A Change in the Weather

Себастьян ждал Курта в гараже. Наступил последний день июня. Несколько дней до этой субботы Курт был как на иголках. После того загадочного сообщения Себастьян не ответил ни на один настойчивый вопрос и ни разу не взял трубку. А когда все-таки соизволил принять вызов, Курт услышал только раздраженное рычание, короткое «Перезвоню позже!», и Себастьян снова отключился. Курт пообещал себе, что, если их фальшивые отношения переживут выходные, первым же делом научит Себастьяна телефонному этикету. Хуже всего было то, что в пятницу ему пришлось отвечать на шквал сообщений и телефонных звонков от Рейчел, а потом прятаться в собственной комнате, потому что пришедший в гости Пак с обидой заявил, почему Курт позволил «этому из Гоморблерс» себя обнимать, а ему, хотя он предлагал первым, – нет. Последствия могли быть еще ужаснее, но, слава Богу, большинство друзей Курта уехали из города: на каникулы (Арти и Мерседес), в летние лагеря (Тина, Шугар и Бриттани) или уже перебрались поближе к своим колледжам (практически все остальные). Еще одним слабым утешением было то, что, по словам Рейчел, Блейн «временно оборвал все связи» со знакомыми из Огайо – за исключением родных, разумеется, – поэтому шанс, что он не услышит некоторые новости до того, как Курт сам ему все объяснит, еще существовал. Однако он никак не мог отделаться от мысли, что зря вкладывает столько сил в сохранение лжи, которая могла быть уже раскрыта. Что если он оправдывался перед Рейчел («Нет, Рейчел, он не охотится за списком наших песен на конкурс. Мы уже закончили школу, помнишь?») и прятался от Пака («Финн, ты не можешь отвлечь его какой-нибудь игрой? Я очень хочу спокойно закончить свой маникюр. Нет, я не буду раскрашивать тебе ногти на ногах… Разве что ты позволишь мне выбрать цвет… Ладно, можете войти… Не жмитесь ко мне!») просто так, без причины? Но, конечно, Себастьян так и не перезвонил, и Курту пришлось продолжать уходить от вопросов, а вечером мучить поисковик запросом «как быстро заработать деньги». Весточка от Себастьяна пришла около девяти, но ответа на свои вопросы Курт в ней нашел. Пятница, 29 июня, 21:09 От кого: Себастьян «Можешь приехать ко мне завтра в четыре?» Пятница, 29 июня, 21:10 Кому: Себастьян «Ну наконец-то! Что случилось? Какие проблемы? Нельзя отправлять такие сообщения, а потом не отвечать на звонки!» Пятница, 29 июня, 21:10 От кого: Себастьян «В четыре: да или нет». Пятница, 29 июня, 21:11 Кому: Себастьян «Я тебя презираю. Ладно, приеду, но я не понял, что делать или говорить, потому что ты не сказал мне, на что я иду». Пятница, 29 июня, 21:13 От кого: Себастьян «Тебе ничего не придется делать или говорить. Мне просто нужно твое тело». Пятница, 29 июня, 21:14 Кому: Себастьян «Э-э… Это точно было адресовано мне?» Пятница, 29 июня, 21:16 Кому: Себастьян «Или это одна из твоих ужасных шуточек?» Пятница, 29 июня, 21:17 Кому: Себастьян «Джулиан, это ты? Верни Себастьяну телефон». Пятница, 29 июня, 21:18 Кому: Себастьян «Себастьян?» Пятница, 29 июня, 21:19 Кому: Себастьян «Ты меня игнорируешь. Поверить не могу, ты игнорируешь меня. Я тебя ненавижу». Пятница, 29 июня, 21:20 От кого: Себастьян «Увидимся в четыре». Пятница, 29 июня, 21:21 Кому: Себастьян «Куда катится моя жизнь. Увидимся в четыре». Ничего удивительного, что обеспокоенный Курт притормозил у дома Себастьяна в три минуты пятого. – Ты опоздал, – услышал он, как только ступил на подъездную дорожку. Себастьян оттолкнулся от стены гаража и с негодованием на лице подошел ближе. – А ты мудак. Раз уж мы решили озвучивать очевидное, – огрызнулся Курт и, защищаясь, скрестил руки на груди. Он собирался очень сильно разозлиться, если бы выяснилось, что ему пришлось ехать к Себастьяну только для того, чтобы узнать о завершении сделки. – Как скажешь, только побыстрее: нам нужно успеть приготовиться. – Себастьян закатил глаза и развернулся к дому. Курту ничего не оставалось, как последовать за ним. – Приготовиться к чему? Ты вообще