***
Всполох бирюзовых волос мелькнул в смазанной круговерти мира, прежде чем она обрушилась на землю с такой силой, что потемнело в глазах. Прореха Хаоса позади медленно затягивалась, как рана. Даже так, скрежеща зубами от боли и пытаясь опереться на сведенные судорогой руки, На-Рэм знала, рядом с кем оказалась. Рано или поздно она должна была здесь наткнуться на него. Именно когда она изранена и почти беспомощна — должна была наткнуться на него. Сознание немного прояснилось. На-Рэм поспешно села, держась за голову. Акияма Рэй смотрел на нее с выражением человека, вступившего в кучу дерьма. — Что за нахрен? — выдохнул он, скривившись. Его рука дернулась, будто он хотел схватить На-Рэм за шиворот, вот только на ней из одежды были лишь ботинки, штаны и топ, а за топ в такой ситуации хватать явно несподручно. — Я же сказал тебе больше здесь не появляться! — Так получилось, — прохрипела она, уставившись с ночное небо, едва-едва подернутое серой пеленой грядущего рассвета. Плохо. Хуже некуда. Ноги дрожали и подгибались, не получалось даже встать. И что, неужели она обязана оправдываться перед ним? Нет. — Или ты серьезно думаешь, что мне очень хотелось увидеть твою рожу? Вихри энергии вздернули ее в воздух так резко, что сжался желудок, а спектральные нити горячечно впились в кожу. Лицо Рэя пылало неприкрытой, почти звериной яростью, но он не убьет ее, черт возьми, не так-то просто убить человека, что выглядит почти как ты. Вот только На-Рэм с первой их встречи знала, что он просто безрассудный, отчаявшийся психопат. — Даю тебе три секунды, — отчеканил Рэй, угрожающе нависая над ней, — чтобы ты выдала мне одну, пускай даже самую тупую и ничтожную, причину, что помешает мне размозжить твою башку об стену. На-Рэм едва сдержалась, чтобы не закрыть глаза, только лишь бы не чувствовать больше затянувшую воздух угрозу, не чувствовать усталое презрение при взгляде на него. Нет, она не собиралась умирать от его руки, ни за что на свете. Впрочем… Смерть от лицемера, безумца и воплощения раздутого самомнения, что выглядит почти в точности как она… Было бы иронично. — Как насчет информации? Думаю… у тебя хватит мозгов… самому в ней разобраться, Лидер. Запястья жгло красными рубцами от веревок, грудная клетка, казалось, сейчас разойдется по швам. Боль и вопросы, вопросы и боль. Откуда тогда еще брались силы на эти едкие слова, этот сарказм? Даже умирая, она бы не изменила себе. Только не перед этим человеком. Путы вдруг начали сжиматься, раны взорвались от боли, и она едва не вскрикнула, но сдержалась, только голова бессильно мотнулась на грудь. Хочет издеваться — пускай. Хочет убить ее — пусть убьет. Это ничего не изменит. Абсолютно ничего, особенно для него. Он так и останется бессильно и слепо блуждать в темноте своей гордыни. — Меня… схватил ублюдок с синими волосами. Высокий, широкоплечий… кажется, Охотник, — воздуха не хватало, и голос будто захлебывался словами. — Постоянно… спрашивал о тебе. О, черт возьми, он на тебе просто помешан! В памяти всплывали слова, складываясь в вопросы и фразы. Янтарно-желтые глаза, будто выжженные на черноте под веками. Мертвые. Как у чучела или восковой фигуры. Почему вы с Акиямой Рэем выглядите одинаково? Ты ведь не его сестра-близнец, правда? Я бы знал. Я бы точно знал. Что она отвечала? Отвечала ли что-то? Все превратилось в красный водоворот боли. Взгляд против воли упал на левую руку: на всех пальцах не было ногтей. Ее замутило. Чертов ублюдок! Что ей путы Акиямы Рэя по сравнению с этим? По сравнению со всем, что пришлось пережить? Ничто. — Что-нибудь еще? — ответил Рэй холодно. Его силуэт расплывался, она изо всех сил пыталась уловить слова, все до единого: может, среди обыкновенных угроз и пустозвонства промелькнет что-то важное. — Или у тебя есть