***
Синие качели. Пустые. Это моя мечта. Бегу к ним и звонко смеюсь. Сажусь и начинаю раскачиваться. Это тяжело. Стараюсь сильнее отталкиваться ногами. Серые тучи. На небе не видно солнца. Сразу потемнело. Начинается дождь. Большие капли падают на землю. Так не хочется уйти, не покатавшись. Еще сильнее отталкиваюсь от земли, но качели почти совсем не двигаются. Мои волосы уже намокли. Из-за сильного ветра моя кожа покрывается мурашками. Неожиданно качели с легкостью пошли. Выше. Еще выше. Вниз. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Замечаю руку человека, который... меня раскачивает. Естественно бледная кожа, тонкие длинные пальцы пианиста, рядом с одной из костяшек почти не заметный, но длинный шрам. Поднимаю глаза. Удивляюсь. Я хорошо вижу лицо этого человека. Черты, цвет глаз, волосы. Я узнаю этого человека. Не ожидала, даже в мыслях не было, думала, кто-нибудь другой. Но сейчас мне все равно. Дождь из сильного, превратился в грибной. Небо стало голубым-голубым. Ярко засветило солнце, запели птицы. Появились другие качели, стал слышен детский смех. Мой детский смех. Я смеюсь. А человек с родными глазами смеется вместе со мной. Так радостно, искренне.***
- Я пришла! Кира, ты дома? - раздается мамин голос из коридора. Я сладко потягиваюсь и переворачиваюсь на другой бок, по голову уходя в одеяло. Я видела лицо. Но не помню его. Алиса Александровна была права. Зато я запомнила руку. Как глупо звучит. И все равно, не у каждого же шрам возле костяшки. Перевожу взгляд на сумку. И тут до меня доходит. Я. Не сделала. Уроки. Черт! Резко встаю и начинаю вытаскивать нужные предметы. - Кира, а ты почему бутерброды не поела? - заходит маман. Она замечает недоеденную пиццу. Переводит грустный, но и сердитый взгляд на меня. Уходит. Я же сажусь за английский.***
В небе салюты. Красный корабль. Зеленая надпись. Волк из "Ну, погоди!". Винни-пух. Какие красивые рисунки! Вижу много людей. Одна женщина обнимает ребенка. Слева от нее мужчина рассказывает что-то девушке с ярко-голубыми глазами. Парень обнимает свою девушку. Малыш лет четырех лучезарно улыбается, сидя на папиной шее. Старик лет шестидесяти сидит на скамейке и обнимает бабушку лет пятидесяти пяти. Крепко-крепко обнимает. А я стою, прислонившись к дереву, и правой рукой сжимаю холодные пальцы, сжимающие мою ладонь в ответ.***
- Нет, Семенко, историю никогда не интересовала та жизнь великих полководцев, о которой говорите вы. - Даже его жены не проявляли интерес к ЭТОЙ жизни своих мужей-полководцев? Минут семь учитель истории и Гриша обсуждают ЭТУ жизнь великих полководцев. А я понять не могу, ну не весна же, что это Семенко так на ЭТУ жизнь потянуло? Чего он пристал к историку? Понимаю, скучно, но разговор про ЭТУ жизнь в наше время лучше заводить с двенадцатилетними подростками, ну как, подростками...Кто про ЭТУ жизнь много знает, тот маленький ребенок, который хочет выглядеть взрослым. А кто ничего об этом не знает и знать не желает, да еще и говорит, что это некультурно, тот подросток. То есть, уже не ребенок, но еще не взрослый. - Знаете, Семенко, этот разговор мы продолжим с вами в кабинете директора. - Думаете, он обладает большей информацией по данной теме? Надеваю куртку и иду домой. Уроки, кроме истории, были скучные и однообразные. Алекс все время смотрела в окно. Я не пыталась с ней заговорить, я все понимала. Мы же и так сегодня увидимся. Дома меня ждали Бегемот и Бродяга, которых наконец-то вернули домой. Маман решила так со мной помириться? Не выйдет, я до сих пор помню, что она мне сказала. Сижу в кафе, жду Алекс. - Привет, - рыжая садится за столик. - Привет. - Что-нибудь заказала? - Молочный коктейль мне и клубничный тебе. - Спасибо. - Давай сразу к делу. Что случилось? - Папа нарисовался. Приехал какой-то рыжий мужчина на Тёму, как две капли воды, похожий. Улыбается радостно. "Александра, это ты? Как же я рад тебя видеть!". А я стою в шоке. Тут мама. "Саша?". Тупое индийское кино, блин! - глаза Алекс злые и грустные, брови нахмурены, - Он обнял ее. Говорил, что еще тогда развелся. Искал ее. Что любит. Что ему кто-то