Мгновения грёз

      Что делать, если ты видишь перед собой свою мёртвую любовь? Очередную мёртвую, но от того не менее любимую любовь? У обычных людей первой реакцией станет обнять и поцеловать после долгой разлуки, а уже потом задавать вопросы, у охотников на нечисть — с точностью до наоборот: сначала вопросы, потом поцелуи.       Но что делать, если эта мёртвая любовь не просто перед тобой, но к тому же активно убеждает тебя двигаться дальше, забыв об обстоятельствах, при которых эта любовь — стоит вспомнить, что не так давно! — и стала мертвой?       Вот и Сэм не знает, что ему делать, а потому сейчас лишь беспомощно взирает на Гейба.       Архангел, кажется, упивается этой беспомощностью, поэтому добивает:       — Мы ведь оба понимали, что наши отношения не навсегда.       — Только мы предполагали, что не навсегда они для тебя, потому что я умер бы от старости раньше, чем мне стукнуло бы сто лет.       — Почему это не должно сработать с тобой?       — Наверное, потому что на самом деле ты мёртв, а я сейчас общаюсь с собственным подсознанием, принявшим твой облик?       — Даже во сне ты — невероятный зануда, — фыркает Габриэль, и Сэму нравится, как при этом смешно морщится его нос. — Как хорошо, что эту черту в тебе я тоже любил. Ты приглянулся девушке, она нравится тебе, так в чём проблема? Ты не казался таким уж скромнягой, когда...       — А ещё сейчас ты заявишь, что благословляешь меня и я точно не пытаюсь избавиться от чувства вины, представляя, что бы ты сказал и сделал, будь ещё жив.       — Бинго, — отзывается архангел с довольной миной.       — Гейб...       — Сэм. Любить — это желать любимому счастья, а ты как никто другой заслуживаешь хоть немного отдохнуть от дерьма, творящегося в твоей жизни. Поэтому любой твой выбор будет правильным, и я не оспорил бы его, даже останься я в живых.       Пусть Сэм знает «своего пернатого» не только как ходячую клоунаду с примесью чернухи, эта речь кажется ему слишком пронзительной и вызывает желание неловко отшутиться:       — Попахивает мыльной оперой.       — Что поделать, если ты по-другому не догоняешь? — смеётся Гейб и, отшвырнув фантик, разворачивает его на сто восемьдесят градусов: — А теперь иди, тигр, и возьми от жизни то, что тебе причитается, — архангел услужливо подпихивает его руками куда-то в поясницу, и чувство это настолько реальное, что Сэм просыпается с ощущением, будто его действительно с силой толкнули куда-то вперёд. Даром, что на кровати лежит.       Хочется громко заявить, что просыпается он окончательно принявшим решение и готовым действовать, но даже у его брата не хватит наглости так бесстыдно лгать, что уж о нём самом говорить. А потому он просто просыпается и в смятении ещё несколько минут бездумно пялится в тёмный потолок, пытаясь привести мысли в порядок. Мысли с этим крайне не согласны и отстаивают право на анархию, разбегаясь да создавая хаос вместе с головной болью.       Наконец сдавшись на милость бессоннице, Сэм натягивает носки, чтобы ноги не мёрзли ходить босиком, и отправляется в библиотеку. Даже если оккультное чтиво не сморит его, может, что-нибудь полезное найдётся.       Люси застаёт его глубоко задумавшимся над очередной страницей — настолько глубоко, что её присутствие он осознаёт лишь стоит девушке коснуться его плеч с намерением как следует их размять. Осознаёт и подскакивает от неожиданности так резко, что Люси одергивает руки и отшатывается, когда он едва не бьёт её на чистом автомате.       — Не спится? — секундный испуг на её лице сменяется шкодливой ухмылкой.       — Боже! — восклицает Сэм, переводя дыхание, и тут же озирается в сторону коридора, проверяя, не разбудил ли своим криком Дина или Людмилу. — У тебя руки лишние?! — теперь уже почти шипит он, поддерживая для остальных обитателей бункера сонную тишину.       — А у тебя есть для меня интересные предложения? — заговорщически произносит Сингл.       — Ага, например, запомнить, что нельзя подкрадываться к охотнику со спины, если не хочешь ходить потом в гипсе, — ворчит Сэм и усаживается обратно за чтиво, пропуская мимо ушей явный намёк.       — Ну же, не будь таким занудой, — она приближается и снова касается его плеч там, где кожа скрыта под футболкой. Сэм вздрагивает: по спине табуном пробегают мурашки.       — Я уже говорил, у нас ничего не выйдет, потому что... — хрипло выдавливает он.       — ...потому что ты до сих пор скорбишь по своей потере и воспоминания ещё свежи, — отзывается Люси равнодушно, методично разминая его дельтовидные мышцы. — Я помню эту мысль. Только напомни, ты сказал это до или после того, как чуть не поцеловал меня?       — Ты первая это начала, — возражает Сэм, и ему не нравится, как это звучит. Будто школьник защищается от нападок хулигана, позорная слабость, особенно когда Люси её тоже видит.       — Ты не поддался бы на провокацию, если бы не хотел, — пальцы Сингл зарываются в его волосы и, несмотря на снисходительность этого жеста, ощущение массажа головы настолько потрясающее, что Сэм блаженно прикрывает глаза и говорит уже более мягко:       — Ты обвиняешь меня за мои мысли, которые я не контролирую.       — Я помогаю тебе разобраться в них.       