Слова закончились, остались только камни,
Осталось ослепительное море,
Остался тихий призрак древней боли.
И что теперь — куда тебе, куда мне?
На-Рэм пошевелилась. С трудом втянула носом теплый, душный воздух. Под веками мягко разливался полумрак. Не Хаос. Там всегда темно-красное небо, и такого ровного тусклого свечения не бывает. Она высвободила руку из-под одеяла и уставилась на пальцы: кто-то аккуратно заклеил пластырем сорванные ногти. Бинты обтягивали живот и предплечье, так что остальными ее ранами тоже занялись. Хорошо. Спокойно. Неправдоподобно. Она окинула взглядом помещение, оказавшееся скорее пространством внутри шатра с тканевыми стенами. Похоже, снаружи едва-едва занимался рассвет. На койке в углу, спиной к ней, неподвижно сидела женщина с серыми волосами. Это она ей помогла? На-Рэм сдержала порыв ее окликнуть. Незнакомка еще не знает, что она очнулась, — вот и хорошо. Вряд ли, конечно, ее спасли, чтобы убить или снова пытать, но глупо отмахиваться от такой возможности. Она перевела взгляд на соседнюю койку и задохнулась. Из головы вымело мысли о том, что нужно быть тише и осторожнее, и возглас вспорол мягкую тишину шатра: — Акума! Пространство потянуло ее в сторону, как в глубокий колодец, и На-Рэм закрыла глаза, вцепившись руками в жесткую койку под собой. Желудок всколыхнула тошнота. Головокружение прекратилось, но мир все так же двоился линиями, врезался в сознание острыми углами. Из полумрака, задрожав рябью, выступили три силуэта в мешковатых серых балахонах. Белое лицо женщины, окруженное короткими каштановыми волосами, казалось холодным, как фарфор, а сжатые пухлые губы и тусклые, отливающие железом глаза навевали мысли о роботе. Она выглядела молодо, но не оставалось сомнений: на самом деле жила уже очень, очень долго. Мужчина справа выглядел точно так же, только волосы и кожа его были чуть темнее. На-Рэм подавила эмоции, хотя по спине побежали мурашки, и перевела взгляд на последнего из тройки — еще одного мужчину, только на вид постарше. Тот казался живым и вполне дружелюбно улыбался, его лицо прочертили морщины, а на высоком лбу угадывались залысины, но он весь непрерывно мерцал, и по его фигуре пробегались помехи. — О, меня навестило общество футуристических маньяков-отшельников? — съязвила она, подавляя нервозность, хотя пальцы стиснулись еще сильнее, почти до боли. Ничего. Здесь у нее есть энергия Хаоса. Здесь… Здесь ее схватил Каннаги. — Насмешлива, как и ожидалось, — бросила женщина звонким холодным голосом, лишенным всяких эмоций. — Я знаю, кто вы, — выпалила На-Рэм. Они смотрели на нее, ожидая продолжения, но она не собиралась плясать под их дудку. Не будет пресмыкаться и показывать страх, не доставит им такого удовольствия, ни за что. — Мы — Триумвират первого мира, — наконец произнес мужчина справа. Его высокий отрывистый голос напоминал скрежет камня о камень. — Мы чтим и охраняем порядок во вверенных нам мирах, решаем споры, способные повлиять на несколько миров сразу, и устраняем угрозы для мирового равновесия. На-Рэм приподняла брови. — Дайте угадаю: вы пришли сюда за мной? Ничего неожиданного. Они и так опоздали: должны были прийти сразу после того, как она едва не уничтожила целый город, попытавшись его спасти. — Нет. За ним, — ответила женщина и кивнула на Акуму. На миг время замерло, только предательский холод растекся в груди к желудку, сковал руки и ноги. На-Рэм попыталась что-то сказать, но дыхание перехватило. Глупость… глупость какая-то. Акума ведь… ничего не сделал. Ничего, что не делали другие существа Хаоса. Нет. Он защитил ее. Утянул в Хаос за собой. Неужели из-за этого… На-Рэм подобралась. Сжала зубы. Неважно, почему они пришли за ним — они его не заберут. Даже если придется им глотки разорвать. Она поднялась, легко и неслышно, как призрак, и вскинула руки. Пальцы закололо привычное ощущение энергии, воздух загудел, наливаясь цветами спектра. Победить не получится. Сбежать тоже — наверняка они это предусмотрели и перекрыли все пути отхода. Она умрет, когда нападет на них. Все равно что пытаться кулаками расшибить гранитную стену. Даже если и так. Она умрет, защищая Акуму от них. И, может, эта жертва хоть на несколько мгновений отсрочит его судьбу. Проклятая горькая ирония! Даже сейчас, когда, казалось, все испытания позади, они не могут просто… Он здесь не Король Хаоса. Но сущность На-Рэм не изменить. Несколько мгновений они стояли неподвижно, пока выглядевший молодым мужчина справа не бросил: — Лучше обойтись без пустого насилия. Вы не сможете навредить нам ни оружием, ни энергией, ни любым другим доступным способом. — Мы не хотим забирать две жизни, если в этом нет необходимости, — добавила женщина ровно. — Почему вы пришли за ним?! — взорвалась На-Рэм, до боли сжав кулаки. Она его не отдаст. Не отдаст, даже если расшибется в кровь о стену их непоколебимого, нечеловеческого спокойствия. — Если хотите знать, это из-за меня погибла целая куча людей в моем мире, а он не сделал ничего, что могло бы повлиять на равновесие миров! — Пока не сделал, — произнес мерцающий мужчина в центре дружелюбным тоном, но от этого суть его слов не изменилась. — Но сделает в будущем, если не принять мер. Он открыл в себе силу влиять на сознания людей. Учитывая, что в этом мире пятого порядка уже есть двое сильных и древних существ Хаоса с такой же способностью, наличие третьего приведет к перекосу мировых сил. Вдобавок, конкретно этот человек способен стать значительной угрозой равновесию миров, если позволить его способностям развиться. Да что за чушь они городят?! Акума, конечно, храбрый и решительный, но его силы на совершенно среднем уровне! Он неплохо сражается, неплохо владеет энергией, но не более! В этом мире есть