Слабые места Шерлока Холмса.

Шерлок Холмс никогда не претендовал на звание врача, но тем не менее вынести диагноз себе ему не составляет труда: первые проявления шизофрении. Кажется, вследствие этого у больных чаще всего обнаруживается склонность к затяжным депрессиям и употреблениям наркотиков. Первая стадия пройдена, теперь настенные часы с издевательским ожиданием отсчитывают секунды до момента наступления второй, более чем проблемной. "Шизофрения великого гения-детектива! Мозг тысячелетия сломан!", "Шерлок Холмс подсел на иглу! Подробный репортаж на первых семидесяти страницах!", "Что же заставило надежду Лондона ступить на скользкий путь? Информация из первых уст!". Он уже видит, как все газеты пестрят очередным обвинением, выставленным Шерлоку, только теперь небезосновательным, отчего противнее в разы. Нет, он не боится всеобщего осуждения, он боится одного единственного взгляда, в котором будет плескаться безграничная жалость, смешивающаяся со злостью и укором, создавая очередной коктейль, вследствие которого на лице гения появится пара синяков - дело уже пройдено. А этого в силу своего характера Шерлок Холмс не должен допустить. Иногда детективу кажется, что люди вокруг знают всё, лишь почему-то молчат. Майкрофт недовольно поджимает губы, впрочем как и всегда, разве что чуть сильнее хмурясь при этом; Лестрейд играет глухонемого глупца; Молли лишь отводит взгляд, в очередной раз отзываясь на имя Джон; миссис Хадсон тихо вздыхает, когда оглядывает свернувшегося в чужом кресле Шерлока, бесшумно оставляя поднос на кухонном столе и закрывая за собой дверь; даже Андерсон - новый преданный поклонник - задерживает внимательный взгляд чуть дольше обычного, будто вспоминая еще не забытые навыки судмедэксперта, изучая. Может, все из сострадания? "Эту внутреннюю агонию сложно не увидеть, надо быть слепым." - думает Шерлок Холмс, забывая, что в этом отношении все вокруг таковыми и являются, ведь видят лишь внешнее, считают временным. Наверно это одно из проявлений прогрессирующей болезни. Но чем дальше идет, тем точнее Шерлок осознает, что окончания он не хочет и не допустит. Голос Джона такой родной, успокаивающий, он часто появляется в его голове и лишь изредка в нем можно не услышать раздраженную интонацию, с которой доктор так любит отчитывать Холмса. Но эти, хоть и обрывочные и кратковременные моменты единения ему на вес золота. Он не подпускает к себе докторов Майкрофта, которые лишь хотят проверить отсутствие в крови следов употребления наркотиков, маниакально защищая даже не себя, а Джона в своей голове. Он понимает, что те явились сюда совсем не за этим, но что-то внутри мешает сдаться на волю брата. "Плюс паранойя в общий список," - отмечает между делом, пока словно ребенок, демонстративно расталкивает лекарей, на ходу одеваясь и вылетая на улицу. Бейкер-стрит вновь предает его, пригревая на любое время нежелательных хозяину людей. В голове вновь усиливается шум, состоящий уж не из одного тихого голоса Джона, но и выговоров брата, укоров Молли, упреков Хадсон, криков Лейстреда, шума улицы, гудков машин, смеха - все будто окружает его коконом, и он закрыл бы уши, если бы подобное помогло. Когда темная дверь небольшого дома в спальном районе Лондона приоткрывается, а из-за неё выглядывает удивленно-радостное лицо Джона, весь балаган в голове детектива прекращается, а на лице растягивается легкая улыбка: - Надеюсь, не помешал? "Лекарство - настоящий Джон Ватсон," - дополняет он собственную карту пациента и проходит в теплое помещение, даже за относительно короткое время впитавшее в себя запах, которого теперь так не хватает квартире 221-B на Бейкер-стрит.