собираешься мне рассказать, что у нас за проблемы такие? – Я не знаю, – пожал плечами Себастьян, ни на секунду не замедлив шаг. – Ты не знаешь, что за проблема, или не знаешь, расскажешь ли мне о ней? – Может быть, и то, и другое, – легкомысленно отозвался Себастьян и послал Курту через плечо самодовольную ухмылку. – Ну, судя по всему, дела не так уж и плохи, раз ты улыбаешься. Усмешка тут же исчезла с лица Себастьяна, и он нахмурился. Вот такое выражение лица, по ощущениям Курта, больше соответствовало ситуации. – Я не знаю точно, но чувствую, что что-то не так, – признался Себастьян. – В четверг, когда мы вернулись домой, Джулиан куда-то исчез на двадцать минут, а потом мама сказала, что хочет поговорить с нами – с тобой и мной. Сегодня. И она была расстроена, но не сказала, что случилось. Только и сообщила, что присутствовать при этом разговоре очень важно нам обоим. Кровь отхлынула от лица Курта, и он споткнулся о порог при входе в дом. Он приготовился к известиям о том, что мышеловка захлопнулась, но вот столкновения с гневом или разочарованием матери Себастьяна совсем не ожидал. – Но, – слабо запротестовал Курт, догнав Себастьяна, который уже поднимался по лестнице в свою спальню, – что Джулиан мог ей сказать? Он ничего не знает… ведь так? – Я же сказал, Курт – не знаю, – гневно прошипел Себастьян. – Может, он проследил за нами, когда мы отправились спать, и увидел что-нибудь обличающее. Может быть, твой чудовищно высокий братец каким-то образом нас выдал, а мы этого не поняли. Я. Не. Знаю. Но что точно знаю: сегодня нам предстоит серьезный разговор с моей матерью, и это не обещает ничего хорошего. – Ты мог хотя бы предупредить меня об этом заранее! Я неподобающе одет для серьезных разговоров с родителями, знаешь ли, – проворчал Курт. Себастьян смерил его внимательным взглядом с головы до ног и снова усмехнулся. – У тебя есть одежда для серьезных разговоров с родителями? Серьезно? – ехидно уточнил он. – И я как раз предупреждаю – разговор состоится в пять, когда она вернется с традиционного еженедельного чаепития с подружками из клуба. – Тогда почему мы так торопимся? – не удержавшись, рявкнул Курт – ему пришлось практически бежать, чтобы поспевать за широкими шагами Себастьяна. – Я же сказал – нам нужно приготовиться. – Так, хватит. – Курт резко остановился посередине коридора второго этажа, недалеко от того места, где они с Себастьяном впервые поцеловались (не то чтобы он об этом задумывался, конечно). – Я достаточно терпел твое пренебрежение и загадочные намеки вместо ответов. Или ты скажешь мне, что, черт возьми, происходит, или я ухожу, и тебе придется вести беседы с матерью в одиночестве. Себастьян бросил в его сторону раздраженный взгляд, но все же вскинул руки, признавая поражение. – Ладно, но, может, хотя бы доберемся до моей комнаты, или я слишком много прошу? – Ладно, – эхом отозвался Курт и решительно зашагал по коридору, не собираясь останавливаться на достигнутом. Но, к его стыду, ему пришлось остановиться уже через пару метров, потому что он понятия не имел, какая из дверей вела в комнату Себастьяна. Никогда не забывающий подмечать чужие промахи Себастьян обидно рассмеялся, но подтолкнул Курта в самый конец коридора, к двери справа. И, когда она распахнулась, Курт на мгновение забыл обо всех своих страхах и вопросах. Ни одно его ожидание не оправдалось, и, похоже, это уже становилось традицией для всего, что касалось семьи Себастьяна. Опять же, Курт не совсем понимал, что именно хотел увидеть; наверное, он думал, что эта комната будет чем-то похожа на спальню Блейна, выдержанную в темных тонах и забитую памятными вещицами и безделушками, буквально кричащими о том, что их хозяин – ученик частной школы, со сдержанным, но дорогим вкусом. Однако комната Себастьяна оказалась очень светлой. Огромные окна были приветливо распахнуты, чтобы впустить в нее побольше теплого летнего воздуха и солнечных лучей; кремовые стены, постельное белье на кровати цвета яичной скорлупы, да и все