значительно более опасные существа Хаоса! Взять хотя бы Рэя! На-Рэм еще раз оглядела троицу и скрежетнула зубами. Нет, черт возьми, это не шутки, не ошибка. Триумвират первого мира никогда без острой необходимости не показывается в мирах, сильно отстающих по развитию от их собственного. Она покосилась на Акуму: его губы чуть приоткрылись, медово-русые волосы разметались по подушке, грудь мерно поднималась и опускалась. Он столько пережил. Столько рисковал… в том числе и ради нее. И что теперь?! На-Рэм сглотнула. Воплотила меч и наставила на мерцающего мужчину. Нет, победить Триумвират не получится. Скорее всего, их даже не оцарапает. Но… она защитит Акуму. До последнего вздоха, даже если не сможет его спасти. — Нет смысла в пустом насилии, — дружелюбно повторил мерцающий мужчина. Проклятье, стереть бы эту улыбку с его лица, что он как робот?! — Возможно, мы сможем добиться компромисса. На-Рэм замерла. Плечи медленно поникли. Вот, значит, как. Компромисс. И как сразу не догадалась. Если бы они пришли просто избавиться от Акумы, то избавились бы, даже глазом не моргнув и не вступая с ней в бесполезный спор. Они с самого начала не собирались убивать Акуму, но хотели, чтобы она попыталась его защитить! Так можно будет решить проблему другим путем, но самим остаться как бы ни при делах и просто выполнять свою работу. К горлу подкатила тошнота. Попалась… как девчонка! Как бы умело На-Рэм ни подводила людей к тому, чего хотела, Триумвират, контролирующий порядок во всех мирах Круга, явно куда больше поднаторел в манипуляциях. На-Рэм взглянула на мужчину в центре. Его голубые глаза заговорщически сверкали. Ни дать ни взять советник, плетущий интриги за спиной короля в какой-нибудь книге. Зачем?.. Зачем им нужно, чтобы Акума выжил? Если он правда может стать такой угрозой, какой они его описывают, куда разумнее просто избавиться от него. Так почему?.. Потому что потом, в четко выверенное время, они смогут использовать его. На-Рэм ведь видела таких людей в Хаосе. Оболганных. Смертоносных. Запутавшихся в себе. Вышвырнутых на обочину жизни. Выбор стоял так: позволить Акуме умереть или втянуть его в чужие интриги, что рано или поздно приведут его туда, куда приводят большинство орудий чужой воли, — в никуда. Слова не шли, не хотели срываться с губ, сил хватило лишь чуть приоткрыть рот, будто в мучительном вздохе. Лица Триумвирата были непоколебимы и бесстрастны, лишь мужчина в центре улыбался, как прежде, но его улыбка была всего-навсего данью вежливости. — И что вы предлагаете? — наконец выпалила она, будто в воду нырнула. Интриги лучше смерти: так хотя бы есть шанс выпутаться, а когда ты мертв, никаких шансов уже нет и не будет никогда. И пусть ответственность за такой выбор обрушится на ее плечи, как и много других решений. Она выдержала то, что невольно убила сотни людей. Выдержит и то, что вместо легкой быстрой смерти обрекла на страдания человека, которого… — Можно разрезать его связь с энергией Хаоса и заменить воспоминания на ложные воспоминания жизни простого человека. На-Рэм задержала дыхание, больше не глядя на них. Теперь во всем мире существовало только одно лицо — его лицо. Умиротворенное во сне. Чуть смуглое, исхудавшее от испытаний и ран. Могла ли она подумать, что все так обернется, когда прыгнула с моста, а он бросился за ней в воду? Все было бы совершенно иначе, если бы судьба тогда не столкнула их: может, в насмешку, а может, из-за сострадания. — Хорошо. Только это сделаю я. На бесстрастных лицах двоих из Триумвирата промелькнула тень недовольства, но мерцающий мужчина в центре одобрительно кивнул. Тошнило от его дружелюбия, но плевать. Плевать на них всех. На-Рэм склонилась над Акумой. Волосы чиркнули по щекам, свесились на глаза, но она не стала их убирать. Промелькнула глупая мысль: они будто завеса, что оградят их двоих от мира, хотя бы на несколько мгновений. Ясно, как наяву, в сознании вспыхнули видения другой жизни. Вот он приходит в себя. Вот они выходят из шатра — вдвоем — и идут прочь, пока каменные высотки вокруг не сменяются полями, травой и редкими деревья. Застывшая жизнь в бесконечно прекрасном мгновении, будто На-Рэм, как Фауст, заключила сделку с Мефистофелем. Солнечный свет из окон повсюду, кружащиеся пылинки. Теплые руки на щеках, вкус поцелуев на губах, жаркие ночи, в которых тонешь, как пьяный, только не от вина, — и они были бы совсем иными, чем с кем бы то ни было прежде. Кажется, Акума как-то сказал, что другие люди сначала сближаются, а потом занимаются сексом. На-Рэм горько улыбнулась, словно эта ирония могла сдержать боль подступающих слез. Нет, она не покажет бурю, раздирающую душу, только не этим людям. Не прошепчет даже «Я люблю тебя» одними губами, потому что он все равно не услышит. Потому что он все равно знает. Она поцеловала его, легко задержавшись губами на его губах. В тот же миг его связь с Хаосом, связь, по которой рубанули одновременно четыре энергии, лопнула с отчаянным возгласом-треском, как струна, а его сознание наполнилось белым туманом. На-Рэм почувствовала это, отстранилась, невольно отступила назад. Вот сейчас он заметается, задохнется, придет в себя… Ничего. Даже не пошевелился. Она обернулась. В шатре больше не было никого, только женщина с серыми волосами все так же неподвижно сидела на койке.***