только этот запредельно очевидный факт? На-Рэм заставила себя держать глаза открытыми и смотреть прямо ему в лицо — хотелось верить, с гордой насмешкой. Выживет она или умрет… давно неважно, вот только… Нужно еще раз поговорить с Акумой. Еще хотя бы раз. — Мне помог… Широги Аясе. Даже сквозь колкий туман она уловила, как дернулись его плечи. В родном мире Широги Аясе был ее злейшим врагом. Здесь же, скорее всего, он либо также был врагом Рэя, либо… его другом. — Ты видела его?! Он схватил ее за шею, но На-Рэм только ухмыльнулась. Право-слово, неужели его так легко зацепить? Она была куда лучшего мнения о его самоконтроле. Пусть издевается. Пусть убьет. Пусть не выпутается. — Расскажу… после того, как ты отведешь меня куда-нибудь… где я займусь своими ранами. Этот ублюдок… здорово меня потрепал. Рэй снова поморщился, осмотрел ее, будто впервые увидел, и выдал странным тоном: — Он тебя пытал? Казалось, в груди взорвался вулкан от нестерпимого унижения. Почему он обязательно должен был увидеть ее такой уязвимой?! Она задергалась в путах, исходя пеной ярости, и рявкнула: — Какое тебе дело, ты, лицемерный ублюдок?! Рэй холодно рассмеялся и бросил: — Шутишь, что ли? Ты позволила ему себя поймать! Ничтожество. В тебе и правда как будто собрались все самые идиотские черты… На-Рэм плюнула ему под ноги. Хорошо хоть в чем-то они сходились во мнениях! Этот человек принял на себя ответственность за Королей Хаоса и нес ее с высоко поднятой головой, как знамя, как высшую в мире награду, вот только это была просто-напросто гребаная ложь. Даже так, оставшись один, не зная ни ответов, ни вопросов, что стоило бы задать, один против целого мира, он шел вперед, наверное, и сам не зная куда. И, хуже всего, искренне верил в свою ложь. Путы энергии неспешно соскользнули с ее рук и ног. На-Рэм закрыла глаза и провалилась в черноту почти добровольно, едва почувствовав удар о мощенную камнем дорогу.***
— Я не виноват! — чеканя каждое слово, доказывал Аясе. — Черт возьми, я сделал все возможное, что вы еще хотели?! Корнелиус потер переносицу. Он пребывал в крайне странном расположении духа, когда уже вроде бы и совладал с эмоциями, а вроде бы они до сих пор кипели внутри, под тонким слоем покоя, будто под крышкой кастрюли. В таком состоянии он мог говорить нормально, а через миг уже исходить ядом. В таком состоянии договориться с ним было практически невозможно. Аясе потер запястье, где синяками проступили следы пальцев Каннаги, и нахмурился. Вокруг белела стерильность лаборатории Инсептии, гудели массивные устройства, и толстые трубки вились под потолком. Ему никогда не нравилось это чертово место. — Как думаешь, почему он меня не убил? — Я не понимаю его логику, — отрезал Корнелиус. — Для этого надо мыслить как безумец. Ладно, мистер Абрахам Грэмист, раз с тобой уже все в порядке, я уделю внимание другим делам. Но постарайся избежать ситуаций, когда у тебя не останется иного выхода, кроме как воспользоваться браслетом. В следующий раз может и не получиться привести тебя в сознание. — Так гораздо лучше, чем дать Каннаги меня убить. Корнелиус покачал головой и скрестил руки на груди, показывая, что спор окончен. Проще говоря, ему не было абсолютно никакого дела до того, умрет Аясе или нет. В какой-то мере он даже этого хотел. Вот только кто в таком случае уничтожит Первого Охотника для него? Аясе нужен ему, пока жив Каннаги. Только до тех пор. Его захлестнул прилив брезгливости, как очень часто бывало в присутствии этого человека, но на лице не дрогнул ни один мускул. Все такое же благожелательное равнодушие. Корнелиус никогда не узнает его истинных чувств, никогда не сможет пронзить его взглядом вглубь. По крайней мере, пока Аясе самому не понадобится, чтобы так случилось. Вокруг гудели массивные устройства, едва уловимо подрагивали белые трубки между ними. Может, Корнелиусу и было трудно находиться в лаборатории Инсептии, но он никак не выказывал эмоций. Аясе снова окатило отвращением. За красивыми словами и высокими мотивами этого человека пряталась полнейшая неспособность к состраданию. В любом случае, это не имеет значения. Корнелиус — лишь очередная помеха, от которой следует избавиться. И чем скорее, тем лучше. Аясе и не собирался больше медлить.***
