, и внутри что-то оборвалось. Там, где она была всего миг назад, осталась, поблескивая, лежать черная Цепь. — Надо же, — хмыкнул Каннаги, поднимая и разглядывая ее. — И всего-то? Размахнувшись, он швырнул ее за перила. Крик застрял в горле. Тэйр, боже, Тэйр, Тэйр… Не получалось вздохнуть, не получалось даже двинуться. Так человек смотрит на снежную лавину, летящую с горы прямо на него, или оказывается запертым в доме, где повсюду бушует пламя. Каннаги обернулся к Клинку с печальной улыбкой и поднял меч. Что-то тихо пронзило воздух — и с обрубка его руки хлынула кровь. Он отшатнулся, пытаясь зажать рану пальцами, но, боже, разве такую рану можно зажать, разве столько крови может перестать течь?.. Абрахам Грэмист вниз головой обрушился вниз, перевернулся на лету и наставил на него пушку с широким дулом. Не медля ни секунды Каннаги шагнул назад, растворяясь в нигде, без мерцания и шорохов, будто входящий в волны ледокол. Содрогаясь, Клинок сел. Абрахам Грэмист склонился над ним. Пушка поблескивала серебром в его руке, а в ее черном дуле, похожем на жерло вулкана, затухала смертельная опасность. — Мне очень жаль, — его голос, искренне участливый и отдающий легкой хрипотцой, ножом взрезал сознание. — Я не успел буквально на пару минут. Внутри разливалось оцепенение вперемешку с далеким, как гроза за грядой гор, ужасом. Абрахам попытался положить руку ему на плечо, но Клинок оттолкнул ее и, пошатываясь, поднялся. Стояла тишина. Пыль металась по пустынной улице. Серые камни. Росчерки перил. Синяя вода внизу, бескрайняя-безграничная, словно вход в другой мир. Темные капли крови Каннаги на земле. Больше ничего. Никого. — Тэйр! — заорал Клинок, перекрывая свист ветра и шум волн внизу, и вцепился пальцами в волосы. Ничего. Никого. Будто Тэйр никогда и не существовало. Она должна быть здесь. Даже если прямо сейчас она умирает от ран, даже если уже умерла, она должна быть здесь! — Тэйр… Ничего. Никого. Она была здесь, он разговаривал с ней, он... он собирался лететь с ней во Францию, с ней и Шимики, подальше от всего. Это была не иллюзия! — Когда мы умираем, наши тела сливаются с Хаосом, — раздался голос Абрахама позади. На ватных ногах Клинок подошел к тому месту, где Каннаги ударил Тэйр мечом и взял Цепь. Нет. Такого не может быть. Едва осознавая, что делает, он опустился на корточки и коснулся нагретых солнцем камней у перилл. Неподалеку с шелестом трепетал белый пакет с продуктами. Зубы сжались так, что стало больно. Клинок вытащил Тэйр из аномалии, думая о Хирако. Теперь она была мертва, а ее душа скользила по течению на дне реки. Он провел дрожащей ладонью по лицу, словно снимая паутину. Черт бы побрал… это все! Ублюдочный Каннаги! Гребаный Абрахам! Гребаный этот мир!!! Синие воды разливались за мостом, бескрайние-бесконечные, а длинная тень Грэмиста расчерчивала землю рядом. Мне не нужны твои оправдания, подумал Клинок, не видя ничего, ничего не слыша, хоть тот не сказал ни слова. Не нужны. Не нужны. Каннаги убил Тэйр, убил просто потому… почему?! Спектральная энергия привела его к ним? Клинка затрясло. Не хотелось двигаться, не хотелось дышать. Он уже не знал, куда идти и что делать. Больше ни в чем не осталось смысла. Они были бабочками, нанизанными на булавки. Ни больше, ни меньше.