Ветер прошелся по лицу, развевая волосы, и солнечный свет мягко коснулся закрытых век. Полузабытое тепло и спокойствие, ощущение простора вокруг — так возвращаются в давно покинутый дом. Или Сюрреалистичный Мир. Не может быть. Как иллюзия Корнелиуса смогла переместить его сюда? Или это такая же подделка, как и все остальное? Сэйши втянул воздух носом — пахло мокрым камнем и водой, как и прежде здесь, — и открыл глаза. Повсюду возвышались раскрошившиеся от времени светло-желтые каменные стены, а в них темнели двери: большие и маленькие, резные и рассохшиеся. Если открыть любую из них, то упрешься в кирпичную кладку или пустой проем. Гудело — неподалеку, словно стены без потолка и пола, стены, окруженные лишь чистым, пронизанным солнечными лучами воздухом, с трудом удерживали неведомую силу. Сэйши провел пальцами по выщербленному кирпичу. Как давно он здесь не был… Неловко, будто и не по своей воле, он шагнул вперед. Жесткие побеги растений, что прорывались в щели вытертых светло-желтых камней внизу, цеплялись за ноги, но он почти этого не чувствовал. На границе видимости что-то промелькнуло. Через пару мгновений из теней выступил женский силуэт с темными, будто присыпанными пылью волосами. Она ждала его здесь, в глубине подсознания, как и всегда. Ждала. Плечи против воли опустились. Пусть мама умерла много лет назад, отголосок воспоминаний о ней жил здесь, среди этих стен, среди дверей, ведущих в никуда, и дрожи затаенной мощи вокруг. Сэйши скользнул взглядом по ее платью, по волосам и лицу — и замер снова. Ее лицо расплывалось, черты тонули в тумане. И голос… сейчас он не слышал ни слова, но раньше ее голос переливался множеством оттенков, от высокого к низкому. А имя… имя вертелось на языке, скребло виски, но никак не могло вынырнуть на поверхность — слишком давно затерялось в глубинах памяти. Неужели раньше он не замечал?.. Нет, замечал. Вот почему не возвращался сюда. Вот почему… — Прости, — выдохнул он, объятый ужасом и отвращением, как огнем. Воспоминания угасали. Пусть даже у существ Хаоса они острее, чем у простых людей, — все равно исчезали, постепенно и неуловимо, будто растворялись в воде. Но все равно, как может человек забыть собственную мать?! Даже если прошло почти шестьсот лет с тех пор, как они виделись в последний раз… Он опустил голову. Сглотнув, коснулся плеча матери, сжал ее пальцы в своих ладонях. Не видел ее теплой улыбки, но чувствовал, что она улыбается. Гудение за дверями нарастало. Казалось, неведомая сила вот-вот вырвется и разольется повсюду, и вместе с тем что-то раздирало его изнутри, отзываясь на подступающую бурю снаружи. Нужно идти. Нужно… возвращаться. Там Рэсса. Люди из Сэры, его люди. И Рэй. Там реальность, злая, жестокая, беспросветная реальность, за которую стоит побороться. Потому что она — все, что у него есть. Сэйши вымученно улыбнулся, чувствуя тепло маминых пальцев. Ветер свободно гулял среди светлых каменных стен, двери дрожали и грохотали, желая сорвать все засовы. Он может позволить этому ветру, этим стенам и этой силе притушить боль. Об отце, что никогда не вернется домой. О матери, что никогда не разожжет потухший очаг. О войне Тэнгу, которую он не мог остановить. О Рэе, которого не получилось вырвать из пут его собственной боли — не получилось тогда. Сэйши может наконец-то позволить себе примириться с болью. Потому что она — его часть, и нельзя просто вырвать ее из себя. Пелена схлынула. Сэйши увидел лицо — до боли знакомое лицо. Серые глаза взглянули на него, тонкие губы изогнулись в улыбке, теплой, какой он ее и помнил. Ее волосы, такие же, как у него, взвились на ветру. — Мама… — произнес он хрипло. — Мияко. Она улыбнулась снова, всем своим видом выражая одобрение. Обсцессия… Все это время… Ближайшая дверь с треском слетела с петель. Сверкающий поток воды, разбрызгиваясь повсюду, вырвался из проема и захлестнул землю, а за ним понеслись остальные, переливаясь на солнце расплавленным серебром. Одна за другой двери распахивались, замки с грохотом ломались, кирпичная кладка разлеталась вдребезги. Вода разлилась у ног теплым маревом, затянула мир от края до края, — только щербатые светлые стены вздымались из нее. Все заволокло светом, что с каждым мгновением нарастал. Сэйши взглянул на маму и поймал ее сияющую улыбку. — Прощай, — бросил он, улыбаясь так же широко. Завеса с оглушающим хлопком лопнула. Вода вырвалась в реальность, с гулом растекаясь по улицам. Сэйши пошатнулся. Видения вымело из головы так резко, что виски взорвались болью, а следом пришла и пульсация в груди. Задыхаясь, он выхватил из Хаоса меч и оперся на него, только чтобы не рухнуть. Вокруг разливался предрассветный полумрак, но в глазах предательски темнело, будто снова воцарялась ночь, густая, кромешная ночь. Вода гудела вокруг, пузырилась вокруг, эфемерное течение захлестывало всех, сметая дурман. Очнувшиеся люди тяжело барахтались в потоках, отплевывались и отводили с глаз мокрые пряди. Никто бы не захлебнулся в этой воде, его воде. Задыхаясь, Сэйши тяжело навалился на меч. В груди нарастала боль, по лбу текли капли. Хоть бы… хоть бы перед глазами немного прояснилось… Из потока рядом взвилась Рэсса, мотнув головой, чтобы отбросить мокрые волосы за спину, и посмотрела на него почти беспомощно. Сердце сжалось и будто перевернулось. Она, протягивающая ему флягу… Она, серьезная и понимающая, когда Корнелиус приказывает им схватить Рэя… Она, когда он признается в своих чувствах… Она, в иллюзорном доме, ждущая ребенка… Она, сейчас, перед ним, и он любит ее, любит так, что впору заплакать от отчаяния. — Помада… — протянула Рэсса, касаясь губ. — Растворилась. Сэйши улыбнулся, превозмогая боль, и протянул ей руку. Она выглядела совсем сбитой с толку, как и все люди вокруг, но ее пальцы не дрожали. — Что ты видела? — спросил он, наконец отпуская меч. Тело на миг потеряло опору, как в невесомости, но он видел свои пальцы сомкнутыми на ее пальцах, так что даже не пошатнулся. — Дом, — тихо ответила Рэсса. — Я строила его для нас. Миг откровенности. Такой редкий и полный боли. Сэйши глубоко вдохнул и притянул ее к себе, ее руки обвили его за шею, подбородок коснулся плеча. Так они и стояли, отчаянно прижавшись друг к другу, а люди вокруг поднимались, хлопали друг друга по спинам, улыбались с облегчением, находя взглядом близких. «Кенрюоку» никуда не делся. Смерть не отступила. Вот только они и сами еще не умерли. За домами полыхнуло. Яркое спектральное марево заклубилось вверху, разогнав кровавую темноту неба. Сэйши замер, оторопело глядя на него над плечом Рэссы, будто звезды вдруг разом посыпались вниз. Рэя не было с ними в лагере. Значит… Сэйши еще не добрался туда, куда хотел.***
