***
Сэйши очнулся в полутьме палатки. Стояла тишина, только ветер выл где-то вдалеке. Мышцы налились такой тяжестью, что, казалось, он не сможет и пальцем пошевелить. Рэсса все еще спала на соседней кушетке, спиной вниз, ее волосы спадали вниз по простыням. Он несколько мгновений прислушивался к ее дыханию, а затем резко сел. Мир мотнулся и разлетелся на серые осколки, чтобы через миг собраться воедино, как в калейдоскопе. К горлу подкатила тошнота. Нужно… нужна… трость или что-то вроде того… Сэйши вытащил из-за пазухи маленький блокнот и снял ручку, зацепленную за страницу. Веки тяжело опускались, а сознание снова так и тянуло в бездонную пропасть сна, но он сопротивлялся, будто от этого зависела его жизнь. Рука с трудом заскользила по блокноту, схематично выводя линии. Он редко воплощал вещи. Вообще редко пользовался Символом, но принцип, разумеется, знал превосходно. Трость состоит из дерева. Сердцевина, камбий, древесина, кора. Нет, кору при изготовлении должны были бы счистить. И покрыть изделие лаком сверху. Он вывел Символ в углу, пробормотал «Мир Сюрреалистичен», и тело, все же поддавшись слабости, медленно покачнулась на кушетку. Сэйши еще успел услышать стук упавшей трости неподалеку, как его окутал мрак. Он снова очнулся через несколько суток, но такого, конечно, быть не могло. В голове немного прояснилось, он сел, морщась и потирая затылок. Зачем ему вообще понадобилось выйти? Может, снаружи что-то изменилось. Может, угроза ушла или… или уже слишком поздно.***
Каннаги вспомнил, как его звали. Хиангве. Это был набор звуков. Ничего не значащее имя. У него не было толкований ни на одном языке мира, а если выговорить его вслух, покажется, что в горле застряла кость. Каннаги не знал, из какой эпохи пришел Хиангве, не знал, кем он был до того, как захотел стать Первым Охотником. У Хиангве был шрам, что начинался от челюсти слева и вился по щеке, крепкие руки и очень суровый вид. Он не улыбался, зато катаной владел превосходно. Может, когда-то он был самураем. Или военным преступником. Из тех людей, что гораздо умнее, чем кажутся. Каннаги никогда ему не нравился. Даже сейчас. Дома Хиангве, где бы ни был его дом, оставил женщину, которую любил. Она умерла от болезни, ожидая ребенка, что тоже не выжил. Или и ее, и ребенка убили его враги? А, так или иначе, ему было нечего терять, а такие всегда самые опасные. Они могли бы убить Каннаги, потому что не боялись, что он убьет их. А потом Хиангве освободился — подумал, что освободился. И взял себе имя Широги Хенге. Каннаги остановился у стены. В узком переулке между двумя домами, что казалось, вот-вот сомкнутся, лежала мертвая девушка. Он убил ее несколько десятков минут назад, когда она робко приблизилась и произнесла: — Э-э… здравствуйте. Глава всех Охотников приказал срочно собираться на пло… Она различила в полумраке цвет его волос и осеклась, широко распахнув глаза. Неужели они все знали его, даже молодые? Или Акияма Рэй рассказал им, что стоит остерегаться мужчину с ярко-синими волосами? Тревожно, если тот способен на такое после всех испытаний… всей ненависти… Нет. Очень маловероятно. Каннаги проткнул ее мечом. Она умерла до того, как упала на землю. Все шло как нужно. Он поставил на асфальт шкатулку, отливающую оранжевым на свету, и открыл защелку. Эту шкатулку при первой встрече передал ему Данджоу, как они и условились много, очень много лет назад. Она была доверху наполнена камешками и брошами, браслетами и ожерельями, кольцами и обломками непонятно чего. Каннаги различил среди украшений акулий зуб, обвязанный полуистлевшим шнурком. Он пробежался пальцами по вещам, прислушиваясь к себе и едва уловимому шепоту в голове. Каждый из его потомков, переживший рубеж сотни лет, выбирал для себя определенный предмет, руководствуясь двумя критериями: он должен быть маленьким и близким сердцу. Помнится, Эндеро выбрал кирпич из своего дома, крупный обтесанный серый камень. Каннаги и оставил его привязанным к камню — могильному. Он ловко выхватил из общей кучи золотую брошь с рубином и покрутил в пальцах, ловя ее блеск. Нидосами, одна из его дочерей. Да, пожалуй, она достойна стать первой. Он подошел к мертвой девушке, положил брошь ей на грудь и прошептал особые слова. Долю мгновения еще ничего не происходило. Первой конвульсивно поднялась и опала грудь, за ней с потрескавшихся губ судорожно сорвался вздох. Нидосами заскребла пальцами по асфальту и села. В ее глазах читался ужас вперемешку с непониманием. — Где я? — просипела она и схватилась за горло. Ее смертельная рана зарубцевалась, только белый след проглядывал сквозь прореху на рубашке. — Отец? Ее страх исчез, когда она поняла, кто рядом с ней. Он сжал ее-не-ее тонкие белые пальцы и улыбнулся, хотя знал, что его улыбка всегда вселяла скорее ужас, чем ощущение поддержки. — Наш план воплощается в жизнь. Вымани сюда как можно больше Охотников и вампиров и убей. Старайся выбирать тех, кто посильнее, но большинство из них я возьму на себя. Она поднялась на ноги, легко и проворно, словно сила притяжения на нее не действовала. Долю мгновения Каннаги еще глядел ей вслед, а затем отвернулся и отправился на зов ближайшего источника энергии. Будет очень, очень хорошо, если он отнимет жизни тех, кто дорог его строптивому сыну, Рэю. Они пульсируют в едином ритме смерти, ритме разрушения и отчаяния, и не хватает маленького толчка, чтобы мир слетел со своей оси и разбился, как стеклянный шарик. Каннаги жаждал этого с непреодолимой силой. Тот, кто дал ему Символ, тоже этого жаждал.***
