Взорву все стены между нами

Серые тучи заполнили небо, не давая ни малейшей возможности хотя бы одному лучу солнца озарить угрюмый город. Сильный ветер беспощадно качал деревья, белый снег сменился холодным дождем, большие сугробы заменила слякоть. Не осталось ничего от недавно снежной погоды. Сказочный декабрь превратился в мрачную осень. А еще два дня назад дети лепили снеговиков и катались на санках. Казалось, у погоды случилось большое несчастье, и она, будто живой человек, старается уйти от всех под тусклой непроницаемой пеленой туч. Старается избежать новых ран. К сожалению, и у этой сказки, как и у большинства, плохой конец.... За моим окном снова дождь наигрывает свою излюбленную мелодию. На часах только шесть утра, а я никак не могу заснуть. Уже второй день я не могу выбросить из головы тот момент, когда я рассказала Алисе Александровне про период моей жизни, где я потеряла отца и чуть не потеряла себя. Как она меня терпит? То я ей хамлю, то самое сокровенное рассказываю. Но при этом при всем, я в следующую нашу встречу веду себя так, будто ничего не было. Будто это не я раскрывала ей душу. Ха, хотя, по-моему, эту душу она видит насквозь. Самое интересное, она подыгрывает. Это не она меня успокаивала, выслушивала. Вот как можно недолюбливать человека и одновременно понимать, что твоя душа тянется к нему? Что это? В принципе, здесь нет ничего удивительного. Это же я. А у меня все через одно место. И этому месту всегда не хватает приключений. Трезвон будильника оповестил меня, что уже семь часов утра, значит, пора вставать и собираться в школу. Ему, конечно, как-то все равно, что я не спала. Ну да ладно. Встаю и плетусь в ванную. Привожу себя в порядок и иду одеваться. Натянув черную майку и сверху синюю клетчатую рубашку, я надеваю черные джинсы с рисунком дракона на передней части бедра и серые конверсы в клетку. Волосы собираю в высокий хвост. Зайдя на кухню, понимаю, что маман еще спит, горестно вздыхаю и начинаю готовить. Яичница с помидорами готова через десять минут. И вполне съедобная. Я быстро ее съела и поняла, что маман все еще нет. Пошла ее будить - не могу же я страдать одна. Но как только я вошла в ее комнату и почувствовала запах перегара, желание ее разбудить ушло, уступая место шоку. Она никогда не пила, а сейчас что случилось? Об этом я решила подумать потом, так как в этом состоянии она мне ничего не объяснит. Надев черное пальто и прихватив наушники, я пошла в школу. Настроение было ужасное, серые тучи нагоняли тоску, а холодный дождь не мог меня успокоить, и музыка лишь слегка держала меня на плаву, но и этот, скажем, спасительный плот, грозился скоро затонуть в океане моих серых мыслей. Иду без зонта, не обращая внимания на тяжелые капли воды, падающие с неба, и понять не могу, чего это мне так плохо. Вот что с маман? Кто ее обидел? Теперь буду ходить и думать об этом, пока не накажу того, кто довел ее до этого. Я, конечно, могу с ней ссориться, не понимать ее, злиться, но одна ее слеза - и я порву кого угодно. Нечего тут. Какими абсурдными не были бы ее идеи, она моя мама, а значит, я стерплю все. И проучу любого, кто не готов все стерпеть. Но ее я тоже поругаю. Что это такое, напиться?! Было бы из-за кого ссориться! Боже, какой бред. То этого накажу, то эту поругаю. Голова идет кругом! Третий урок. Сижу на четвертой парте и кидаю в Флорову какие-то бумажки. А она в ответ - ручки. Настроение у меня уже приподнятое, но историк, не прекращающий свою монотонную речь, меня раздражает. Поэтому я стараюсь не обращать на него внимания. Снова комкаю тетрадный лист с какими-то карикатурами и переписками и уже собираюсь его запустить, как