Боль ножом вспорола сознание, вырвалась невольным стоном, выдернув из беспамятства. Вверху, почти недосягаемо, разлился кроваво-красный квадрат неба. Рэй попытался вдохнуть, закашлялся от каменной пыли и увидел свою левую ногу, пробитую окровавленным прутом, что поднимался из завалов внизу. — Твою мать, — выдал он и, закрыв глаза, откинул голову назад. Стоило хоть немного пошевелиться, как боль возвращалась, такая сильная, что едва удавалось сдерживать крик. Проклятье! После экспериментов Василиска он ведь ее почти не чувствовал! Рыча, Рэй уперся рукой в стенку шахты и рванулся вперед, но нога засела намертво, будто весила тонну, и только дернулась на пруте, взорвавшись новой волной боли. Энергия Хаоса не отзывалась. Никак. Просто невероятно! После всего, что он пережил за пятьсот семьдесят четыре года своей жизни, умереть от «Кенрюоку» вот так, в ловушке, насаженным на прут, как гусак на вертел… Ни за что. Занемевшие пальцы скользнули вниз, по основанию прута — тот уходил в обломок бетона и слегка пошатывался. Рэй ударил по нему основанием ладони. Раз, другой, третий, пока прут с оглушающим скрежетом не наклонился. Адская боль заполоняла все тело, пульсировала жаром в мозгу. Он рывком схватил ногу рукой и потянул вверх. Крик пытался вырваться из горла, но сквозь крепко стиснутые зубы иногда прорывались лишь его отголоски. Ну же, проклятье… Еще немного… Прут выскользнул из ноги. Рэй с рычанием рухнул вниз, сгруппировавшись в последний момент, и ярко-алая кровь, толчком вырвавшись из раны, забрызгала пол. Он привалился к стене, помедлив, разорвал болтающийся правый рукав и плотно завязал лоскут над раной. Кровь унялась, но штанина все равно неприятно липла к ноге, прорехой обнажая края раны. Голень сильно распухла и, кажется, посинела — прут достал кость. Проклятье! Нужно выбираться! Он не позволит Корнелиусу уйти и думать, будто тот победил!!! По ладони разлилось спектральное свечение, складываясь в пульсирующий знак. Рэй с отвращением выдохнул и отставил руку от лица. Символ стоило отобрать, чтобы Клинок им не воспользовался, но теперь эта штуковина больше не отматывает время — а значит, бесполезна. С другой стороны… В критической ситуации можно положиться на любое преимущество, даже… на такое. Полный отстой. Болезненная пульсация в ноге отвлекала. Проклятье, раньше он без особых усилий мог вправить вывихнутое плечо и зашить рану самому себе, а на порезы и сломанные кости почти не обращал внимания, но теперь казалось, будто голень все еще пробивал прут и медленно проворачивался внутри. Наверное, все из-за того, что энергии Хаоса ушло слишком много, и теперь последствия экспериментов Василиска сходят на нет. Рэй снова взглянул на свою ладонь. Так, значит, Символ еще и что-то вроде резервного запаса? Когда основная энергия исчерпалась, подключается он? А, да плевать. Нужно выбираться. И найти Корни. Не убивать его, ведь он мог подготовить сюрприз на такой случай, раз не боится смерти. Нужно его стереть. О да! Прекрасно, если «Кенрюоку» сотрет своего же создателя! Без остатка! Без возможности переродиться! Рэй закрыл глаза. Во тьме вспыхнул образ окутанного черными цепями столба, будто тот ждал его, все это время ждал его. Он протянул невидимую руку — и ухватился за одну из цепей. Энергия загудела вокруг, размывая очертания здания. Оглушающий грохот вырвал в реальность, и Рэй, окутанный спектральным барьером, рванулся вверх, к прямоугольнику кровавого неба. Здание внизу взорвалось. Обломки стен обрушились на землю, оглушая грохотом, от которого, казалось, весь мир содрогнулся, металлические остовы обнажились, точно несгоревший фитиль в оплывшей свече, клубы каменной крошки затянули воздух. «Кенрюоку» проступил сквозь тучи и напряжение в гудящем воздухе. Энергия медленно померкла. Стиснув зубы, Рэй спланировал вниз и коснулся ногами земли, прежде чем спектральное свечение вокруг исчезло окончательно и сломанная голень взорвалась жгучей болью. Он вскинул голову к багровому, густому, тяжелому небу. Подумать только… за сегодня дважды едва не умер… очень глупо и тривиально. Нужно… убедиться, что Кор… не умрет раньше времени… Нужно… Небо начало чернеть по бокам, затухать, как пергамент над свечой. Рэй моргнул, но сознание уже снова уплывало, а внизу разверзалась пустота. Победа за мной, подумал он удовлетворенно, проваливаясь в никуда. Даже так, победа за мной.***
