Кукла.

Скажите, что это глупый сон. Что это ошибка. Недоразумение. Исправьте, переставьте фигуры, верните всё на свои места. Уберите этот чёртов клинок, эту чёртову ухмылку, перепишите заново, если возможно… Сеймей тяжело выдохнул, а ноги сами сдвинули его назад. Руки потянулись за опорой, столик чуть скрипнул ножками по полу, когда он натолкнулся на него. - Позволь тебе представить, - торжественный голос за спиной, - Акаме Нисей. Самый лучший киллер Японии, опасный и безжалостный убийца, на счету которого нет ни одного проваленного задания, и по совместительству – наёмник клана Накагива. Верный слуга и пёс. Чуть более шести лет назад я дал задание – проникнуть в твой дом и следить за каждым твоим шагом. Ах, Сеймей, ты столько лет жил, и даже представить не мог, что всё это время дуло пистолета было приставлено к твоей голове. - Нож, - печальная усмешка. Да, наверное, он заслужил этот ад. Бесконечно долгое препарирование души на глазах тех, кто больше всего дорог, руками тех, кому больше всех доверял. И раз уж конец заказан, стоит ли бояться теперь? - Что? – недоумённо переспросил Накагива. - Нож к шее, - более уверенно повторил Сеймей, - а не пистолет. Он любит ножи. У него всегда с собой есть пара-тройка припрятанных в рукавах. Из всех видов убийств он любит резать, выпускать кровь и наслаждаться её запахом, цветом и вкусом. Вот именно поэтому сейчас в его руке – катана, а не какой-нибудь пистолет. Довольная улыбка скользнула по лицу Акаме, словно учитель услышал нечто долгожданное от своего ученика. Кончик меча пополз вверх, упёрся в подбородок и заставил его чуть приподняться. Заглянуть в глаза. Уставшие, немного потухшие, но всё ещё смелые и гордые. Прочитать в них столько всего сокровенного, коснуться души, чуть насадить её на тонкую иглу. - Много лет назад меня попросили закончить одно небольшое дело, – Акаме впился взглядом в лицо Сеймея – в одном из множества подвалов этого дома, убрать человека. Я был слегка удивлён, когда спустился к своей жертве. Женщина. Замученная, обессилевшая, она не удивилась моему приходу, наоборот, она очень ждала, ждала смерти. Перед тем, как я отпустил её душу, она сказала, что прожила жизнь, не доверяя никому, особенно тем, кого любила. Потому что боялась. Ибо предательство любимых – самое тяжёлое, оно иссушает веру в жизнь, разбивает сердце.. - Ты много философствуешь, Акаме, - прервал речь Накагива, - пора заканчивать этот цирк, я проголодался. - .. и в конце она добавила, - Нисей не обратил внимания на речь мужчины, и продолжал говорить и смотреть на Сеймея в упор, - что ошибалась. Что только перед смертью осознала, что всё это ложь. Потому что тот, кто действительно любит – не способен на предательство.. - Акаме! – Накагива повысил голос. - Но больше всего она сожалела, что не успеет рассказать об этом своим детям. Своим двум сыновьям. И она взяла с меня слово.. - Акаме, хватит трепаться! Выполняй приказ! - .. что я поведаю им об этой истине. - Убей его, Акаме! Улыбка. Рука с мечом чуть подалась назад в замахе. Сбоку раздался приглушённый вопль, и боковое зрение уловило вырывающегося из лап охраны Рицку. Сеймей сжал кулаки и замер, веки дрогнули и в последнюю секунду предательски захлопнулись. Всё-таки он не настолько смел. – Ты не доверяешь мне?! Не веришь?! - Д-доверяю, просто… - Просто что?! - Просто ты не Бог! Ты не всемогущий Бог! - Да, я не Бог, но я ещё ни разу тебя не подводил. Никогда. Секунда. Тело тряхнуло в паническом спазме. Вот сейчас, вздох, и… Свист. Сеймей услышал, как рассекается воздух, как его рваные края расходятся совсем рядом, касаются лица мягким дуновением. Сквозь захлопнутые веки всё равно заметил всполох тьмы. Кто-то снова завопил. Потом