Сергей Лаврентьевич, то бишь наш историк, перехватывает мою руку и забирает мое оружие. - Вы считаете, что это то, чем нужно заниматься на истории? - громко и зло произносит педагог. - Вы считаете, что можно заниматься чем-то еще на уроке, где самые интересные параграфы рассказывают наискучнейшим образом и наинуднейшим голосом? - не остаюсь в долгу я, - И я не понимаю, как можно было поставить вас учителем, когда вы без книг ничего сказать не сможете, потому что меньше знаете, - спокойно договариваю я, абсолютно не желая его разозлить. Просто я слишком прямолинейна, из-за чего часто получаю по умной головушке. - Да что вы себе позволяете?! - Ой, не кричите. Знаете, как смешно это выглядит со стороны? - Тлен, ты совсем охамела, - постарался как можно спокойнее сказать Сергей Лаврентьевич. - Как давно правда стала хамством? - Так, либо ты сейчас же замолчишь, либо выходишь за дверь и... - Второе, - ответила я уже неспешно собираясь. Уже выходя, я услышала смеющийся голос Алекс: - Твоя прямолинейность подрывает самооценку историка, как тебе не стыдно. Улыбнувшись ей на прощание, я потопала в буфет, зная, что мой верный друг скоро прискачет. Урок-то через семь минут заканчивается. В буфете я оказалась только через девять минут, мне просто не хватает времени на осмотр себя любимой! Алекс уже все купила и успела испачкать свою рубашку. - Где тебя черти носят, Тлен? - рыжая говорила спокойно, но смотрела зло. - Ты тоже их видишь? - Кира, ты... - Ой, успокойся. Я любовалась собой. - Да я из-за тебя испортила новую вещь, пока тебе, между прочем, еду покупала. - Это неудивительно, меня нельзя не любить, - говорила я, пытаясь дотянуться до печенек, но Алекс тут же схватила упаковку, заметив мои действия, - Отдай! Моя прелесть! - А вот нет! Не будет у тебя печенья. - Но я не смогу без него жить! Верни! Ты обещала мне, если я перейду на Темную сторону, то ты будешь давать мне вкусности. А я такое на уроке устроила, так что, отдай! - снова я попыталась ухватить пачку, но Алекс ловко подняла руку. - Во-первых, на уроке все случилось из-за твоего дурного характера. Во-вторых, кто кого на Темную сторону переманил, это еще вопрос. И в-третьих, у Темной стороны есть печеньки, но никто не говорил, что ты их получишь, - усмехаясь, проговорила рыжая. - Ах так. Ты - Люциус! - А ты Хвост. - Амбридж, - показала я язык. - Кто я? Да как ты могла?! - Алекс театрально схватилась за сердце, - Ты обвиняешься в оскорблении... - А кто оскорбленный? Ты или она? Ответом мне служит высунутый язык. Ну да ладно. Царь сегодня добрый. Царь простит холопа. - Ладно, держи печеньки. Мы сели и начали есть, попутно обсуждая все, что можно. Вдруг я почувствовала знакомые духи и обернулась. Сзади стояла Риша. - Арина, привет, - улыбнулась я во все 32 зуба, - Давай к нам. - Привет, Кира. Здравствуй, Александра, - шатенка села рядом со мной. - Пришла пообедать? - Нет, я чувствовала, что ты здесь и пришла издеваться над тобой. - Ты это любишь. Алекс и Риша улыбнулись. - Александра, а что это вы на уроках в последнее время такая спокойная? Затишье перед бурей или объявили мне вечный мир? - На мир, я думаю, вы согласны не будете, - нахмурив брови ответила Алекс, а Арина шире улыбнулась. - Почему это? - Мир помешает вам издеваться и надо мной. Шатенка рассмеялась. - Нет, пожалуй, у меня наоборот появится больше возможностей. - Кира, я хотела тебя спросить, пока нас не прервали, ты почему все время шаркаешь? - о, Алекс сегодня сама не своя. Она еще никого не игнорировала. - Привычка. - Не поняла. - Ты же знаешь, у меня есть кот. - И? - А я ночью не сплю, бессонница. По квартире хожу. Ночь, темно...