Алый пепел

Персефона кружилась в солнечном танце, солнечный танец окрашивал мир вокруг светом и радужными бликами, разносил вокруг аромат весенних цветов, дарил смех и счастье. Солнечный танец – не праздник на Олимпе, не торжества в землях смертных. Солнечный танец – первый вздох новорожденного мира, первый шаг новорожденного света, после холодов, после концов. Персефона кружилась в солнечном танце, а через мгновение в ее танец вплетались, подобно цветам в венок, подруги-нимфы, няньки-нимфы. И разбухали почки на ветвях деревьев, распускались бутоны на стеблях цветов, вырывались из-подо льда голубые воды, возвращались из неизвестных краев звонкоголосые птицы. Персефона кружилась, в солнца танце кружилась, весну звала. Была. Весной. *** Пела чарующим голосом Адрастея – не то колыбельную пела, не то былину. На поляну, где проводили время дочери Геи, окружая заботой прекрасную Кору, снизошел покой. Не сонный, а ласковый и теплый. Не удушливый, а легкий и нежный. Когда-то, Адрастея вскормила отца богов, теперь ей была доверена та, что сокровищем была. Сокровищем, что Титаномахия подарила однажды. Персефона в руки цветы собирала, незаметно от нянек своих, все дальше ускользая. Она бы за глоток свободы от бессмертия бы отказалась. Да кто ж позволит? Уходила все дальше, вновь уходила – знала, что вернуться придется, когда песнь закончится, знала, что хотела бы не возвращаться. Цветов в руках уже не было – они где-то зацвели с ветром отпущенные. Ветер и ее бы подхватил, если бы мог. Вокруг нее, облаченную в зеленый, короткий хитон, кружились крылатые маленькие феи – беспечные и оттого - счастливые, в своей непосредственности. Они компанию принцессе богов составляли, а та их прогонять и не думала – чуть улыбалась, сама что-то напевала под нос. Свободой случайной наслаждалась. Потому что, когда свобода закончится и воздушные феи больше не будут кружить вокруг нее, она вновь окажется в белоснежных чертогах. Ее будут холить, лелеять, оденут в золотой наряд, заплетут волосы и в сопровождении матери она отправится на Олимп. А там закружится очередной праздник, восхваляющий вечных, зазвучит музыка искусственная и окружат ее голоса лицемерные. Где тогда будет бродить Геката, которой даже Зевс опасается приказывать? Где в тот миг будет Гефест, который с легкостью откажется от приглашения ради нового творения? Куда умчатся Борей с братьями, которых не догнать даже Лайлапу? Персефона передернула плечами – не стоит вспоминать то, что еще будет. Не стоит думать и о том, что было. Сейчас. *** Когда Персефона ступила на нехоженую тропу, она не ощутила – та будто сама легла ей под ноги, будто только ждала этого. Ее? Вот только странная была та дорога, чертой разделенная: на светлую и темную, на белую и черную. По яркой и солнечной половине, волшебной в своей красоте, шагала она, юная богиня. Шагала и не могла оторвать взгляд от той, другой. Тропы окутанной мраком, тропы от которой веяло ужасом и проклятием. Там, среди скрюченных, изломанных в агонии деревьев мелькали чьи-то чудовищные тени, едва слышным отголоском доносились бесчисленные, мучительные крики, и сама дорога была черной и кривой, прошитой зигзагами глубоких царапин-трещин. Кто способен ступать по этой выжженной земной плоти? Существуют ли вообще те, кто без содрогания, добровольно шагнут на темный, сгнивший от страданий путь? Кора, моя прекрасная Кора, я сохраню тебя. Не смотря ни на что. Никогда не познаешь ты тьмы этого мира. Клянусь. Он появился впереди внезапно, шагнул из ниоткуда. Высокий, пугающий, закованный в черную броню, что была темнее мрака вокруг. Багровые глаза смотрели холодно и безжалостно, седые пряди, спадающие по широкой спине, растрепал невидимый ветер, белая кожа, казалось, никогда не ведала солнечного света. Будто в бездну смотришь, когда встречаешься с ним взглядом. И не оторвать уже глаз, отчего-то кажется, что нет ничего важнее. Он проходил мимо, не останавливался, не замедлял шага, не смотрел восхищенно. Он шел мимо, этот незнакомый бог, а у нее внутри все обрывалось, непонятно и больно. Шаг и он все дальше. Шаг и… подожди… - Женщина, - вдруг донеслось, - как твое имя? Едва слышно, сухими губами ответила: - Кора, - и зачем-то добавила, - дочь Зевса и Деметры. Еще шаг. Уходит. Еще дальше уходит. …по-до-ж-ди… - А ты? Как твое имя? - Орк. Нет. Не станет он ждать. Он. Не станет. *** До Персефоны донесся чарующий голос Адрастеи – все еще. У Персефоны тело вздрогнуло. Отчего вдруг холодно так стало?