Усталость наваливалась с такой силой, что Аой время от времени останавливалась и утирала рукой холодный лоб. Они все уже не спали, наверное, целые сутки, от давления энергии в воздухе мутнело перед глазами, но она ходила и ходила от одного раненого к другому, как сомнамбула. Нельзя и думать, что все бессмысленно. Полог шатра откинулся, и неясные силуэты втащили внутрь носилки с молодым мужчиной. Аой снова остановилась. Утерла лоб. Мир немного прояснился, и она разглядела, что новый раненый скорее даже не мужчина, а юноша с копной густых русых волос, и он без сознания. — Ожоги, — сообщил ей молодой Охотник. Он и сам едва держался на ногах, сквозь тонкую рубашку просвечивали бинты на животе, а лицо все было в ссадинах и синяках. Наверное, пострадал в той бойне, когда защитники Сэры схлестнулись с людьми Корнелиуса. Наверное, среди них не осталось никого невредимого. — Иди отдохни, — почти приказала Аой, когда они осторожно переложили юношу на койку. В прорехе его рубашки мелькнули воспаленные розовые пятна на груди и левой руке. — Что с ним случилось? Она ожидала увидеть раны от меча, но никак не ожоги. Откуда им взяться? — Мы не знаем, — с усилием произнес Охотник. — Его выбросило из Хаоса прямо перед нами. Аой кивнула: большего знать и не требовалось. Она обработала раны, разобралась с волдырями и перевязала юноше грудь и руку. Его лоб горел. Проклятье! Он явно получил ожоги не так давно, кто-то, похоже, неумело пытался залечить их энергией, но этого не хватило, а теперь… Плохое место он выбрал, чтобы спастись. — Принесите воды, — бросила она в пространство, и девушка, вошедшая в шатер второй, бросилась к выходу. Снаружи раздались странные звуки, что через миг, приближаясь, превратились в слова, а затем и в пение. — Но рыжий лис протявкал: «Не стоит гнать коня». Тянуло солнце за узду, и месяц вел меня… Израненный Охотник издал такой звук, будто его ударили, и отступил в тень. Аой услышала шаги и трепет полога, обернулась, и от сердца отлегло. Не враг. — Но рыжий лис протявкал: «Потише, удалец! Страна, куда ты скачешь, — отрава для сердец!»* — Рада, что с тобой все хорошо. Рэй кивнул и как-то рассеянно усмехнулся. Она безошибочно уловила странное изменение в нем и подметила плохо стертую черную кровь на лице. Что ж, некоторые вещи остались прежними. — Отлично, — поморщился Сэйши, лежавший на койке неподалеку. — Теперь я знаю, как воют черти в Аду. Спасибо, что просветил. Улыбку Рэя как ветром сдуло, а возмущением, наполнившим его глаза, можно было убивать. У Аой вдруг потеплело на душе. Рэй и его брат вот так подшучивают друг над другом. Как семья. Как люди без тяжести на сердце, как люди, что не перенесли множество ужасных испытаний. — Ты… Сэйши! Черт! Что ты вообще тут делаешь?! — Я распорядилась переправить его сюда, — вмешалась Аой. — Раненому нельзя оставаться одному. Ты по делу или поговорить? — Поговорить по делу, — вывернул Рэй, медленно проходя вглубь шатра. Девушка вернулась и протянула ей бутылку воды. Аой осторожно приподняла голову юноши на койке и прислонила горлышко к его потрескавшимся губам. Рэй хмыкнул и наморщил лоб. — Такое ощущение, что я где-то его видел… или нет? Сэйши буравил его затылок тяжелым взглядом, между его бровей пролегла морщина. — Ты радуешься, только когда кого-нибудь прикончишь, да? Рэй