— Зачем ты тратишь на это время, Кай? — холодно спросила Кэрлайн, скрестив руки на груди. Ночь окутывала ее силуэт, приглушал всполох темно-рыжих волос во мрак. Рядом с ней, на железной раздвижной лестнице, стоял Кай Лейн: Охотник неопределенного возраста с очень суровым и неприветливым лицом. У него был твердый подбородок, смуглая кожа и морщины у жесткой линии рта, так что возникали сомнения, улыбается ли он вообще хоть когда-нибудь. Рэй смотрел на нее, прислонившись к стене. Кто бы мог подумать, что у такого парня, как Кай, душа романтика. Иначе для чего он воплотил и сейчас подключает посреди их лагеря десятка два гребаных фонарей? — Тебе не понять, — ответил Кай, не повернувшись. Кэрлайн хмыкнула, и ее губы тронула тень едкой, не сулящей ничего хорошего улыбки. Рэй подпер подбородок рукой. Будь на его месте кто-то другой, то, наверное, вмешался бы, предотвратил ссору, но увы-увы. Время от времени Кэрлайн запрокидывала голову и спрашивала что-то вроде «Зачем они тебе?», на что Кай односложно отвечал «Отвали», «Отстань» или «Заткнись», что только сильнее ее распаляло. — А другие слова ты знаешь? — Кэрлайн ухмылялась уже вовсю. Он на миг оторвался от работы, задумался и так же ровно, как и до этого, выдал: — Иди нахрен. Она хохотнула и развела руками. — Ого, это уже серьезно. Ладно, оставлю тебя и дальше страдать ерундой, Кай. Когда она подошла, Рэй приподнял брови. — Чем ты занимаешься, Кэрлайн? — А он чем? — фыркнула Кэрлайн без тени насмешки, владевшей ею еще минуту назад. — Он мог бы потратить свои силы на что-то, что реально бы помогло. От его фонарей не так-то много утешения людям на пороге смерти. — Ну… — склонил голову к плечу Рэй. — В отличие от большинства этих тупиц, он хоть что-то делает. — И какой в этом смысл? — мрачно бросила она. Очевидно, в последние часы своей жизни Кайл Лейн занимался тем, что доставляло ему удовольствие, вот и все. Вместо того чтобы рухнуть в отчаяние, он создавал фонари. Изящные завитки, столбы, похожие на стебли странных растений, матовые шары, в которых едва уловимо очертились лампочки… Он установил их по всему лагерю, на одинаковом расстоянии, и управился поразительно быстро. У этого человека был огромный опыт воплощений с помощью Символа и такие же огромные знания инженерного дела. Нет, ну правда, он мог бы заняться чем-то полезнее. — Скажи, Кэрлайн, — произнес Рэй, — ты хочешь жить? Ее плечи окаменели, жесткие серые пряди упали на лицо, скрывая глаза от его взгляда. — Все хотят жить, — сказала она ровно. — Не все, — фыркнул он, невольно подумав о Широги. — К тому же, все меня не интересуют, я спрашиваю твою долбанную точку зрения. Кэрлайн долго молчала, ковыряя землю носком туфли. — Знаешь, — начала она. — Мне нравилась моя жизнь. Я танцевала, путешествовала, занималась благополучием существ Хаоса Токио… Я встретила тебя и Аясе, встретила Мацу. Но сейчас… я не могу дать тебе твердое, уверенное «да». Может, мы просто живем уже очень долго. То, что сквозило среди ее фраз, морозом прокатилось по ее коже. Слишком часто ее жизнь была беспросветной. Слишком часто казалось, что никакой надежды уже не осталось. Слишком много жестокости, несправедливости, одиночества. Они все пережили это, разве нет? Рэй всегда любил свое бессмертие. Оно открывало возможности, недоступные достаточно короткой жизни простых людей. За пятьсот семьдесят четыре года он побывал почти во всех странах земного шара, увидел бесчисленное множество шедевров культуры, занимался исследованиями и делал еще столько вещей, что и целого дня не хватило бы, чтобы их перечислить. И все же… Ему нужно увидеть Широги снова — и на этот раз поговорить обо всем! Кай Лейн подключил последние провода фонаря, и тот вспыхнул, словно маленькой солнце, а следом за ним до самого конца лагеря зажглись все остальные. Кэрлайн замерла от неожиданности, а через пару мгновений поникла. — Зря я так себя с ним повела, — едва слышно выдохнула она. — Это и правда красиво. Она легко, почти невесомо поднялась, за ее спиной взвились полы темно-зеленого одеяния, острые, словно крылья ласточки. Кай Лейн не обернулся на ее шаги, но оцепенел, когда Кэрлайн заговорила. На этот раз Рэй не слышал ее слов, но видел движение губ. Кай удивленно взглянул на нее, она чуть склонила голову и неспешно направилась прочь среди рядов фонарей. Что ж, наверное, ей сейчас нужно немного побыть одной. Рэй тоже поднялся. Стремянка металлически задребезжала, когда