охнул. Потом ещё какие-то мелкие, оборванные звуки, так много, так сразу, не разобрать среди истерического буйства сердца. Две. Не больно. Совсем не больно. Почему? Шок? Как-то странно. Три. Глаза уже живут сами по себе, распахиваются. Так непривычно после секунд тьмы снова увидеть свет. Странный свет. - Какого дьявола!!! – противный мужской голос позади разреживает туман в голове – Акаме!!! Сеймей оборачивается в ту же секунду, как двое тучных охранников Рицки безжизненными мешками заваливаются навзничь, а Нисей вытягивает покрасневшее лезвие клинка в сторону. Кровью орошает стену напротив, как раз в том месте, где расходится створка, и оттуда подобно небесному мотыльку врывается Соби. Десятки охранников издают гортанные звуки возмущения и кидаются к оружию. Но тут же замирают. Соби уже стоит за Накагивой, и острое лезвие меча впивается в кожу на шее. Его расширенные в страхе глаза вращаются по залу, ища спасения, грудь вздымается от частых вздохов. - Я ни слуга и не пёс, - Акаме взмахивает клинком, стряхивая кровь с лезвия, так точно, что она алой полосой оседает на лицо Накагивы, - я забыл сказать, что служу только своим принципам. Он оборачивается к Рицке и бережно стягивает скотч, затем ловким движением распарывает верёвку на запястьях. Мальчик свободен, но пережитый за эти минуты шок ещё владеет им. Он ещё дрожит и не может вымолвить и слова. - Рицка, - зато может кто-то другой, - Рицка… Ноги у самого подкашиваются, но Сеймей кидается к брату и чуть ли не срывается на вой, прижимая худенькое тельце к груди. - Рицка.. Рицка… - шепчет в макушку с любовью и нежностью, много раз, словно это не имя, а приятная сладость на языке. Снова и снова, задыхаясь счастьем, пропитываясь лёгкостью, но неминуемо задевая причины этих чувств. И вот уже «Рицка» выходит с болью, а на последнем зубы уже скрипят. Не выпуская парня из кольца рук, он резко оборачивается. Его налитые гневом глаза сильнее любой кислоты проедают дыру в куске трясущейся от страха материи. - Накагива, - медленно, вкрадчиво, как паук, вливающий яд в тело пойманной жертвы, - ты ответишь за всё. - Я.. – начинает мужчина, но в горло впивается клинок, болезненно надавливая на гортань. Рука Соби бесстрастна, ровна и точна, но его глаза блуждают совсем не на жертве. Он смотрит чуть вбок, ровно туда, где на братском плече покоится маленькая головка Рицки. Соби омывает взглядом усталое лицо, бледную кожу, ссадины на скуле, запёкшиеся капли крови на губах. Ресницы вздрагивают, словно почуяв невесомое прикосновение, Рицка распахивает глаза и хватается за протянутый в его сторону взгляд. Беспомощность, слабость, мольба, боль, страх, отчаяние… Соби захлёбывается потоком читаемых чувств, рука с ненавистью сжимается на рукоятке меча. Мужчина дёргается и чуть всхлипывает: струйка крови скатывается на грудь. - Кажется, ты перестарался с мальчиком, - Акаме внимательно переводит взгляд с одного на другого в образовавшейся цепочке, и в завершении останавливается на Сеймее. Голова в профиль, уже успокоившиеся черты лица, холодный рассудительный взгляд в сторону врага, и только руки, поглаживающие Рицку по волосам, выдают внутреннее волнение. Ничего, он сильный, преодолеет всё. – Уходите. Сеймей, бери Рицку, путь свободен. С этими разберёмся, но надо успеть, пока не приехали ребята Окугавы. Идите! Без возражений Сеймей поднялся на ноги, подтягивая Рицку, придерживая, помогая идти. В несколько шагов во всеобщей тишине зала они дошли до прохода в стене. Подвешенное в напряжении настоящее было готово прорваться в любой момент, но Сеймей всё же пожертвовал пару секунд на то, чтобы обернуться. - Убей его, - прочитал Нисей лишь по губам беззвучный приказ и улыбнулся горящим в