Кукла.

Автор долго думал и решил дописать Куклу прежде прочих других работ. А не много осталось, собсно))) Темноволосый мужчина достал сигарету и в который раз закурил. Предыдущий окурок, размятый подошвой ботинка, упокоился с ещё парой своих собратьев на бетонном полу. Прохладно. Морской воздух сквозил между лабиринтами громоздких металлических контейнеров, которыми был заставлен причал. Гроза почти закончилась, и дождевая изморось, как послесловие покалывала лицо. Мужчина был невозмутим. Его спокойный, отчасти равнодушный взгляд уходил в линию горизонта, где ещё отсвечивала стихия, сливаясь с океаном. Казалось, он был далеко от этого места, в глубине своих мыслей. Однако каждая частичка его тела буквально дышала окружающим пространством, улавливая даже мельчайшие изменения. Кто-то устало вздохнул за спиной, и мужчина тут же скосил взгляд. Холодный и пронзительный, словно лезвие ножа, что всегда покоился в его руке. - Холодно, - пожаловался ещё кто-то, но тут же замолчал, получив и свою порцию взгляда. Послышался шум волн. Акаме мгновенно обернулся. Почти крадучись к доку ползла баржа. Неожиданно изморось вновь стала дождём. Баржа пристала к пирсу, и до той минуты безжизненное пространство будто ожило. С десяток маленьких шебутных человечков, словно муравьёв, обступило её со всех сторон. Они бегали по пирсу, о чём-то переговаривались, минут через двадцать начали разгрузку. Огромные тяжёлые ящики, мешки и контейнеры. Ещё минут через пять послышался гул мотора, и в картину мельтешащих тружеников добавилось дорогое авто. Хлопнув дверью, из него появился невысокий парень в светлом костюме и растрепанной шевелюрой на голове. Через мгновение и он включился в эту картину, прикрикивая и подгоняя нерадивых грузчиков. Вскоре к месту складирования подкатило три грузовика, и ящики с боеприпасами начали исчезать в их нутре. Когда на земле остался только последний контейнер, Акаме бросил очередной окурок на землю и, размяв его в потроха, произнёс: - Пора. Сначала воздух оросила очередь выстрелов. Затем приглушённые крики и возня. Затем медленный ужас и запах смерти охватили причал. Люди падали на землю, расплёскивая кровь из разрыхлённых пулями глоток и грудин, хрипели и закатывали глаза. Безоружные грузчики, случайные жертвы чужой войны. Но были и те, кто сопротивлялся – охрана груза, они отчаянно выбивали себе путь, пытаясь исполнить то, что наказал им хозяин. Вооружённые до зубов, злые и остервенелые, они стреляли, резали, дрались. Пирс окрасился в бордовые тона. Дождь не спешил, плавно размывая краску в лужах и ручьях, словно желая окрасить это место как можно больше. Во всеобщей суматохе разборок двух воинствующих сторон выигрывает лишь третий, успевший вовремя сбежать с поля битвы. Ухмыльнувшись, парень в светлом костюме, с кейсом наперевес быстрыми шагами углублялся в лабиринт дока. Ему было откровенно плевать, кто выйдет победителем, своя шкура милей. Так научила жизнь. Поэтому, покрепче сжимая ручку дипломата, он почти бежал. На выходе его ждала другая машина, которая увезёт его подальше от этого места, из этого города, а утром его ждёт самолёт. Он всё рассчитал. Кио Кайдо не такой дурак, каким все привыкли его считать. Парень довольно улыбнулся, завидев в конце очередного поворота заветную дверь. Неожиданный резкий хлопок и звон от покореженного пулей металла заставил его остановиться. Тёмная дырка зияла по центру двери, всего в паре метров от Кио. - Торопишься? – раздалось за спиной, совсем рядом, почти в затылок. Холодный и безразличный ко всему голос, такой мог принадлежать только одному человеку. - Нет смысла задерживаться, - чуть сглотнув, произнёс Кио, разворачиваясь на голос. Ну конечно, он не ошибся. Тёмная высокая фигура стояла всего в паре шагов от него, бросая позади себя длинную чёрную тень. Капли воды стекали к кончикам волос, но ни одна ещё не упала – столь неколебимо было тело. - Ты прав, - Нисей поднял пистолет и направил прямо в