Аясе голыми руками разгребал обломки. Рэй где-то там! Должен быть там! Нужно добраться до него как можно быстрее! Энергия Хаоса, что текла потоком, когда он напал на Корнелиуса, теперь превратилась в пересохший ручей и повиновалась плохо. Как всегда, с контролем хреново, сказал бы Рэй. Рэй постоянно его в этом упрекал, черт возьми! Камни до крови сбивали ладони, пальцы едва сгибались, и очень скоро плечи сдавила усталость, а на лбу выступила испарина. Аясе замер, хватая воздух ртом. Проклятье! Хоть он шестнадцать лет пробыл в коме, Рэй ведь исцелил его раны! Это не оправдание слабости! Позади хрустнуло под чьими-то ногами, обдало ощущением энергии. Аясе резко обернулся и отскочил, выхватив из Хаоса арбалет. Спектральный болт уставился на крепкого мужчину среднего роста, что не особо и пытался скрыть свое присутствие. Его волосы, темные и будто присыпанные пылью, трепал ветер, на изможденном лице застыла сосредоточенность, почти упрямство. Не опуская арбалета и не сводя с незнакомца глаз, Аясе пошел по кругу. Не похож на врага, но на союзника так-то тоже. — Отойди! — бросил тот. — Я хочу ему помочь! С губ сорвался смешок. Хотя в теле разливалась слабость, руки совсем не дрожали, а локти поднялись в привычную стойку. Прекрасно, что даже спустя годы тело помнит оточенные движения. — Да неужели? — Аясе насмешливо дернул углом рта и прищурился. — И кто же ты такой? На лице незнакомца на миг отразилось сомнение, линия челюсти затвердела, но он спокойно ответил: — Человек Рэя. Аясе ядовито рассмеялся. — Что-то ты не похож на члена Организации: цвет глаз неподходящий. Как и ожидалось, терпения на игры в загадки у незнакомца не хватило. — Ладно, я Акияма Сэйши, его брат! Теперь доволен?! Уйди с дороги! Вместо этого Аясе загородил тропу, по которой можно было подняться по завалам. — Я уже помогаю Рэю, если ты не заметил, — отрезал он с тихой, но вполне очевидной угрозой. — Иди-ка ты туда, откуда пришел. Сэйши нахмурился. Очень пронзительно и тяжело уставился на него. В горле рокотала злость. В другое время Аясе бы доходчиво объяснил, почему не стоит действовать ему на нервы, но сейчас отвлекаться нельзя. Проклятье, только время теряет! — Я говорил с тобой по телефону, — протянул Сэйши. — Не помнишь? Ты Отреченный. Аясе снова хмыкнул и, помедлив, опустил арбалет. Одного легкого движения хватит, чтобы в случае чего молниеносно выстрелить. Да… тот странный тип, что неизвестно откуда взял его номер. — Можешь называть меня так, если тебе угодно, сам я предпочитаю не вешать ярлыки. Охотников, между прочим, я тоже не люблю. И вообще, раз ты говоришь, что… «брат» Рэя… где же ты все это время был, а? В глубине глаз Сэйши мелькнула внезапная насмешка. — А где был ты сам? Что-то я не видел тебя с Рэем до сегодняшнего дня. Удар пришелся в цель, и правая сторона лица конвульсивно задергалась. Не успел Аясе ответить, как Сэйши рявкнул: — Пока мы здесь препираемся, Рэй умирает у тебя за спиной! Посмотри на себя, ты же едва держишься на ногах! Иди в лагерь, собери людей, пусть готовятся к отходу, каким бы он ни был! Надеюсь, тебя на это хватит? Аясе ощерился: — И с какой это радости я буду выполнять твои приказы?! — Рэй хочет их увести, — отрезал Сэйши и шагнул вперед. — В конце концов, это его люди. Аясе так опешил, что позволил ему пройти. Откуда этот ублюдок знает, чего хочет Рэй?! Он раздосадовано отпустил оружие в Хаос — как бы не пальнуть ненароком в открытую спину. Да, он знал о существовании сводного брата Рэя, а этот человек вполне подходил под описание. Дело не в этом, а в том, чтобы доверить жизнь Рэя кому-то другому. Еще и Охотнику. Аясе вскарабкался следом, но через несколько мгновений руки снова налились тяжестью, а воздуха перестало хватать. Сэйши, не оглядываясь, забирался все выше, но вдруг остановился и гулко произнес: — Это же ты создал тот ритуал с разрезанием и сшиванием душ? Рэй провел его… чтобы спасти меня. Сам посмотри сквозь Хаос на мою душу, если не веришь. Внутри что-то оборвалось, спину обдало холодом. Рэй… правда провел ритуал? Неужели… он нарушил обещание, хотя Аясе просил не лезть в его книгу?! Нет, нет-нет-нет, зачем Рэю понадобилось бы тратить столько сил на этого человека? Поморщившись, он прикрыл глаза. Через несколько бесконечно долгих мгновений перед внутренним взором вспыхнула душа Сэйши, сотканная из двух сияющих половин и аккуратно сшитая мерцающим спектральным швом посередине. Аясе открыл глаза. Нога чиркнула по камню, едва не сорвавшись, но он успел схватиться руками за выступ. Злость, горечь, досада разливались внутри вышедшей из берегов рекой, но умом он понимал, что не может сердиться. Рэй использовал его ритуал, чтобы спасти другого. Своего сводного брата. Помедлив, Аясе соскочил на землю. Обжег Сэйши взглядом и процедил: — Я буду ждать его в лагере. И соберу людей, раз уж это его люди. Но если у тебя что-то пойдет не так… Он оборвал фразу на полуслове, покачал головой и пошел прочь. Тут больше не требовалось слов, какими бы сильными они ни были.***
Неспешное движение. Тихий мерный скрип камней. Шаркающие, немного замедленные шаги, будто от тяжести. Запястье обхватывали чьи-то пальцы. Через миг пришло чувство: Рэй никуда не идет, его несут. Правая нога занемела и болезненно пульсировала. Он поморщился. Не открывая глаз уткнулся лбом в широкую спину и прохрипел: — Широги. Мысли путались, а мышцы превратились в тяжелые деревяшки, даже веки не получалось поднять. Произошедшее казалось далеким и туманным. «Кенрюоку», Корнелиус… Было ли это на самом деле, или воспаленное сознание просто вытащило на поверхность полузабытые воспоминания?.. — Нет, не Широги, — раздался ироничный голос. Рэй даже вздрогнул от неожиданности и невольно отклонился назад. Человек пошатнулся и крепче схватил его за руку и левое колено. — Эй, осторожнее! Рана на ноге серьезная, так что лучше не пытайся встать. Зубы стиснулись до боли, а унижение, жгучее и едва выносимое, пощечиной обдало лицо. Сэйши. Не Широги. — Какого… черта? — резанул Рэй. Пересохшее горло срезонировало болью, но он даже внимания не обратил. Внутри разгоралось пламя, выжигая остатки рассудка. Пускай. Пускай… Он не будет мешком валяться на спине Сэйши, что бы тот себе ни придумал. — Если бы это был Широги, ты бы не протестовал, да? — фыркнул тот мрачно, не смиряя шага. Вокруг клубился густой воздух, почему-то подернутый зеленоватой дымкой, пыль оседала на одежде и коже, и от нее першило в горле. — Он рвался к тебе. Выглядел как живой труп, так что я отослал его в