презрительно фыркнул. Аой отставила бутылку на тумбочку и повернулась к нему. Внутри бушевал отголосок раздражения, который она изо всех сил пыталась подавить. Она никогда не укоряла его за то, что он делает, даже в мыслях. Пусть этим занимаются другие, если желают, ее же дело — поддерживать его. И она не собиралась очерчивать границы жестокости, просчитывать уровни боли, которую один человек может причинить другому. Это не ее дело. Пусть этим занимаются другие, если желают. Аой подошла и ладонью стерла кровь с его щеки. Та была еще совсем свежей и липла к пальцам. — Пожалуйста, не забывай о том, что я тебе говорила. Он закатил глаза. — Да-да, пророчества, я помню. Ты напоминаешь мне о своих видениях каждый раз, как мы встречаемся! — Потому что я не хочу, чтобы ты умер. И не хочу, подумала она, чтобы ты убил всех остальных. Сердце предательски дрогнуло. Как она могла предотвратить оба таких пути для него? Сколько раз она задавалась этим вопросом, но ответа не находила.***
— Лучше скажи… — протянула Аой, перебирая склянки на стеллаже кончиками пальцев. В шатре царил серый, почти полуденный полумрак, никак не связанный с густой ночью снаружи. Она делала все, чтобы помочь этим ничтожествам на койках, облегчить их страдания и залечить раны. Что может быть лучше такой верности себе и уверенности в своем деле? — Ты никогда не думал, что вся эта история с Тайджимару Корнелиусом… странная? — В каком смысле? — Рэй с застывшим лицом опустился на лавку, сжал и разжал пальцы, точно пытаясь раздавить что-то невидимое. О да. Он тоже об этом думал. — Корнелиус очень легко сдал Яшиму Иву Эрту, но его все равно почти сразу после этого выбрали Главой всех Охотников. И я… я не слишком хорошо помню, как это произошло. Политические интриги никогда не были моей сильной стороной, но… Он сдал Яшиму Иву Эрту. — …он уступил целый город враждебным вампирам, подверг опасности своих Охотников и простых людей, а на это словно не обратили внимания. Мне кажется, логичнее было бы выбрать кого-то с более… устойчивой репутацией. Того, кто защищал бы свой город любой ценой и даже умер бы ради него, как умирают обычно ради всяких высоких глупых целей. — К примеру, Арлентай Рэссу. К примеру, саму Аой. Рэй впервые взглянул на нее по-другому. Не просто как на целителя, не просто как на ту, что изо всех сил заботится о тех, кто о себе позаботиться не в состоянии. Она была сильным Охотником, что уже много лет успешно управлял своим городом, Кавасаки. В меру рассудительна, в меру решительна, может воплощать форму Иэкарт, обладает уровнем «Высокий», вопреки тому, что ее связь с Хаосом немного повреждена. Вот только она слишком человечна и самоотверженна, чтобы руководить этим сборищем ублюдков. Может, они и выбрали Корнелиуса именно по такому пункту, ха! Вот только… а когда его, собственно, выбрали? Долгое время Главой всех Охотников был Каннаги, после его смерти между членами клана Икирисе началась настоящая война за эту должность, а потом… Что потом? Рэя прошиб холод. Что было после свары Икирисе?! Он не мог пропустить назначение нового Главы, дня, когда этот тип, Корни, взошел на вершину маленького мирка Охотников! Такая мысль казалась просто нелепой. Но… он совершенно ничего об этом не помнил. Он встретился взглядом с горящими карими глазами Аой и медленно пожал плечами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сглотнуть — горло вдруг пересохло. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Корнелиус не мог быть одновременно Главой всех Охотников и главой Охотников Яшимы. Значит, у него был предшественник? Или… все как-то по-другому? Невозможно. Неужели Рэй упустил нечто важное? Нечто чрезвычайно важное? Мог ли Корнелиус подкупом, угрозами и даже убийствами склонить глав городов к тому, что они его выбрали? Мог, разумеется, но когда это случилось?! Казалось, грудь раз за разом скребло шилом. Рэй был в самом центре интриги, что плелась вокруг, но не видел ее липких нитей, блуждая в черноте с выставленной перед лицом рукой. Корнелиус сказал, что нуждается в нем из-за пророчества. Какая-то чепуха о том, что он поведет Охотников в светлое будущее. А было ли вообще это гребаное пророчество? О нет. Рэй не собирался играть по таким правилам. Всегда было так, что другие попадались в его сети и плясали в его руках, послушные, тупые марионетки, и он ломал их вдребезги, когда планы заканчивались успехом и игра надоедала! Ему не было в этом равных… Но вот появился Корнелиус. Губы растянулись в холодной усмешке, и приятный озноб прокатился по телу. О да! У них осталось пару часов до смерти, а вопросов так много, что Рэй вырвет их из его глотки. Они подбросят монетку и сыграют — что может быть лучше на пороге конца всего?! Он негромко рассмеялся и протянул: — Меня больше интересует, почему я не смог найти о нем никакой информации. Вообще никакой. Он сказал мне, что параллелос, но даже так должно было что-то всплыть. Как Корнелиус там сказал… Если ты мог подчистить архивы, то почему я не могу? Все равно должны остаться какие-то следы, пускай даже самые призрачные. Неподалеку загорелась знакомая энергия Хаоса. Кэрлайн. Хотелось верить, она не решила, что настало время для очередных душещипательных разговоров. Он закрыл глаза. Итак, если подвести итог тому, что произошло за последние часы? Корнелиус скрыл все, что только мог скрыть. Вырезав правду наружу, можно будет без особых трудностей сровнять его с землей, но пока что он непредсказуем и его мотивы неясны. Клинок больше не будет путаться под ногами — ха, какое же это пьянящее, безбрежное чувство, просто потрясающе! Харикен… Харикен прикончить не удалось. Плохо, но не смертельно. Он узнал главное. Она не Повелитель Мечей. Ее слова не заставили его остановиться. Конечно, все дело могло быть в ее слабой воле, но все же не стоит откидывать более очевидный вариант: она просто не Повелитель Мечей. Тогда кто? Впрочем, Рэй подумает об этом как-нибудь в другой раз. Чтобы пойти искать этого шестнадцатилетнего ублюдка, кем бы он ни был, нужно разделаться с «Кенрюоку». Кэрлайн стремительно приближалась. Пятьдесят метров. Двадцать. Семь. Прямо к тому месту, где он сидел. Боль ужалила раньше, чем тело на рефлексах бросилось вперед. Меч исчез в прорехе шатра, прорезанный лоскут ткани затрепетал на ветру. За ним то появлялась, то исчезали очертания Кэрлайн. Рэй уставился на нее. Казалось, весь мир исчез, сжавшись до овала ее искаженного, бледного от ярости лица и тупой пульсации в ране на спине, да еще крови, капавшей на пол сквозь рубашку и плащ. Она правда стояла там, как фурия, с растрепанными волосами и в порванном светло-зеленом одеянии, сжимая меч? Она правда только что напала на него? Несколько долгих мгновений он ждал, что ненависть — чистая, неподдельная ненависть — на лице Кэрлайн сменится злым весельем, она рассмеется и скажет что-то вроде «Теряешь бдительность. Стареешь, наверное», но она молчала. И это, черт возьми, было совсем не смешно. — Что за хрень ты делаешь, Кэрлайн? — Ты ублюдок! — прошипела она, сжимая сияющий меч, что болезненно пульсировал под налетом его крови. — Тебе понравилось ломать мою жизнь, да?! Наконец-то я могу тебе отплатить! — Ломать твою жизнь? — выдал Рэй, растягивая слова. Рубашка прилипла к спине от крови. — Час назад ты вроде как говорила другое. Откуда этот идиотский пафос, откуда злая манерность слов? Он знал Кэрлайн и знал ее ярость, и обе они были совсем не такими, как сейчас. Гнев опасно набросил на него свой огненный плащ, но Рэй не позволил ему поглотить мысли. Она хорошо умела врать и лицемерить, в