Кай спустился на землю, сжимая руками перила. — Господин Глава всех Охотников, — бросил он, со скрипом складывая лестницу. Рэй весело ухмыльнулся. Кажется, никто из Охотников еще не называл его Главой. Было бы неплохо дописать в своде правил (у них ведь есть свод правил?), чтобы при каждой встрече они обращались к нему именно так. Можно чтобы еще кланялись в пояс. Так и быть, не до земли, должен же он оставить им хоть капельку достоинства. — Как я вижу, ты привык работать с техникой. Насколько ты в этом хорош? Есть мысли, как отключить ту штуку? — Рэй ткнул пальцем в белый силуэт «Кенрюоку», вынырнувший из-за темных туч. Кай Лейн посмотрел туда же и сказал: — Нет. Корнелиус гораздо более опытный механик и оружейник, чем я. Корнелиус, значит, оружейник? Проклятье! Очевидно, что узнать об этом нужно было именно сейчас и никак не раньше. Выходит, он сконструировал «Кенрюоку» сам, по собственным чертежам? Все эти механизмы, всю тонкую систему? Или была целая команда? Конечно, оставалась вероятность, что уничтожить существ Хаоса целого города решил не он один, но стал бы Корнелиус еще кому-то доверять свой план? Впрочем, информация ведь все равно утекла — Кэрлайн знала о ней даже до того, как прибыть в Сэру. — Это плащ генерала «теневиков», — вдруг бросил Кай Лейн, осматривая его. — Вы сражались в войне Тэнгу? — А что? — ощетинился Рэй. Этот парень реально рассчитывает на ответ?! — Я сражался, — продолжил тот, помедлив, — на стороне «теневиков». И знаете… тогда мы хотя бы могли бороться. Нет, подумал Рэй с нарастающим раздражением. Когда война началась, ему было десять. Мог ли он «бороться»? Нет. Он мог только пытаться выжить любой ценой, что и делал. Симпатия, возникшая было к Каю Лейну, стремительно улетучилась. Что ж, раз Корнелиус выдающийся оружейник, очевидно, и с контролем энергии Хаоса у него все прекрасно. Может быть, он станет тем противником, которого Рэй так долго искал. Горячая волна прошлась по телу. Да, вот что нужно сделать первым делом — убить Корнелиуса! Это будет весело. Это будет чертовски весело! — Акияма Рэй, — раздалось позади. Надтреснутый, тихий голос, почти шелест, но Рэй услышал его и медленно повернулся. Рэсса стояла неподалеку, схватившись одной рукой за предплечье другой. Кожа белая, как туман, волосы черные и блестящие, хоть сейчас и растрепались, и вся ее фигура производила странное впечатление, как будто сам воздух разбивался об нее. Ее веки опухли и покраснели, щеки так ввалились, что еще четче проступили скулы, но она смотрела на него, и в ее зрячем глазе искрилась решимость, которой он прежде не помнил. Помедлив, Рэй направился к ней. — Очень надеюсь, у тебя что-то срочное. — Да, — выдохнула она, слегка покачнувшись. — Говори и иди спать. А то этот придурок увидит, что тебя нет, и пойдет искать. Скорее всего, Сэйши еще нескоро очнется, но Рэй так думал и про нее, а вот она, стоит перед ним. Хоть и нетвердо, но стоит. Его уколола зависть вперемешку со злостью. Ну вот какого черта?! После разделения души он сам очнулся через неделю и не то что встать — пошевелиться не мог, мышцы будто превратились в камень, и была только боль, бесконечная боль… Почти не говорил. Не мог ходить. Не мог даже двигаться. Ну что ж, ни Сэйши, ни Рэсса ведь не были пронзены цепями своего Сюрреалистичного Мира. Рэй на миг прикрыл глаза и взглянул на нее, а она продолжила: — У меня есть две… вещи, которые я хочу вам сказать. Предложение. И услуга. Мне нужна услуга. Он приподнял брови. Она и сама услышала, что говорит сбивчиво, зажмурилась и сглотнула, словно слова скребли по горлу. Ее помада чуть смазалась, но губы все так же алели. — Я… скажу вам одну вещь, а взамен предложу, как нам всем спастись. А вы сами решите, что делать с этой вещью. — Не понимаю, — протянул Рэй с легкой улыбкой, почувствовав в ее словах едва уловимое обещание азарта. Что-то чудилось там, как гроза на горизонте. Что-то произошло, о чем он еще не знал. Хорошо это или плохо? Черт возьми. Рэсса снова глубоко вдохнула и продолжила: — Мы можем уйти в мой Сюрреалистичный Мир. Там не идет время, а значит, для нас «Кенрюоку» никогда не станет угрозой. Рэя словно огрели по голове. Прежде чем он успел все осмыслить, из глубины души медленно поднялось неприятие. Нет, они не могли уйти в ее Сюрреалистичный Мир. Не могли! — Это побег от реальности, а не решение. — У нас пока нет ничего другого. Оглядевшись, он увидел скамью без спинки и направился к ней, махнув рукой, чтобы Рэсса следовала за ним. Скамья оказалась рыжеватой, густо покрытой лаком и вырезанной из цельного куска дерева. У кого-то что-то не так пошло при воплощении. Ну, или у кого-то просто необычный вкус. — Мы можем спокойно жить там, — продолжала Рэсса тихо. — Думаю, получится построить дома или даже целые города. Эта жизнь не будет похожа на жизнь здесь, но мы все же не умрем. — Как давно ты была в своем Сюрреалистичном Мире? — произнес Рэй веско, глядя ей в глаза. — У большинства Охотников со временем