позвонил, сказал адрес. Просил простить. Мама тоже. "Это ты меня прости, если бы не я..". Потом рассказала она мне, что обманывала она меня и брата. - Ваш заказ. Я благодарно кивнула. - Потом Артем подошел, - как только ушел официант, продолжила Алекс, - Он все понял, простил. А я стою и отказываюсь верить, что меня никто в известность поставить не хотел. Вот что мы с братом должны были бы сделать, узнав о том, что папа о нашем существовании не знал, раз мама так не хотела об этом говорить?! Несколько минут мы молчали. Алекс нервно крутила трубочку, а я с трудом пила коктейль. - Что потом? - Я ушла. Погуляла по улицам, поняла, что дура. Ко мне папа пришел, мама такой счастливой выглядела, глаза брата светили от радости, а мне обидеться приспичило. Все ведь хорошо. Вернулась, спать легла. А утром им всем грубо и резко отвечала. А я ведь на себя злюсь, а не на них! Они не поняли, себя винили. Папа уехать думал, не смог. Да они любят друг друга по-настоящему! Кира, я прощения у них никак попросить не могу, - измученно выговорила Алекс, - Они ведь простят, а себе простить не могу. Когда папа сказал, что ему лучше уехать, мама согласилась. Потом всю ночь рыдала. Думала, мы не слышим. А папа утром пришел. Темные круги, синяк под глазом. А сами глаза красные. Не смог он. Кира, я такая дура. - Нет, ты просто запуталась. Поговори с ними, - я обняла ее, - Я тебе сейчас напишу номер. Позвони туда. Она знает, как говорить с людьми. Я взяла номер, достаю из сумки ручку и, написав телефон на салфетке, отдала ее Алекс. - Твой психолог? - усмехнулась рыжая. - Ну да, еще один. Это номер Риши. Глаза Алекс странно заблестели. В них появилась боль и радость одновременно. - Спасибо, - она быстро взяла салфетку и аккуратно, чтобы цифры не стерлись, положила ее в сумку. - Что-то еще? Она посмотрела на меня виновато. - Да. В голове сейчас полный кавардак. Кажется, я...Не знаю. Я не уверена. Но я...влюбилась, наверное. Хотя нет, не думаю. Это невозможно, - она обреченно выдохнула, - Не знаю. Я еще не разобралась в себе. Кира, ты один из близких мне людей. Я все тебе расскажу. Признаюсь во всем, но сначала я себе в этом признаюсь. А потом и тебе. И я приму любую реакцию. Я все пойму. - Алекс, я все понимаю. Почти. Но знай, я буду ждать. - Спасибо. Так что ты мне хотела сказать? Я собралась с силами. - Алекс, это я позвонила твоему отцу. - Что?! - ее глаза расширились, - Ты? - Алекс, просто... - Это из-за тебя! Из-за тебя я поссорилась с родными! Обвинения в мой адрес были неожиданными. И эта истерика...Видимо, переживание и долгие думы сыграли свою роль. Алекс нужно было кого-то обвинить. Я хотела только помочь. Но даже, если в чем-то и была моя вина, то ее утроили. - Зачем ты это сделала? - Алекс, я.. - А я тут тебе все рассказываю... Приятно послушать, да?! Она быстро встала, бросила на меня злобный взгляд и ушла. Я сидела. Смотрела в одну точку. Это со мной произошло? Она не хотела меня слушать. Понимаю, стресс, переживания, но...Это меня огорчило и разозлило. Злость просто была. Не на кого-то, а простая глупая злость. Все вышло так никчемно. Так по-детски. Это как серьезно обидеться, когда кто-то случайно попал в тебя карандашом. Глупо. По-идиотски. Черт, несправедливо! У меня немного времени до встречи с психологом. Так не хочется идти. Ладно, доем пиццу, возьму наушники и деньги, потом пойду. Мне надо еще найти работу. И срочно. - Кира, ты чего так долго? - С Алекс говорила. Захожу в комнату. Не обнаруживаю пиццы. Еще больше разозлившись, иду на кухню. На столе курица, салат, сок, яблоки. Она никак не поймет, что я терпеть не могу курицу! - Вы заходили в мою комнату? - зло спрашиваю я. - Кира, хватит обижаться. Посмотри, что я тебе приготовила... - Не стошнило, когда готовили? Я злилась. После разговора с Алекс я была на пике гнева, но еще это.. - Зачем вы заходите в мою комнату?! Своей мало? - Кира, не говори так с матерью! Опять ее крикливый характер! Я даже и не думала кричать. - Вы мне больше не мать. Не трогайте мои вещи! Будет возможность - уйду. Я помню каждое слово, которое вы мне сказали! Оставьте