остальное в комнате словно светилось под ними. Мебель, хоть и сделанная из темного дерева, сияла в солнечных лучах и совершенно не казалась мрачной. Акварели с абстрактными узорами, висящие на стенах, наводили на игривые мысли. Курт даже подумать не мог, что когда-нибудь употребит это слово применительно к Себастьяну Смайфу. Были в комнате и фотографии в рамках – какие-то цветные, какие-то черно-белые, – и у Курта руки зачесались взять и рассмотреть каждую из них поближе. В углу виднелась корзина со свисающей по краям одеждой, приготовленной к стирке, а еще по всей комнате – на комоде и столе, прикроватной тумбочке и на полу – были разложены стопки книг. Курт отметил разнообразие жанров – фэнтези мешалось с политической теорией, биографические талмуды прятали под собой художественную литературу. Многие страницы в них были отмечены: и закладками, и обычными кусочками бумаги, и даже, в одном из случаев, чем-то, похожим на билеты в театр. Курту стало интересно – неужели Себастьян действительно читает их все одновременно? Комната показалась ему теплой, и не только из-за летнего воздуха. Еще уютной и гостеприимной, такой, что Курт невольно и очень отчетливо представил себе ленивый послеобеденный отдых на кровати или совместное чтение книг на подоконнике, в товарищеской тишине, время от времени прерываемой декламированием друг другу особо понравившихся кусков текста. Забытая чашка из китайского сервиза с использованным пакетиком чая в ней дополнила образ и навеяла Курту воспоминания о старых английских романах, которые он втихаря таскал из маминой коллекции книг. Курт будто бы краешком глаза увидел ту сторону Себастьяна, которая показывалась крайне редко, и теперь он не знал, что сказать. Он вдруг – ненадолго – испытал острое желание стать пьяным, каким был Себастьян, когда несколько дней назад заявился к нему домой и подверг осмотру его комнату. Если бы только стать пьяным означало менее остро реагировать на происходящее… Еще одной странностью было то, что Себастьян до сих пор торчал у двери и выглядел так, будто находился не в своей тарелке. Курт никогда не видел его таким нервным. Когда он обернулся, и их взгляды встретились, Себастьян, к вящему удивлению Курта, показался ему ужасно уязвимым и напряженным в ожидании оценки. Курт понимал, что должен что-нибудь сказать, что угодно, лишь бы нарушить воцарившееся молчание, но очень боялся открыть рот и ляпнуть «Я хочу здесь жить», что было бы совершенно неприемлемо, хоть и правдиво. – Такого я не ожидал, – в конце концов выдал Курт, слово в слово повторив высказывание Себастьяна, произнесенное им той самой ночью. Этого, похоже, хватило, чтобы тот перестал нервничать, потому что уже в следующее мгновение Себастьян отошел от порога и шагнул в комнату с вернувшейся уверенностью в себе. В любом случае, атмосфера тепла даже это его движение сделала более мягким, или же Курт просто пытался храбриться. – Дай угадаю: ты представлял себе что-то вроде притона, да? – поддразнил его Себастьян. – Скорее, я представлял на одну половину бар, а на вторую – обитель зла, – с улыбкой поправил Курт. – Прости, что разочаровал, – пожал плечами Себастьян и прислонился к подоконнику. Послеполуденное солнце обняло его со спины. – Единственное, что тебе всегда удается – это не разочаровывать меня, – пробормотал Курт, рассматривая его – в этой комнате Себастьян выглядел совершенно по-другому. Его улыбка вдруг потеряла резкость и стала больше похожа на настоящую. Курт даже подумал, что у них тут назрел «особенный момент», но звук подъезжающего автомобиля, донесшийся через открытое окно, вмиг разрушил спокойствие. – Черт, она вернулась раньше, – застонал Себастьян, вскочил и откровенно настораживающе надвинулся на Курта. – Я рассчитывал, что у нас будет хотя бы пятнадцать минут. – Для чего? Кто вернулся? Ты мне еще ничего не рассказал! – Курт почти кричал – настроение в мгновение ока переменилось, умиротворение уступило место панике. – Моя мать, – ответил Себастьян, скинув