наступает период, когда они перестают посещать свои Миры, и я очень сомневаюсь, что ты исключение. Веки Рэссы дрогнули и опустились. Он попал в цель. — Это так. Я давно уже там не была, потому что боялась, что попаду в черную дыру и не смогу выбраться. Надо же, какое благородство — она собиралась принести себя в жертву ради всех остальных. Они могут уйти в Сюрреалистичный Мир, где время не идет, и попробовать построить свою вечность. Идеальный маленький мирок. Гребаная иллюзия. — Как ты это себе представляешь? — начал Рэй без обиняков. — Ты не сможешь удерживать их в Мире вечно. Рано или поздно кто-нибудь кого-то прикончит, и… Мне продолжать, или сама додумаешь? Тут не о чем было говорить. Если она так поступит, сначала все, разумеется, только обрадуются. Спасительница пришла! Вот только потом, даже если они каким-то чудом смогут построить там лачуги, где будут жить, кому-то придет в голову вопрос: а что дальше? Смерть в Сюрреалистичном Мире не конец — это бесконечные муки, плен среди воспоминаний без возможности переродиться. И однажды это случится в спасенном обществе Арлентай Рэссы. Кто-то убьет другого или покончит с собой, и люди бросятся обратно в реальный мир, потому что опасность навсегда застрять в иллюзии перевесит опасность быть стертым «Кенрюоку». Это отсроченный апокалипсис. — Я понимаю, — ответила Рэсса все так же ровно. — Но это единственный выход, что у нас есть. Ты против, потому что сам не можешь уйти? Рэя словно ткнули раскаленным прутом. Какого хрена?! Она считает, что сможет без последствий разговаривать с ним так?! Рэсса знала его маленькую тайну. Она жила в его резиденции, она видела его Столб, она поняла, что он Сюрреалистичный Самоубийца. Нещадно заболела правая рука, которой не было, и он потер грудь в том месте, где ее однажды проткнуло цепью. — У меня еще много дел здесь, Арлентай Рэсса, и я не собираюсь убегать в иллюзию! Она долго смотрела на него, он чувствовал, как зреют вопросы в ее сознании, один за другим, но она ни о чем не спросила. Вместо этого отвернулась и сказала: — Я предложила. Тишина повисла на несколько долгих минут. — Ты, конечно, можешь это сделать… — наконец протянул Рэй, поджав губы. — Но только если ситуация станет совсем критической. — Какое великодушие, — пробормотала Рэсса удивленно. Ну-ну. Он не видел особого великодушия в том, чтобы дать местным существам Хаоса возможность вечно гнить в иллюзорном мире, но если она хочет расценивать это как что-то хорошее с его стороны — ее право. — Давай клятву Хаоса. Она едва уловимо улыбнулась. — Ну, я и не думала, что все будет просто, Акияма Рэй. Клянусь Хаосом увести людей в свой Сюрреалистичный Мир, только когда ситуация с «Кенрюоку» станет совсем критической. — И это подразумевает время примерно за час до того, как «Кенрюоку» окончательно активируется, и никак не раньше, без опоры на твои субъективные ощущения. Она послушно повторила. Воздух на миг сгустился от энергии и снова рассеялся. Рэй похлопал себя по ноге, имитируя аплодисменты. В дзен-буддизме «хлопок одной ладони» был метафорой абсолютного покоя и просветления, выхода за пределы звуков. Вот что ему нужно — покой! Без навязчивых вопросов и идиотских предложений! Некоторое время они сидели молча. Он сосредоточенно рассматривал свои пальцы. Проклятье, только что произошла какая-то хрень. Разумеется, необходимо было оставить путь для отступления, но не такой. Впрочем, такой все равно лучше, чем никакого. — Спасибо, — вдруг сказала Рэсса, увереннее и громче прежнего. — Спасибо, что спасли Сэйши. Рэй пожал плечами. А что ему оставалось делать? К тому же, это ее душу разрезали напополам, чтобы сшить с душой Сэйши, он никаких последствий особо не ощутил. Ее послушать, так он сегодня прямо рыцарь в сияющих доспехах. Он осклабился и иронично поинтересовался: — И это то, что ты хотела мне сказать? Так, я не понял, а где была услуга, в первом пункте или во втором? Рэсса поморщилась и сложила руки на коленях. — Пожалуйста, — протянула она, — не паясничайте хотя бы сейчас. Мои мысли сталкиваются в голове, как жуки в банке. Она побледнела еще сильнее, потерла ладонью взмокший лоб и выпалила: — Мне пришлось заключить две сделки с Хаосом, чтобы спасти Сэйши. За первую я отдала почку и получила свой Символ, который… забрал Каннаги. С помощью этого Символа можно перемещаться во времени назад или вперед, но не больше чем на два года. О нет. Каким-то непостижимым образом Рэй догадался, что случилось, чутье подсказало, но он ждал ее слов. — Но я не могла его использовать. Тогда я попросила Хаос перенести меня к человеку, которому я смогу его передать. — Клинок! — выпалил он, не сдержавшись. Рэсса подняла на него глаза, и он увидел в них, этих лиловых стеклах, отголосок вины. — Я не буду спрашивать, как вы догадались. Это же… очевидно, черт возьми! Если в мире появился такой Символ, рано или поздно он должен был попасть к человеку, который больше всего на свете желает изменить прошлое и, вдобавок, умеет забирать