лагерь. Что он, черт возьми, мелет? По отдельности слова вроде несли какой-то смысл, но вместе превращались в полнейшую ерунду. Широги… рвался к нему? Ну да, проклятье, он рвался к нему, конечно же. Но… в сторону Широги пока. Что здесь делает Сэйши? Чертова нога, казалось, сейчас отвалится. — Хочу напомнить, — продолжил Сэйши с тенью горечи в голосе. — Если воина ранил в бою сильный враг, — это почетно и заслуживает уважения. И нет ничего постыдного в том, что товарищ несет его с поля боя. Рэй фыркнул и закатил глаза. — Мать твою, долго это дерьмо придумывал?! Ладно. Если Сэйши так хочется его нести, пускай несет. Его спина, в конце концов. Тот лишь коротко хмыкнул. — Как ты выбрался… из фиолетового тумана в лагере? — произнес Рэй, упорно пытаясь собрать произошедшее из осколков в сознании. Слова по-прежнему продирали горло, а дыхание срывалось. — Корни, как всегда… ничего до ума… довести не может. Спина и плечи Сэйши напряглись, словно окаменели. — Потом расскажу… — протянул он таким тоном, будто не желал говорить об этом никогда. — Лучше скажи, когда ты жгут наложил? Рэй поморщился. Когда-когда… Хороший вопрос. Около часа, наверное. Ничего не ответив, он поддел пальцами жгут, чуть пошевелил и ослабил, хотя и так недостаточно туго вышло, все же не так-то просто затягивать его одной рукой. Ткань врезалась в ногу, кровь тут же выступила из раны. Ну, хоть потоком больше не бьет. Почему Сэйши пришел за ним? Откуда вообще узнал, что он здесь? Все совсем как тогда, когда они были детьми. Только это он нес Сэйши на себе — нес в насквозь мокрой одежде при морозе, нес сквозь метель, потому что не мог бросить, не мог позволить ему умереть, любой ценой… — Скажи… — снова протянул Сэйши хриплым, каким-то чужим голосом. — Если бы ты попал в иллюзию, где все, кого ты любишь, живи и счастливы, но ты бы знал, что это иллюзия… Ты остался бы или решил вернуться… сюда? Он содрогнулся всем телом и ускорил шаг, будто не чувствуя его веса. Проклятье… что за вопрос такой? — Ни за что бы не остался! — отрезал Рэй, хотя слова стаей пауков разбегались в разные стороны, а сердце стиснулось и ухнуло куда-то в желудок. — Ты даже представить не можешь, какая это дерьмовая пытка! Какого хрена ты спрашиваешь?! Проклятье, слишком эмоциональная реакция — Сэйши наверняка начнет что-то подозревать. Тот молчал, не оборачивался, но Рэй чувствовал, что его плечи и спина напряглись до предела. Что произошло в лагере за то время, что он сам сражался с Корни? Неужели… — Корнелиус навел иллюзию на лагерь, — процедил Сэйши с таким трудом, будто каждое слово прожигало горло, и вдруг вымученно улыбнулся. — Знаешь, а правда трудно… вот так говорить. Корнелиус, значит. Да он еще отвратнее, чем казалось изначально, хотя такое просто невозможно. Непростительно. Усталость сковывала тело, а сонливость захлестывала сознание, грозя затянуть обратно в беспамятство, но нет, на этот раз Рэй не поддастся. К тому же, разговор еще не окончен. — То же самое происходит, когда человек при смерти… оказывается в своем Сюрреалистичном Мире, — протянул он и почти мягко добавил: — Это… агония. Сэйши снова молчал, но было вполне очевидно, о чем он спросит дальше. Может, ему пяткой по ребрам дать, раз уж нет шпор, — чтоб сразу заткнулся? — Если ты захочешь, можешь не отвечать, — на всякий случай сразу предупредил тот. Рэй фыркнул. — Ты взял меня в заложники в пределах твоей спины, пытаешь вопросами, но… в то же время… позволяешь на них не отвечать? Очень великодушно. Он беззвучно рассмеялся, сотрясаясь от этого и от боли, с каждым вздохом вонзавшейся под ребра. Проклятье, все это… еще безумнее, чем прежде. Как во сне. — Почему? — спросил Сэйши просто. Хорошо бы в его голосе не звучало столько боли! Рэй подавил вздох. Мог бы поиздеваться и уточнить «что почему?», но какой смысл? Пальцы Сэйши крепко смыкались на его голенях, а его собственная рука впилась ему в плащ, как в каком-то причудливом симбиозе. Столько лет прошло с тех пор, как они встретились впервые. Рэй хотел считать его своим братом. Хотел считать Йохарта своим отцом. Несмотря ни на что. — Я рассчитывал, что так будет лучше, — отрезал он и прикрыл глаза. Каннаги пытался напомнить ему о неудавшемся самоубийстве. О беспомощности и отчаянии, что им тогда владели. Темная комната. Кулак, в кровь разбитый об стол. Ярость, клокочущая, огненная ярость, что не находила выхода. — Ты тоже хотел остаться с ними, потому что в реальности не мог ничего изменить? — спросил Сэйши. Рэй издал невнятный звук, что при должном воображении можно было расценить как согласие. — Но… все равно в конце концов ушел? — Ушел — это громко сказано, — поморщился Рэй. — Когда ты пытаешься умереть в Сюрреалистичном Мире… ему, знаешь ли, вполне это нравится. Но да. Я выбрался. Если опустить то, что его вытащил Широги, пожалуй, правда «выбрался». Сэйши кивнул и произнес: — Я понимаю. Спасибо за откровенность. Нет, надо все же приложить его по ребрам. Ублюдок, ему же сказали не вставать с постели, и что он, мать его, делает? Тащит его. Когда они встретились несколько месяцев назад, Сэйши вообще-то хотел его прикончить. Правда, все еще оставался вариант, что он просто подыскивает котлован поглубже, чтобы сбросить Рэя туда и присыпать землей. — Я подумал, как мы можем уйти от «Кенрюоку», — помедлив, добавил Сэйши. Мелкие камни поскрипывали под его ногами, длинная тень металась по земле. Красное небо превратилось в почти коричневое, отливая зеленым и багровым, хотя вроде уже занимался рассвет. — Мы можем уйти в Хаос. Десятки аргументов вспороли голову, сталкиваясь и перебивая друг друга. Нельзя так просто уйти в Хаос, там не будет энергии, это неизведанная местность, они не смогут вернуться, они… Они выживут. Если