меня в покое. На кой вы трогаете человека, от которого одни проблемы?! Идите, знаете куда?! Я взяла нужные вещи и пошла на прием. Дверь не хлопнула. На прощание гадостей не кричала. Но меня трясло от гнева. Не знаю, из-за чего я так разозлилась, но мне хотелось рвать и метать. Хотелось кричать во весь голос. - Можно войти? - Проходи, Кира. Я села в кресло. Алиса Александровна что-то читала в документах. Сегодня она была в красивом белом свитере, черных брюках и на каблуках. Иссиня-черные волосы были собраны в какую-то странную, но красивую прическу. Передняя часть волос была заколота сзади, а задняя распущена. - Как у тебя дела? - Ерунда какая-то, а не дела, - тихо сказала я, а потом громче добавила, - Не очень. Я все еще была зла. Гнев переполнял меня. - Почему? - С мамой поссорилась. Все настроение испортила. И еще с подругой, но это не важно. Даже когда злость заполняла мои мысли, мне хотелось рассказать ей мой сон. - Ты должна ее простить, - она села в свое кресло, - Она переживает.. - Она уже звонила? - зло произношу я. - Да, - спокойно отвечает она, - Тебя можно понять, но и ее тоже. - Нет! Она выдумала какую-то ерунду, а виновата я. - Кира.. - Хватит. Я встала. Алиса Александровна тоже поднялась и подошла ко мне. - Кира, прошу тебя, успокойся. Ты должна понять свою маму. Родители - это все, что у нас есть. И в этот момент злость переполнила меня. Маман даже не ценит меня! Она сказала, что я доставляю ей одни проблемы! А я должна ее понять! - Да? Если родители - это все, что у нас есть, то почему вы сбежали от единственных родителей, которые у вас были? Почему, а? - Кира, ты говоришь это на эмоциях. Ты потом пожалеешь о сказанном. Она дотронулась своими руками до моих плеч. Меня будто током ударило. Откуда-то появилась дрожь. Это было что-то знакомое. Что-то, что я никак не могу вспомнить. Но я не придала этому значения. Я отошла от нее. - Не учите меня. Вы свою жизнь построить не можете. Одна во всем мире, сами все себе испортили. В ее глазах появилась боль. Она отвернулась, но мне показалось, что она хочет спрятать слезы. Ее возможные слезы разозлили меня еще сильнее. Я злилась на себя, на маму, и снова на себя, а срывалась на ней... - А прощения попросить? Что, гордость не позволяет?! - Я просила... - В письмах, да? А ответ услышать боитесь? Продолжайте себя выгораживать. - Я просила поздно, - голос из последних сил был ровный, - У могил. И только сейчас я вернулась в свое тело. У могил. Кира, ты дура! Она ведь точно не всем про родителей и дядю с тетей рассказывала?! Кира, тебя обидела собственная мать, сделала ужасно больно, а ты сама чем лучше? - Сеанс продолжим в следующий раз. Когда ты остынешь. Иди. - А... - Иди. Я ушла. Я оставила ее. Я испугалась. - Кира, ты пришла? - Потом. - Что у тебя с пальто? А обувь? - остановила меня маман в коридоре. - Я же сказала, потом! Я пыталась успокоиться. Найду работу - куплю новые вещи! Прошла в комнату и закрыла дверь на ключ. Сняла порванные кеды и грязное пальто. Тяжело дыша, легла на раскладушку. Единственное, чего хотелось, это дать себе пощечину. С размаха. Чтобы отлетела.***
Солнце ярко светит. Пускает солнечных зайчиков на окна домов. Это те же качели. Та же площадка, только здесь теперь намного больше детей. Они с родителями. Гуляют, смеются, веселятся. А я тихонько раскачиваюсь на своей качельке, которая делает это с неприятным скрипом. Мне не удается подняться вверх. Мне никто не помогает. Вдруг появляется Феникс. Он смотрит на меня. Пристально. Его золотистые глаза такие добрые. Я встаю и иду к нему. Я жду, когда немного холодная рука ляжет мне на плечо. Ничего не происходит. Я иду дальше. Даже когда хочу остановиться, я продолжаю идти. Мы стоим совсем близко. Я протягиваю ему руку. Феникс воспламеняется.И дело вовсе не в примете, Только мертвый не боится смерти. Вдоль дорог расставлены посты. Возьми меня с собой Беспощадно в небе светит солнце у тебя над головой Снова мимо кассы, Тень забилась в угол И дрожит. Все на свете из пластмассы И вокруг пластмассовая жизнь. Тянутся хвосты. Беспощадно светит солнце у тебя над головой.*