чужие Символы. Если бы Рэсса попыталась отдать его кому-то еще, то, наверное, перестала бы быть Охотником. Она не могла так рискнуть, только не сейчас. Символ достался Клинку. Какое счастье, что не достался Широги. Пожалуй, это был бы единственный вариант хуже нынешнего. Так. Рэй по-прежнему помнил о смерти Новаки, помнил, что она вышла замуж за Грея Миоши и родила двоих сыновей. Значит, Клинок еще не изменил прошлое. Рэсса произнесла, предотвращая вопрос: — Символ можно использовать раз в три часа. Думаю, еще есть немного времени. Рэй вскочил так стремительно, что лавка едва не перевернулась. Что ж. Учитывая их, безусловно, непростые отношения и очень долгое бегство Клинка от вступления в Организацию… Учитывая, что Клинок идиот, помешанный на женщине, которая никогда не любила его иначе, чем как ненадежного друга с бунтарскими замашками… Учитывая, что именно к нему попал Символ, позволяющий перемещаться во времени, — Символ, что абсолютно не вписывался в планы Рэя… Ну что ж, их дороги снова пересекутся. И Клинок наконец получит то, что заслужил.***
Больше всего На-Рэм сейчас хотелось упасть на землю и провалиться в сон. Сидящий напротив Лавэйр содрогался от бешенства. Энергия Хаоса кипела вокруг него багряным потоком, искажая воздух, но толку от этого не было никакого. На-Рэм поднесла сбитую руку к лицу и скептически оглядела. Ссадина не уменьшилась ни на йоту. Впрочем, с умениями Лавэйра нужно было благодарить Хаос хотя бы за то, что он случайно не проткнул ей ладонь. Этот парень абсолютно безнадежен. Все, что он делал здесь целую кучу времени, — убивал, убивал и убивал, особо не задумываясь больше ни над чем. — Тебе не нужно выплескивать столько энергии, — произнесла она, пытаясь сдержать раздражение. — Ты знаешь, как заживает рана естественным образом? Сначала ее очищают лейкоциты, потом появляется… как бы это сказать… новый слой тканей, а дальше рубец. Тебе нужно ускорить этот процесс легким точечным потоком… Она говорила и понимала, что из этой затеи ничего не получится. При каждом ее слове морщина на лбу Лавэйра становилась все отчетливей, а губы сжимались все сильнее. Вполне возможно, он не знал, что такое лейкоциты. Надо было объяснить проще, но… Это бы ничего не изменило. Лечению ран не научиться за пару минут. Все равно что впервые взять в руки кисть и попытаться написать шедевр. Проклятье. На-Рэм разорвала связь с Нортоном и его компанией, чтобы спутаться с этим неудачником, который не способен ни на что, кроме как уничтожать своей энергией все вокруг. Нужно выбираться отсюда. Появился шанс, почти невозможный шанс — вернуться из Хаоса в реальность, так что нужно выбираться отсюда как можно быстрее! Тогда она сможет сама заняться ранами Акумы. Только бы он продержался… Акума, выживи. Она здесь не Король Хаоса. Так что пусть повезет. Что-то полыхнуло, и руку со странным звуком пронзило болью. На-Рэм невольно вскрикнула и уставилась на ладонь. На месте раны белел рубец, зато вокруг вздувался свежий ожог. Она с огромным трудом подавила ярость и оскорбления, загудевшие в горле. Идиот, тупоголовый идиот. Он скорее оторвет ей руку, чем заживит царапину! — Ага, получилось! — вскинулся Лавэйр. — Что получилось? — процедила На-Рэм сквозь зубы. — Энергии Хаоса все еще слишком много, ты лечишь одну рану, а наносишь другую! Его глаза полыхнули. — Если это он проводник, меня он устроит даже полумертвый! А тебя я просто убью! — А если это не он? — протянула На-Рэм с едва уловимой насмешкой. Этот парень со своими угрозами был похож на ну очень громкую собаку, которая ни за что не осмелится укусить. По крайней мере, не их с Акумой. Она не поведется на такую глупейшую попытку манипулирования. — Если это я? Или мы оба? Ты никогда не узнаешь, и выхода у тебя нет! Лавэйр зарычал и развернулся к Акуме, вокруг его ладоней заполыхала спектральная энергия. — Нет! — воскликнула На-Рэм. — Что ты, мать твою, делаешь?! — Скажи, — неожиданно спокойно обратился к ней Лавэйр, — ты правда хочешь, чтобы он выжил? Я не особо разбираюсь в ранах и всем таком, но если ему никто не поможет с этими ожогами, то он умрет, разве нет? Его слова ощущались как удар под дых. Вдруг стало так холодно, что На-Рэм содрогнулась и едва не обхватила себя руками. Акума лежал на земле, черной земле под красным небом, словно главный персонаж мрачной картины про убийство. Рубашка расстегнута, и хорошо видны левая сторона груди и рука до локтя, все в красных воспаленных пятнах и волдырях. — Ты можешь сделать только хуже, — мертвенно пробормотала она. — Как знаешь! — отрубил он и поднялся на ноги, но она схватила его за руку. — Попробуй заживить мой порез в последний раз и займись его ожогами. Лавэйр удивленно посмотрел на нее и потрогал запястье в том месте, где На-Рэм его коснулась. Проклятье, если его пятнадцатилетнее тело отреагирует странным образом, пусть держит свои мысли при себе, сопляк. — Ты так презираешь меня… Никто еще меня так не презирал. Второй раз за несколько минут