лучше пнуть, чем наступить. Обе девушки рассмеялись. - Тлен, как всегда, в своем репертуаре. Александра, как ты ее терпишь? - Точно так же, как и вы. - Я сама понять не могу, почему я ее до сих пор не убила. Я, наверное, глупая. - А я тебе давно говорила. - Нет, ну Кира не может не ответить. Ну никак. - Конечно. Мы проговорили до конца перемены, после чего я и Алекс пошли на урок учиться, а Ариша преподавать. Все время до седьмого урока я развлекалась, как могла. Бедная Александра, устала от меня, наверное. Распрощались мы с моим верным другом у остановки. Я села на свой автобус, помахав моему холопу ручкой. В авто было душно и мало места. И очень скучно. Вот я и стала осматривать пассажиров. Ничего интересного, только какая-то очень большая в размерах тетенька встала у выхода, закрывая собой дверь, но видно, что не намеренно. Думаю, как мне аккуратно выйти, чтобы не испачкать обувь, и вдруг слышу урчание на весь автобус. Поворачиваю голову и понимаю, что это у той тети. Естественно я, как интеллигентный человек, даже не думала смеяться. Но тут пятилетняя девочка, как выдает, чуть не плача: - Она нас всех съест! Меня прорвало, как и весь автобус. Женщина покраснела и поспешила выйти. Дальше все было как обычно. Снимаю пальто и вешаю его на вешалку. Надеваю домашние тапочки и тихо прохожу в комнату маман. Она уже переоделась и сидела на кровати, жадно глотая воду из бутылки. - Ну и что это значит? - Ай, Кира, зачем так громко говорить? - маман схватилась за голову. - А пить зачем надо было? - У меня много на то причин! - раздраженно ответила женщина, - К примеру, мне создают очень много проблем. - Ну и кто же? - резко и грубо спросила я, что мама испуганно на меня посмотрела. - Не кричи на мать! - А ты не кричи на дочь. И не смей меня ни в чем обвинять. Если ты придумываешь себе проблемы и не можешь жить спокойно, то это твоя вина. - Это не меня интересуют девушки! - она резко поднялась. - Ты видела меня с девушкой? Я хоть об одной однокласснице заводила с тобой разговор, мечтательно произнося ее имя? Да я вообще о ком-то с тобой разговаривала? Ты даже не знаешь, сколько у меня друзей! - перешла я на крик, - Потому что тебе все равно. Ты только о себе и думаешь, - спокойнее закончила я. - Да я... Ты! Что ты хочешь этим сказать?! - Что ты не можешь доверять своей дочери. И у тебя с ней напряженные отношения, потому что вы друг другу чужие. Она отшатнулась, будто призрака увидев. - Я... - Не лучшая мать, - жестко договорила я. Кажется, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Я вышла в коридор, оделась и вышла на улицу. Медленно бредя по дороге, я как-то дошла до парка, даже не глядя вперед. Сев на холодную скамейку, я тяжко вздохнула. Мой ужасный характер сделал свое дело. Резкость, прямолинейность, ненависть к несправедливости, недоверие и неумение прощать обрушились на маман. Она меня растила, а я так с ней поступила. Но я не могла по-другому. Возможно, я поступила как чудовище. Но она поступает не лучше меня. Да, я скорее Драко Малфой. Тоже запуталась, тоже стараюсь от всех огородиться, не знаю, кто друг, кто враг. И поступаю не очень хорошо. Но тогда маман - Люциус Малфой. Не доверяет мне и, похоже, готова отдать меня какому-нибудь Темному Лорду. И ее крайне пугает, что мне может понравиться какая-нибудь Беллатриса Лестрейндж. Но мне никто не нужен! Я сама по себе. Вот, я Дамблдор. Он, вроде, тоже не знал, что хочет, и что от него хотят. - Тоже проблемы? - слышу знакомый голос и поворачиваюсь на него. Надо же. Настолько задумалась, что не заметила человека, сидящего со мной. - Что ты, Тём, все в порядке. Жизнь бьет ключом. По голове. С