В ответ Сэм лишь беспомощно вздыхает — вот как с ней спорить, если она, похоже, способна заболтать самого дьявола?       Её рука, точно почувствовав брешь в обороне, спускается ниже, к незащищённой одеждой шее, касается, и первое, что видит Сэм в мыслях — свой затылок глазами Люси.       «Ну же, расслабься», — думает она. Есть и другие мысли, более путанные, больше похожие на несформировавшиеся образы, но эта громкая, чтобы он точно услышал именно её.       «Расслабишься тут, когда утром предстоит встреча с Люцифером», — невесело думает Сэм.       На мгновение в мыслях Люси возникает образ архангела в брызгах чужой крови, тот самый, каким она видела его единственный раз в Порт-Джервисе, и девушка содрогается от ужаса, однако быстро берёт себя в руки.       — Тебе или другому тебе? — спрашивает она вслух, точно это поможет скрыть волнение в её душе, которое Сэм ощущает от прикосновения.       — Неважно, — хмыкает он. — Мы — один и тот же человек.       — Который из вас ты?       «А какого бы ты хотела видеть?»       Она наклоняется и мягко касается губами его шеи в невесомом почти поцелуе:       «Того, который ответит мне взаимностью.»       Сэм не хочет этого, он сам себя презирает за то, как легко идёт на поводу, но он млеет от этого прикосновения и позволяет Люси продолжать, покоряя поцелуями его шею дальше, пока она не добирается до его линии челюсти. Она задерживается губами не дольше секунды, впрочем, рука её по-прежнему касается его шеи, словно следит за реакцией, и тщательно сдерживаемое, чтобы не напугать своей стремительностью, желание девушки побуждает Сэма обернуться — ответить на ласку.       Только вот встречает его лицо Людмилы, и вся магия мгновения рассеивается с новыми угрызениями совести, очередным приступом чувства вины, которое Сэм так и не научился игнорировать. Не смог, глядя на Людмилу каждый божий день, и не захотел, наказывая себя за ошибку снова и снова, намеренно делая себе больно, чтобы искупить хоть мизерную часть.       Сейчас привычка играет с ним злую шутку. Он не может смотреть на Люси Сингл без воспоминаний о своих грехах. Не может отдаться на волю момента и забыться даже ненадолго.       Зато Люси это не останавливает.       — Закрой глаза, — шепчет она, касаясь пальцами его заросшей щетиной щеки. — Почувствуй меня.       Сэм подчиняется и действительно, так легче провести черту между ними двумя. Сколь бы ни были похожи Люси и Людмила внешне, на деле они абсолютно разные и, хоть Людмила не подпустила его к своим мыслям, он знает, о чём говорит. Людмила — открытая книга, по крайней мере, была таковой на первых порах. Люси предпочитает скрываться за маской и более напористая, это заметно в ней даже сейчас: почувствовав дозволение, она беззастенчиво пробирается в мысли Сэма, перебирает воспоминания в поисках, кажется, чего-то конкретного, и с прошлого раза, когда они прикоснулись друг к другу впервые, ориентируется в его разуме гораздо лучше. Сэм знает это, потому что каждая мысль, которой касается Люси, вновь возникает перед его мысленным взором.       Он рад, что видит среди них лишь счастливые события.       А потом понимает, что в этом и есть задумка Сингл.       Она отыскивает всё самое светлое и доброе, что он только помнит, воскрешает каждый радостный миг, предусмотрительно обходя стороной только слишком интимные моменты, и это походит на то, будто к самой его душе прикоснулись. Не так, как касался её однажды Габриэль, когда они вытаскивали Дина из немагического мира и пришлось подзарядить Благодать, той ужасной боли даже в помине нет, это точно... его душу погладили. Подобно истосковавшегося по ласке пса.       Он и не помнит даже, когда в последний раз испытывал такое умиротворение: наверное, когда они с Гейбом любовались цветущей сакурой далеко в Японии. Слишком давно.       В отличие от Сэма, Люси смотрит на него, и её глазами он видит, что улыбается. Как распоследний идиот, но ей нравится его улыбка, и от этой мысли ему хочется улыбнуться ещё шире.       Что он и делает, поднимаясь со своего места и подхватывая девушку на руки, чтобы усадить на стол и прикоснуться своими губами к её в долгожданном поцелуе. Из-за разницы в росте Люси вынуждена тянуться вверх, потому она выгибается в спине, льнёт к нему всем телом, разводит колени в стороны, чтобы Сэму было удобнее стоять, и притирается ближе.       Желание в её мыслях обретает форму, становится предложением, и от этого предложения Сэм... не может отказаться. Не хочет. Её желание снова резонирует с его, и они тонут в страсти друг друга, но теперь не останавливаются.       — Сюда может кто-нибудь войти, — лишь выдыхает он ей в губы, сохраняя последние остатки разума.       — Так даже интереснее, — хихикает Люси, позволяя увидеть своё воспоминание: приют, они с Элизой на узкой и жутко скрипящей кровати впервые изучают свою сексуальность.       Руки Сингл на пробу, точно спрашивая разрешение, забираются ему под футболку, пальцы касаются разгорячённой кожи под ней. Сэм тоже не робеет — хватает край футболки Люси, намереваясь как можно быстрее избавить девушку от лишней сейчас и только мешающей одежды       В мыслях они абсолютно согласны друг с другом.