его сторону глазам. - Ты совершал много ошибок, - Акаме развернулся в сторону истуканов-охранников, - пора за них платить. Как ты думаешь, кто сейчас держит лезвие на твоей шее? Соби тоже двинулся с места, обогнув мужчину и встав перед ним лицом. - Его зовут Соби, - Акаме вытянул перед собой клинок, - он та уникальная кукла, на поиски которой у тебя ушло полжизни. Величайший воин работы Минами. Вот только у этой куклы уже есть хозяин. И знаешь, в чём вся соль? Конец клинка оттолкнулся от шеи Накагивы и пополз вниз, задевая пуговицы рубашки, царапая ткань и кожу под ней. - Ты по незнанию причинил вред его хозяину. Клинок коснулся пряжки ремня, и мужчина истерично задышал. - Ты причинил ему физическую и душевную боль, - Акаме нисходяще обернулся и с сожалением посмотрел на мужчину. Жалкий вид. – И теперь страж вернёт её тебе. Вопль. Лезвие клинка с лёгкостью вошло в мягкие ткани. Мужчина закатил глаза, хватаясь руками за пульсирующую кровью промежность. Полувзмах, и кисти рук отлетают в сторону, теперь кровь пульсирует уже из разных мест. Вопль. И тут же крики, сорвавшихся с мест охранников. Акаме успел облизнуть пересохшие губы прежде, чем клинок бросился в бой. Соби расчертил на теле Накагивы ещё несколько глубоких полос, и бросился в ту же бурлящую людьми воронку. Крики и резня достигли Сеймея и Рицки почти сразу. Звон мечей и выстрелы. Топот ног и крики умирающих и кидающихся на смерть. Они бежали по коридору, перепрыгивая через лужи крови и трупы, оставленные Нисеем и Соби. Лабиринты дорог, а эти следы смерти словно ориентир, ведущий к выходу. Неожиданно за очередным поворотом оказались живые люди. Сеймей дёрнулся назад, закрывая собой Рицку, но тут же услышал обнадёживающее: - Аояги-сама!! – и несколько людей в костюмах почти сразу обступили их со всех сторон, прикрывая, маня за собой. - Аояги-сама, за нами, сюда! Скорее! И тут же, как по заказу – пулемётная очередь из ближайшего окна, разрывающая бумажные стены в клочья. - Пригнитесь!! - кто-то склоняет их головы, накрывает собой и ведёт дальше по коридору. Кто-то снова стреляет. Кричит. Суета и много звуков. – Сюда! Сюда!! Аояги-сан!! Их ведут. Сеймей почти не замечает дороги, только отчаянно прижимает к себе Рицку, закрывая от опасности. Град пуль периодически сыплется в их сторону. Кто-то из окружения падает, изливая кровавые брызги. Вражеские наёмники выскальзывают из-за углов, кидаются с мечами, ножами, врукопашную. Люди скользят в лужах крови, падают на куски своих товарищей, теряют конечности. Рвутся белые стены, разлетается в щепки мебель, кровь и мозговая жижа красят собой всё. Пули ревут в воздухе. Кричат люди. Ударяются их тяжёлые головы о деревянный пол. Смерть затеяла безумную пляску. Её смех разносится воем по коридору, и с каждым упавшим телом слышен перестук её каблуков. Дьявольская чечётка. Жаркая, липкая, страстная. На очередном метре дороги кто-то выскакивает из-за угла, предпоследний сопровождающий падает замертво. Враг наставляет пистолет, безумные глаза блестят победой. Смерть хохочет почти в лицо, и бьёт, бьёт пяткой в пол, кружится и снова бьёт! Раздувается подол её пестрого платья, взвивается в стороны, в такт каблукам. Сеймей закрывает Рицку, но в тот же миг – вой, а потом чья-то сильная рука почти рывком тащит в сторону. Нисей. Ещё через несколько секунд глаза замечают скачущие белые всполохи – Соби. Так и бегут. В этом хаосе. Ещё немного. Вырываются наружу. Снова стреляют. Стреляют в ответ. Ещё кто-то из своих. Бегут навстречу, теряя соратников на пути, снова прикрывают. Аляпистость режет глаза, усталость подкатывает, почти подкашивает ноги. Но как удар хлыста – очередь автомата, что скашивает ещё троих. Кровь заливает зелёный газон. Сеймей ещё крепче прижимает к себе Рицку. А эта проклятая чечётка, всё громче и громче. И уже не хохот, а визг! Каблучки мельтешат, звонко и бойко. Алые всполохи платья. Она кружит и хохочет! Так сильно, так властно, так уверенно и горячо. Её глаза блестят диким буйством. Она пышет и манит. Зовёт в танец за собой… - ..