они уйдут в Хаос, «Кенрюоку» их не достанет. Несмотря ни на что. — Неплохо, — произнес наконец Рэй. — Кто бы мог подумать, что мозги у тебя все же работают. — Боюсь, этот мир рванет, если ты хоть раз меня не оскорбишь, — мрачно рассмеялся Сэйши, слегка покачиваясь от каждого шага, и продолжил задумчиво: — Знаешь… Мы… очень разные. И всегда были… — Какое облегчение, что ты пришел к такому выводу! — не сдержался Рэй. Ладно. Он выслушает. Даже если Сэйши будет говорить полный бред, как обычно, — он выслушает. — Помолчи, — отмахнулся тот вяло и продолжил: — Я не мог дать тебе того, что ты хотел. Мне было всего лишь четырнадцать, на моих глазах умерла мать… Ты тоже не мог дать мне того, что хотел я, и ты видел, как умер отец… Мы были детьми, которые пережили страшные вещи и могли погибнуть в любой момент, там не оставалось сил и опыта на какое-то понимание! Но сейчас… все изменилось, Рэй. Рэй чуть отстранился. Голова сильно кружилась, превращая мир в ураган темных красок, но слова отчетливо вонзались в сознание. Почти о том же он когда-то говорил с Аой. Почти о том же он когда-то говорил с Кэрлайн. Почему? Почему Сэйши есть хоть какое-то дело?.. — Забудь о том, что ты Король Хаоса, — отрубил тот, будто желая окончательно добить. — Даже если твоя спектральная энергия и играет какую-то роль… ты все равно ничего не изменишь. Люди будут привязываться к тебе и любить тебя, как бы ты их ни отталкивал. Большинство из них прожили уже многие сотни лет, так дай им самим решать, хотят они быть с тобой или нет, несмотря ни на что. На мгновение Рэй потерял дар речи. Силился что-то сказать, но не мог, наверное, впервые в жизни. — А что насчет меня?! — выпалил он, как только совладал с собой. — Что, по-вашему, чувствую я, когда вы умираете?! — То же, что и любой другой человек, который теряет близких, — ответил Сэйши горько. Рэй видел лишь его темные волосы, будто присыпанные пылью, и высокий воротник серо-коричневого плаща, но без труда мог представить, как он на миг закрывает глаза, а тень пробегает по его лицу. — То есть ты предлагаешь мне просто смириться?! Тот помедлил. И ответил: — Да. — Полный бред!!! Так и знал, что от тебя ничего умного не дождешься! Внезапно Сэйши рассмеялся. Может, у него крыша поехала? Это бы многое объяснило! — Ну разумеется, так и знал, что ты так скажешь. Очень сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь будем соглашаться друг с другом, но это совсем не плохо. Ты ублюдок и сволочь, и будет полезно, если твоя больная точка зрения будет сталкиваться с адекватной точкой зрения твоего брата. — А знаешь, о чем я сейчас подумал? — хрипло выдал Рэй, сам не понимая, сердится или веселится. Он едва не умер, не добил Корнелиуса, а нога действительно может отмереть, пока они доберутся до лагеря, но, несмотря ни на что, сознание наполняла странная легкость. — Что вполне смогу достать зубами твою шею и перегрызть сонную артерию. Кровищи будет, у-у-у. Сэйши насмешливо фыркнул. — Учти, тогда я сброшу тебя на землю.***
Надо дойти. Надо… туда дойти. Ментальное внушение сильно ударило по истощенному телу. Аясе останавливался через каждые два шага и задыхался, держась рукой за стену. Надо… дойти до лагеря. Не получится помочь Рэю в таком состоянии! Впрочем, он чувствовал, что Рэй тоже скоро будет там. Шаг за шагом бесконечный путь наконец закончился. Шатры выплыли из полумрака, а через несколько мгновений окружили его. Люди вокруг косились, кто-то, кажется, что-то спросил, но слова и звуки доносились издалека, будто под водой. Все эти Охотники и вампиры ведь подчиняются Рэю, а значит, никому из них нет смысла нападать на Аясе, он ведь тоже Король Хаоса… — Где здесь врач? — прохрипел он. Ему указали на одну из безликих палаток, что казалась больше остальных. Аясе захромал туда, откинул полог и оказался в просторном помещении, пахнущем лекарствами. Здесь царила тишина, несколько мужчин и женщин без сознания лежали на койках — только на крайней сидела незнакомка с прямыми серыми волосами. Нет. Не незнакомка. — Кэрлайн… — прошептал Аясе. Она охнула и резко обернулась, ее взгляд резанул хуже ножа. — Не подходи ко мне! — выпалила она. — Не буду… — пробормотал он с трудом и обрушился на койку. Мышцы будто скрутили проволокой, и боль протянулась от хребта по затылку. Перед глазами вспыхивали и гасли красные пятна. Он пролежал в постели кучу времени, но тело такое слабое, что снова желает туда вернуться! Он с трудом разомкнул веки. Кэрлайн неотрывно смотрела на него. Хотя их разделяло приличное расстояние, она вскочила с койки и вскинула руки, будто готовясь защищаться. От гнева на ее лице у него свело желудок. Это все напоминало дурной спектакль, где друзья отталкивают тебя, не узнают и готовы с тобой сражаться. Ублюдок Корнелиус… — Редоган! — выдал Аясе почти с возмущением. Посеревшие волосы и изможденный вид Кэрлайн, вздувшиеся жилы на щеках и затаенный страх в ее глазах жгли его сердце каленым железом. Мало того, что Корнелиус исказил ее воспоминания, так еще и Мацу сделал это с ней… Если бы только она так не привязалась к ним еще в резиденции… Вина навалилась на него, такая сильная, что пожаром разгорелась в груди. Кэрлайн пришла к ним еще ребенком, девчонкой… Она была прямолинейна до ужаса, пыталась скрыть свои истинные чувства и самоотверженно бросалась на защиту чужих интересов. Не важно, сколько лет прошло и еще пройдет, ее стержень, ее суть, не изменится. Нужно просто достучаться до него. — Редоган… — повторил Аясе чуть тише и запел. Раньше, целую вечность назад, получалось петь — теперь же голос срывался и хрипел, но это не имело значения. Он подзабыл песню, что Редоган пел своей умирающей возлюбленной, но помнил мотив и отдельные слова. Кэрлайн