слова Лавэйра так ошеломили, что она словно окаменела. Ну да, она особо и не скрывала своего отношения, но не думала, что он все поймет, да еще и скажет об этом так ровно, почти весело… Он не так прост, как ей казалось. Он не так прост, как ей хотелось. — Лавэйр, — выпалила На-Рэм. Слишком много людей за последнее время пытались открыть ей душу, просто напасть какая-то. — Почему один твой глаз спектральный? На самом деле здесь скрывалось несколько вопросов. Почему ты можешь использовать энергию в Хаосе? Как давно ты здесь? Откуда ты взялся? — Это прощальный подарок, — ответил Лавэйр, снова опустившись на землю рядом. Его темные волосы качнулись от движения и упали на лоб, она почему-то обратила внимание, что они немного вьются. — Ну, не делай такое глупое лицо. Я не могу объяснить лучше. Просто… отец дал это мне перед тем, как отправить сюда. — Он дал тебе спектральный глаз? — недоверчиво поморщилась На-Рэм. — Что-то вроде того. По крайней мере, он стал… как ты там говоришь — спектральным? — когда я пришел сюда. — Ты так говоришь, как будто попал сюда добровольно. — Много вопросов, — вдруг отрезал он. — Так что, мне лечить его или нет? На-Рэм на миг прикрыла глаза. Страх волнами накатывал на нее, но существовало только два варианта: Акума или выживет, или умрет. Если не попытаться заживить его ожоги, то он, скорее всего, умрет… Проклятая привязанность! Она делает человека слабым! Из-за нее человек превращается в ничтожество, вечно ноющее и страдающее от глубокой душевной раны. Невозможно быть настолько сильным, чтобы спасти всех — она попыталась избавить город от энергии, которая могла убить всех существ Хаоса, и что из этого получилось? Ничего. Только боль. Ненависть. И смерть. Очень много смертей. Акума не должен был спасать ее от разъяренной толпы. Никто никогда не должен был спасать ее! Он просто дурак! Но если уж спас… — Да. Лечи. Только будь осторожней! — Да знаю я! — рявкнул Лавэйр и на коленях подполз к Акуме. На-Рэм против воли задержала дыхание. Да, еще бы руки сложила в безмолвной молитве, только и осталось! Она больно укусила себя за губу. Мысли путались, чувства вспыхивали и гасли, бросая ее в дрожь, жар и холод одновременно. Ничего не случится. Ничего. Она здесь не Король Хаоса, ее глаза не спектральные. Лавэйр уже поднял руки над грудью Акумы, на тыльной стороне его левой ладони белел длинный шрам, наверное, от удара клинком. На-Рэм охватил почти суеверный ужас. Его глаз спектральный. Его глаз… Энергия Хаоса, тускло полыхая разными цветами, загудела в воздухе. По сравнению с ней небеса казались уже не красными, а темно-алыми, как застывающая кровь. Банальное сравнение, всему виной подступающая паника. Она должна мыслить трезво и холодно. Существовало только два варианта. Акума или выживет, или умрет. Раздался едва уловимый шорох. На-Рэм неотрывно глядела на ожоги на его груди, и, показалось или нет, но они начали блекнуть, из воспаленно-алого превращаясь в розоватые. Ладони Лавэйра переместились к его раненой руке. Это длилось всего несколько десятков секунд. Слишком мало. Слишком быстро. Лавэйр тяжело закачался из стороны в сторону и выпрямился, утирая лоб. — Эй!!! Почему ты остановился?! — Больше… не могу… — пробормотал он невнятно. На-Рэм вскочила, схватила его за грудки и хорошенько потрясла. Легкий, промелькнуло в голове, сопляк сопляком… — Отвали! — рявкнул Лавэйр, выкрутился из захвата и сильно ударил ее ногами. Она отлетела в сторону и покатилась по земле. Сбитые руки тут же вспыхнули болью, в рот набилась грязь, и На-Рэм злобно сплюнула. — Сказал же, что не могу! Продолжу потом, если будут силы! Что за хрень он несет? Если будут силы?! Он должен продолжить, иначе она его просто прикончит, задушит голыми руками, проткнет заточенной веткой или перережет ножом горло! Если Лавэйр не вылечит Акуму, если не спасет, ему конец!!! Пошатываясь, она поднялась. Внутри назревал уже почти позабытый холодный гнев, сметая усталость. — Если ты сейчас же не продолжишь, я тебя убью. Плевать на его энергию Хаоса — Лавэйра никто не учил сражаться, а если и учил, за время, проведенное в Хаосе, его навыки притупились. Скорее всего, он умеет направлять ее только руками. Ничего не стоит сломать ему кости, а если изловчиться, получится даже отсечь кисть… Он улыбнулся, лежа на земле. Улыбка в этой ситуации выглядела такой насмешливой и презрительной, что На-Рэм ощерилась. — Если ты убьешь меня, он точно сдохнет. Ты дура. Глупая и предсказуемая. Не мешай мне. Его глаза закрылись, а руки вытянулись по швам. Еще долю мгновения На-Рэм смотрела на него, и на нее мягко, но неотвратимо обрушивалось осознание: она допустила ошибку. Действительно сглупила. Не стоило так закипать. Лавэйр прав: если она убьет его, Акуму уже точно никто не спасет. Именно этот человек, этот безумный мальчишка, управляет всем. «Он местный бог». Нет. Он просто человек, поднаторевший в интригах и сражениях, проницательный до невозможности и четко знающий, что ему нужно. Человек, ставящий свои интересы выше прочих. Он далеко бы пошел, не окажись здесь. Далеко бы пошел, потому что эти качества ценятся во всех мирах. Взорвавшись, На-Рэм показала слабину. Хуже того, она дала понять, что именно Акума ее слабина. Она дала это понять еще в тот миг, когда закрыла его собой от меча. Лавэйр не выйдет с ними в реальный мир. Она решила так с самого начала их шаткого союза, но сейчас мысль оформилась предельно четко. Лавэйр не выйдет с ними в реальный мир. Ни один человек, знающий о ее слабостях, не должен использовать это против нее и думать, что останется безнаказанным.***