ботинки и зачем-то скомкав простыню на кровати. – Ты сказал, что разговор в пять. – Так и есть, но у меня был план, – рассеянно отозвался Себастьян, наклонился к зеркалу, стоящему на комоде, и взлохматил волосы так, что они встали дыбом. – Введи меня в курс дела! – рявкнул Курт и, схватив Себастьяна за рукав, заставил его прекратить бессмысленные телодвижения и обратить на себя внимание. – Что происходит? – Я подумал, что если мама сомневается в натуральности наших отношений, то мы можем предоставить ей доказательство до этого зловещего разговора. Тогда, если она не очень уверена в своих догадках, ее будет несложно снова убедить поверить нам. – Какое еще доказательство? – спросил Курт, хотя у него внутри уже все опустилось от ужаса, когда Себастьян начал расстегивать пуговицы на рубашке. – Она всегда заходит поздороваться после своих чаепитий, – объяснил Себастьян, стянув рубашку и явив миру загорелую грудь, к виду которой Курт оказался совершенно не готов. – Так что я подумал, пусть она нас застукает. – Застукает? – тихим эхом отозвался Курт. Его взгляд предательски скользнул вниз и проследил за пальцами Себастьяна, коснувшимися пуговицы на джинсах. – За чем-то вроде сексуальной авантюры, – проговорил тот. Курт недоверчиво уставился на него с открытым ртом, и Себастьян закатил глаза. – Я хочу, чтобы она решила, что застукала нас, когда мы занимались сексом, Курт. – Понял, ага, – наконец-то выдавил тот. – Я не собираюсь заниматься с тобой сексом. – Как будто это сработало бы, – фыркнул Себастьян. – Ей будет достаточно одного отвращения на моем лице, чтобы поймать нас на вранье. Курт знал, что это был обидный комментарий, но Себастьян вдруг снял штаны полностью, и на нем не осталось ничего, кроме облегающих красных боксеров, поэтому он не нашел слов, чтобы мстительно ответить. Ситуация стала еще кошмарнее, когда Себастьян шагнул к нему и потянулся расстегнуть рубашку. – Что ты делаешь?! – взвизгнул Курт, шлепнул его по рукам и плотно прижал ткань к груди ладонями. – Послушай, ты ее либо снимешь, либо я ее с тебя сорву, но у нас, возможно, есть всего три минуты, а ты однозначно должен быть голым, когда она поднимется. Что выбираешь? Курт хотел было возразить, но по глазам Себастьяна понял, что тот не шутил, а рубашка была очень дорогой, поэтому он все-таки начал расстегивать пуговицы. Курт знал, что его щеки пылали от смущения, но ничего не мог с этим поделать. По крайней мере, Себастьян, похоже, решил обойтись без насмешек. Курт снял рубашку и нерешительно покосился на кресло, намереваясь аккуратно повесить ее на спинку, но Себастьян выхватил ее из его рук и бросил на пол. – Эй! – Поверь мне, детка, если бы мы на самом деле занялись сексом, у тебя не было бы времени аккуратно развесить одежду. Давай штаны. Курт упрямо не сдвинулся с места, скрестив руки на голой груди. Он бы посмотрел на попытки Себастьяна сорвать с него джинсы. Курт увлекся угрозой быть лишенным одежды насильно и даже не заметил, что Себастьян впервые назвал его «деткой» без зрителей и что он сам вообще-то должен быть против подобных «нежностей». Себастьян, похоже, принял вызов, потому что решительно дернул Курта к себе за пояс джинсов и попытался их расстегнуть, игнорируя хлесткие удары по рукам. Лицо Курта пылало, он отчаянно воспротивился желанию Себастьяна стянуть с него уже расстегнутые штаны, и тот с разочарованным вздохом подчинился. – Курт, да ладно тебе, мы должны сотрудничать. Честное слово, я не покушаюсь на твою гребаную девичью добродетель или что ты там себе напридумывал. – Дело не в этом, – настаивал Курт, яростно ненавидя свое тело за поползший вниз по шее и груди румянец. – Ну и в чем тогда? Можешь оставить нижнее белье. В раздевалке на тебе одежды даже меньше этого, не могу понять, в чем проблема-то? – Нет, – покачал головой Курт. – В смысле, больше этого. Его бесило, что пришлось в этом признаваться, но это была правда. Четыре года Курт переодевался в туалетных кабинках и принимал душ в школе только