размаху, - усмехаюсь я. Он как всегда спокойный, задумчивый и печальный. Взгляд грустный и проникающий в душу. - Что у тебя? - мягко спрашивает он и вытягивает руки. - Ничего хорошего, - горько улыбаюсь и кладу голову ему на грудь, прижимаясь, - А я ведь даже не жалею о содеянном. - Это пока ты злишься. - Я наговорила ей гадостей. Я сделала ей больно. Но в ответ за злость. - Она твоя мама, Кира. Вы каждый месяц ссоритесь. Так нельзя. Она любит тебя. Она подарила тебе жизнь. - Это не повод эту самую жизнь портить. - Об этом лучше говорить, когда ты успокоишься. - Она мне не доверяет. - Это у вас семейное. - А если бы я была такой на самом деле? Если бы влюбилась в девушку? И видела бы себя счастливой только с ней, считала бы ее смыслом жизни, что бы она сделала? Попыталась бы все разрушить, не желая признавать, что губит мое счастье? Плюнула бы на мое мнение, ради мнения общества? - Вы не правы обе. В конфликте всегда виноваты обе стороны. - Не всегда, но у нас обе. - Ты не умеешь доверять ей, ждешь предательства с ее стороны, никак не можешь забыть поступок отца. А она не может понять тебя. Считает маленькой, несмышленой девочкой. Старается тебя оберегать, не зная, что это для тебя оскорбление. - Наши отношения всегда были напряженными. Наступило нужное молчание. Он мне помог, подобрал слова и ничего не требовал. Обнял и дал понять, что он рядом, поддержит. - А что у тебя? - Я познакомился с девушкой, попытался завести с ней отношения, зная, что нравлюсь ей. У меня все было хорошо. С ней было весело и уютно. Только я не мог видеть ее своей девушкой. Для меня девушка - это та, которую я люблю всем сердцем, которую хочу видеть, которую приму такой, какая она есть, чьи недостатки буду видеть и любить, восхищаться этими недостатками, эта девушка, которую я хочу уберечь от всех, с которой согласен прожить всю жизнь. Но она, Лара, для меня друг. Люблю я ее, как друга, - он горько усмехается, - Теперь я понимаю, что ты чувствовала. - Ты ей сказал? - Да. - Плакала? - Да. И снова молчание. Это действительно сложно. Противно от того, что ты причина слез того, кто не должен плакать, тем более из-за тебя. - Почему? - он понял вопрос. - Я все еще люблю тебя. И я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Даже если это будет не со мной. - Так мало лет, так много опыта. А я знаю, кто ты. Ты Северус Снегг. - Тогда ты моя Лили Эванс. - Как там было? Если любить, то как Северус Снегг. - Если нести добро в этот мир, то как Лили Эванс. - Какое добро? Я столько плохого наговорила маман. - Северус тоже много плохого наговорил Лили, именно поэтому их отношения испортились. Я не сделал этой ошибки. А у тебя есть шанс получить прощение. - Нет. Я не виновата. Или... Мы обе виноваты. - Нельзя бросаться словами. Ударь кулаком или острым предметом - след от этого исчезнет. Рань словом - сказанное тобой навсегда останется в сердце человека. Увы, извинения не в силах залечить шрамы в душе от слов, но ты можешь подарить ей счастливые моменты. - Я сама обижена. Но очень хочу извиниться. А гордость и обида не дают. - Понимаю. У самого было. - А у тебя израненная душа, Тема. - У тебя тоже, и от этого мне плохо. Но скажи мне, у кого нет в душе ран? Мы даже представить не можем, сколько больного было в жизни у того, кто постоянно смеется, кто всегда весел. Каждый сходит с ума по-своему. - Знаешь, жизнь - игра, в которую я никак не могу выиграть. - А смысл? Из этой игры никто не выходит живым. - Тогда зачем все это? Чего я хочу? - Не надо искать ответы на эти вопросы. Просто живи и радуйся. Только так мы поймем наши израненные души, А смысл жизни... Какой смысл его искать? - усмехнулся Артем.