К Хаосу медленно подступала ночь — небо на горизонте только-только наливалось краснотой. Лавэйр уже спал, растянувшись рядом на плаще, спиной к ней, и подложив руку под щеку. Очевидно, он был меньше большинства мужчин, попадавших в Хаос, так что вся его одежда была кое-как ушита и подрезана, на месте срезов торчали нитки. Он давно уже лег, а На-Рэм все смотрела на него. Лучше было бы не спать. Кто знает, что придет ему в голову? Вот только… она и без того уже несколько дней толком не отдыхала, а силы понадобятся. Вряд ли он ее пырнет ножом во сне. Она опустилась на землю, закрыла глаза и почти мгновенно провалилась в небытие. — Просыпайся! — ворвался в сознание пронзительный голос. — Просыпайся-просыпайся, началось!!! Ее сильно и грубо потрясли за плечо, и На-Рэм со стоном разлепила глаза. Казалось, она заснула всего на минуту, но все мысли вымело из головы, как только она увидела настоящую бурю вокруг. Потоки ветра закручивались в десятки крохотных ураганов, полные пыли, комьев земли и обломков ветвей. Стало так холодно, что тело мгновенно задрожало. Как она не проснулась от всего этого раньше? На-Рэм взглянула на Акуму, и желудок сжался. Ветер ерошил его волосы, но лицо оставалось неподвижным и бледным-бледным… — Акума, — выдохнула она и бросилась к нему, но Лавэйр вдруг схватил ее за запястье и сильно сдавил. — Нет времени! Оставь его и уходим! Даже полусонная, даже абсолютно разбитая внутри, она мгновенно раскусила его хитрость и резко развернулась. Хотелось очень сильно вмазать ему в челюсть, но она сдержалась, только зубами скрипнула. — Как мы уйдем без него, мать твою? Один из нас из того мира, куда открывается проход, если ты забыл! Лавэйр обжег ее злобным взглядом, и над ним, высоко вверху, она увидела пропасть. Багровое небо потемнело, но посреди него все равно отчетливо выделялось совсем иное небо — небо, рассеченное ранами туч так густо, что, казалось, все звезды погасли. Два мира на краткий миг соприкоснулись, как мимолетное касание ладоней. Чернота среди багрянца. За тучами вдруг вспыхнули звезды, пронзительно яркие искры, и по коже пробежали мурашки, а грудь сдавило от трепета. Сейчас перед На-Рэм Хаос и реальный мир, бушуя, накладывались друг на друга, и за всю свою долгую жизнь она не встречала ничего, что с такой силой пронзило бы ее душу насквозь. — Пошли, — произнес Лавэйр, протягивая ей руку и поднимая Акуму в воздух энергией Хаоса. — Как мы туда попадем? — тупо спросила она, в полузабытьи сжимая его пальцы, и только потом спохватилась. Черт возьми, это же очевидно. Не отвечая, Лавэйр взмахнул другой кистью, и они взмыли в воздух, окутанные спектральным мерцанием. Все ясно. Им самим точно было бы не выбраться. Что-то сильно рвануло ее за свободную руку. На-Рэм вскрикнула, пошатнулась, но Лавэйр смог ее удержать. Она мельком увидела черные деревья и посеревшую землю внизу, неожиданно далеко, как будто за пару секунд она поднялась метров на двадцать, но через миг все заслонил человек. — Черт возьми! — заорала она, перекрывая ветер. — Я когда-нибудь смогу от тебя отделаться?! Нортон ухмыльнулся. Даже так, находясь на огромной высоте и держась только за ее руку, он ухитрялся сохранять хладнокровие. На-Рэм пнула его ногой, целя в голову, но он уклонился и удар пришелся в плечо. — Сбрось их!!! — завопил Лавэйр надрывно: Билли обхватил его за торс обеими руками; к его плечам, расположившись на спине, был привязан Александер. — Я не подниму столько людей! Проклятье!!! Энергия Хаоса всплесками вырывалась из его рук, и их то и дело толкало вверх. На-Рэм тщетно пыталась разжать мертвую хватку Нортона. Нужно спуститься! Нужно спуститься, иначе они все просто рухнут и расшибутся! Вот только спускаться не было времени. Прореха вверху подернулась дымкой, и ее края начали медленно стягиваться. Они должны вырваться, должны! Если бы только На-Рэм могла дотянуться до ножа… — Лавэйр, держи меня энергией Хаоса! — выкрикнула она и отпустила его руку, но он с дикими глазами сдавил ее пальцы. Несколько мгновений они боролись друг с другом, и наконец она высвободилась. Притяжение рвануло ее вниз вместе с Нортоном, желудок подскочил к горлу, но через миг падение замедлилось. Нортон, зарычав, схватил ее за ремень штанов и подтянулся. Спина едва не сломалась под его весом, как сухая ветка. От боли у На-Рэм потемнело в глазах, но освободившейся рукой она наконец