после того, как все уходили. Поначалу он делал это из природной застенчивости, после ради собственной безопасности и, наконец, из-за эмоционального дискомфорта. – Ты не шутишь, – проговорил Себастьян, глядя на Курта так, как будто тот внезапно оказался гребаным мистическим существом. Курт сразу же, хоть и против воли, подумал о Бриттани и ее единорогах. – И что, если нет? Меня нельзя считать фриком только потому, что я не раздеваюсь по первому же требованию! – Курт защищался как мог. – Ты правда никогда не раздевался? – Конечно, раздевался, – ответил Курт. – Я имел в виду, не перед Блейном или в уединении собственной спальни. Ты действительно не раздевался ни перед кем посторонним до этого дня? – В прошлом году на приеме у врача мне пришлось… – Курт. – Нет, ясно? Нет, я никогда не раздевался ни перед кем посторонним до этого дня. Себастьян тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу. Курт не понял, что это было – выражение раздражения или понимания. – Хорошо, слушай, – наконец-то сказал Себастьян. – Нам нужно сделать хоть что-нибудь, иначе через час наш обман раскроется. А я больше ничего не придумал. Но если тебе правда так сильно неприятно, то я не буду тебя заставлять. Я не такой. Он говорил совершенно искренне, и Курт понял – несмотря на страх, что мать обо всем узнает, Себастьян действительно не хотел его заставлять. Он был готов отказаться от летней свободы и, возможно, даже от банковского счета, если бы Курт отказался раздеваться по своей воле. Именно поэтому принять решение оказалось проще, хоть и не менее неловко. – Ладно, – проговорил Курт и, уставившись себе под ноги, нерешительно потянул джинсы вниз. – Но белье остается. – Курт, – мягко сказал Себастьян. Курт понял, что тот дает ему еще один шанс все отменить. – Я же сказал – ладно, Себастьян, – пробормотал он и скинул обувь, чтобы вышагнуть из штанов. – Только будь добр, воздержись от комментариев о бледности моей кожи и женоподобности до тех пор, пока я не оденусь, ладно? – Курт, – так же мягко повторил Себастьян. И тот наконец-то заставил себя поднять взгляд и впервые усомнился, что правильно толковал его тон. Потому что Себастьян не смотрел на него с жалостью, он смотрел так, как будто впервые его видел, и, возможно – только возможно, – зрелище ему нравилось. Себастьян рассматривал так, что Курт практически чувствовал фантомные прикосновения к коже. Он знал, что покраснел от этого еще сильнее, но Себастьян никак это не прокомментировал. Более того – его взгляд огладил румянец на груди, скользнул по изгибу шеи и только после этого наконец-то снова вернулся к глазам Курта. – Можешь ничего не говорить, я сам знаю, что не идеал, – пробормотал Курт, хотя Себастьян, казалось, и не собирался жаловаться. – Курт? Заткнись, – ответил тот, еще раз быстро оглядев его. – Серьезно. Просто заткнись. Он не стал ничего добавлять, но Курт послушался совета и замолчал. В любом случае, он совсем не был уверен, что хочет услышать продолжение, потому что каким бы они ни было – хорошим или плохим, – ситуация стала бы еще более неловкой. А потом Себастьян шагнул ближе, и на какое-то мгновение Курт запаниковал, что он собрался его поцеловать или изнасиловать. Но Себастьян не стал ничего такого делать, на самом деле, он замер сантиметрах в двадцати от Курта и уставился на его голову, а затем решительно потянулся к его волосам. И именно это движение заставило Курта вынырнуть из тумана смущения и растерянности. Разве он не предупреждал Себастьяна, что его прическа неприкосновенна? – Нет, – сердито пропыхтел Курт, шлепнув по протянутой руке. – Я говорил, что волосы трогать нельзя. – Но их нужно взлохматить, – терпеливо возразил Себастьян. – Чтобы все выглядело естественно. – А твоего вороньего гнезда недостаточно? – Я не знаю, каким сексом занимался ты, милый, но, если после него твои волосы всегда выглядят так безупречно, ты явно делал что-то не то, – сухо проговорил Себастьян. Курт оскорбленно фыркнул, но позволил ему подойти и даже