Мгновения грёз

      — Здесь и тебя кое-кто ждёт, — с улыбкой произносит Карен. Я непонимающе таращусь на неё.       В ту же минуту с негромким русским «Привет» из соседней комнаты робкой поступью выходит Тим. То есть Артём Терещенко. Такой же бледный, как Карен, но гораздо более живой, чем в последнюю нашу встречу.       Я бегом бросаюсь через всю комнату навстречу другу. Артём раскрывает объятия для, должно быть, сходочного приветствия и радостных восклицаний, однако я превосхожу все его ожидания: торжественно возлагаю руки на плечи для удобства манёвров, после чего бью коленом в живот и прижимаю всем весом, который только есть, к стенке, а к горлу приставляю нож.       — Ты чего творишь?! — непонимающе восклицает парень по-русски.       Винчестеры дёргаются, чтобы либо оттащить меня от Артёма, покуда я его не прирезала, либо при необходимости помочь прирезать, но я останавливаю их тяжёлым взглядом. Это только наше с ним дело.       — Как звали нашу Грымзу по страноведению? — шиплю я тоже на русском. Терещенко медлит, из-за чего получает болезненный удар по плечу: — Отвечай!       — Аркадия Филипповна, — кряхтит он. — Тётка лет пятидесяти, очень любила задавать каверзные вопросы на защите курсовых. Ты её не хуже меня помнишь!       — Я-то помню.       — Кира — Кира Степанова — ещё говорила, что Аркадия по твоей теме специализируется, — добавляет парень. — И тебе несладко придётся, если ты с ней диплом писать будешь.       Это именно то, что я хочу услышать — что-то из нашего общего прошлого, что он точно знает, если учился на одном со мной факультете. Над «расстрельным списком» тех, кому в научные руководители может попасться Аркадия Филипповна, незадолго до той заварушки с демонами и жнецами дружески подшучивали и всячески подбадривали все, кому не лень. Я была одной из списка и предпочитала отмахиваться от шутников, внутренне содрогаясь от ужаса. Старшие курсы чего только не рассказывали о Грымзе, да и мы ведали немало, потратив на страноведение с ней два семестра времени, пару вагонов нервов и несколько цистерн кофе, пока сначала выполняли её убийственно заковыристые задания, а потом готовились к экзамену.       Артём наконец-то отпущен и не рискует быть повторно убиенным. Пока что. Тот факт, что он сейчас не похоронен где-нибудь на останках заднего двора Бобби кучкой пепла, а ходит на своих двоих и имеет стопроцентно человеческий облик, подсказывает мне, что живым он будет ходить весьма недолго. Артём «Сверхъестественное» не смотрел, но я эту историю прекрасно помню.       — Что это было? — всё-таки решается задать вопрос Карен. Женщина выглядит немало испуганной моей реакцией и сбитой с толку — русский же, ну. Даже Винчестеры и Бобби по-русски знают не дальше нескольких слов.       — Полагаю, у охотников это зовётся проверкой на человечность, — пожимает плечами Терещенко и тут же удирает от моей следующей попытки побить его, скрутить и устроить допрос с пристрастием. Причина есть, причём весьма хорошая.       До этого Артём не говорил по-английски. Прежде я мало общалась с ним лично, но могу с уверенностью сказать, что «немцы» не разумеют в английском настолько, чтобы свободно разговаривать на нём с носителями языка. Я бы закрыла глаза на его лёгкую иностранную речь без намёка на акцент, говори он по-немецки — мало ли как у них в группе произношение ставили и где он занимался помимо основной нагрузки, — однако в ситуации с английским я непреклонна. Даже я до сих пор не справилась со своим акцентом, а ведь разговариваю на английском постоянно.       Дин только и успевает выхватить нож из моей руки, стоит мне предпринять очередную попытку наброситься на Артёма. Правда парень недолго радуется: без единого лишнего слова Винчестеры проводят собственные тесты по полной программе и, убедившись, что перед ними человек, перемещают собрание в столовую, где меня предусмотрительно сажают напротив Терещенко, чтобы в случае очередной попытки его убить стол послужил временным препятствием. Моего мнения, естественно, никто не спрашивает.       — А теперь рассказывайте всё с самого начала и по порядку, — приказывает Дин тоном, не терпящим возражения.