ей! Сей!! Сей!!!! – кто-то бьёт по щекам, трясёт. А девушка всё смеётся и кружит. – Сей!!! Очнись!!! Сей!!! Пожалуйста!! - Рицка, - Сеймей странно улыбается, узнавая нависшее над ним тельце. Его рука тянется к щеке, ласково касается, и тут же удивление – мокрая. – Ты плачешь? Почему? - Сей, - взахлёб, руки дрожат, а голова падает на грудь, - Сей… - Ну, ты чего? – удивляется Сеймей. Почему то сознание наполнилось какой-то странной лёгкостью, когда как тело напротив, словно отяжелело. Поэтому так трудно дышать. – Рицка. - Не умирай, - маленькие кулачки сжимают рубашку на груди, горячие слёзы орошают кожу, - пожалуйста. - Что за глупости, Рицка, - глаза наполняются слезами умиления, но почему то нет сил, выпустить их наружу. Что-то горячее обволакивает горло. Терпкое, с металлическим вкусом. - Не оставляй меня!! – болезненный укор, вскрик, - Не смей! Не бросай! Ты не можешь!! Ты мне нужен! Сей!! Кто-то обхватывает Рицку сзади, Сеймей ощущает это по касанием рук, оттаскивает назад. Кажется, кто-то со светлыми волосами. Рицка что-то кричит и вьётся, но руки крепко держат в своих объятиях. Уголки губ слегка приподнимаются. О Рицке есть, кому позаботиться. - Почему ты никогда меня не слушал, - какая-то тень над головой, - ты снова вляпался в передрягу, Сеймей. - Почему так тяжело, - рука тянется вверх, и только сейчас Сеймей замечает на ней кровь, много крови. Вязкая субстанция застилает горло. Тяжёлый кашель. Брызги крови. Тень оседает рядом, и Сеймей различает лицо Нисея. - Тебя ранили, Сей, - всегда холодный или горячий, сейчас этот голос впервые звучал мягким тёплым баритоном, - ты прикрывал Рицку. - Значит, я смог его защитить? – улыбка далась тяжело, как и каждое слово. - Да, Сей, ты молодец. Ты защитил Рицку. Ты всегда его защищал. Из тебя вышел потрясающий брат, не смотря ни на что. А вот я тебя подвёл, Сей. Впервые я.. - Я верил, - прервал его слова Сеймей, и его рука чуть дрогнула, коснувшись щеки Нисея. Пальцы ласково оставили на ней кровавый след, - я всегда тебе верил. Только не успел сказать самое важн.. Тяжёлый кашель накрыл Сеймея, и рубашка на груди ещё сильнее пропиталась кровью. Несколько секунд он тяжело дышал, ища силы, чтобы сказать что-то очень важное и нужное. - Я тебя лю… - но ладонь Нисея легла на губы раньше, чем слова успели произнестись. - Не надо, тебе вредно говорить, - губы оставили кровавый поцелуй на ладони, - я лучше в последний раз возьму самое дорогое, что ты мне можешь дать. Сильные руки поползли под спину Сеймея, отрывая от земли, бережно притягивая в свои объятья. Придерживая обессилевшую голову, Акаме коснулся губ. Мягко и нежно раздвинул их края, задев языком тёплую кровь, и вкусив её сладость, впился, страстно и горячо. Он пил этот кровавый поцелуй, тянул из него жизнь, ещё долгие секунды. И даже когда губы Сеймея уже перестали двигаться, и когда их тепло перестало ощущаться, и даже когда последний вздох рассеялся в пустоте, даже тогда он не мог разомкнуть этого поцелуя… *** POV Рицки. Я помню тот день, как сейчас. Череда страшных ломаных картин. Все горело, рушилось и разлеталось в куски, как в реальности, так и в душе. До последней секунды я страстно просил у судьбы, чтобы всё это оказалось лишь ночным кошмаром, но у неё на всё своё личное мнение. Сидя на руках своего верного стража, я наблюдал, как уходит мой брат. По моим щекам струились слёзы, но