не стал гримасничать (ну, чересчур активно, во всяком случае), когда Себастьян запустил пальцы в его волосы. Курт уже решил, что экзекуция кончилась, но Себастьян вдруг сжал короткие пряди на затылке и потянул за них, заставив его наклонить голову и подставить горло. Курт едва сдержал предательский всхлип, и слава богу, что сдержал, потому что этим выдал бы свою искреннюю и сильную жажду. Разве Курт был виноват в том, что любил, когда его тянули за волосы? – Покусай губы, – негромко проговорил Себастьян, удерживая его в таком положении. – Чт?.. – выдавил Курт, глупо моргнул и мысленно приказал члену успокоиться, потому что тот сейчас явно невовремя проявил интерес к ситуации. – Покусай губы, чтобы было похоже, что мы целовались, – пояснил Себастьян. – Или это могу сделать я. Курт снова едва не всхлипнул, но сдержался, стараясь думать о самых ужасных вещах (о застольных манерах Финна, истериках Рейчел, уехавшем Блейне…), и ему действительно удалось убить возбуждение на корню. Курт поспешно впился зубами в нижнюю губу, чтобы не поддаться соблазну и не позволить Себастьяну сделать это за него. Тот занялся тем же самым. Наконец-то Себастьян удовлетворился приготовлениями и, отпустив Курта, сделал шаг назад. – Снизу или сверху? – поинтересовался он. Курт с удовольствием отметил, что его голос тоже звучал не слишком-то ровно. – Что? – переспросил он, отвлекшись на поджарое тело напротив и – глаза-предатели! – очерченную ярко-красным бельем выпуклость в паху, ставшую заметно больше. – Ты хочешь быть сверху или снизу? – повторил Себастьян. – Или я могу просто нагнуть тебя над кроватью. – Я думал, мы не будем заниматься сексом по-настоящему, – снова занервничал Курт. – Мы и не будем, но нам придется притвориться, что все к этому идет, помнишь? Так как ты хочешь – сверху или снизу? Курт все еще колебался, неуверенно рассматривая смятые простыни на кровати, которая еще несколько минут казалась настолько невинной и удобной, что на нее хотелось завалиться с книжкой. – Слушай, детка, меня не интересуют твои сексуальные предпочтения, и я не прошу тебя принять какую-нибудь странную позу. Я просто хочу узнать, чего ты хочешь – чтобы я лег на тебя или под тебя. Не так уж и трудно выбрать. Вообще-то именно в этом и заключалась проблема Курта, и он искренне ненавидел свою физиологию за то, что ей было все равно, на какого обнаженного сексуального парня реагировать. Курт задумался на минутку и понял, что если будет сверху, то весь контроль сосредоточится в его руках. Но также это значило, что именно ему придется укладывать их обоих в правильном положении, да и вообще рулить процессом. Курт же не был уверен, что в таком состоянии сможет чем-то рулить. – Снизу, – решил он и сердито вздохнул, когда Себастьян с понимающим смешком подмигнул ему. – Так я и думал, – поддразнил тот, заваливаясь на кровать и жестом приглашая его сделать то же самое. – Значит, ты думал неправильно, – не сдержавшись, выплюнул Курт, хоть и не хотел посвящать Себастьяна в подробности своей сексуальной жизни. В любом случае, вся эта ситуация подходила под определение того, чего Курт «не хотел». Но, как говорится, раз уж заварил кашу – не жалей масла. – Правда? Ну, в общем-то, тебя можно понять – задница Блейна просто создана для секса. Курту не нравилось, что от любого упоминания этого имени у него болезненно тянуло в груди, даже если разговор о заднице его обладателя (которая, кстати, действительно была просто создана для секса) окончательно отрезвил его. Ну, по крайней мере, член Курта перестал проявлять интерес к ситуации. – Мы менялись вообще-то, – спокойно поправил он Себастьяна, хотя все внутри трепетало от желания перевести тему. Курт не знал, почему счел необходимым уточнить такой нюанс, просто почему-то ему не хотелось, чтобы Себастьян обманывался насчет его сексуальной жизни. Тот, видимо, расслышал в его голосе что-то особенное, потому что вдруг замер и окинул Курта оценивающим взглядом. – А вот тут ты меня действительно удивил, – в