лоб Кио, - нет смысла задерживаться на пустые разговоры. Выстрел. Рука даже не дрогнула от отдачи. Кио охнул на вздохе и осел на колени. Багровая струйка побежала по переносице, быстро достигла подбородка и закапала вниз. Удивление в широко распахнутых глазах замерло навечно. Парень завалился на бок, словно марионетка, которой оборвали нити. Акаме убрал пистолет в нагрудный карман и наклонился за кейсом. Он закончил. *** Погода испортилась вконец. Грозы ушла, но небо отказывалось светлеть. Затянутое в тёмно-серые тучи оно грозно нависало над городом, выплёскивая время от времени на него свой гнев в виде холодного дождя. Земля обмякла и покрылась слоем грязи, перемешанной с опавшей листвой. Люди, мельтешащие между бетонных коробок, увязали в неблагодати, пачкались, мокли, а вместе с тем вбирали в себя и в свои души ту ненависть, что сыпало небо. - Сей! - Рицка! - Нет! - Да! - Нет!! - Не спорь со мной! По разные стороны одного длинного стола, вжав кулаки в его поверхность, возвышались распалённые негодованием фигурки. Маленькая и большая. Некогда семена одного плода, давшие совсем разные всходы. - Ты не можешь запереть меня здесь! – Рицка хмурил брови и сыпал молниями гнева из глаз. - Могу! И сделаю это! – Сеймей был непреклонен и твёрд, как никогда. Мягкотелость и вина остались во вчерашнем дне, сегодня был новый. Новая страница его борьбы с этим миром, и он не собирался сдаваться. – Повторяю ещё раз, пока положение дел не устаканится, пока я не найду всех виновных – ты будешь сидеть тут. - Но мне нужно ходить в школу! – Рицка тоже не собирался проигрывать. - Посидишь недельку на больничном, - Сеймей фыркнул и упал на кресло. Для него разговор был закончен. - Ты… ты.. – но парень не договорил, ибо не нашлось слов. Отчасти он понимал брата, его беспокойство и заботу, но сидеть в четырёх стенах Рицке было невыносимо. Для него школа была тем немногим, что давало ощущение жизни, призрачной дружбы, какой-то связи с миром обычных людей. Он был согласен на охрану, на бронированный автомобиль, на Нисея в качестве соседа по парте, лишь бы выйти из этого здания и дохнуть свежего воздуха. Но он уже понял, ещё когда только заикнулся, что проиграл. Спорить с Сеймеем, сколько бы не проходило времени, сколько бы взрослым он не становился – было бесполезно. И оставалось только сжать кулаки и выйти из его кабинета, остатком гордости хлопнув дверью. И ещё раз. И на следующий день. И на позаследующий. И ещё в течении почти недели. От хлопка дребезжали стёкла, хмурился Сеймей и ухмылялся Акаме. А Рицка почти глотал слёзы обиды. Всё снова вернулось на круги своя: зарывшийся в своих делах брат, отстранённый и холодный. Язвительный и вечно улыбающийся Нисей, который теперь буквально стал тенью Сеймея, не отходя от него ни на шаг. И снова одинокий, помыкаемый всеми Рицка, которому не дано было ничего решать, а только идти по размеченному уже кем-то пути. Единственное исключение, всё-таки хотя бы немного отличающее настоящее от прошедшего, там, за дверью, в углу комнаты у окна, на коленях, скрестив ноги, с идеальной осанкой и полуприкрытыми веками... Соби. Каждый раз, возвращаясь в свою временную обитель после разговоров с братом, Рицка бросает смущённый взгляд на своего стража и падает в кровать, чтобы зарыться там от всех. Он больше не разговаривает с ним так, как это было, пока Соби был куклой. Не хватает смелости, или ещё чего. Страшно даже заглянуть в его глаза, и поймав их синеву ненароком, Рицка тут же путался в мыслях, отворачивался или вовсе уходил из комнаты. Он бродил по длинным коридорам высотки, ездил на лифте туда-обратно, раздражая себя и дежурящих в фойе охранников, часами простаивал у окон, разглядывая обычную человеческую жизнь с высоты, откуда она походила на муравейник. Книги не читались, едва доставаемые с полок книжных шкафов, роились стопками на столе, а то и вовсе на полу. Новенький ноутбук пылился на столе, так ни разу и не открытый им. Он мало