я не мог вымолвить и слова, после того, как Нисей опустил его на землю. Он больше не дышал. Пропитанный кровью, болью, горечью, и сожалением, он лежал на холодной земле, с каждой секундой отдаляясь от нас. И всё же, он был прекрасен даже в тот миг. Бледность ещё больше придавала ему аристократичности и стати, тонкие губы, окрашенные в кровь, были плотно сомкнуты, и даже такое его лицо было обращено к небу с гордым вызовом. Я не мог оторвать взгляда от его лица, и Соби почти силком тащил меня в машину. Несколько дней я приходил в себя. Вернее, я совершенно не хотел этого делать. Если бы не Соби, что каждую секунду был рядом, вытягивал меня и мою душу из пропасти, в которую я так желал упасть, я бы действительно потерял себя. Я всё ещё не верил. Не мог. Не хотел. Боль накрывала меня каждый раз, как только я открывал глаза после сна. Меня мутило и тянуло назад, в прошлое, в воспоминания. Не помню, сколько прошло времени, прежде чем я смог придти в себя. Из тумана происходящего помнил только похороны Сеймея, то, как упал на колени и желал кинуться следом, чтобы меня тоже зарыли в эту холодную землю вместе с ним. Я так отчаянно ненавидел свою жизнь, что сам придумал себе и клетку и оковы. Желая страстно из них вырваться, у меня почти не оставалось времени на любовь к Сеймею. Зато он всегда отчаянно меня любил. Была ли вся его ложь – во спасение? Я долго над этим размышлял. Почему он не доверился мне, почему всё скрывал. Но больше всего: почему он пошёл по этому тернистому пути. Если честно, то я так до сих пор и не решил этот вопрос. Я только помню, что ему было шестнадцать с половиной, а мне чуть больше пяти, когда мы остались совершенно одни, никому не нужные, в мире, не умеющем сострадать. *** Шум двигателей, голоса тысячи людей. Мельтешащий поток жизни, проходящий через её крупнейший узел – аэропорт. Толпы людей: прилетающих, отправляющихся, встречающих, провожающих, а так же прочие работники, продавцы, грузчики, охрана. Во всей этой суматохе вряд ли кто мог заметить троих человек: двое высоких мужчин и мальчик. Блондин нёс перекинутую через плечо сумку, мальчик тянул за собой чемодан на колёсах. Брюнет просто следовал рядом. «Объявляется посадка на рейс номер ## Токио-Нью-Йорк, просим пассажиров проследовать…» - Ваш самолёт, - брюнет прислушался к объявлениям, и махнул рукой в сторону соответствующего выхода, - вам туда. Все трое на минуту замерли. Мальчик глубоко вздохнул и повернулся к брюнету. - Всё будет хорошо, - мужчина опустил на плечо мальчика руку и слегка его сжал, - не нужно оглядываться назад. Он бы не одобрил. - Да, - выдохнул тот и приготовился идти. - Рицка, послушай, - брюнет неожиданно повернул мальчика к себе так, чтобы тот посмотрел ему в глаза, - у тебя есть Соби. Он нужен тебе. А ты нужен ему. Сейчас он кукла, но я знаю, ты всё сможешь изменить. Если ты искренне его полюбишь, он изменится, не сомневайся. - Откуда ты знаешь? – удивился мальчик. - Просто поверь мне. Сеймей не успел тебе это рассказать. - Сеймей… - Соби, вы опоздаете на самолёт, идите! – мужчина убрал руку и подтолкнул Рицку вперёд. *** Пол чуть скрипнул, выдавая доселе бесшумного гостя. Со времени последнего его визита, в доме стало значительно чище и пусто. На полу не было грязи и крови, на стенах не висело разломанных картин, не стояли вазы на полках, а половина мебели отсутствовала. Зато было много свежего осеннего воздуха, что сквозил из полуразбитых оконных рам. - Я ждал тебя, - всё тот же преисполненный мирным холодом голос, хозяин которого всё так же восседает на своём троне посреди зала, - Акаме Нисей, Токийский Дьявол, Призрак, Бог Смерти, Кровавый Акаме, Проклятый самурай.. - Я вижу, ты хорошо подготовился к