конце концов, он сам ее этому учил, но столько лет притворяться ей бы не хватило сил. Мало кому бы хватило. Это полная чушь. Она что, просто так пришла за ним в черноту Сюрреалистичного Мира? Да, но ведь Корни тоже хотел его возвращения в реальность для какого-то своего очередного тупого «плана»? Кэрлайн бросилась сквозь прореху шатра, как змея, меч просвистел у его шеи, но Рэй легко уклонился и ударил ее кулаком в солнечное сплетение. Она отлетела назад, ударилась о тумбочку, с грохотом сшибив лекарства, и рухнула на пол. — А ты так и не научилась нормально отражать удары. И все равно решилась на меня напасть?! Нет, некоторые вещи совсем не меняются. Мрачный смех вырвался из горла, но на языке отчаянно горчило, а в висках нарастало давление. Сколько раз его предавали — ха, и не сосчитать! Перед глазами навязчиво вставали лица Амелии и Кадзё, людей из его Организации. Он убил их обоих. Собственными руками. Они оба были самонадеянными дураками, не ценящими свои жизни, не желающие признавать, что никогда не получат желаемого. Тогда привязанность к нему и жажда власти сплавились в смертоносный клинок, но они добились лишь смерти. Рэй убил их обоих без всякого сожаления, и Кэрлайн тогда ужаснулась, а сейчас стояла перед ним с мечом наголо и жгучей ненавистью в глазах. Ее грудь тяжело вздымалась, сиплый кашель то и дело срывался с губ. Рэй мог бы убить ее этим ударом, если бы захотел. Проклятье! Откуда эти гребаные сомнения? Почему он потерял контроль над ситуацией? Раньше бы ни за что этого не допустил. Раньше любой, кто бросил бы ему вызов, любой бы, кроме Широги, оказался мертв быстрее, чем успел вскрикнуть! Внутри неудержимо росла темная волна. Повинуясь ему, спектральная энергия взвилась вокруг и ринулась на Кэрлайн. Ее вынесло на улицу, а шатер со скрипом зашатался, будто зашедший на скалы корабль. — Стой! — раздался позади голос. Он успел позабыть об Аой, а она вскинула руки, и всполохи ее энергии заметались по шатру, унимая его дрожь. — Если здесь все рухнет, пострадают раненые! Рэй плевать хотел на раненых. Он вышагнул сквозь закопченную дыру, отбросив рукой обугленные лоскутья ткани, и нашел Кэрлайн взглядом: она пыталась подняться у Стены, в которую врезалась. Ее меч болезненно пульсировал на земле, кровь словно въелась в него темными пятнами, подавляя свечение. — Лайн, — произнес он. — Знаешь, а ты достаточно везучая, несмотря на то, сколько времени с нами провела. Ее лицо тронула странная тень. Казалось, из самой глубины ее существа рвались какие-то слова, отражались в глазах, дрожали дыханием на губах, но вскоре гнев снова застлал ее рассудок. Да, подумал Рэй, глубоко вдыхая и поднимая голову к черному, с красным отливом небу. Не осталось ничего, кроме гнева. Гнев бушевал вокруг, гнев бушевал в ее сознании, гнев бушевал в его груди. Этот мир целиком был полон гнева. Она предала его — она попала под гипноз. Что из двух? Кэрлайн вскочила на ноги и бросилась на него, в потоках ветра воплотив веера. С каких это пор она вот так прямо вступает в бой? Ей никогда не хватало ни опыта, ни сил, так что она предпочитала действовать хитростью. А что теперь?! Парой обманных движений Рэй вынудил ее сделать неосторожный выпад и выбил веер из левой руки. Она отступила на шаг, держась за вывихнутое запястье. Ты так ничему и не научилась, снова взвилась яростная мысль, обдав его огнем, ничему не научилась, раз позволила так легко себя подчинить — заблуждению или внушениям! Ты позволила подчинить себя, Кэрлайн. Рэю не требовалось вскидывать руки, чтобы управлять энергией Хаоса: она текла сквозь его тело легко и свободно и так же легко и свободно взвилась вокруг, обрушившись на нее. Кэрлайн вскинула веер, выпуская из него встречный поток. Две энергии столкнулись, зашипели, засверкали всеми