ел, чаще через силу, чтобы только питать организм, ибо радость от любой трапезы умирала мгновенно, с воспоминанием об улыбающейся на фоне кухни Рин. Рицка чувствовал, что жизнь приподняла его за грудки и хорошенько тряхнула, не обещая поставить обратно на землю. Он висел в этом состоянии тягостного ожидания, когда даже на секунду вперёд – непредсказуемость. Оставалось только слепо ввериться в руки брата и ждать. Где-то в глубине души Рицка надеялся, что рано или поздно Сеймей всё исправит, вернёт покой и себе и Рицке. Что всё наладится. Когда-нибудь обязательно. Рицка не заметил, как простоял уже с час у окна, всматриваясь в полосы дождя на стекле и не замечая, как по щекам тоже стекает непогода. Но почему то спину обдаёт чем-то тёплым, и странное ощущение временного покоя и защищённости. Всего лишь маленький шаг назад, не запланированный, просто тело повело его, и Рицка упёрся во что-то. Вернее в кого-то. Испугался и отдёрнулся, но его тут же обхватили и привлекли обратно. Мягко и бережно, тёплыми руками, завернули в защитный кокон и украли от суетного мира. И расхотелось вырываться, душа словно упала в объятие нежного сна, стала лёгкой от упавшей к ногам грязи тела, ей захотелось распахнуть крылья и полететь… Горячие слёзы заструились из глаз, по окрашенным в смущение щекам, по сжатым в узкую линию губам, к подбородку, что уже вздрагивает, предчувствуя накипающую из груди лавину. - Плачь, - тихо и ласково, почти в самое ухо, задевая струны души, до которых никто и никогда ещё не дотягивался, - отдай мне всю боль. Я заберу её в себя и похороню. Плачь, Рицка… Смущение и безысходность, от подступающего к горлу чувства, что уже не удержать ничем, никак. И слёзы градом, и тело дрожит, а из груди тихий почти вой усталой маленькой души. И Соби крепче прижимает к себе своего маленького хозяина, зажмурившись и сжав губы, питая своё тело его болью, вытягивая, вбирая в себя всё до последней горькой капли. Он заберёт всё, в этот раз, и в следующий, и каждый раз, когда это будет нужно, ведь Рицка… Это его мальчик. Его свет, его звезда. Он будет идти следом, не задумываясь подчиняться. Но не потому, что кукла. Не потому, что Рицка – его хозяин. Нет. А потому, что он помнил всё, от первого любопытного взгляда, до последнего слова, что произнёс Рицка. Его улыбки по утрам, задумчивые взгляды по вечерам, его слова, что разливались жизнью внутри кукольной пустоты, заботливое касание рук, и немного детская, а потому смущающая, жажда поделиться кусочком своего мира, своей души. Такое чистое и светлое желание. И его надо беречь. И Соби убережёт. Для этого он и существует. *** - И снова мне с ним нянчиться, - вздохнул Акаме, натягивая на руки чёрные кожаные перчатки. - Я не могу держать его взаперти столько времени. Да и страхуйся - не страхуйся, от судьбы не уйдёшь. – Сеймей сидел на мягком кресле, держа в руках чашку кофе. Взлохмаченные волосы, обнажённый торс и свободные домашние штаны делали из хладнокровного правителя миловидного студента, готовящегося к экзаменам и потому не спящего ночами. Одеваясь, Акаме не упускал возможности обласкать Сеймея собственническим взглядом. Маленькая красная полоска вдоль левого бока слегка припухшая, как хозяйская метка. Даже в свете последних событий Акаме не отказался от своих постельных увлечений, впивая в мягкую кожу Аояги не только свои губы, но и холодное лезвие ножа. Как сладко. И гори весь мир огнём, ему ничего больше не нужно. - Да, я заметил, как ты «не страхуешься», - ухмыльнулся Акаме, - ты бы ещё в каждой туалетной кабинке охранника поставил. И не только тут, но и в школе бы. - Мог бы – поставил бы, - огрызнулся Сеймей, - ты опаздываешь. Не заставляй Рицку ждать. - Я предпочёл бы вырезать половину Токио, чем… - Захлопни свой рот, - Сеймей сдвинул брови, - ты делаешь то, что я говорю. Акаме скрипнул зубами. Ничего, у него ещё будет следующая ночь, и Сеймею придётся пролить не мало крови в уплату долга. *** Волнение было