нашей встрече, - хищная ухмылка, Нисей неспешными шагами пересёк порог зала. - Или лучше – Проклятая или Чёрная Кукла? – Минами сложил руки в замке и внимательно следил за каждым движением убийцы. - Ты всё-таки вспомнил, - рука легла на рукоять катаны, пристёгнутой к бедру. - Я узнал клинок, - Минами не шелохнулся, - это родовой меч нашего клана, который был украден.. - Одной безумной куклой после того, как она убила своего мастера, - закончил за него Нисей. Щелкнули ножны. - Я слышал, что твой очередной хозяин тоже отошёл в мир иной. Неужели, это действие проклятья? Ведь не просто же тебя окрестили «Проклятым». - Ты мастер и сам должен знать, что это не более, чем чепуха. Проклятым меня окрестил мастер, после того, как я убил всех хозяев, которым он пытался меня продать. Он так боялся своего творения, что не допускал и мысли, что меня можно просто сломать. Пытаясь избавиться, он допустил самую главную ошибку – он освободил меня от «уз». Он думал, что оставшись без связи с мастером и хозяином, я потеряю себя, обращусь в безликую Куклу. Но этого не случилось. Более того, я стал свободным в своих мыслях и действиях. Я убил его, его же клинком. – рука медленно поползла вверх, извлекая сталь из ножен. - И теперь ты пришёл убить меня? Почему? Потому что я кукольник? - Вы создаёте существа, смыслом жизни которых становится безропотное подчинение хозяевам. У них нет выбора, они вынуждены жить с голой надеждой на кусочек тепла, что мог бы им подарить их владелец. Безропотные, повязанные узами, вещи, игрушки.. Меня создали для того, чтобы убивать. И я это делал в совершенстве, но со мной обращались, как с вещью. Я лишь выполнял бесконечные приказы, заливал своё нутро кровью, вместо того, чтобы впитывать душу своих хозяев. Ненависть, боль, злоба, страх, - я читал это в душах моих жертв перед самым концом, я пил это. И однажды, эти чувства переполнили меня настолько, чтобы я смог сорваться. Как Кукла становится человеком от любви, я стал демоном от ненависти. - Почему ты не убил меня раньше? Что останавливало тебя? Или кто? - Уже не имеет значения, - клинок разрезал воздух и замер в вытянутой руке. - Он знал кто ты? - Нет. И никогда бы не узнал. - Почему? - Он бы обязательно захотел сделать из меня человека, - Акаме снова двинулся в сторону Рицу, - бессмысленная трата времени. Как и наш с тобой разговор. Давай закончим эту затянувшуюся во времени историю. Ты будешь последним из рода Минами, последним мастером. Больше никто и никогда не создаст ни единой куклы. Я сожгу этот дом вместе с твоим телом. Взмах. Всплеск крови. Всполох голубых волос. Девушка тяжело охает и оседает на колени. Кровь хлещет из рассеченной груди. - Нагиса!! – Рицу обхватывает девушку и опрокидывает на спину. Она хрипит, вздрагивает. – Зачем ты это сделала?! Глупая! Глупая девчонка! Кровь заливает сиреневое платье, намокают чёрные кружева, маленькая заколка с бабочкой срывается с ленты на волосах и падает на пол. Рицу осторожно обхватывает девушку и опускает на пол, рвёт платье, освобождая от ненужной одежды. Она улыбается. Смотрит помутневшими глазами куда-то над собой, уже теряется в тумане сознания, но губы всё равно продолжают улыбаться. - Это последняя Кукла, которую я позволю тебе починить, - одним резким движением клинок падает в ножны, - в ней больше человеческого, чем ком-либо из людей. Ты должен ей за свою жалкую жизнь. Всю душу. И всё сердце. Прощай. Но знай, если мы когда-нибудь ещё встретимся – я точно тебя убью. Пол снова скрипит, и тёмный гость исчезает из виду. Минами ещё смотрит ему в след, когда его руки касается маленькая ладошка. - Потерпи немного, - Рицу склоняется над девушкой, стаскивая с плеч рубашку, - будет немного больно.