цветами спектра. Рэй мог бы ударить ее мечом и убить, мог бы ударить ее другими потоками и убить, да что там, хватило бы и удара кулаком, но он стоял непоколебимо, изнемогая от ярости, а сердце словно сунули в печь. Ноги Кэрлайн просели в землю, рот исказился, по руке пробежали цветные искры. За миг до того, как ее оборона рухнула, Рэй направил поток не прямо на нее, а вокруг. Она упала навзничь, но тут же вскочил и сплюнула кровь с разбитых губ. Ее локти были сбиты, левая рука безвольно свисала вдоль тела, одежда порвалась, но взгляд все так же горел иступленным гневом. Ты слаба, Кэрлайн. Я сделал на тебя ставку, а ты позволила себя подчинить. Хватит одного несильного удара. Рэй давно научился не убивать, когда нужно просто оглушить. Он давно уже никого не убивал не нарочно. Тяжело дыша, Кэрлайн подняла веер. Рэй скользнул ей под руку и ударил ребром ладони по голове. Пошатнувшись, она тяжело рухнула ему под ноги. На мгновенье мир превратился в удушающую россыпь серых пятен, росчерки дымных облаков среди черного неба, синюю полоску рассвета у горизонта — и тишину, похожую на обугленные остовы на пепелище, на осколки доверия, на вдох перед смертью. Окрик разломал все на куски, и ветер взметнул пыль с земли, подражая ему. — Прекратите! Проклятье, нет!!! Ты что, убил ее, Рэй?! Силуэт, окруженный плащом-крыльями, стремительно бросился между ними. Ну надо же. Именно сейчас. Когда ярость пылала все ярче с каждым мгновением, и для пожара нужна была всего одна искра, всего капля бензина — Широги Аясе стоял перед ним, раскинув руки, заслоняя Кэрлайн собой. Его спектральные глаза горели, а Рэй смотрел в них, второй раз за бесконечно долгие годы смотрел в эти спектральные глаза на обветренном, но изящном смуглом лице, будто у лорда, потрепанного судьбой и скитаниями. Опустившись на корточки, Широги быстро проверил пульс на шее Кэрлайн и замер. Потом медленно, очень медленно поднял на Рэя взгляд — виноватый и смущенный. Мотнул головой, точно пытаясь смахнуть со лба длинную бордовую прядь, и пробормотал: — Ты… Ты не убил ее? Я думал… Она напала на тебя… Просто Корнелиус… — он глубоко вдохнул и произнес уже четко: — Прости. Сейчас я все объясню. Не успели они хоть шевельнуться, как Кэрлайн снова поднялась в воздух и открыла глаза. Да черт же возьми! Он точно рассчитал силу удара, так какого… — О, — протянула она, криво ухмыляясь. — И второй здесь. Подумать только, какая удача! Широги резко развернулся к ней, одна его рука все еще была направлена к Рэю, словно призыв сдержаться. — Ты сама знаешь, что это все неправда, — произнес он веско и порывисто, как умел только он. Сбивающая с ног искренность, сила, перед которой никто не мог устоять, даже если за ней на самом деле скрывалась ложь. Он лгал так, будто его слова шли от сердца, и говорил от сердца так, словно стоял на пороге смерти. — Что бы Корнелиус ни внушил тебе, этого не было. Лицо Кэрлайн исказило презрение, но в туманных глазах уже сверкали отголоски его убийственной искренности. Грудь Рэя тяжело вздымалась и опускалась. Широги стоял к нему спиной, все еще держа руку в просьбе помедлить. Широги стоял к нему спиной — бесстрашно, открыто, доверительно, как будто не существовало тридцати одного года в загустевшем воздухе между ними. Рэй на миг закрыл глаза, собирая ярость в кокон холода. Виски звенели, вопль рвался из глубины существа, но мысли более-менее ясно прорывались сквозь туман в голове. Чудо, не иначе! Больше всего на свете он сейчас схватить Широги за ворот и избить, а вместо этого слушал его! — Он заменил твои воспоминания ложными, — продолжил тот так же веско. — Он надеялся, что мы тебя убьем, или на худой конец хотел вывести тебя из игры. Кэрлайн истерично рассмеялась и покачала головой. Углы рта Рэя задергались. Неужели… неужели