конце концов признался Себастьян. – Никогда бы не подумал, что ты такой гибкий, учитывая то, каким невинным девственником ты казался, когда мы познакомились. – Ты не представляешь, каким гибким я могу быть, – высокомерно проговорил Курт. И тут же смущенно покраснел, но Себастьян тепло рассмеялся, и он наконец-то успокоился и даже залез на кровать. Курт послушно улегся на подушки спиной и уставился в окно, на верхушки деревьев, стараясь ни о чем не думать, когда Себастьян навис над ним. Притворяться стало сложнее, как только чужое бедро вклинилось между ног, и они с Себастьяном внезапно прижались пахом к паху и грудью к груди. Это было невероятно интимно, Курт почувствовал себя полностью обнаженным, и дело было не только в отсутствии на нем одежды. Их лица отделяло всего лишь несколько сантиметров, от ощущения чужой голой кожи дыхание невольно ускорилось. Короткие волоски на ногах Себастьяна неожиданно приятно щекотали ноги, а вес тела, навалившегося сверху, оказался слишком реальным. Курт уже несколько недель не чувствовал ничего подобного. – Между прочим, – прошептал Себастьян, огладив взглядом черты его лица и пристально посмотрев прямо в глаза, – твоя задница тоже ничего. – Спасибо. Наверное, – пробормотал Курт и закатил глаза, чтобы не почувствовать себя польщенным. – Да, это точно комплимент, детка, – проговорил Себастьян. – Думаю, в нашей ситуации я могу себе позволить делать подобные выводы. – Ну, знаешь, ты тоже ничего, – буркнул Курт, пытаясь справиться с ожогом смущения. – О-о, да, я знаю! – Себастьян самодовольно вскинул бровь. Остатки напряжения исчезли, как будто их и не бывало. И когда минутой позже в комнату заглянула Шарлотта, она обнаружила на кровати двух хихикающих друг другу в шеи мальчишек. А Себастьян полностью лежал на Курте, притираясь бедрами и сжимая его ладони в своих. Шарлотта улыбнулась и вежливо отвела взгляд, когда наконец-то заметивший ее Курт вскрикнул от неожиданности и спрятал лицо в изгибе плеча Себастьяна. – Привет, мам, ты сегодня рано, – сказал тот. Он был не так доволен собой, как можно было ожидать. – Э-э, дашь нам минутку? – Дам вам полчаса, – усмехнулась Шарлотта и подмигнула выглянувшему из-за плеча Себастьяна Курту, который тут же смутился еще сильнее прежнего. Дверь за ней закрылась, и Себастьян, не торопясь вставать, зубасто улыбнулся Курту. – Похоже, получилось. – Посмотрим, – пожал плечами Курт, хотя это было непросто сделать в его положении. – Спасибо, – негромко сказал Себастьян. – Ты не обязан был мне помогать, но я действительно думаю, что этот маленький спектакль будет полезен нам в дальнейшем. – Угу, не за что, – выдохнул Курт, радуясь, что успел удержать чуть не сорвавшееся с языка «обращайся еще». Они еще несколько мгновений пролежали в прежней позе, пока до Курта не дошло их положение. Пожалуй, это было уже слишком. – Может, ты… – Он замялся, отвел взгляд и слабо завозился. – Что?.. Ой, да, прости, – заторопился Себастьян, сообразив, что до сих пор удерживает руки Курта. Он приподнялся и позволил тому выкатиться из-под себя. Они встали с кровати и, не глядя друга на друга, принялись натягивать свои художественно разбросанные по комнате вещи. А через несколько минут, будучи уже полностью одетыми, они снова вернулись за свои защитные стены. – Если ты кому-нибудь когда-нибудь расскажешь… – угрожающе начал Курт. – Ой, пожалуйста, принцесса, как будто это притворство сделало мне честь. Мне нужно как-то поддерживать репутацию, иначе каждый педик отсюда до Миссисипи будет на меня вешаться. – Я бы на твоем месте так сильно не переживал – им будет непросто разглядеть тебя за твоим огромным эго, – протянул Курт. – Сладкий, огромное у меня не только эго, – с пошлой улыбочкой парировал Себастьян. Курт закатил глаза, чтобы не покраснеть, но недостаточно оперативно, чтобы Себастьян оставил его в покое. И тот продолжил подкалывать его до самой гостиной, где их ждала готовая к серьезному разговору Шарлотта и та самая таинственная «проблема».