смогла выхватить нож из ножен на бедре. Не глядя она полоснула его, но с лязгом попала по чему-то твердому. Нортон злорадно рассмеялся. — Да брось. Мы же тоже просто хотим отсюда выйти, какие проблемы?! Отчаяние сковывало по рукам и ногам хлеще веревок и цепей. Лицо Лавэйра, казалось, покинула жизнь, его губы припадочно дрожали, и нити слюны тянулись по подбородку. Он вот-вот потеряет сознание! На-Рэм вдруг поняла, что уцепившийся за нее Нортон почти не опасен. Это не она тянет всех вверх. И не она выдерживает груз шести тел. Прости, Билли, подумала она и тут же отогнала эту мысль. Рука вскинулась, и нож молнией сорвался с окоченевших пальцев. Клинок вошел в шею Билли по самую рукоять. Тот ошеломленно дернулся, захрипел, жизнь еще несколько секунд теплилась в его глазах, обращенных к ней, но через миг исчезла. Его ладони разжались и медленно скользнули по торсу Лавэйра. На-Рэм смотрела, как Билли и Александер камнем падают вниз, на далекие черные стволы, и колкое тепло вдруг разлилось по телу. Энергия Хаоса возвращалась. Чем ближе они были к прорехе, тем ощутимее, капля за каплей, она разливалась в жилах. Нортон издал победный клич, двумя сильными рывками оттолкнулся от ее плеча и головы и исчез в черноте реального мира вверху. Лавэйр задыхался. Он уже поднимался не по прямой, а зигзагами, что замедляло и без того катастрофический темп. Прореха закроется быстрее, чем они доберутся до нее, проклятье, она видела это по ее краям, что стремительно стягивались, пытаясь закрыть рану Хаоса. На-Рэм покосилась на Акуму, висевшего в воздухе теперь совсем рядом, и потянулась к нему. — Не смей! — крикнул Лавэйр, исходя пеной, но она уже сжала холодную руку и бросилась вперед по потоку энергии, словно грешник по паутинке. Пальцы Лавэйра мазнули ее по ноге, но не успели схватить. Вслед раздался иступленный, яростный вопль, но На-Рэм не обернулась. Ослепительный белый свет вспыхнул повсюду, будто мир набросил на нее теплое одеяло. Она зажмурилась, а в следующий миг так приложилась об асфальт, что вышибло дух. Акума рухнул рядом и безвольно покатился по земле. Позади с гулким грохотом, словно огромные врата, закрылась прореха. Цедя проклятия, На-Рэм приподнялась на саднящих локтях. Город тут же навис над ней во всем своем стеклянно-каменном великолепии, и сердце набатом заколотилось в груди. Они выбрались. У них получилось! Она нашла глазами Акуму. Неподалеку от него в луже крови, что расплывалась, мешаясь с грязью, лежал Лавэйр. Его права рука была отсечена почти до самого плеча, облепленная лоскутьями рукава. Наверное, он из последних сил, на чистой ярости рванулся вперед, и в этот самый миг края прорехи капканом сомкнулись на его предплечье. Проклятье, Лавэйр. Лучше бы ты остался в Хаосе. Она склонилась над Акумой, нащупала пульс на его шее — медленные, редкие, но все же удары. Лавэйр помог им. Без него они бы не выбрались. Если не остановить кровь сейчас же, он умрет. На-Рэм стиснула зубы. Нет. У них нет времени, к тому же, мальчишка опасен. Лавэйр, лучше бы ты остался в Хаосе. Ее окутало ощущением чужой энергии. Проклятье! Она подхватила Акуму под руку и энергией взвалила себе на спину. Теперь, в реальности, где ничто не ограничивало ее силу, так просто в ловушку их не поймают. Человек вышагнул из-за поворота, и внутри все смерзлось. На-Рэм отступила на шаг, сгибаясь под весом Акумы. В своем мире она видела его на гравюрах, а последствия его действий сотрясали существ Хаоса до сих пор. Кем он был здесь? Она ощущала от него угрозу, хотя он пока не воплотил меч. Взгляд мгновенно выцепил его руку — нечеловеческую руку, когтистую и коричневую, всю в странных завитках, словно у чудовища из старой сказки. На-Рэм не медля отступила в Хаос. Безопасное место. Им нужно безопасное место. Пальцы Икирисе Каннаги сомкнулись на ее запястье и сильно дернули вперед. Она отпустила Акуму в Хаос и попыталась последовать за ним, но ее энергия словно натолкнулась на стену. — Ты совсем как он, — протянул Каннаги, глядя ей в лицо. Его голос звучал ровно и гулко, и она отвернулась, чувствуя его безумие. — Почему? Близнецы? Нет, ты, наверное, его зеркальное отражение из другого мира. На-Рэм скрежетнула зубами. Она не была ничьим зеркальным отражением, черт возьми! Меч рванулся в свободную руку, и она рубанула Каннаги, вложив в удар весь свой вес. Лезвие звонко ударилось о металлический скорпионий хвост, вдруг взвившийся из-за его спины. — Не вышло, — сказал Каннаги с равнодушной улыбкой. Его кулак врезался ей в живот, и она согнулась пополам, лихорадочно хватая воздух ртом. Она уже почти не чувствовала, как рухнула, а мир затянуло россыпью колких пятен. Каннаги легко поднял ее на руки, и его когти прочертили по ее обнаженному плечу. Пусть Акума будет в безопасности. Пожалуйста… То проваливаясь в темноту, то выныривая, На-Рэм снова увидела Лавэйра на земле. Кровь текла и текла из его изувеченного плеча, окутывая неподвижную фигуру. Каннаги переступил его, словно и не заметив.