трудно скрыть. Как и радость. Сеймей, наконец, сдался и разрешил Рицке вернуться в школу, естественно под бдительным взором охраны. Парень был уже в холле, переминался с ноги на ногу и поглядывал на часы. Чёртов Акаме. Он не меняется. Рицка обвёл взглядом зал, он не спускался на нижний этаж ни разу с момента той злосчастной ночи, но он помнил, как они с Сеймеем впервые зашли в здание. Было неловко и страшно, тогда Рицка ещё не знал, кто его брат. В голове словно пролегла черта, разрезав мир на до и после. Банально, но судьба словно смеялась над собственной глупостью. Таким горьким и безжалостным смехом. В глазах снова зародилась тоска, и Рицка устремил взгляд в пол, пытаясь убежать. Но разве убежишь от себя? Кто-то подошёл сзади. И даже не касаясь, одарил теплом. На миг вернулся душевный покой, но Рицка всё же не смог поднять глаз. Ещё чувствовалась неловкость в отношении к своему стражу. И ещё пройдёт не мало времени, когда он сможет привыкнуть и смело опускаться в объятия сапфировой неги, что плещется в глазах Соби. - Едем, - как гром среди ясного неба, раздался голос Нисея. И когда он успел так близко к ним подойти? Они забрались в машину. Рицка даже не сомневался, что она бронированная, хоть и выглядела совершенно обычной, без излишнего глянца и пафоса. Нисей по привычке сел за руль, Рицка и Соби – на пассажирские места. Отъезжая от офиса компании Рицка заметил ещё два мелькнувших хвостами авто. Он вздохнул, смиряясь со своим положением «золотой птички», главное, что он всё-таки выбрался из этих каменных стен. Ранее унылые и пустые улочки теперь казались Рицке столь желанными, что он не отрывал взгляда от окна всю дорогу. И ведь начинаешь ценить такие мелочи только тогда, когда их лишаешься. Они встали на светофоре, пропуская ряды бегущих в поперечную сторону машин. Мир движется, люди куда-то устремляются, в порывах своих желаний и прихотей. И поток не слабеет, наоборот, с каждым днём к нему присоединяются стайки новых и молодых сердец. Наконец, зажёгся зелёный и, плавно переставив переключатель на нужную скорость, Нисей надавил на газ. Рицка снова повернул взгляд в боковое окно. И неожиданный визг тормозов. Машину дёрнуло в бок. Рицка не ударился головой о стекло только благодаря тому, что Соби мгновенно притянул мальчика к себе. Нисей громко выругался, выворачивая руль вправо, уводя машину от удара. Бесполезно. Маленькая легковушка, как стрела из лука, влетела в бок машины. Их повело в сторону, и вот ещё удар: машина налетела на фонарный столб. Салон сжало с двух сторон. Рицка ударился виском, острая боль пронзила голову и затуманила сознание. Дальнейшее всё было как в кино. Медленная раскадровка, звуковая дорожка отстранённо и приглушённо, заострённое внимание камер на самых эффектных моментах. Не хватало только музыки. Соби вышибающий ногой дверь, вытаскивающий Рицку из салона. Нисей, с разбитой бровью, сверкающий злыми глазами. Какие-то люди, высыпавшие вокруг, словно зёрна из прохудившегося мешка. Какое-то движение, резкое, обрывистое. Затем отдалённый, почти сливающийся с гулом улицы рваный звук. Ещё один. И ещё. Много. Скрежет. И свист. И люди-зёрна один за другим падают на землю, как безвольные куклы. Крики. Чей-то плач. Разрывающий перепонки свист. Кровь по щеке. Чужая. За упавшим занавесом охраны какие-то странные люди. В очках и с автоматами. Много. Скрежет. Вопли. Соби, накрывающий собой. Нисей, со страшным и злым лицом. Упал. Холодный асфальт, кровь. И всё ещё стреляют. Пули барабанят по металлу, издавая какой-то почти визжащий звук. Кто-то всё время падает. А его, Рицку, неустанно волокут куда-то прочь, по земле. И на лицо падает кровь. С лица Соби. С его плеч, шеи. И грудь расходится одним огромным красным пятном. Крики. Скрежет. Плач. Удары. Вопли. Тупой удар в ногу. А затем жгучая острая боль. Рот открывается, но голоса нет. И снова страх. Отчаяние. Кровь. Много. С губ Соби, что едва слышно шепчут уже знакомое. «Не бойся».