хмурилась, непонимающе глядя на него. Он прикрыл глаза. Нет, нет, глупая затея, песня почти затерялась в глубинах памяти, столько лет ведь прошло… Он пел, а голос, голос, которым не пользовались множество лет, каким-то чудом набирал силу. Может, не совсем идеально. Может, слова вместо пропусков приходили не те. Аясе старался изо всех сил, наполняя потрепанный шатер своей песней, пока не заболело горло. В глазах Кэрлайн вспыхнули искры, губы на миг чуть приоткрылись, будто в узнавании. Ну же! Аясе ведь видел тогда, как затронула ее пьеса, видел ее слезы, когда она испытала бурю эмоций от действа, что разворачивалось на сцене. Ну же… — Редоган, — пробормотала Кэрлайн. — Я помню… театр… в Лондоне… охотник на вампиров и его враг. Хоть бы она снова не потеряла сознание. Нет, подняла на него взгляд, пораженный и растерянный. — Я была там… с вами! Нет, не может быть. Морщась, Аясе потер висок костяшками пальцев. Казалось, изнутри его неспешно раздирает на куски, в горло будто запихнули спицу. Мир чуть покачивался — хоть бы самому снова не потерять сознание… Нужно так много вещей обсудить с Рэем! Вот только пока надо разбить оковы на памяти Кэрлайн. Растоптать иллюзию Корнелиуса, жалкую, как он сам. Аясе глубоко вдохнул. Слова — это по части Рэя, он может одной фразой развязать кровавую вражду, а может усмирить солдат на поле боя. Аясе всегда умел сгладить острые углы и конфликты, но чтобы вот так подтолкнуть к чему-то человека… Сейчас постарается. — Почему не может? Я взял три билета, помнишь? И украл для тебя роскошное зеленое платье из магазина. Рэй еще возмущался, что ему достался твидовый пиджак. — Помню… — тихо ответила она, заламывая руки. — Но… зачем вы привели меня туда? Вам нравится издеваться над людьми… Аясе издал неопределенный звук. Интересно, это мысль Корнелиуса или уже ее собственная?.. — Мы хотели, чтобы ты хоть немного порадовалась, — выпалил он с комом в горле и отвел взгляд. — Хотели, чтобы… в твоей жизни были не только смерти, бесконечные тренировки и испытания. Он резко повернулся к Кэрлайн: она смотрела на него почти беспомощно, со странным выражением на лице, а в потемневших, винного цвета глазах разливалась тень воспоминаний. — Я помню… — прошептала она потрясенно. — Редоган и… лорд Ремил. Занавес цвета бронзы. Театр «Ройал-Корт» в Лондоне. Все изменилось. Будто воздух взорвался острыми ошметками, будто исчез «Кенрюоку», оставив лишь расплавленное пространство вокруг, будто бесконечное забвение между ними смоталось в нить. Аясе не мог стоять на ногах, но мог говорить. О боже, как давно он не говорил вот так, открыто и прямо, пытаясь достучаться до чьей-то души. — Ты ненавидишь меня? — спросила Кэрлайн, неловко поводя плечами, словно пытаясь закутаться в невидимую шаль. — Из-за Мацу? Ее голос дрожал, едва не срываясь на рыдания. Аясе попытался взвесить ответ. Попытался не дать вырваться словам, но не мог больше их сдерживать. — Нет. Не могу ненавидеть. Хотя очень хочу. И неожиданно для него самого мир расплылся от слез. Все, что он делал эти долгие годы, — убивал вампиров и пытался окончательно не утонуть в водовороте черноты, в которую превратилась его жизнь. Они ждали его. Ждали, когда он скажет им свою искренность, когда скажет, что они не правы, и будет спорить до хрипоты. Им недоставало его точно так же, как ему недоставало их, и, черт возьми, ничем не закрыть страшной кровоточащей раны, что он им оставил. Кэрлайн шагнула вперед. Медленно. Осторожно. Через миг пошла дальше, уже гораздо увереннее, и остановилась совсем рядом. — Знаешь, я любила тебя, — протянула Кэрлайн, прижимая кулак к груди робко, совсем непривычно. — Когда была еще девчонкой. Аясе светло улыбнулся и сжал ее ладонь в своей. — Я знаю. И всегда знал. Тебе было семнадцать… Я так боялся разбить тебе сердце, что старался изо всех сил делать вид, будто ничего не замечаю… Но пытался поддерживать тебя, надеюсь, получалось. Ее губы дрогнули — тяжело, вымученно, болезненно, — но все же в улыбке. — Да. Получалось. Кэрлайн рывком обняла его. На миг шатер вокруг расплылся, и Аясе снова оказался в своем большом доме, в объятиях сестры… Снаружи раздались возгласы, замелькали силуэты. Рэй вернулся. У Аясе вырвался полный облегчения смешок. Подумать только, вокруг умирал город, воздух звенел от напряжения и энергии, он сам чудом очнулся от долгой комы, а в груди разливалась надежда, такая сильная, что могла бы смести все вокруг. Может, это последние минуты их жизни. Может, это только начало. Он сделает все и даже больше, чтобы хоть немного исцелить раны на их душах. Он лучезарно улыбнулся Кэрлайн и вылетел из шатра, под багрянец тяжелого темного неба. Рэй шел, забросив левую руку на плечи Сэйши, окровавленный, страшно раненый, изможденный, но живой, живой, живой, и Аясе задохнулся. Рэй серьезно, но открыто взглянул на него. Его глаза горели цветами спектра, желтые, оранжевые, красные, зеленые, синие, фиолетовые огни, цвета их энергии и их сути. — Прости! — выпалил Аясе и стиснул его в объятиях: худого, уставшего, едва держащегося на ногах, как и он сам. Левая рука Рэя впилась ему в спину, так крепко, будто он мог куда-то исчезнуть, а на его сбитом, ожесточенном лице разгорелась улыбка, хоть и тут же исчезла, будто под натиском раздражения. Они стояли, стиснув друг друга в объятиях, и все напряжение, весь холод, вся боль уходили, как холод из крепко сжатых рук. — Ну все, хорош, — наконец бросил Рэй, отстранившись. — Не хочу остаться еще и с одной ногой. Эй, медики!!! Почему никого нет, когда надо?! К нему тут же подлетел смуглый юноша. Рэй с презрительным выражением на лице принял его помощь и вошел в шатер, тяжело опираясь на здоровую ногу. Полог он задернул за собой очень резко.