это правда? Неужели Тайджимару Корнелиус действительно может подменять воспоминания?.. — Серьезно? Если ты говоришь правду, тогда почему Акияма Рэй пытался меня убить?! — Если бы он пытался тебя убить, то убил бы, даже не сомневайся. К тому же, ты первая напала на него. — Ты дура, Лайн!!! — заорал Рэй сквозь треснувший лед. Кто дал гребаному Широги право говорить вместо него, говорить так, будто его поступки требовали оправданий?! — Ты просто запредельная идиотка! — Помнишь, что ты мне сказала пару часов назад? — продолжил Широги, дернув рукой, словно прося помедлить. — Он не мог стереть все, уверен, что он не потратил на замену твоих воспоминаний и часа, так что вышла халтура. Так вот… ты была права, — на этих словах его голос дрогнул, ушел вниз, словно провалившись в расщелину. — Вспомни, что ты мне сказала, про… мой эгоизм! Даже если ты не помнишь, все равно должна чувствовать, что что-то не так, какое-то внутреннее противоречие, разве нет?! Кэрлайн молчала. Медленно, очень медленно на ее лицо сходила растерянность. Казалось, лавина срывается с гор — сначала почти бесшумно, затем разносясь с гулом повсюду, — и в конце концов обрушивается с горы. — Нет, — швырнула она, отступая на шаг, но сильная бледность уже тронула ее щеки. — Нет, это… Ты… ты пытаешься запутать меня… — Вспомни, как мы вместе ходили в театр на «Редогана». Как ты тащила Рэя по коридорам подземной лаборатории, когда его ранили. Помнишь? Клянусь Хаосом, что то, что я сейчас тебе сказал, чистая правда и мы с Рэем никогда не делали того, что показал тебе Корнелиус в ложных воспоминаниях. На миг все застыло. Застыл ветер, разостлавшись по земле незримой пеленой. Застыли деревья, даже ветка не покачнулась. Один лишь воздух едва уловимо задрожал от спектральной энергии, да и он в конце концов застыл. Рэй ошеломленно уставился Широги в затылок. Большинство существ Хаоса ненавидело давать клятвы Хаоса — они сковывали самих себя цепями обещания, которое не могли нарушить ни при каких обстоятельствах, иначе возмездие было бы неминуемым и страшным. А тут… Кэрлайн для Широги значила меньше, чем он показывал. По крайней мере, раньше. А сейчас он вот так просто дал клятву Хаоса о том, в чем и сам, видимо, не уверен, чтобы спасти ее от самой себя. — И что, по-твоему, показал мне Корнелиус?! — спросила она прерывисто. — О, что бы это ни было, уверен: оно отвратительно, — сказал Широги с презрением. — Он любит выхватывать самые сокровенные воспоминания человека и извращать их до неузнаваемости! Глаза Кэрлайн наполнились слезами. Она словно забыла о веере в опущенной руке, о поврежденном запястье, о возмущенно пульсирующем мече, что валялся в грязи. Широги шагнул к ней, и в тот же миг она пошатнулась и рухнула на землю, разметав руки, без своей привычной золотистой шали неожиданно тонкая и хрупкая. — Вот и все, — сказал он в пустоту и, поникнув, тяжело выдохнул. — Нет, не думаю, — раздался холодный голос, казалось, отовсюду. — Я знал, что так и будет. Знал, что тебе непременно понадобится вмешаться! Когда дело касается Акиямы Рэя, тебя покидают последние крохи здравомыслия. Ты такой предсказуемый! — О, — воскликнул Рэй с безумной радостью. — Отлично, что ты сам сюда пришел. У меня много вопросов, Тайджи! Силуэт Тайджимару Корнелиуса соткался в воздухе — на одной лишь энергии Хаоса, посреди облаков и черноты, он держался легко, как иные люди держатся на земле. Тоже менталист, раз так легко управляет потоками. Это будет очень, очень интересно. — Да, — вдруг бросил Широги с улыбкой. — Я тоже ждал, что ты придешь сюда. Больше скажу: я именно так и планировал. В его ладони соткалось странное оружие, похожее на маленькую серебристую пушку. Медленно, очень медленно Широги поднял руку и направил его в сторону «Кенрюоку».